Выпускники Ленинградского мореходного училища, прослушавшие цикл военно-морской
подготовки и получившие звание "младшего лейтенанта", думая, что от армии "откосились" -
вступили в жизнь.
Я тоже так думал. В течение полуторагодовой работы в Северном морском пароходстве,
на судах морского флота: "Поморье" и "Полтава", мне в голову не приходила мысль,
что мною уже кто-то интересуется.
1. Путь в "сапоги".
Шёл обычный 1971 год.
Я находился в отпуске, по отгулу накопившихся за время плавания выходных дней. Пора была
весенняя, погода довольно таки прохладная и удовольствия, даже мне провинциалу, не доставляла.
Неожиданно появившийся знакомый почтальон, уже заметно хмельной, ещё издалека,
не доходя до меня чуть ли не полсотни метров, прокричал:
- Моряк, танцуй. Тебе телеграмма. Срочно на пароход вызывают!
От танца я избавился, пообещав "остограммить" его, если он принёс хорошую весточку.
Текст телеграммы не вызывал никаких сомнений. Заместитель начальника пароходства по кадрам
предписывал мне, незамедлительно явиться в отдел кадров.
- Надо ехать. Просто так, начальники такие телеграммы не посылают. Смотри тут и подпись
шифрованная с цыфИрами, - научал, "премированный" стаканом самогона, почтальон.
Как ни напрягал я мозги, кроме мысли о назначении на судно, ничего другого в голову не приходило.
Выпроводив почтальона из дома, я, со слегка замутнённым сознанием, от выпитого "за компанию",
желая отправить ответ начальству,пришёл на почту.
Мне пришлось изрядно по напрягать мозги, чтобы грамотно составить телеграмму. Я припомнил
тексты многих служебных радиограмм, но ни один из них не подходил к моему случаю.
Наконец мне вспомнился вариант подтверждения сообщений капитаном судна и телеграмма
была составлена:
- Ваш 06-01/2015 555.
- Мы шифрованные телеграммы не принимаем, - сказала телеграфистка, возвращая мне бланк.
- Какие шифрованные? Ведь код три пятерки означает, что я всё понял. Вы разве этого не
знаете?
- Знаем или не знаем, это не ваше дело. Сами же говорите, что "555" это код. А нам
запрещено принимать кодированные телеграммы.
Не смея больше перечить телеграфистке, телеграмму о своём приезде, я написал открытым
текстом.
. . .
Встреча с инспектором отдела кадров лишь чуть-чуть напоминала - долгожданную.
Предложив мне место за столом и попросив подождать, он удалился. Вернувшись
через несколько минут, он раскрыл передо мной папку, с названием "Личное дело №197".
На первой странице "Дела" была приколота свежая телеграмма. Необычное начало
стало меня интриговать и я начал читать свою депешу.
- Что ты читаешь? Листай дальше, - подсказал инспектор.
Я бегло начал читать следующую, отпечатанную на машинке и заверенную несколькими
печатями, убористую страницу.
Это было сообщение начальника какого-то отделения милиции города Одессы. В тексте,
наряду с другими, "красовалась" и моя фамилия с именем и отчеством.
- Так вот зачем меня вызвали? А я-то думал ..., - закрутились мысли в голове.
- Прочитал? - увидев моё блуждание по тексту, спросил инспектор. - Что скажешь?
- Так ведь там нас забрали из ресторана по ошибке. Думали мы вместе с соседним
столиком. Они что-то побуянили ... что-то разбили ... и приехал наряд милиции.
В отделении: проверив наши паспорта, записав наши свидетельские показания, и, видя,
что мы трезвые, перед нами они даже извинись и привезли обратно в ресторан.
Вы мне верите?
- Конечно верю. Но ведь пришла "бумага" и на неё мы должны отреагировать.
Наказывать тебя, конечно, не за что.
И наше предложение не сочти за наказание..., - запнулся он, подыскивая выражение.
- Что за интрига? - подумал я.
От его слов у меня мгновенно вспотела не только голова, но и другие места на теле.
- Военкомат прислал нам несколько чистых повесток и мы посчитали, что среди достойных
защищать Родину, должен быть и ты, - с иронизировал инспектор.
Уважительные причины для отсрочки у тебя есть? Вижу что нет.
Так вот, бери повестку и в военкомат. Там скажут, что делать дальше. Действуй.
Вышел я из кабинета с "обрубленными крыльями". Вдохновение, с которым я влетал туда,
куда-то исчезло. В душе повеяло холодным весенним ветерком.
- Зачем сюда рвался? Незаменимый... Пароход тебя дожидается... Шишь тебе. Случилось то,
о чём ты и не подозревал, - корил я себя.
Думал я так, как будто уже завтра меня должны "побрить".
Армейская жизнь меня не пугала. Я имел о ней понятия, основываясь на фильмах, книгах и
собственном трехлетнем опыте "казарменной" жизни в мореходке. Да ведь и не рядовым
меня берут, я же офицер запаса, правда без какого-нибудь опыта.
Но все равно, что-то пугало. Рушились романтические планы. Как много ещё не увидено
в заморских странах, ради чего и шел в мореходку.
В военкомате я снова обрёл крылья. Офицер, принявший меня с повесткой, обрадовал
неожиданной вестью.
- Что они там в ваших кадрах, опупели? Мы заявку давали два месяца назад и набор уже
закончен. Куда я тебя сейчас пошлю? - весельчаво высказал он свою мысль. - Мне теперь
нужно для тебя "выбивать" должность. Ты же не согласишься куда попало. Кстати, ты куда
хочешь на флот или в армию.
- А что, можно выбирать?
- Конечно. Если ты не собираешься всю жизнь посвятить армии, а только пару лет, то где
служить, имеет смысл выбрать. На флоте - три года, в армии - два. Лишний год переслуживать
неразумно. В армии ты забудешь все, что знал и вряд ли угонишься за своими коллегами.
Придётся всё начинать сначала. Многие остаются в армии только из-за боязни, что забыли
всё, что знали "на гражданке". Но ты молодой, чувствуется не робкий, можешь ещё и угнаться.
- Вы же сказали, что я не нужен. Зачем же мне выбирать сколько лет служить? Сообщите
в кадры, что я вам не нужен и все. А у них попрошусь в какой-нибудь длительный рейс и
обо мне вскоре все забудут.
- Ишь ты какой шустрый. Это придти к нам просто, а уйти просто так - не каждый сможет.
Мне показалось, что капитан на что-то намекает и я без всякой витееватости сказал ему:
- Вы так доходчиво мне всё разъяснили, что даже не хочется уходить. Может мы продолжим
беседу в кафе. Вы не против?
- Рабочий день кончился. А после - никому не возбраняется, - ответил он.
Подождав несколько минут на улице, пока капитан сдавал на охрану дежурному свои
кабинеты, мы отправились в недалеко расположенное кафе "Два шара" на "Павлиновке".
Мой расчёт, что удастся отделаться двумя-тремя рюмочками, оказался не верным.
Капитан так подробно излагал свою нелегкую службу, что мне пришлось снова заказать
замену, быстро опустевшей поллитровке.
Получив обещание, что мой "собутыльник" бросит все свои силы на избавление меня от
призыва, мы с ним расстались у крыльца кафе.
Утром, уверенный, что бюрократическая ошибка исправлена, я вновь пришёл в
отдел кадров и поздоровавшись, обратился к инспектору:
- Вчера я поговорил с капитаном военкомата и он мне разьяснил, что моя персона им
не нужна. Призыв давно окончен. Пошлите меня в какой-нибудь длительный рейс.
- Нет, молодой человек. Так капитан говорит каждому "рекруту", а сам шлёт нам повестки.
Так что возвращайся к нему и утрясай все дела. Тебе ещё придётся проходить медкомиссию,
собирать различные справки...
- Неужели капитан "надул", - думал я о вчерашнем, по дороге в военкомат. - А так правдиво
рассказывал, обещал помочь. Нет, надо держать уши "востро".
С такими мыслями я пришёл в военкомат.
Поздоровавшись за руку с капитаном, я не заметил в его лице ни похмельного синдрома,
ни плутовства в разговоре. Он сразу продолжил деловой разговор, прерванный вчера.
Снова повторив мои перспективы, капитан дал мне направления на медкомиссию.
- Думаю за неделю управишься. Об остальном поговорим потом. Сегодня свободного
времени нет ни минуты, уезжаю. Действуй, - напутствовал он.
