ГЛАВА 20.
ТИШИНА И ПОКОЙ…
– Уснул, что ли, Ники? Замёрзнем здесь, пока нас кинется Брюс!
Мягко рассмеявшись, Вероника возилась с тюбиками краски. Картина была почти закончена, оставались лишь работы по колористике и теням.
– Тему подбросить?
– Валяй!
Он запахнул плотнее утеплённую куртку с капюшоном, поёжился от стылого ветерка, «тянущего» из-за излучины реки.
– Отвлеки, пока не разворчался по-стариковски.
С улыбкой окинул её одобрительным взглядом, тайком восхитившись: «Вот упрямая! Встала до рассвета, чтобы поймать какие-то особые оттенки для пейзажа! Тени ей потаённые подавай! Да, одарил Господь кроху и радостью, и наказанием – талант, будь он неладен. Ни ей покоя, ни окружающим, – криво улыбнулся, наблюдая за работой, поднял глаза на небо. – А ведь она абсолютно права оказалась. Смотри-ка, как хорош сегодняшний восход! Угадала, Дюймовочка канадская наша». Повеселел.
– Что хотела бы знать ещё, девчушка моя пытливая?
– Не буду оригинальничать и строить из себя интеллектуалку, – прыснула, скривив красивые пухлые губы в саркастической усмешке. – Опиши наш путь, Ник.
– Сюда или уже по здешним местам? – принял к сведению и этот запрос, не удивившись.
– Сюда.
– Ладно.
Сев в раскладном кресле прямо, погрузился в недалёкие воспоминания.
– Получив разнарядку, ознакомился с досье, кое-что проверил для спокойствия. Прибыл в аэропорт на ведомственном транспорте, ожидая прибытия клиентки… – старался не смотреть на замершую удивлённую девочку, не хотел, чтобы сбила рассказ-отчёт на неофициальный тон. – Путь в Йеллоустонский заповедник знал, как свои пять пальцев, но имел ввиду и то, кто клиентка – молодая художница. Пробил всевозможные варианты заранее, подготовив, предусмотрев различные пути следования и вероятные остановки. Пришлось обеспечить бронь практически везде, где имелись более менее приличные гостиницы, – пожал плечами, увидев потрясённые глаза. – Никогда не знаешь, что может заинтересовать, вот и позаботился. В средствах ограничения не было – проблем не возникло. Пришлось лишь уточнить сроки.
Слегка покраснел, окунул её в тёплый тёмно-серый взгляд, приласкав невинно.
Ответила всполохом признательного сапфира, омыв и… ранив ненароком душу.
– Пока ждал посадки самолёта, сидел в машине, смотрел на игру теней облаков на склонах гор, вспоминал других туристов, которых сопровождал в походах туда. Думал, задержишься ли в самом Солт-Лейк или сразу захочешь улететь? Не угадал.
– Постой, Ник, – прервала, удивившись. – Ты ведь сам меня подтолкнул к мысли о длинном путешествии, разве не так?
– Лишь предложил, – задумался. – Именно тогда вспомнил вашу семейную историю…
– Ах, да… Фильм… Поняла.
– Понимаешь, всё как-то странно в тот день вышло… – смутился под непонятным взглядом. – Приехал в аэропорт пораньше, хотел пообедать в ресторане, а потом аппетит вдруг пропал. Перекусил сандвичем и… Время было много, мысли всякие-разные полезли, вспомнил эпопею вашей семьи нашумевшую, – ухмыльнулся, мягко улыбнулся. – Мы, американцы, любим love story, а тут – она самая, классическая, да ещё с такими загадками и мистическими штучками!..
Рассмеялись негромко, смущённо переглядываясь.
– Вот и вспомнил всё в подробностях и подумал, что ты, наверняка, дочь своей матери…
– Угадал, хитрец.
