Блеск и нищета Китая

Переверсия
   В КНР   я попала из Владивостока.          
    В  туристический  автобус до  города  Пограничный народу  набилось больше  желтого, чем белолицего.  Китайцы - говорливая нация. Непрестанно «каркают» между собой  и без церемоний, по-приятельски,  донимают  и россиян. Всю дорогу нам с мамой докучала  словоохотливая пожилая китаянка, с дружелюбным натиском  вспоминающая  русскую речь. 
- Матья? Матья?- талдычила она, тыча пальцам в маму. Потом в себя: «И я матья». Дальше она что-то пыталась объяснить о сложных семейных  отношениях, но я лишь глупо улыбалась,  поддакивая. Что я там накивала головой — неизвестно, но, судя по  выражению лица, китаянка осталась довольна проведенной беседой. И тут на меня, словно рухнуло ясное небо. Ясно, как божий день, это вам не  Европа, где язык до Киева доведет. Чуть немецкого спутанного  с  английским  и приправленным  матерным русским  и вы уже возле театра Венской оперы или берете штурмом крепость Санта - Барбару,  или от восторга ругаетесь  на   холодную мощь скандинавских фьордов. Это вам  вкрадчивая, твердокаменная  Азия — языковая стена длинною в бесконечность.  Нервничать поздно, его величество интернет позабыт дома. Осталось  смириться,  «наслаждаясь» своей непредусмотрительной дуростью и  лингвистической тупостью.

  При прохождении границы азиаты стремглав рассеялись. Нас сохранилось человек двадцать, русских.  Одна группа,  наша — продолжила путешествие  в глубь Китая, к Желтому морю в город Далянь. Вторая, более многочисленная,   «сумочников», - остановилась  в  Суньфуньхе — городе сплошного, безудержного  торга. «Сунька», как ласково называют его наши соотечественники, достойна отдельной главы.

        Китай - визовая страна. Ее можно получить и на группу туристов, общую. Именно по ней мы  переходили границу. Отличается она тем, что путешественники  идут по списку.  В затылочек, строго друг за другом. Китайские пограничники суровы и бескомпромиссны. У них не пройдет: «Не знал. Первый раз слышу.  А я совсем немного для себя, что нельзя?  У меня дети, внуки и  семья  - табун голодных ртов и пара инвалидов вдобавок». Мне рассказали, как одна российская группа туристов безуспешно пытаясь попасть домой  часа четыре, не выдержала.  (другие группы брали вперед,  без очереди)  Старшая повздорила с пограничниками. В результате всю группу  выгнали на улицу, запретив  появляться возле паспортного контроля. Притом переход  работает до 18 часов. Новая смена заступает только утром. Ждать больше суток.  Гостиницы рядом нет. Денег тоже. Людей спасло   лишь то, что у одной из несчастных женщин оказался в знакомых важный чиновник  из Суньфуньхе. Но и тот не сумел убедить строптивых пограничных служак. Пришлось высокопоставленному начальнику  оплатить такси до «Суньки» и проживание в гостинице для  правдоискателей. 

         Одеты стражи в шинели по русскому образцу и форму какого-то серо-болотного цвета со звездами и лычками. Вообще в Китае люди в любой государственной форме — сила и мощь, которую остальные сограждане уважают и боятся.   

          На сопредельной стороне нас встретил гид Гоша. Не смущайтесь русским именем. Все китайцы живущие в Суньфуньхе присваивают себе русские «погоняла» и бегло говорят на нашем языке. Иначе нельзя.  Это город братской русско-китайской оголтелой торговли.

       Пару часов до поезда в Далянь мы провели в зашарканной гостинице, в комнате на шесть персон. Но нам все равно. Нам нужно немного: поменять деньги и покушать перед дальней дорогой.  Обменники в "суньке" на каждом углу, но вам легко и просто могут недодать пару сотенную юаней или сунуть фальшивые. Китайцы считают   пачки денег с «ветерком», так что  купюры незаметно «выдувает».  Доказать потом что- либо трудно.  Менялы мигом отказываются понимать русский язык, виртуозно растворяясь  в толпе себе подобных.
 Рубли  меняют и в государственных обменных пунктах, расположенных в больших торговых центрах.  По причине нехватки  времени искать их  не пошли. Положились на пронырливого Гошу, который своего не упустил, поменяв на юани чуть ниже принятого курса.   