Через неделю я пришёл в военкомат, исполнив все "приказания" капитана.
- Отлично. Кто бы сомневался в здоровье моремана, - сказал он, прикалывая справки
в тонкую папку моего Дела. - Теперь будем ждать предложений на твою военно-учётную
специальность. Некоторые чуть ли не год ждут. Думают, что про них забыли. И вдруг,
совершенно нежданно, приходит повестка - явиться с вещами.
Но ты не волнуйся, иди в свои кадры, садись на пароход и работай.
Я думаю про тебя скоро забудут. Твой ВУС у нас не популярен.
И снова мне пришлось выслушивать его красивые речевые обороты. И в этот раз я
не смог сдержаться и пригласил капитана в то же кафе...
- Что, уже отслужил? - съехидничал инспектор кадров. - Быстро. Мог бы и не спешить.
Работы всё равно нет. До открытия каботажной навигации будешь сидеть в резерве или
догуляешь выходные?
- Почему в каботаж? Мне что, визу за границу закрыли? - взволнованно, перебил я.
- Ничего не закрывали. Ты же теперь на особом положении. В любой день могут о тебе
вспомнить. Мол, подайте его сюда. А где я тебя возьму? Из-за границы выпишу?
Лучше будет, если ты будешь "под боком".
* * *
Летняя навигация началась рано.
Инспектор, видимо, чтобы я не улетел из под его бока, послал меня на небольшое судно,
с названием "Мончегорск". Что было неожиданным, так это повышение меня в должности.
Я стал начальником радиостанции.
Случилось то, что предсказывал капитан из военкомата. В августе, во время очередного
прихода в порт за грузом, меня неожиданно вызвали в отдел кадров.
- Пришла повестка, - сказал мне инспектор. - Ищу тебе замену. Завтра передашь дела,
приходи сюда и мы займемся твоим увольнением.
"Ошарашенный" услышанным, я первым делом направился в военкомат к капитану.
Но там меня ждал сюрприз. Вместо знакомого капитана, за его столом сидел брутальный
майор.
- Увольняйтесь с работы и к нам, - только это и услышал я от него.
. . .
- Вы желаете служить в армии два года. Из "Округа" пришли вакансии должностей.
Завершайте все свои гражданские дела и ко мне, - сказал мне поставленным голосом
майор, когда я пришел в военкомат после увольнения из пароходства.
- А куда же меня посылаете? - поинтересовался я.
- Поедете в Ленинград. Там скажут. Здесь для вас должности нет.
Я чуть не подпрыгнул от радости.
- Очень хорошо. О лучшем месте службы и не мечталось.
Оформление полагавшихся мне проездных документов не заняло много времени и
на следующий день я уже сидел в купейном вагоне пассажирского поезда.
. . .
Приехав в Ленинград, зная, что Литейный недалеко, я сразу же отправился искать
нужный мне адрес.
Только подойдя к громадному зданию и увидев вывеску, меня прошибла дрожь и
на лбу образовалась испарина. Как мне в голову не приходило, что скрывается за адресом:
"Литейный, 4".
Следовало бы перекурить, прежде чем идти в "Большой дом", я же, уже не курящий,
"с вещами", ринулся в массивную дверь парадного подъезда. Однако, военный, в фуражке
с синим околышем, преградил мне путь.
- Вы куда? Ваш пропуск.
- Да я по направлению военкомата ... для прохождения службы.
- Вы офицер?
- Д-да, - подтвердил я, ещё не привычное для себя слово.
- Выйдите, оформите пропуск и там вам подскажут куда идти.
Я так и поступил. Зелёный военный билет, который теперь удостоверял мою личность,
не вызвал ни у кого подозрений. Видимо такие как я, здесь частые гости.
Следуя по указанному мне пути следования, я усмехнулся, вспомнив, как я рванулся
в парадный вход:
- Туда, наверное входят только большие начальники да генералы.
Тебе же, салаге, вот эта калитка и подъезд со двора.
Поднявшись на четвёртый этаж по неширокой лестнице, я оказался в длинном коридоре
с несчётным количеством кабинетов.
Постучав и приоткрыв дверь, ещё не спросив разрешения войти, я услышал, упреждающее
меня, восклицание:
- Входите, входите. Смелее.
Вы "вчерашний гражданский" к докладам не приучены. Да мы и не требуем.
- Как они узнали, что это я иду к ним? - "мелькнуло" в моей голове.
Ах, да это ж КГБ. Они всё видят и знают.
- Здравия желаю!
- Прибыл для прохождения службы, - обратился я к скучающим за столами офицерам
в морской форме.
Во время изучения ими привезенных мною документов, у меня в голове путались мысли:
- Причём здесь КГБ? Обыкновенные морские офицеры. Курят, болтают о чем-то бытовом.
Я-то уже успел подумать, что в этом органе одни разведчики и из меня будут готовить
шпиона.
Ни о чём меня не спрашивая, то ли подполковник, то ли капитан второго ранга, без
кителя не понять, выписал мне какие-то бумажки и сказал:
- Езжайте в эту гостиницу, устраивайтесь там и ждите нашего приглашения.
Вакантных должностей пока нет. Но мы подумаем о месте вашей службы.
Целую неделю я преодолевал тяготы грустных дум неизвестности, в скромной
ведомственной гостинице. Даже показалось, что обо мне забыли. Однако же вспомнили.
Вечером мне передали текст телефонограммы, предписывавшей прибыть в тот же кабинет.
Утром следующего дня я снова прибыл на Литейный.
Мне показалось, что на этот раз в кабинете людей в форме, раза в два больше, чем в
прошлый. Мой гражданский костюм совсем не смотрелся среди их офицерских форм
различных родов войск. Никто не придерживался манер. Они друг перед другом бахвалились
о проведенном выходном.
Наконец наговорившись, узнавший меня подполковник, подозвал к себе и не соблюдая
никакой "этикетности", заговорил со мной на "ты". Он обрисовал мне картину сложностей,
через которую им пришлось пройти, чтобы найти мне хорошую должность.
- Лучшей должности для тебя и быть не может, - говорил он. - Там, на острове, небольшой
обьект, несколько сверхсрочников и никакого начальства. Скоро зима и останется
единственное средство сообщения - вертолет.
- Извините, - вставил я свое слово, как только он потянулся к графину с водой.
- У меня же нет никакого опыта общения с солдатами. Я даже присягу не давал.
И командовать не умею. Солдаты сразу же меня "съедят".
- Не солдаты, а мичман с матросами. У них всему научишься, - поправил меня подполковник.
- Матросы? Вы направляете меня на флот? В военкомате меня призвали на два года,
а не на три. Я хочу отслужить на берегу.
- Да брось притворяться. Ты же моряк. Вот твоё личное дело. Закончил мореходное
училище. ВУС - корабельный. Ты хочешь поменять свежий морской воздух на удушливый
запах портянок?
- Ну ты хватил, Михалыч! - подключился к нашей беседе, сидящий за соседним столом,
седовласый подполковник, в погонах с зелёными просветами. - Видишь же парень еще совсем
не опытный. Прав он. Твои "оторвы" вмиг его слопают. Найди ему что-нибудь по-проще.
- Нет у меня ничего другого. Может у тебя что-нибудь есть? Тем более он на берег
просится.
- В Таллин поедешь? От туда уже просят подыскать замену командиру взвода, правда
ему ещё служить два месяца. По стажируешься месяц, а потом дела примешь.
У меня "ёкнуло" сердце. Конечно надо соглашаться, пока не запихнули в какую-нибудь
"дыру".
Ещё раз уточнив срок службы, душевно радуясь об окончательном выборе ориентации
"на сапоги", я сдержанно согласился.
Несколько дней ушло, наверное, на ведомственные согласования и меня снова пригласили
в Управление, где я получил предписание и требование для проезда.
2. Путь в сапогах.
В Таллине, в поисках нужной мне воинской части, я не плутал. Мне сразу же подсказали
на каком транспорте добираться к погранчасти.
Посмотрев моё предписание, дежурный по части офицер, заметно подобрел и представился:
- Капитан Черкасов, замполит роты связи. Будем служить вместе.
Пойдем. Проведу тебя в штаб.
- Опять двухгодичник, - сказал незнакомый штабной капитан, взглянув на меня.
- Подождите, - сказал он выходя куда-то.
Вернулся он с какой-то папкой. Открыв и листая её, ни на кого не глядя, сказал негодуя:
- Когда же начнут присылать нам кадровых?