– Или сам хотел попутешествовать? Кто меня знает? – усмехнулся, утих, собрался с мыслями, продолжил: – Когда увидел воочию, почему-то был уверен, что предложение примешь. Приятно было, что не ошибся. Лишь удивлялся всяким мелочам. Например, пропускала то, что, по идее, должно было заинтересовать, как художницу; обращала внимание совсем на другие места и события. Вскоре перестал угадывать, сдался на милость и причудливый талант гения.
Задержал взгляд на заалевшем худеньком личике, внимательно присмотрелся, убедился, что явных признаков переутомления пока нет. Успокоился.
– Встретив, покружил немного по городу, давая время для адаптации и для того, чтобы пришла в себя после перелёта. Получилось. Когда проезжали по предместьям, ты ожила, стала задавать вопросы, на что-то реагировать.
– Спасибо, Ники. Тогда тебе этого не сказала, прости.
– Расслабься. Говорила постоянно. Мы так воспитаны, не замечаем, – пожал плечами. – Это остро чувствуется в тех странах, где слова благодарности редки, звучат лишь в особых случаях.
– Да, – согласно кивнула. – Мне было немного дико вначале в России. Там благодарят лишь за что-то конкретное, у нас же эти слова звучат автоматически.
– Вот и я о том.
Подумал о чём-то, смотря на верхушки сосен, на проплывающие высоко редкие облака.
– Потом просто отключился от посторонних мыслей и стал гидом. Многолетний опыт сказывался, но остаться отстранённым всё равно не получилось. Часто просила останавливать машину, вдруг что-то примечательное увидев. Сам не заметил, как увлёкся, – ласково улыбнулся, посмотрев мельком, – а когда поймала смешинку, у меня и вовсе мозги размягчились!
Тут уж расхохотались оба.
– По сию минуту удивляюсь, как в канаву придорожную не съехали, не врезались в знак или дерево? Тоже профессия сказалась: что бы ни творило тело, руки и голова работают в штатном режиме, на автопилот переходят! – отсмеявшись, утёр слёзы, опомнился. – Первая продолжительная остановка была в Бригам-Сити, и оно того стоило. Простой город мормонов, чистый и приличный, где сорить так же непривычно, как ходить в мятой одежде. Мало чем отличается от соседей, как и от Солт-Лейк-Сити. Те же горы, поля, пустынные степи и приземистые постройки домов. Там почти нет высоток. Жара и пыльные бури часты, как и острая нехватка воды. Словно суровая природа сглаживает характеры людей, делая до невозможности сдержанными и невероятно выносливыми, терпеливыми, скрытными, особенными. Всё там приглажено и выровнено, несколько приглушено, что ли? Даже мало воспоминаний осталось.
– Там были куплены эти ободки, – коснулась кончиком кисточки волос.
– Помню, – улыбнулся, и на душе стало тепло и радостно отчего-то. – И та шаль жива, что из Айдахо-Фоллз. Такие вещи почему-то живучи. Сколько раз убеждался: купишь чепуху народного умельца под влиянием сиюминутного порыва, а она потом живёт у тебя годами. Чудно… – покачал смущённо головой. – Но мы отвлеклись с тобой, милая. Пора выбираться из Бригам-Сити, где объелись домашней еды с фрикадельками и тушёными овощами, да разных персиков, которыми потом дразнились три сотни километров по пустыне! Да, вкус их долго преследовал, как и запах. Не поспоришь – дар божий и есть. Что с ними сравнить?
– Дыню, пожалуй. Даже манго иного вкуса и качества, хоть и оно сочное и ароматное. Тем паче, папайя. Да, дыня может сравниться.
– Согласен, – зажмурил глаза от неярких лучей взошедшего солнца, поднял навстречу лицо. – Потом было много забавных сценок и встреч, новые эмоции и впечатления. Хорошо, что решили тогда остановиться в Айдахо-Фоллз. Там было славно…
– И странно, – тайком вздохнула, стараясь не всколыхнуть тревогу в душе старика.