        До железнодорожной станции идти недалеко, но гид  доставил нас туда на автобусе  за час до отправления поезда. Здание вокзала — серая  коробка  с  парой окон.  Внутри залы....  - только зала. Ничего!  Ничего кроме крашенных в синий стен и темной плитки под ногами.  Выход  на перрон с противоположной стороны от входа,   заперт дверью с решетками.  Вот и всё. Хотя как же -  всё:   китайцы, кругом баулы и китайцы.  Одеты в темное. Заметным пятном  Гоша. Красная куртка, маячит поводырем. Ярко  одеваются большинство гидов.

          Ближе к отправлению поезда  зал набивается плотнее.   По сторонам лучше не смотреть:  черная стена спин, плечей, голов... Оробев, я  понимаю, как страшна шутка о китайском перенаселении. Наша шестерка - единственные белокожие. Мы группкой теснились  почти возле самого выхода к поездам.   Но китайцы народ коллективный, куда  проник один, там стремительно образовывается вопящее кудло, которое настойчиво и цепко нас оттерло.  Масла, к моему ужасу,  подлил товарищ по путешествию, рассказав об отсутствии у  аборигенов понятия билетов на определенные места. Кто занял койку, тот и едет. Согнать  «китаез»  практически невозможно. Ехать нам больше суток.  Кошмарная перспектива деления места с каким-нибудь желтокожим привела меня в боевое расположение духа. Благо советское детство прошло в отвоевывании права попасть в «пазики». С азартной ностальгией в душе и забытой сноровкой в натренированном теле я ринулась к проходу,  увлекая за собой маму.
Прорвались.

        Билеты у них проверяют на выходе из вокзала, компостируют. Они находились у Гоши. Он каким-то непостижимым образом просочился вперед и собирал пробившихся бледнолицых. Нас, как я уже упоминала, было три пары. Попали мы в разные вагоны. Жорик, надо отдать ему должное, рассадил нас по местам. Никто, кстати сказать, на наши полки не позарился, скорее мы.  Мне и маме  достались кровати в разных купе. Мы попросили гида о воссоединении.  Тот добросовестно ждал хозяев мест, но те  так и не появились.  Гоша написал записку с просьбой заселить нас вместе. И, вроде как, предупредил  проводника. Мы на свой  страх и риск заняли две нижних полки. 

       Вагоны  -  гоголь-моголь из нашего  плацкарта с купе. Помещение с полками у них одно.  Там, где у нас багажная верхняя, там у них места для пассажиров. Почему-то в почете у китайцев верхние места. Чем выше, тем престижнее. Туда лезут даже пожилые женщины. Дверей нет. Проход вдоль вагона широкий, без замешательства и втирательств в перегородки разными частями тела,   спокойно проскакивают два человека. Притом, как и в российских купейных вагонах по ту и другую сторону от окна есть два полукруглых откидывающихся сиденья.  Между ними  столик, на котором спокойно умещается  большая  банка лапши. Кстати, ее в вагоне ели все. Включая нас. Хочется отметить, что она намного вкуснее и натуральней той, что продается в России, с хоть и мелкими, но настоящими креветками.  А туалет...? Туалет - нечто. Нечто вовсе отличное от наших клетушек. В конце каждого вагона просторное помещение вдоль стены. Там  размещено три умывальника с разной водой. (см. фото)Для горячей питьевой воды отдельная колонка.  Она красиво встроена в стену. Не то что  наш замудренный   перегонный аппарат.   Отхожих мест два. Один вместительный, с одной стороны вагона, второй поменьше с другой. Унитазы  - свободное падение. Никто подолгу в гальюнах не задерживается, так что подвывающих и подергивающихся  очередей нет.  Картинок  с обозначением полового различия тоже не виднелось, WC  и иероглифы.  Так что легко и непринужденно я  обмишурилась. Без стыда посещая большой клозет,  пока доброхотный китаец не тыкнул пальцем в направлении туалета поменьше. Поди ж ты, и в Китае существует  гендерная несправедливость.  Тамбуров, страшно качающихся железяк под ногами с надсадно  скрипящей соединительной резиной, стыкующих  вагоны там тоже не наблюдалось. Один вагон плавно переходил в другой. Котельных для отопления не было.   Чем поддерживалась температура  не знаю, но чувствовали мы себя  весьма комфортно. 

         На каждом столике в купе стоял термос и большая жестяная миска. Ее предназначение открылось позже, когда я увидела, что  соседи  плюют  туда скорлупки от семечек.