Не успеет человек как следует вникнуть в службу и вот тебе, увольнение.
Вот и этот: не служил, не стрелял ... вообщем ноль, а прислали взводным.
- Я же не сам напросился, меня военкомат направил к вам, - попытался оправдаться я.
- Да не в тебе дело.
- Ничего научим, - вставил свое слово замполит. - Он прибыл на смену такому же, а смотри
как за два года человек изменился. От кадрового не отличишь.
Слушая их, я чувствовал себя не совсем в "своей тарелке", но старался об этом виду
не подавать.
Они еще много о чём говорили, касавшегося не только меня. Наконец заполнение каких-то
бумаг было закончено и я отправился в финчасть, расположенную в этом же коридоре.
"Оббежав" еще пару кабинетов и получив несколько справок, я снова оказался в паре
с ротным замполитом.
- Ну теперь на склад за обмундированием. Не щеголять же тебе в гражданке среди
пограничников, - сказал мне капитан. - Пойдем покажу где это всё взять.
Каждый встречный был знаком с капитаном, приветствуя его, он представлял меня:
- Знакомьтесь, наш новый лейтенант.
Было приятно, что меня, армейского "птенца", сопровождает опытный офицер.
Его присутствие оберегало меня от оплошностей. А они, как мне казалось, подстерегали на
каждом шагу.
- Всё сразу получишь или только летнюю? - огорошил меня вопросом старшина, возраста
моего отца, когда мы зашли в вещевой склад.
Я не знал сколько и каких вещей мне положено, поэтому за поддержкой повернулся
к капитану. Он понял все без слов и сказал старшине:
- Выдай только летнюю и полевую, а остальное дополучит потом.
- А куда же я все это дену? Мне ещё и место в гостинице не выделили? - спросил я
капитана.
- Неужели? Посмотри в свои бумажки... Вот видишь? Комната 4.
- А где это?
- За КПП. В двухэтажном доме.
- А кормить меня будут? - спросил я капитана, когда я с мешком всякой офицерской
всячины, тащился к КПП.
- Бесплатно кормят только солдат-срочников, а тебе будут платить зарплату. Твой
оклад сто рублей плюс двадцать - пайковые, да за звание - десять рублей звёздочка.
Так что продукты будешь покупать в магазине.
Меблированная комната, в доме для семейных военнослужащих, мне сразу же
понравилась. Стол, шкаф и железная кровать. Что ещё нужно для после ратного отдыха?
- Вы так много мне помогли. Не знаю чем и рассчитаться с вами.
- Сочтемся, если не будет проблем по службе.
А теперь отдыхай, собирайся с мыслями, изучай уставы, подшивайся.
Завтра представишься командиру роты и он тебя представит личному составу.
- Извините, - сникнувшим голосом, попытался я воспротивиться сказанному.
Я же никогда не одевал такие брюки, какие мне выдали. А куда мне столько сапог и
ботинок. Тут столько всяких фуражек, кокард и сумок, что мне за неделю не разобраться.
Что, к чему и зачем? Кобуру зачем-то выдали. У вас я вижу в ней пистолет, а мне его не
выдали. Я вообще ещё не военный. Я даже присягу никогда не принимал.
Заметив, что моя исповедь ничуть не трогает капитана, я замолчал.
- Примешь присягу. Взялся за гуж, теперь не говори, что не дюж, - процитировал он
пословицу.
- Познакомься с соседями. Спрашивай, если что будет не ясно.
Помогут. Гарнизон - одна семья! - закончил свои наставления капитан и удалился
по делам службы.
С упавшим душевным настроением, я приступил к изучению выданных мне вещей.
Осмотр и примерка различной офицерской одежды перед зеркалом, походил на обезьяний
аттракцион в цирке. Я гримасничал и кривлялся не хуже их, пока самому это дело не надоело.
Вечером ко мне зашли соседи по этажу. Познакомились. Немного поговорили и выяснили:
кто я и откуда. Я много не рассказывал о себе, становилось стыдно признаваться в своей
малоопытности. Ирония по поводу того, как судьба распорядилась мною, была к месту. Мол
отучившись в мореходном училище и проносив ботинки, я теперь вынужден "влезать" в
сапоги.
От предлагаемой помощи в экипировке, я отказался сославшись на то, что уже сам во
всём разобрался и подшил.
И действительно, к ночи я уже себя не узнавал в зеркале. Там стоял бравый офицер,
на погонах которого один зеленоватый просвет с маленькой звёздочкой, в портупее,
с кобурой на правом боку и новеньких хромовых сапогах.
Утром, зашедший ко мне в комнату капитан, был заметно удивлён моим быстрым
преображением.
- Уже готов? Сам все сделал? Молодец. Чувствуется в тебе толк. В десять часов к тебе
зайдёт зам-по-тех роты. Познакомитесь и придёте в роту.
Когда я встал из-за стола, чтобы поприветствовать постучавшего в дверь комнаты
зам-по-теха, то увидел перед собой молодого лейтенанта. Он, без всяких уставных
приветствий, протянул мне руку.
- Лейтенант Мидров. Для тебя Сергей, - представился он.
- Николай, - сказал я, смущаясь.
После этого он начал расспрашивать меня обо всем, что интересно молодым людям на
"гражданке". Особый интерес он проявил к моим путешествиям за границу(где бывал,
что там видел). Я вкратце рассказывал ему о своей бывшей флотской работе. Искренне
сознался, что не представляю, чем я буду здесь заниматься. Что на цикле ВМП нам
преподавали морскую технику связи, а здесь должно быть другая.
- Да не расстраивайся ты. Всё узнаешь, всё сможешь. Ты же не первый.
- Я после военного училища и то привыкал несколько месяцев.
А к тебе, гражданскому, требования не такие строгие.
Ну собрался? Пойдем.
- Посмотри, на мне одето всё как надо?
- Нормально. Пошли.
За КПП нам встретились несколько солдат в зеленых фуражках. Они приветствовали нас
отданием чести. Я, по-примеру лейтенанта, тоже козырнул им. Чувствуя, что от первого
отдания чести "рука не отсыхает", я смелее стал "козырять" и другим.
С учащённым сердцебиением, вслед за лейтенантом, я поднялся на третий этаж здания,
где располагалась рота связи. Спокойное поведение дневального, свидетельствовало о
присутствии в роте старших командиров.
Мы без стука зашли в канцелярию роты. Там находились только два человека: знакомый
замполит и плотного телосложения старший лейтенант.
- Представься командиру, - подсказал мне зам-по-тех.
- Здравия желаю! - выпалил я. - Младший лейтенант П, прибыл для прохождения службы.
- Хорошо. Таким я вас и представлял, - сказал командир, вставая из-за стола.
Корягин. Командир роты, - добавил он, подавая мне руку.
После рукопожатия последовали расспросы о том где учился, где работал, как устроился...
Три дня я ходил на работу в канцелярию роты. Изучал уставы, должностные обязанности,
знакомился с офицерами других рот. В общем - втягивался. Однако меня терзало, казалось
бы, ничего не значащее чувство:
- Как-то мне не по себе, среди этой военной братии, без принятия присяги. Забыли что ли?
Я знаю, как солдаты принимают присягу - перед строем. А вот как офицеры - нигде не
видел. И напоминать замполиту об этом - как-то неудобно.
Даже сон приснился на эту тему. Будто бы солдаты красят большой пограничный столб и
разговаривают между собой:
- Ну умора! Никогда не красили этот "присяжный" столб, а тут понадобилось. Лейтенант,
видите ли, приехал без присяги, так здесь будет принимать.
И всё же я не выдержал и осторожно напомнил о присяге замполиту.
- Тебя это волнует? Молодец. Бросай все дела, одевай парадную форму и пойдём к
Знамени части. Там и примешь.
-Так ведь у меня нет парадной формы, только эта.
- Ладно. Сойдёт и эта. Идём в штаб.
В штабе мы не пошли к Знамени, которое охранял часовой, а вошли в дверь секретной
части. Там, перед следующей дверью с окошечком, за столом с папками сидел сверхсрочник,
в звании старшины. Он не вскочил при нашем появлении, а доброжелательно поздоровался
с капитаном, при этом назвав его по имени-отчеству.
- Здравия желаю, - произнёс я в адрес старшины.
Он воспринял мои слова как обязанные и кивнул мне.
- Вот наш новый лейтенант. Ты его знаешь по бумагам, а теперь познакомься во очи.