– Так совпало, видимо. Сколько раз там побывал за свою жизнь, не сосчитать! В тот день всё было странно. Вот и мы поддались настроению и минуте. И не мы одни, вспомни. Но были и положительные стороны остановки: красота, воды Снейк-Ривер и… мясо.
– Много мяса! – облизнулась, сверкнув взором. – И маленький, но тёплый сюрприз.
– Да, шаль из пуха. Помню. Там лучшие мастерицы живут. Чудесные вещицы делают из козьего пуха! Даже подушки с одеялами набивают. Тончайший и качественный идёт на шали и женские кардиганы, пелерины и прочие штучки, а вот тот, что погрубее волокна имеет, пускают на другие цели, – протяжно вздохнул. – Проблемная местность. Много непригодных для возделывания земель, вот и разводят коз и кроликов. Всё на пользу. Потому и популярны там не только говядина, но и крольчатина.
– Да, вспомнила. Теперь жалею, что не попробовала рагу.
– А Тэд на что? Ему за это и платят! Закажем, – улыбнулся одобрительно. – Знаешь, что тогда меня удивило? – посерьёзнел, затих, дождался, когда протрёт кисточки и руки скипидаром, присядет рядом. – Покателло. Красивый городок невдалеке от Айдахо-Фоллз. Почему-то там не остановились, понимаешь? Славный, чистый, провинциальный и приятный во всех отношениях. Почти одноэтажный, расположен в предгорье, на склонах и в ложбине, зелёный…
– Это не там мы остановились на минутку и чуть не напились пива?.. – усмехнулась, вспомнив.
– Да-да. Там едва не соблазнились не только чудесным пивом, но и отменными бифштексами, но опомнились и решили ограничиться безалкогольными коктейлями.
– Да, теперь припомнила. Там на окнах домов такие интересные маркизы на дуговых каркасах!
– Точно. Жара летом выматывает людей, спасаются, как могут. Есть улицы, где невольно ловишь себя на мысли, что не в Америке находишься, а в Мексике! – чистый молодой смех украсил посвежевшее лицо Ника. – Загорелые лица, маркизы, жара, белые стены домов… – утих, отдышался. – Потому удивился, что не остановила там. Он не совсем американский город, что ли…
– Видимо, оба стремились в Айдахо-Фоллз, в отель. Много тогда проехали.
– Наверное. Нас всё на север тянуло, к заповеднику. Не пожалели, правда?
Оглянувшись, кивнула, с улыбкой собирая краски и кисти.
– Прости, Покателло! В другой раз навещу.
– Айдахо, осень, Снейк-Ривер и мясо того стоили. Теперь его ещё больше люблю! Не дразни, а то опять объемся, – насупилась, убирая вещички в полевую сумку. – Сразу захотелось мяса на решётке прямо тут! С дымком и подгоревшими уголками! Ну, вот… Отвлекай, соблазнитель!
– Не ворчи, а признайся: пока ехали к заповеднику, было о чём вспомнить, – ухмыльнулся. – Не эти ли приятные воспоминания так рассмешили, что и мне досталось? Чуть не уморила старика от смеха! Едва выжил…
Долго вздрагивали от приступов смеха, попивая кофе из термоса. Вымыв чашки, уложили амуницию в рюкзак, сели, помолчали.
Опомнившись, закончил рассказ:
– Маленький инцидент с Маркесом, знакомство с Брюсом. Позже всё прояснилось с хижиной. То, что она неожиданно оказалась свободна, уже чудо! Хотя, сезон подходит к концу…
– А у меня сложилось мнение, что отсюда кого-то деликатно попросили съехать, предложив лучшую замену, – поймав его слишком спокойный взгляд и нарочито невинную гримасу, усмехнулась. – Поняла. Надеюсь, люди не расстроились?.. Место отличное, согласна: тишина и покой. То, что надо. Настоящее уединение. Рай.