       Единственное, что составляло неудобство — курение пассажиров. Судя по знаку возле умывальников, смоление сигарет  запрещено, но китайцы нарушают требование из-под тишка.  Курят много. Дым удушлив, вонюч и стоек.   

      Схожего, как видите, с нашим поездами маловато.  Но неистребим ни там, ни тут один персонаж — тетя с тележкой. Они у них опрятные, не издерганные, не избиты мотающимися вагонами. Продают с них, в основном,  лапшу в банках, орешки и что-то вроде на вид съедобное, но мало понятное. Рисковать не стали. Пищевые опасности поджидали нас впереди.

     Проводник забрал билеты и кинул на стол две пластиковых карты - наши места.  Дал, к счастью, как   просили. В одном купе. В соседнее, через несколько, остановок вломилось шумное семейство с детьми и огромными сумками- «оккупантами», заставив ими всю площадь.   К нам подселилось  три молодых  китайца и одна русская девушка.  Шел  конец сентября. Студенты возвращались на учебу.  Лиза, так звали нашу соотечественницу-студентку, оказалась не болтливой.  Рассказала, что учится в университете Даляня. Занятия проходят с раннего утра до ночи, с единственным перерывом часа два на обед. Тяжело? «Уже  привыкла», - ответила,  и вспорхнула на свою полку под потолок.  «Узкоглазая»  молодежь вела себя тихо и пристойно, спускаясь со своих насестов, чтобы поесть  за столиком в проходе. Люди постарше вели себя запросто: один громко рыгал после еды, другой звучно пукал  за ужином. Вообще кээнерцы, живущие в деревнях и селах не утруждают себя культурно-этическими нормами.  В период начала «распахнутых» восточных границ моя мама поехала в Китай в составе делегации. В общепите, куда их привезли покормить, пельмени вынесли в большой шайке, которую грохнули на пол рядом со столом.  На званном обеде  принимающая сторона не стесняясь харкала  под стол  швыряя  туда же объедки. Как мне показалось большинство  китайцев обожают пускать сопли через рот. Звучно,  со смаком выплевывая содержимое куда придется.
   
             В дороге я развлекалась единственным возможным занятием, рассматриванием за оконного пейзажа.  А смотреть было на что. Одна деревенька  цеплялась за другую. От полного заселения землю спасали лишь сопки с гористым ландшафтом, куда вряд ли приткнешь домик. Кое-где приметила  фанзы, дома из глины покрытые соломой. В большинстве — одноэтажные строения нищенского покроя  окруженные  полями. Как я поняла,  глядя на эту безысходную панораму, в таких местностях нет мусороуборочных машин. Свалки стихийны, как тайфуны. Придет — смоет. Грязь, житейская непременность. Пару раз заметила горные речушки, несущие мутные воды, в которых стирали белье!
   
Миф о китайцах и рисе — плесневел и затхл.  В реальности: китайцы и кукуруза. Вот где «царица полей» и мало-мальски свободного земельного пространства. Тусклые  деревеньки раскрашены двумя яркими мазками — желтым и красным. Желтое -  початки кукурузы. В любом дворе она везде.  Сложена на подобие поленниц или  в больших скирдах цилиндрической формы. Непременное блюдо китайской кулинарии — мамалыга. Мелко перетертая кукуруза. Дешевый и питательный  ингредиент для крестьянского стола.
Красное — перец,   гроздьями  развешенный под крышами  неказистых строений. Горькая  приправа  -  китайцу хорошо, а русскому -  глаза на лоб. 

Вопреки колоссальному техническому прогрессу на полях техники не увидишь. Ее заменяет унылый погонщик и вол, понуро бредущий с огромной поклажей. Эти двое, слитые воедино в тяжком труде, наводят на мысль о сути  буддизма.  Довольствоваться малым наряду со  строгой дисциплиной, практике самоограничений и необычайном чувстве локтя, через все это Китайцы становятся великой нацией.
 
Большие города  серы и неприглядны.  Дома - однотипная  бетонная высь коробок.  Тоска.  Только в одном местечке глаз зацепил что-то отличное от тягостной  застройки, напоминающей наши панельки  - колокольню красно-белого кирпича.  Пахнуло Родиной! Каким чудом  в мире буддизма и даосизма оказалась  православная  святыня? Оказывается мы  проезжали Порт-Артур.

Настроение ухудшилось. Если Далянь будет  мрачным, «убитым» городишкой, то впору с воплем: «куда я попала!»,  колотиться в истерике все восемь дней памятного отдыха.
А-ааааа!   
Продолжение следует