Видишь ли. Он беспокоится, что без присяги, его не будут слушаться солдаты.
Прими её у него, - сказал капитан старшине.
Встав и порывшись в папках, старшина нашёл нужный бланк и протянул его мне.
- Вот. Распишись.
Я взял тот листок, молча прочитал текст присяги, расписался и отдал обратно.
- И это всё? - спросил я.
- Ну не совсем всё. Полагалось бы "обмыть" твои звёзды.
- Звёздочку, - поправил я.
- А ты что, с одним погоном ходишь?
- Да я хоть сегодня готов. Комната у меня свободная. Придёте?
- Спасибо, но мы туда не ходим. Если Сергеева, жена сержанта автороты, "пронюхает",
то на весь гарнизон растреплется. Ты с ней поменьше треплись и спать будешь спокойно.
- Понял. Спасибо за то, что предупредили.
А куда же теперь. Я тут еще ничего не знаю.
- Ну вот, когда узнаешь, тогда и обмоем.
Распрощавшись с секретчиком, мы покинули штаб. Подписанная бумага, никакого
удовольствия мне не доставила. Тяжесть обязательств, которые взвалил я на себя,
еще не ощущались.
...
Моё "перерождение" в полноценного офицера, как мне показалось, ни кем замечено
не было. Я продолжал с утра приходить "в роту" и вникать в армейские будни.
Даже казалось:
- Зачем я здесь? Все и без меня обходятся. Учатся, работают, несут какую-то службу.
Правда, я ещё не знаком со своим взводом. Все солдаты, с которыми я уже успел
познакомиться, оказались не моего подчинения. Они были операторами стационарных и
передвижных радиостанций, телефонистами коммутаторов и прочих средств связи, а мой,
ремонтно-строительный взвод, находился в командировке.
Зам-по-тех роты уже рассказал мои перспективы. И снова не радостные. Мне
предстояло командовать взводом, который в летне-осенний период года занимается
ремонтом линий связи, тянущихся вдоль морской границы по побережью Финского залива.
И вот наступила пора новой ипостаси.
Случилось так, что образовался дефицит офицеров роты. Кто в командировке, кто в
отпуске, кто после дежурства или перед ним. Командир роты, решив, что я уже
достаточно ко всему подготовился, назначил меня проводить вечерние прогулку и
перекличку роты.
У меня, конечно, тряслись поджилки, но я ничем это не выдавал.
Заранее забравшись в канцелярию роты, я, перед "заскакивающими" за чем-то
сержантами, принимал вид усердно занятого человека.
Наконец время стало приближаться к десяти и на меня напали сомнения, доложат мне
о сборе на прогулку или мне самому придётся подать команду. Нервно часто поглядывая на
циферблат своих наручных часов, я терзался в медленно текущем времени. Мне даже
показалось, что я задремал. Потому-то мне стал неожиданным стук в дверь и появление в её
проёме сержанта.
- Товарищ лейтенант, - не громко обратился он ко мне. - Разрешите выводить роту
на вечернюю прогулку?
- Выводите, - сказал я, ощущая душевное облегчение.
Как только затих топот сапог в корридоре, я вышел из канцелярии и поспешил вдогонку
роте. Сержанты знали своё дело. Они построили малочисленную роту у выхода из казармы
и повели на плац. Там уже маршировали с песнями авто и комендантская роты.
Я поприветствовал коллег-офицеров тех рот и стал наблюдать за действиями своей
роты. Моё участие в их "действе" не требовалось. Они походной колонной с негромкой
песней, маршировали по периметру плаца для строевых занятий.
Время этой процедуры пролетело быстро и сержант, командовавший ротой, подошёл
ко мне за разрешением на окончание прогулки. Я, конечно же, "разрешил" и рота, тем же
строем, ушла к казарме. Я знал, что прогулка не последнее мероприятие перед сном
солдата, предстояло ещё более важное - вечерняя поверка.
Перед перекличкой я уже не стал "прятаться" в канцелярию, а встал у окна коридора,
наблюдая за построением солдат. Когда все передвижения завершились, я подошёл к их
шеренге.
- Равняйсь, смирно! - скомандовал сержант.
- Товарищ лейтенант, рота, для проведения вечерней поверки, построена! - доложил он.
- Есть! - ответил я.
И тут же услышал чьи-то негромкие смешки из второй шеренги.
- Что смешное я сказал? - успел подумать я, прежде чем дал команду сержанту на
проведение поверки.
Перекличка прошла обычным способом, незаконно-отсутствующих солдат не обнаружилось.
После доклада сержанта об этом, я снова произнёс слово "Есть!". На этот раз смешок
того же неизвестного, был поддержан ещё кем-то.
В непонимании причины "смешка", сказав сержанту положенную фразу:
- Действуйте согласно распорядка дня. Готовьтесь ко сну, - я ушёл в канцелярию.
Минут через пять, спросив у меня разрешения, в кабинет вошли три сержанта. Я их уже
"знал в лицо", ведь, каждый день приходилось с ними "сталкиваться".
- Садитесь, - указав на стулья за столом, произнес я.
- Какие-нибудь вопросы?
- Да нет. Познакомиться поближе. Нам же ещё полгода служить вместе, а потом у нас
дембель. А вы ведь только с гражданки, хочется знать, как там сейчас, - начал разговор
сержант проводивший поверку.
- Мы в курсе, что вы закончили мореходное училище и в этом только что убедились.
Только моряки на любой доклад отвечают словом "Есть". В армии офицеры так не говорят.
Это ваше слово на поверке и рассмешило некоторых наших "дембелей".
- Ясно. Учту. Спасибо, - безобидно, ответил я.
Сержантов интересовало многое из моей прежней жизни: где родился и закончил
школу, как попал в мореходку, где успел побывать за границей, пил ли виски и кока-колу.
Я не многословно, но вполне понятно, в течение четверти часа ответил на их вопросы.
Беседа могла продолжиться и дольше, но в коридоре послышалась команда дежурного
по роте:
- Рота, отбой!
Поблагодарив меня за беседу, сержанты ушли из канцелярии. А через десять минут,
поверив тишине в роте, я покинул её и с чувством выполненного долга, поспешил домой.
На утреннем совещании командир роты дал положительную оценку выполнения
моего первого служебного поручения и выразил надежду, что так будет и в дальнейшем.
- Пора тебе знакомиться со своим взводом. На следующей неделе они будут
перебазироваться на другую заставу. Как раз время для пополнения их коллектива.
Командировочку, продаттестат и прочее получишь в штабе. Что нужно взять с собой
подскажет зам-по-тех. Их заявка на материалы уже у него, - глядя в мою сторону,
завершил командир роты.
Опять неизвестность. Куда ехать, что я там буду делать? Понятно, что принимать
взвод. А как? Какие там люди? Я же ещё никого из них не видел. Граница. Застава. Об
этом я имел понятия только из кино. Просить замполита или зам-по-теха рассказать о
границе я постеснялся и решил:
- Будь что будет!
Подготовка в командировку не обошлась без конфуза. Зам-по-тех, руководя солдатами
комплектующими груз для взвода, заметив моё неприкрытое смущение из-за непонимания
назначения некоторых инструментов, решил пошутить надо мной.
- А ты себе когти выписал? - спросил он.
- Зачем? - ответил я. - Их тут и так с десяток лежит.
- Ты же не будешь по столбам лазить в солдатских когтях. Они тяжёлые и неудобные.
А офицерские лёгкие, они титановые. В них ноге легко, словно босиком. Если командир роты
разрешит, я тебе их выдам, но под расписку. Если будешь брать, то иди сейчас к командиру,
пока он не уехал.
На миг представив себя каторжником в кандалах, отбросив закравшееся сомнение им
сказанному, я пошёл в роту. По дороге мне встретился наш замполит. Зная, что я собираюсь
в командировку, он поинтересовался моими сборами и куда я иду. Услышав про титановые
когти, замполит не стал хохотать (ему по статусу не положено это делать), а лишь
улыбнувшись, сказал:
- Он тебя разыграл. Никаких других когтей нет. Да тебе они и не нужны. Твоё дело
командовать, а не по столбам лазить, хотя это ты должен уметь. Ты залезал когда-нибудь
на столб?
- Нет. Только видел как это делали электромонтеры.
Когда мы подошли к складам, зам-по-тех копался в груде материалов. Увидев меня с
замполитом, он лукаво заулыбался.