– Вышло точно, как ты напророчила: в ста километрах от заповедника, в гуще леса, среди лосей и медведей. Правда, их здесь нет, лишь зайцы, – хохотнув, продолжил. – Утром двинулись из Уэст-Йеллоустона на север по Галлатин Роуд, проехали около тридцати километров, потом свернули на северо-запад на Грейлинг и двинулись вдоль Хэбген-Лейк, проехав почти пять десятков километров его берегом. Остановились на несколько минут в Лейквью, где перекусили в местном баре кофе с горячей выпечкой. Оставалось немного: после моста через Бивер-Крик вырвались на Хайвей-287 и поехали на запад до перекрёстка на Юлайн Бэнг-Роуд. Маленькая улочка в пару километров. Вот тут-то и стояла предназначенная нам хижина-бунгало. Но таковой казалась лишь издалека – настоящий трёхзвёздочный отель на шестерых, игрушка для богачей, – хмыкнул, погладил прохладную руку Ники. – Я здесь тоже не был никогда. Не пришлось. Больше в самом городке знаю отельчики и домики. Мне, честно, понравилось!
Фыркнув, рассмеялись.
– К прочим плюсам прибавилось и то, что отсюда тропами можно быстро добраться до ближайших озёр: Клифф-Лейк в десяти километрах; есть одноимённое бунгало, от нас оно в четырёх километрах, станет скучно, туда – часто танцульки устраивают.
Отрицательно покачала черноволосой головой, прикрытой капюшоном мягкой курточки.
– И второе озеро, Уэйд-Лейк, в пяти километрах от хижины. Там водится особая небольшая рыбка, родственница карпа. Не ловил ещё, надо добраться как-нибудь.
– Теперь и я люблю рыбу. Странное дело, понимаешь? В путешествиях часто кардинально меняются вкусовые пристрастия. Раньше не любила прудовую и речную рыбу, а вот в России пристрастилась: плотва, караси, лещи, карпы.
– Среда сказывается. Вначале не хочешь чем-то обижать людей, стараешься слиться, быть частью окружения, вот и ешь, пьёшь, поступаешь так же. Знакомо. Кстати… – внимательно посмотрел, – чем быстрее окунаешься в новую среду, тем труднее расставание. Сколько раз сам такое пережил: втягиваешься, сливаешься, прорастаешь…
– Да, понимаю о чём ты, – загрустила. – По сей день по утрам жду звуков хлопанья бича пастуха в рассветном тумане, мычания коров, звяканья пустого ведра-подойника. Это я-то, урождённая канадка, горожанка до мозга костей!
– Память предков. Все мы вышли из деревни. Мне часто снится шум моря и скрип уключин, плеск вёсел. Прадед был рыбаком, – криво улыбнулся.
Встал, размялся, потягиваясь и постанывая.
– Что-то мы засиделись нынче, родная. Бока замёрзли, ноги затекли. Ты всё на сегодня закончила, Ника?..
– Да. Мелочи завершу потом. Натура не понадобится для этой картины. Но будут и другие…
Собрав принадлежности, пошли к Брюсу.
Ждал на соседнем холме, нервно осматривая окрестности в бинокль, переговариваясь по рации с Коди. Едва дождался друга с гостьей.
– Не проголодались, заговорщики? Готово давно!
Встретил, помог занести в палатку вещи.
– За стол!
…Вечером всплыла тема местности, в которой сейчас проживали. В частности, реки.
– …Река Мэдисон начинается в пяти километрах от городка Уэст-Йеллоустон и имеет примечательную историю образования, – Брюс негромко рассказывал, смотря в огонь камина. – В самых верховьях она… теряется. Нет даже доказательств, что имеет отношение к Южной Мэдисон, или это всё-таки это одна и та же река, только теряющаяся в карстовых пустотах на целых пять сотен метров. Так это или нет, но малый рукав носит название Сауф-Форкс-Мэдисон, который очень короткий и вскоре пропадает вовсе через тридцать километров. А вот большой реке повезло больше: пропетляв километров пятнадцать, она впадает в Хэбген-Фьорд и сливается с озёрными водами, соединяет протокой с другим водоёмом и делает их одним большим озером с тем же названием. Если бы не Мэдисон, восточная часть была бы самостоятельной единицей.
– Я поразилась протяжённости и красоте Хэбген-Лейк в день приезда. Было раннее утро, и оно пряталось в густом тумане, неожиданно пропадая и появляясь скалистыми выступами и зелёными мысами. Красивое и такое завораживающее зрелище! – Вероника мягко улыбнулась, коснувшись мужской руки. – Не знала, что на этой самой реке и будем жить. Само название знала больше по фильму «Мосты округа Мэдисон», очень любимого в нашей семье. И вот произошло очередное чудо: поселилась в верховьях той самой реки, давшей название округу. Мир стал тесен.
– Он вообще любит нами играть! Столько невероятных совпадений случается, что поневоле склоняешься к мысли, что мы лишь игрушки в руках бога, – кивнул понимающе.
– Это точно, – Жужа скромно сидела в угловом кресле, читая журнал в свете торшера с льняным абажуром. – Только и молишься, чтобы Он любил нас и был осторожен. Слишком часто бывает суров, а мы хрупкие…
Рассмеялись, переглядываясь заговорщическими взглядами.
– Да уж… Радует часто, как и подкидывает задачки, – Энгли покачал седой головой, умерил смех, собрался с мыслями. – Вот и с Мэдисон поиграл славно, дав сестёр: Южную и Западную. Южной не повезло, а другой сестре выпала счастливая и полноводная жизнь. Главная артерия собирает все воды, пополняет Хэбген-Лейк, пронизывает его берега, опять ныряет в воды и, лишь соединившись с восточной частью, вырывается окончательно из озера и несёт воды на северо-запад, пока не сливается с западной сестрой: Уэст-Форкс-Мэдисон. Слившись, резко поворачивает на север и устремляется по одноимённому округу. На полпути наполняет собой озеро Уоткинс и продолжает неспешный бег к низинам города Три-Форкс, где и сливается с могучими водами Миссури. Там, среди десятков проток и речушек, заканчивает жизнь наша Мэдисон. Приятно думать, что мы, моя руки и ноги, оставляем след в такой великой реке, как Миссури! Какая часть Америки помечена нами!.. – громко расхохотался, заразив им и друзей.
– Об этом лучше не задумываться, Брюс, а то можно до таких неприличных мыслей дойти! – Вероника завалилась в смехе на Ника, утирая слёзы.
– Это ты о чём? – рейнджер насторожился, умерив смех.
– О самолёте!
Замерев на мгновенье, компания сообразила, наконец, что имеет в виду молодая хулиганка. Вот тогда бедные стены хижины содрогнулись от гомерического хохота шести глоток.
– Причём здесь самолёт?.. – Брюс делал вид, что не понял.
– Представь: над Америкой пойдёшь в туалетную комнату…
Объяснений больше не потребовалось. Смеялись несколько минут безостановочно, краснея и не смея посмотреть на лица.
Потом ещё долго прыскали в кулаки по углам, едва слышали гул самолёта в небе, подшучивая, подкалывали друг друга:
– На тебя не попало?
– …Девочка моя озорная, как себя чувствуешь? Что внутри происходит? Только прислушайся внимательно, произведи тщательную инспекцию всему физиологическому и психологическому. Давай, постарайся, Ники.
Николас беззвучно появился за её шезлонгом, когда в лучах тёплого солнышка нежилась на открытой просторной террасе-балконе, вполглаза разглядывая панораму долины и леса неподалёку. Неслышно сел на раскладном кресле рядом, откинулся на спинку, поднял осунувшееся за последнюю неделю лицо к небу. Долго молчал, давая ей время для ответа.
– А, милая? Поделись, родная. Чувствую сердцем, что с тобой что-то происходит. Не обманешь старика. Сам странно неспокоен и напряжён. Постарайся описать словами, что витает в воздухе, художница от бога.