- Сергей, - обратился к нему замполит. - Чем подшучивать над товарищем,
лучше бы подучил его. Он же никогда по столбам не лазил. Неудобно будет перед
подчинёнными.
- Тут никакой сложности нет. Подпоясывайся страховочным поясом, пристёгивай когти
к сапогам и вверх, - жестикулируя руками, подсказал мне зам-по-тех.
Не учуяв ни какого подвоха, я выбрал себе монтёрский комплект и отошёл к дальнему
столбу, который, как мне показалось, был скрыт от посторонних глаз.
Всё действительно оказалось просто. При первом подъёме на трехметровую высоту,
я осторожничал. Опасался, что когти соскользнут со столба. При каждом шаге я вдавливал
коготь в дерево и проверял, держит ли меня. Уверившись в надёжности зацепа когтей,
уже, наверное, на пятый раз, я без опаски поднялся к верху столба.
- Действительно просто, - сказал я зам-по-теху, возвращая когти на место.
Затем мы отобрали и перетащили к месту погрузки несколько тяжелых мотков телеграфной
проволоки, гирлянд изоляторов и крючьев.
Это пробудило во мне воспоминание о мореходке. Смутно, где-то
в подсознании, всплывали слабо усвоенные занятия по видам связи. Мне показалось, что я
что-то слышал о воздушных и кабельных линиях связи. Столбы, изоляторы, перекрещенные
провода и коммутаторы, отображались в памяти в виде не сфокусированных изрисованных
страниц конспекта. Разве я мог когда-то думать, что жизнь столкнет меня с ними.
После хозяйственных дел я пришёл домой на обеденный перерыв. Дверь в соседнюю
комнату была распахнута и с кухни доносился запах чего-то жареного.
Я слышал от соседей, что жилец пятой комнаты, тоже двухгодичник в звании лейтенанта
и "не вылазит" из командировок.
Заглянув в кухню, я увидел у плиты высокого молодого человека в домашней одежде.
Услышав топот моих сапог, он повернулся ко мне.
- А, сосед из четвёртой. Рад познакомиться.
- Владимир, - представился он и протянул мне руку.
- Николай, - ответил я, в процессе крепкого рукопожатия.
- На обед? Как ты вовремя. Я недавно вернулся с границы и вот кое-что приготовил.
Заходи ко мне. Поедим, поговорим.
Я не стал отказываться от аппетитно пахнущего угощения. Своя каждодневная яичница
уже прилично "приелась", хотелось съесть чего-нибудь другого.
Помыв руки, я зашёл в его комнату. Стол, покрытый газетой "Пограничник" и
сервированный по-холостяцки, "ломился" от съестного. Жареные куски какой-то рыбы и
колбасы, вызывали обильное слюновыделение.
- Рыбаки угостили. Свежая, утром выловленная, - опередил моё любопытство Володя.
- Наряды проверяли рыбацкие сейнеры, вот пограничников и угостили. Я не стал
ждать пока повар приготовит рыбку, машина уходила, так он мне "с собой" её завернул.
- Не оправдывайся. Очень аппетитно приготовил.
Приступив к обеду, у меня как-то само-собой "слетело" с языка:
- Хорошая рыбка. Даже на "сухую" горло не дерёт.
- Можно и не "на сухую", - с ухмылкой, явно на что-то намекая, произнес Владимир.
- Ты же ещё не знаешь чем я занимаюсь. Ремонтирую и делаю профилактику
радиолокаторов на постах технического наблюдения. Мне для работ полагается технический
спирт. Там контакты почистить ... волноводы промыть. Мне и пол-литра хватит на всю службу,
ну а литрами - делюсь со старшиной, завскладом.
Ну так что, промочим горло?
- Боязно как-то. Я же здесь без году неделя. Да ещё ведь только середина рабочего дня.
- Да ладно тебе. Мы же не солдаты. По чуть-чуть, никто не заметит. У меня есть
мускатный орех, он любой запах отобьёт.
После первой рюмочки все страхи исчезли. Вторая...третья рюмки и случайное застолье
постепенно перетекло в дружескую беседу двух, по духу гражданских, людей.
С удивлением я узнал, что Володя служит не в роте связи, а в штабе, в каком-то отделе
по охране границы. Прямых подчинённых у него нет, а на заставах в работе ему помогают
бойцы ПТН.
Ещё больше я удивился, когда он обмолвился о названии радиолокатора. Оказалось, что
на пограничных постах и на гражданских судах, на которых я до недавнего времени работал,
стоят однотипные РЛС "Дон".
- На нашем судне тоже стоял радиолокатор "Дон" и я его обслуживал. А ты что же в
институте его изучал? - спросил я.
- Да ты что? У меня же космическая связь. Там огромные параболические антенны.
Здесь же пришлось изучить морскую РЛС, - с грустью, произнес Володя.
- Ну разве не смешно, - продолжал разглагольствовать я.
- Я изучал "Дон", а мне придётся тянуть провода. Ты обучался космической связи, а
обслуживаешь РЛС. Мне более по душе радиолокация, чем столбы да провода.
Наши рассуждения прервал телефонный звонок в коридоре.
- Наверное меня ищут, - сказал я, глядя на наручные часы. - Мы уже более двух часов
болтаем.
- Скажи плохо себя чувствуешь, - научал сосед.
Я поднял трубку телефона и устало представился. Звонил зам-по-тех. Он шутливо
поинтересовался не надорвался ли я. Обрадовавшись оказии не раскрывать истинной
причины моей задержки на обеде, я, впервые с момента принятия присяги, слукавил:
- Да что-то чувствую себя неважно. Нога побаливает. Наверное со столба спрыгнул
неудачно.
- Ладно. Полежи. Если будет хуже - позвони в санчасть. К понедельнику будь готов.
Возможно поедем на заставу.
На пересказ моего разговора с зам-по-техом, Владимир темпераментно воскликнул:
- А ты боялся! Теперь до понедельника тебя никто не потревожит. Я тоже свободен.
Завтра можем побродить по Таллину. Пополним недостаток исторических знаний и,
конечно, расслабимся где-нибудь.
За разговорами наш обед плавно перетёк в полдник. От ещё недавнего обилия яств, на
промасленном "Пограничнике" осталась лишь груда рыбных костей. А так как запас
ректификата не истощался, то уже мне пришлось угощать соседа яичницей.
Во время обжорства Владимир расстегнул молнию спортивной куртки и
круговыми движениями стал гладить свой живот. Глядя на него, я вдруг вспомнил
смешной анекдот.
- Хочешь свежий анекдот? - спросил я.
- Давай.
- Представь. Каменный век. Ещё нет слов, люди только звуками общаются. Сидят у
костра три дикаря и кого-то доедают. Наевшись и погладив как ты живот, первый произносит
звук удовольствия: "БА-а". За ним второй, сделав тоже самое, произнёс другой звук: "БУ-у".
Третий же, вероятно получивший самый больший экстаз от еды, обобщил все звуки и произнёс:
- "БА-БУ-БЫ-ы".
- Ха-ха-ха! Нам бы тоже не помешали, - рассмеявшись, произнёс он.
* * * * *
Вскоре после этого в коридоре и на кухне послышались женские и детские голоса.
И это заставило нас вспомнить, что мы находимся не в отдельной избе, а
в окружении десятка комнат семейных граждан и им может не понравиться алкогольный
"выхлоп" из нашего жилища.
Естественно возникшее желание прогуляться - возражения не вызвало. Через несколько
минут, ушедших на переодевание в "гражданку", мы брели по улице, наперебой ублажая
друг друга рассказами о гражданской жизни.
Володя бахвалился своей Одессой, а я рассказал о том, как "гость Одессы" оказался в
погранвойсках.
За разговорами мы не заметили как оказались среди многоэтажек жилого микрорайона
Мустамяэ. Дома конечно же нас не заинтересовали, а взгляд заострился на отдельно
стоящем здании общепита "Столовая" - "Вечернее кафе".
- Может по-пивку, - предложил Володя. - Что-то "сушняк" одолевает.
Я не возразил, но предупредил его, что у меня совсем мало денег, так как я
получил только "пайковые".
- Да у меня есть. Я же питался бесплатно на заставах. Там тратить деньги негде.
У входа в кафе мы обратили внимание на двух девиц. Неброская иностранная
одежда, выделяла их среди, кого-то ждущей, молодёжи. Особое внимание мы обратили
на их расстегнутые на четверть длины блузы, из под которых слегка выпирались пышные
девичьи груди. Наше игривое настроение, настойчиво подталкивало нас к случайному
знакомству с ними.
- Может снимем вон тех, - кивнул Владимир в сторону девиц.
Моё подтверждение не потребовалось, так как он тут же направился к ним.
- Девушки, вы случайно не нас ждёте? А как вас зовут? - игриво, спросил он.
- А вы кто? - в той же манере, ответила одна из них.
Неизвестно, что подразумевала девушка этим вопросом. Может имя, может профессию.
Однако этот вопрос на миг смутил Владимира. Как-то неудобно первому встречному
распространяться о себе. Но тут на помощь поспешило ассоциативное слово его теперешней
профессии. Предполагая, что истинное название его профессии произведёт на них эффект
позже, указывая оттопыренным большим пальцем назад, Владимир сказал:
- Тише. Мы шпионы. Мы от туда.
- А разящий от вас запах алкоголя. Не для того ли, чтобы пограничные собаки не взяли
ваш след? - заигрывающе усмехаясь, спросила другая.
Нам показалось, что контакт с ними установлен и все препоны сломлены. Однако только
после их оценивающих взглядов нашей "джинсы", они, назвав свои имена - Маша и Наташа,
согласились пойти с нами в кафе.
Владимир, видимо имевший большой опыт в обхаживании легко соглашающихся
девиц, с ассортиментом заказываемых блюд не церемонился.
- Мы сыты. Недавно по ведру рыбы сьели, - образно выразился он.
- Ой. Мы тоже. Мы же целый день "прокрутились" в столовой и сюда зашли
немного отдохнуть.
После их слов, я почувствовал легкий толчок в ногу и услышал шепот Володи:
- Смотри как удачно. Надо контактировать только с медичками да работниками общепита.
Они чаще других сдают анализы на всякие болезни.
- Тогда бутылочку ликёрчика, кофе и мороженого. Согласны? - спросил он.
Возражающих не нашлось и мы сделали заказ официантке.
Первые же рюмочки сладкого ликера, добавленного к ранее употреблённому спирту,
моему организму явно не понравились. В первую очередь это ощутили мои голова и ноги,
во время выхода из-за стола "по нужде". Я долго стоял перед дверьми в туалеты, соображая
какая ведёт в мужской. На обеих дверях были нарисованы треугольники с птичьими головами.
Моё внимание почему-то привлекли именно головы этих птиц. Я стоял и всматривался в их
не явное изображение, пытаясь понять, где петух с гребешком, а где курица. Не сообразив,
гонимый желанием скорей "облегчиться", я ринулся в ближайшую дверь и надо же - ошибся.
Выгнанный с позором двумя женщинами, я со стопроцентной уверенностью отправился в
мужской.
Вернувшись, я рассказал за столом об этом моем приключении. Это добавило девицам
веселья. Они наперебой стали обьяснять мне, что разница не в головах птиц, а в положении
треугольников. Геометрическая фигура с основанием внизу ассоциируется с женской
юбкой, а вверху - с широкими мужскими плечами.
Через некоторое время и подружки отправились в туалетные комнаты. Как только они
удалились от стола, Владимир поспешил "выпалить" мне свежую информацию. Оказалось,
что за время моего отсутствия он преуспел в сближении полов. Ему удалось узнать
не только место жительства наших случайных знакомых, но и получить от них приглашение
в гости.
- Они живут в общежитии недалеко от сюда. Комната на двоих. Как раз то, что нам надо.
Сейчас рассчитаемся и пойдем к ним. Может ты сомневаешься в нашем везении?
- Да как я могу сомневаться в тебе, хоть и мало тебя знаю, - шутливо произнес я.
- А кто мы. Ты не говорил им?
- Нет. Да они и не интересовались.
Действительно, вернувшиеся "подружки" не стали возражать против предложения
Владимира: "рассчитаться и идти в гости".
Для расчёта с официанткой, он извлёк из бокового кармана кожаное портмоне и
не скрываясь, стал рыться в нём, выискивая нужные купюры. Мне показалось, что я заметил
алчный блеск в глазах наших подруг при виде его денег, но не придал этому значения.
Взяв ещё и с собой бутылку ликёра, мы вышли из кафе и, ведомые под руку девицами,
направились к ним.
На улице уже потемнело. Прохладный воздух приятно освежал органы дыхания,
заполненные парами алкоголя.
Не успев вдоволь насладиться прохладой, мы подошли к зданию общежития.
Вход нам никто не преградил и мы не обращая ни на кого внимание, поднялись по лестнице
на второй этаж. Сделав ещё несколько шагов вдоль коридора, мы оказались в небольшой
комнате.
К убранству комнаты у нас не было интереса. Скромная обычная обстановка, не
заостряющая взгляд. Платяной шкаф, перекрывающий взор любопытного через дверь,
стоял поперёк комнаты. Сзади были: вплотную приставленный обеденный стол с двумя стульями и
две кровати у противоположных стен.
Хоть организм и чувствовал усталость от беспрестанной переработки алкоголя,
но голову всё же неустанно терзали мысли о скором "сближении". Не из вежливости же
они пригласили нас к себе в гости. Они ведь тоже на что-то надеются.
С такой мыслью я плюхнулся на ближайший стул. Владимир, выставив ликёр, сел на другой.
- Да у нас тут и рюмок нет. Мы сейчас все принесём, не беспокойтесь. А пока - будьте
как дома. Да вы разденьтесь, тут не холодно, - весело "щебеча" эти слова, девицы принялись
стаскивать из нас куртки.
Мне не хотелось раздеваться, чувствовалась прохлада из открытой форточки. Но мы не
стали сопротивляться и подчинились им.
- Не бойтесь. Никуда не денутся ваши курточки. Мы их в шкаф повесим.
Скрип петель дверцы шкафа - свидетельствовал об их действиях.
.
- Сейчас придём, - услышали мы знакомый голос, после захлопывания скрипучей дверцы.
Минут пять уже прошло после закрывания входной двери, а хозяйки комнаты всё еще
не возвращались. Мы нервно покручивали пальцами рук гранёные стаканы, стоящие возле
графина с водой. Чтобы не смотреть друг на друга, мы не сговариваясь, пялились на бутылку
ликёра "Вана Таллинн". У каждого были свои мысли и, конечно же, я не знал о чём думает
Владимир. Его резкий подскок со стула, оторвал меня от мыслей о ситуации, в которой
мы оказались.
- Знаешь что? - вдруг произнёс он. - А если мы повернём этот шкаф и поставим его между
кроватями. Тогда мы не будем видеть друг друга и не будем стесняться. А то я не люблю
"групповуху". Давай примерим, должен войти.
- Да не удобно как-то. Мы еще и по рюмке не выпили, а ты уже жилплощадь делишь.
- Да ты не понял. Мы только его размеры прикинем.
Сказав это, Владимир приложил свою руку к боковине шкафа и ладонью другой - отметил
на её бицепсе ширину трёхстворчатой громадины. И в такой позе, с вытянутой рукой, он встал
про меж кроватей. Он очень походил на рыбака, показывающего размер улова или на
глухонемого сквернослова с не цензурными жестикуляциями.
- Ну конечно влезет. Смотри сколько свободного пространства остается. Можно свободно
проходить с обеих сторон.
Затем он снова подошёл к шкафу и наклонившись, попытался приподнять его. Пыхтя и
тужась, он все же приподнял его на высоту спичечного коробка.
- Брось силу расходовать, - сказал я. - А то получится так, как мне рассказывал на
пароходе штурман. Его любовница заартачилась и захотела, чтобы он поносил её на руках.
Он выполнил просьбу. Поносил по каюте. А когда легли в постель - оказался обессиленным.
Не один час потом приходил в себя. Чуть не опозорился.
- Не бойся. Я парень крепкий. Всё сработает как надо и в нужное время.
А шкаф волочь будем, а не переносить.
Невольно втянутый в процесс обмера, я поднялся со стула, подошёл к шкафу и стал его
осматривать. Едва мой взор спустился до пола, как на нём я увидел знакомую вещь.
Я, конечно, мог ошибиться, ведь в руках его никогда не держал.
- Володя, ты случайно свой бумажник не выронил? - спросил я.
- Нет. А что?
- Глянь, не твой ли лежит? Как мне кажется, на твой смахивает.