– Не знаю, Ник. Честно. Кишки, словно в воздухе болтаются, как во время полёта на самолёте, когда в воздушную яму попадают. Тошнота от этого, видимо. Нервы на пределе, но ни один из вас этому не причина, понимаю чётко. Сны нехорошие, странные, оборванные будто… – поражаясь, покачала головкой, не раскрывая глаз. – Почему воздух так часто дрожит над хижиной? Не от температурного колебания, уверена. Что-то с тонким эфиром творится… Видела уже в России, когда подобное чувствовала, – протяжно вздохнула.
Повернула голову, медленно раскрыла глаза, дождалась ответного взгляда: внимательного, серьёзного и… любящего.
– Тогда видение предшествовало тяжёлым открытиям, шокирующим фактам прошлого, касающегося семьи и друзей. Что способствовало душевному перелому и трудному переосмыслению жизни, сути, устоев, характера; сломало, едва не погубив.
Грустно улыбнулась, когда передвинул кресло, сел рядом, взял её руки в тёплый плен, поцеловав трепетно, как юноша.
– Так почему вижу подобное здесь? Ужель судьба не доломала? Что ещё хочет показать и доказать? Чему пытается научить? Оно мне нужно, это поучение, больше похожее на казнь?
Прижал сильно тёплую руку к её побледневшей и похолодевшей щеке, положив большой палец на девичьи губы, прошептав: «Замри!»
Замолчала, закрыла глаза, борясь с нахлынувшими слезами.
Долго молчали.
Взяла эмоции под контроль, сняла мужскую руку со щеки, прижала к своей груди.
– Игра воображения? Или просто нервы сдают? Схожу с ума? Галлюцинации?
– Нет. Ты не одинока в видениях и чувствах. Всё знакомо. Мне не описать в таких словах, потому и попросил озвучить, – мягко гладил ладонью её волосы, скользя медленно и усыпляюще, словно вводя в транс. – Я неплохо интерпретирую сны, но лишь те, что вижу своими глазами. Жаль, не умею видеть чужие. Может, помог бы в чём, – говоря всё тише и глуше, продолжал гладить волосы, лаская пальцами виски и щёки Вероники. – Что видишь? Передай смысл. Опиши отрывок, кадр. Озвучь фразы, оттенки голосов, выражения лиц…
– Не смогу, Ники. Видения, как вспышки в фотоаппарате… – невнятно шептала, пытаясь вспомнить хоть что-то. – Шумит ветер по верхушкам деревьев… Я здесь, на балконе, смотрю на реку… Вы с Брюсом радостно переговариваетесь, обсуждая пойманную пятнистую рыбину… Небо резко темнеет, словно солнечное затмение внезапное и стремительное… Мы в джипе едем по обрывистой каменистой тропе, камни из-под колёс, тревога, торопимся… Ночь непроглядная, абсолютная темнота, только фары выхватывают часть трассы, небольшой знак на обочине, что-то непонятное вдалеке, то, что нас пугает… Скалы, ветер по коже, холодок по спине – опасность близко! Чей-то вздох в ночи, хруст ветки или щелчок предохранителя?.. – замолчала.
Напрягшись, как тетива, задышала часто и нервно, вцепилась руками в старика, распахнула испуганные глаза, не понимая, где находится. Медленно пришла в себя, расслабилась, выдохнула.
– Всё скрыто, как за туманом, это и пугает. Лучше уж открытая угроза…
– Переутомление порождает тревогу, закрывает отвлечёнными картинками и образами проблему. Когда покажет ясно, может быть поздно, – вздохнул, задавил панику и боль в груди.
Он тоже видел похожую картину – что-то грозное во тьме. «Чёрт! Знать бы, чего опасаться».
– Не скрывай, когда что-то явное станет прорываться. Сможем разгадать и предупредить. Человек – не беспомощное дитя, зачастую вполне способен защититься, понимаешь? Больше не вспомнила ничего?