Он подошел, поднял и раскрыл портмоне. По нецензурным выражениям, посыпавшимся
в адрес женского пола, я понял, что кошелёк его. Владимир интенсивно выворачивал кармашки,
не веря, что они пустые. Единственная десятирублёвка, свидетельствовала, что поработал
"честный" вор и он оставил эту купюру хозяину кошелька на разживу.
Открыв дверцу шкафа, мы с изумлением обнаружили в нём только две наши куртки. Я не
кинулся осматривать свою одежонку, предоставил это право Владимиру. Он натужно
расцепил кнопку-пуговицу на накладном кармане и, облегченно вздохнув, извлёк из него
свое офицерское удостоверение.
В моих карманах было все на месте, только радости это не доставляло.
- Вот суки! Надо же так легко провести. Я думал до этого могут додуматься только в Одессе.
Собирайся. Некого нам ждать. Здесь никто не живет.
Понимая, что творится в душе сослуживца, я, ни о чём не спрашивая, подчинился его воле.
Одевшись и запрятав непочатую бутылку во внутренний карман куртки, прежде чем покинуть,
мы еще раз оглядели комнату.
- Хорошо, что мы не перетащили тебя к кроватям, - сказал Владимир, поддав шкаф ногой.
Во мне вспыхнул "очаг" смеха. Я чуть не поперхнулся, сдерживая его в себе.
Так, не глядя, ни друг на друга, ни на жильцов, мы покинули общежитие.
Хорошая погода на улице, постепенно привела наши организмы к обычному состоянию.
От воспоминаний о приключении в гостях оставались лишь:
неприятный осадок в душе да пустой кошелёк в кармане.
Меня, конечно, интересовала украденная сумма денег, но спросить о ней у Владимира,
прервать его молчание, я не решался.
Наконец, он матерно выругался и сказал:
- Сталось же мне носить с собой все деньги. Трёхмесячного оклада лишился.
Не было бы так обидно, если бы мы "переспали" с ними. А то ведь даже не притронулись.
- Моряки, когда пропьются, уходят в море на заработки.., - попытался я отвлечь его.
- Ну а мне придётся снова в командировку, на заставы. Ты только не болтай про нас.
Засмеют, если узнают.
- Конечно, нечем тут бахвалиться.
Обдумав ночью вчерашнее происшествие, утром зашёл ко мне Владимир.
- Слушай, отпросись на пару часов. Сходим в столовую, в которой они работают.
Хочу посмотреть в их бесстыжие глаза.
- Хорошо. Если получится - сходим.
Была суббота. Командир не пришёл, а замполит против моей отлучки возражать не стал.
С нехорошими мыслями мы подошли к столовой. Она была открыта. Наши зелёные фуражки
сразу привлекли внимание редких посетителей.
- Здравствуйте, - обратился Владимир к женщине на раздаче. - Позовите, пожалуйста,
Машу и Наташу. Нам они срочно нужны.
Кивнув головой, она вышла в дверь другого помещения.
Нервно переваливаясь с ноги на ногу, мы ждали встречи с воровками, сами не зная
толком зачем сюда пришли. Что мы должны от них услышать или получить?
- Извините, мол. Мы случайно прихватили ваши денежки... Это что ли?
Мои размышления прекратились в момент открытия двери. Из неё вышли две женщины.
Первая - молча вернулась к своей работе, а вторая, с глазами навыкат и объёмом больше
нас обоих, обутая в резиновые калоши, направилась к нам.
- Кто тут спрашивает Машу? - спросила она, грубым голосом. - Я Маша.
Я чуть не прыснул от смеха, но вовремя сдержался.
- Пошли от сюда. А то еще оскандалимся, - произнёс Владимир.
Мы молча развернулись и вышли из столовой.
- Я что-то подобное предполагал. Не надо было сюда приходить. Ясно же, эта "бомба"
покрывает их. Зря мы сюда пришли, - сказал он, ускоряя шаг.
* * *
В воскресенье меня назначили ответственным по роте. Нужно было следить за
соблюдением распорядка выходного дня. Мне ведь было невдомёк, что к старослужащим
нужно относиться помягче, нежели к молодым. Да и как я мог узнать, кто из них "дед",
а кто "черпак". Пока что я ориентировался на их звания, что тоже было ошибочно. Ведь
"дед" мог даже молодого сержанта "послать по-дальше".
Вероятно, понадеявшись на справедливость нового командира, ко мне в канцелярию
робко постучав и спросив разрешения, вошёл рядовой. Обратившись "по Уставу", он начал
излагать причину посещения канцелярии. Из торопливого обьяснения, я понял только то,
что ему скоро на смену, а вместо отдыха сержант "припахал" его на приборку туалетов.
- Мы же с вами земляки. Призвались из одной области.
- Откуда только вы все знаете. Я не помню, чтобы я говорил об этом перед строем.
- Я же на коммутаторе сижу. Хочешь - не хочешь, а всё слышно. Вы недавно с кем-то
перезванивались.
- И чего же вам нужно от меня?
- Земляки сержанта С. сидят у телевизора, он их не трогает. А мне каждый раз
приходится это делать...
Его прервал стук в дверь, предваряющий вход сержанта С. Рядовой тут же, спросив
моего разрешения, удалился.
- И к вам приходил жаловаться? - спросил у меня сержант. Всем жалуется этот нытик.
Ему кажется, что он один наводит порядок в роте. У нас же нет свободных людей.
Кто в наряде, кто на смене. Не сержант же должен наводить порядок.
- Да не жаловался он, - слукавил я. - Оказывается мы с ним земляки, вот он и уточнял
место моего проживания.
- Да ваш земляк не один он. Если всем будете покровительствовать, сами можете
оказаться в неловком положении.
- Да никому я не собираюсь покровительствовать. Есть же Уставы. Вы же по ним живете.
Вот и продолжайте командовать, как вас научили.
Ехать в командировку я был полностью готов в полдень понедельника. Все документы
были оформлены и получены. Личные вещи и одежда, которая как мне подсказали там не
пригодится, оставил в комнате.
После непродолжительной суеты с погрузкой материалов, я наконец-то занял место
между зам-по-техом и шофером в кабине крытого автомобиля ГАЗ-66 и мы выехали из ворот
гарнизона.
Часа два мы "пылили" по полевым, лесным и проселочным дорогам и наконец оказались
у ворот заставы. Это были обычные одноэтажные домики различного назначения,
огороженные заборами с колючей проволокой. Я конечно же стал искать глазами,
обязательную принадлежность погранзаставы, знакомую по фильмам, сторожевую вышку.
И вышку, и часового, и собачий лай, сразу же ощутили мои органы чувств, едва я ступил
на пограничную землю.
Часовой доложил кому-то по телефону о нашем приезде и после получения разрешения,
наша машина въехала на территорию заставы, а нас, спешившихся, вышел встречать
моложавый майор. Когда он спускался с крыльца, зам-по-тех подсказал мне:
- Нас встречает сам начальник заставы.
После формального доклада о прибытии, зам-по-тех поздоровался с майором за руку,
как со старым знакомым. Я же удостоился рукопожатия, только после представления ему
по форме Устава. После этого, по приглашению майора, мы расположились в беседке на
свежем воздухе. Там стоял бачок с прохладной водой и мы с удовольствием утолили жажду.
- Мичурин уже звонил о выезде, так что через час они приедут, - проинформировал нас
начальник.
Поинтересовавшись здоровьем семьи зам-по-теха, майор приступил к подробному
знакомству со мной. Он строил беседу так, что мне ничего не оставалось, как давать ему
правдивые ответы. За двадцать минут он выведал от меня то, что мне казалось я уже и сам
забыл. Под чистую воду, я рассказал: где родился, учился и работал. В каких странах
побывал и какой "осадок" остался во мне, от их посещения. И все это я рассказал,
отвечая на вопросы, заданные им как бы невзначай, во-время его же рассказа
о "заточённой" жизни на заставе.
Нашу беседу прервал сигнал клаксона подъехавшего грузового автомобиля, в кузове
которого сидели солдаты в выцветшей форме. Часовой впустил эту машину. Она остановилась
вблизи нашей и солдаты стали спрыгивать из неё прямо через борта, а вылезший их кабины
офицер подошёл к нам. Формально козырнув, он поздоровался за руку с зам-по-техом, потом
со мной. С майором они виделись с утра, потому и не здоровались. Начальнику стали
неинтересны наши технические дела и он ушел от нас.