Нахмурившись, покачала головой.
– Мы настороже, не беспокойся. Всё и всех проверили не по одному разу: чисто, спокойно, штатно, – резко сменил тему: – Как плановые экскурсии? Справляешься с нагрузками? Мой контроль нужен? Пнуть нежно Брюса? О чём намекнуть?
– Не беспокойся, я в норме. Брюс старается следовать удобными маршрутными тропами. Осматриваем понемногу, тщательно, знакомясь с достопримечательностями: как популярными, затоптанными, так и с теми, которые мало кто видел, если только самые дотошные или случайно туда попавшие, – повеселела, лукаво улыбнулась. – Повесил на доске плакаты с маршрутами с указаниями в милях, вот и выбираем по силам и желанию.
– Ознакомился уж. Кстати, я не везде был. Приглашайте и меня на вечерние собеседования – интересно же!
– Идёт. А то ты скоро мхом покроешься от своей рыбалки! Всё выловил в ближних озёрах?
– Если б рыбу можно было забирать, – хохотнул, – а то, едва подержишь, нужно отпускать.
– С этим нет проблем – регулярно доставляют из питомников. Каждый день Тэд балует. Люблю печёную, – облизнулась, покосившись.
– Мне мясо больше по душе. Спасибо, в нём он спец: такие невероятные рецепты где-то откопал! Готов на пари, что многим из них не одну сотню лет!
– И спорить не буду, родной!
С любовью погладила его по опавшей щеке, поразившись острому желанию прижаться к груди, закрыть глаза, послушать сердцебиение, ощутить тепло мужской кожи, особый аромат… Ругнулась, опомнилась, присмотрелась, заметила синие круги под глазами, погрустнела, но пока не стала развивать тему.
– Чего стоит мясо по-перуански: в глине запечённое! Как рыбу приготовил: в кляр из чистой глины окунул несколько раз, потом в углях потомил, и готово! Жаль было сока. Так хотелось и глину съесть! – звонко рассмеялась.
– Напрасно не соблазнилась, – спокойно и серьёзно посмотрел в поразившееся личико. – Глина – мощное антигистаминное, противоглистное, бактерицидное и желудочное средство. Это довольно распространённое народное средство и в Мексике, и в странах Южной Америки, и в Африке с Австралией. Сам сколько раз им спасался, уж поверь.
– Да, я в курсе. Есть целое направление в медицине – глинолечение. Верю, – пожала руку, глубоко заглянула в глаза. – Что происходит, Николас? Ответь искренне, – покачала головой, когда попытался театрально удивиться.
Выдал себя тут же, нервно дёрнувшись телом.
– Бессонница? Гости оттуда? Не обманешь, родной. Я тоже их здесь чувствую. Нужны доказательства? – глаз не сводила, буквально вцепившись в потрясённый взор. – Изволь. В первые же дни стала видеть в своей комнате то, что мне не принадлежало.
Побледнел, инстинктивно сжал руки в кулаки, над губой выступили ледяные капли пота.
– Тебе о чём-нибудь говорит женский длинный шёлковый халат в кистях вишни? На коротенькой веточке три зелёных листика и пара ярко-бордовых вишен. Крупные зрелые вишни.
Гортанно коротко вскрикнув, вскочил, присел на край её шезлонга и… порывисто притянул в сильные объятия, словно стараясь запоздало то ли спасти, то ли закрыть собой, то ли заставить замолчать.
Это и сделала: молча смотрела поверх его напряжённых плеч и спины на неспешные скромные воды Мэдисон. Лишь когда Ник ослабил дикую хватку ручищ, когда объятия стали нежными и виноватыми, выдохнула:
– Понятно. Так и думала. Не переживай, я умею ладить с призраками, не боюсь их. Вопрос другой: почему пришли ко мне? Проводник нужен? Сумею помочь лишь посредством своего искусства. Они обретут новую жизнь на ментальном уровне, когда напишу картину с реальными лицами и телами. Может, тогда смогут найти путь к свету? Другие помогут, те, кого уже писала я или мама…
– Ты здесь ни при чём, милая… – прошептал тихо, убито, через душевную боль. – Я их невольно вызвал. Нечаянно. Прости меня.
– Айдахо-Фоллз!
– Наверное. Извини, молю, – вскинулся, схватил за предплечья, сжав ощутимо. – Прогони меня от себя! Я проклят, могу серьёзно навредить, сам того не желая! Только не тебе… Нет… Пойми…
– Я – ключ? Приездом вскрыла дверь? – не отступилась, упорно пробивалась к истине. – Возраст? Рост? Лицо? Похожа?..
– Нет… Не внешне… Голос и волосы… Бесстрашием каким-то… – растерялся на мгновение. – Не могу объяснить. Может, просто так их недостаёт, что готов видеть везде, во всём и во всех? – затих, обнял, задумчиво стал целовать девичьи плечи, невесомо и невинно. – Столько лет прошло… Нет ответа, прости, милая. Не в моих правилах расклеиваться… Будто устал идти по стезе жизни один, а что-то изменить не в силах… Обречён на одиночество… Вот и бегаю то ли от себя, то ли от него, то ли от них…
– Всему есть предел. Одиночеству тоже. Не пора ли с ним покончить? – сквозь слёзы прошептала, не показывая их старику. – Может, пришло время осесть на одном месте и… завести пару собак? – мягко рассмеялась, содрогаясь тощим тельцем.
– Пробовал. Сбегают, – напрягся, стиснул скулы и заскрежетал зубами.
– И женщины?
– Да.
– Значит, этого не хотят «они». Есть в вашем прошлом нечто недосказанное, незавершённое, оно и закрыло им путь к свету. Расскажи мне всё. Попытаемся вдвоём разобраться и… сдвинуть этот камень с их дороги наверх.
– Нет. Это мой крест. Даже не пытайся, девочка. Память может быть слишком опасна. Не у всех в шкафах скелеты безоружны, пойми… – успокоился, взял эмоции под контроль.
Разжал объятия, отодвинул Веронику на длину рук, держа её плечики в крепких ладонях.
– Поклянись, что не станешь выяснять и вмешиваться, во что бы то ни было, связанное с моим прошлым! Клянись!
– Не буду, Николас. И ты знаешь, почему. Поздно: оно стоит за твоими плечами, и я сейчас смотрю в глаза твоей жене. Мы уже в прошлом. Грань разрушена. Ящик Пандоры открыт…
КОНЕЦ.
P.S. И вновь на странице появилось это безжалостное слово «Конец», и снова замерло сердце, возмутившись и восстав, закричало негодующе: «Как, “Конец”? На самом интересном месте? Не может такого быть!»
Да-да, Читатель, как я тебя понимаю! Сама в такие мгновенья замираю с лёгким разочарованием.
Что поделаешь, если приходит пора приостановить бег повествования, если понимаешь, что история принимает такой стремительный оборот, что сюжет явно не обойдётся парой-тройкой глав, после которых с чистой совестью напишешь это роковое и закономерное слово. Вот тогда приказываешь себе: «Стоп! Это совсем другая история. Ей нужно время, чтобы вызреть». Помучившись, смиряешься и, вздохнув, пишешь на следующей строчке: «КОНЕЦ».
Что ждёт героев саги в следующей книге, пока знает лишь тот, кто её уже прочитал там, на Небесном Сервере.
Буду с замиранием сердца ждать связи с ним и, клянусь небом, не утаю от тебя, Читатель, ни факта, расскажу, как получится, постараюсь передать все чувства, что тогда почувствую. Обещаю.
Продолжение истории читайте в шестой книге, «Лишь руку протянуть…», которая уже пишется. До скорой встречи, Читатель!
Апрель 2015 г. И. Д.
Фото из Интернета.
http://www.proza.ru/2015/04/14/1650