Заметив, что офицеры держатся между собой, как обычные мужики, я понял, что
официальная часть знакомства состоялась и мне тоже можно расслабиться.
- Знакомьтесь поближе, - сказал нам зам-по-тех.
- Видишь какого орла тебе на замену привез. Да мы уже говорили с тобой об этом.
Потом представь его взводу, а сейчас организуй быструю разгрузку моей машины.
Я видел оценивающие меня взгляды солдат, но до представления им, подходить к взводу
не хотелось. Моя, "щёгольская", новенькая полевая форма явно отделяла нас.
Их внешний вид у меня почему-то ассоциировался с облачением штрафников.
Они заметно отличались и от пограничников с заставы. Не почищенные кирзовые сапоги,
приспущенные на бедра ремни и расстёгнутые пуговицы гимнастерок, указывали на
слабость дисциплины во вверяемом мне взводе. Ещё не соприкоснувшись с ними, я уже
пугался их. Видать от судьбы не уйдешь. В Ленинграде она отвернула меня от абстрактных
"оторв" и вот сегодня я реально в "их руках"...
Так я сидел в раздумье, пока не закончилась разгрузка зам-по-теховского ГАЗа.
К моему удивлению, по окончании работы, все подчинились команде сержанта. Они
построились в две шеренги, Мичурин что-то сказал им и сержант распустил строй.
Я выругал себя за то, что усомнился в дисциплинированности взвода. Теперь осмелев,
я вышел из беседки и присоединился к беседующим офицерам.
Сделав нам последние указания, зам-по-тех пошел к начальнику заставы. Аудиенция
длилась не долго и они вместе вернулись к машине. Пожав нам руки, зам-по-тех забрался
в кабину. Газонув, машина покинула пределы заставы.
- Пусть помоются, приведут себя в порядок. Потом я тебя представлю взводу. Как ни как,
но еще целый месяц я буду командовать взводом, а ты - стажироваться. Пойдем в казарму,
я покажу тебе место нашего обитания, - сказал мне Мичурин.
Обычная небольшая комната, видимо служащая для отдыха гостей заставы, теперь
приютила двух командиров одного взвода.
- Располагайся, - сказал он, указывая на кровать. - А я тоже пойду помоюсь.
Я приступил к размещению своей одежды в свободном отделении шкафа. К моему
удивлению, он оказался очень легким. Едва я потянул за ручку дверцы, как за ней "пошёл" и
шкаф. Это меня развеселило. Я вспомнил как Владимир тужился со шкафом в общежитии. Но
так как в этот момент я оставался в одиночестве, то моё веселье не получило развития.
Мичурин вернулся с обнаженным торсом и влажным полотенцем на шее. Не смущаясь
соседа, он присел на свою кровать и снял сапоги. Потный запах портянок, незамедлительно
ощутили мои органы обоняния. Тут же мне вспомнились слова кадровика из Ленинграда:
- Не хочешь дышать морским воздухом, будешь вдыхать запах портянок.
Однако, я сделал вид, что ничего не ощущаю и стал ожидать окончание переодевания.
Облачившись в отглаженную форму и начищенные туфли, Мичурин сказал:
- Ну вот мы и готовы. Скоро взвод соберётся в Ленинский комнате, там ты с ними и
познакомишься.
Чтобы не сидеть молча в ожидании сбора, я первым задал вопрос:
- А ты как оказался в армии? Что заканчивал?
Мичурину, наверное, надоели подобные вопросы и он дал краткий ответ:
- Как? Как и ты. После техникума связи. Не спеши, наговоримся ещё. Будет у нас время.
Вскоре в проёме открытой двери появился физически развитый сержант. Он постучал и
хотел что-то сказать, но его прервал Мичурин:
- Заходи. Познакомься с новым комвзвода.
- Старший сержант Иванов, - представился он.
- Младший лейтенант П. - поднявшись с кровати, произнёс я и протянул ему руку.
Крепкое рукопожатие свидетельствовало о силе сержанта.
- Взвод собран в Ленинской комнате. Какие будут указания?
- Сейчас придём. Иди.
Я снова заволновался. Проще было бы представиться перед строем, как это было в роте,
а не перед сидящей аудиторией.
И опять расстройство было напрасным. Едва мы вошли в комнату, как сержант скомандовав:
- "Встать! Смирно!",
доложил Мичурину о количестве собравшихся солдат и причине сбора.
Пока застывшие солдаты "ели" меня глазами, Мичурин назвал мои звание и фамилию.
- Прошу любить и повиноваться, - съязвил он в конце "представления" и дал команду "Вольно".
После этого сержант подал команду садиться и солдаты, загремев стульями, стали
усаживаться поудобней. Мы тоже заняли места за отдельным столом, спиной к бюсту Ленина,
а лицами к коллективу.
Солдаты как школьники, изображая развязные манеры, стали подтрунивать друг с другом.
- У кого есть вопросы к лейтенанту? Если нет, приступим к повторению дисциплинарного
Устава, - сказал Мичурин.
Первый же вопрос, был явно рассчитан на проверку моего самообладания. Задавший его,
несомненно проверял мою реакцию на каверзные вопросы.
- А вы будете давать нам пользоваться вашими титановыми когтями? - спросил рядовой из
последнего ряда и сам же захихикал.
- Спокойно, - сказал я себе и почувствовал охлаждение было вспыхнувшего пыла на лице.
Сплетни тут распространяются с не меньшей скоростью, чем на гражданке, -
проскользнула мысль в моей голове.
Пока я думал какой шуткой ответить на этот вопрос, как последовал второй:
- А на корабельную мачту вам приходилось лазить на титановых или на стальных когтях?
Этот вопрос помог мне вернуть обычное состояние духа и я, без всякого смущения,
спокойным голосом, начал отвечать на вопросы.
- На корабле когтями не пользуются. Для подъёма на высоту там пользуются скоб-трапами,
металлическими скобами приваренными к мачтам.
А на счет сплетни о титановых когтях, так неизвестно кто кого провёл. Я же тогда ходил в
туалет, а не к командиру за разрешением, как до вас "дошло", - пришлось слукавить мне.
Мои ответы остудили пыл остряков и в течение нескольких минут шли разговоры
исключительно о жизни на "гражданке".
За тем взвод приступил к выполнению вечерней части распорядка дня. После ужина я
всё же разговорил Мичурина и он до отбоя рассказывал о себе, о взаимоотношениях
в коллективе и работе по ремонту линий связи.
В девять часов утра, после выполнения обязательных процедур распорядка дня, наша
"колонна связи" выехала продолжать прерванную на ночь работу. Я не участвовал ни в
каких подготовительных мероприятиях, но после их окончания втиснулся в кабину автомобиля
ГАЗ-51 и занял место между Мичуриным и шофером.
Путь был не долгим. Через полчаса мы разгрузились на опушке леса, вдоль которого
стояли столбы с проводами какой-то линии связи. После инструктажа, солдаты взяли свой
нехитрый инструмент и рассредоточившись по линии, приступили к работе. Они подтягивали
провисшие и сращивали оборванные провода, заменяли битые изоляторы и выравнивали
покосившиеся столбы.
Работа командира "в поле", как мне поперву показалось, сводилась к контролю за
ходом и качеством этих работ. Казалось, что ничто не может нарушить сложившийся порядок
в этом "заведенном механизме", но лишь только я предложил Мичурину покататься или
съездить в хуторской магазин, дремота вмиг слетела с его лица.
- Ты такой же ухарь как и все наши предшественники, - услышал я от него. - Я тебя понял.
Съездить в магазин, купить бутылочку и распить в отдалении от солдатских взглядов.
Это же начало морального разложения коллектива. Сейчас они как-никак, но работу выполняют,
а заметят тебя под хмельком, "забьют" на все работы. Слабину давать никак нельзя. Мне-то все
равно, а тебе придётся "туго". Сейчас вся дисциплина держится на "дембелях". Замкомвзвода
тоже из них. Им начальник связи погранотряда пообещал, если отработают без каких бы то
ни было происшествий, то демобилизуются первыми, а если что - последними. Теперь они
боятся, чтобы я не "стукнул" подполковнику. Как только мы уедем, они тут же прекратят работу.
Делать вид, что работают, будут только молодые. Их загонят на столбы и они будут наблюдать
за пылью от машины. Дембели же предадутся своим любимым занятиям. Вообщем для них
начнётся лафа, а планы останутся невыполненными. Тебе это надо?
Задержаться на обед, у нас не было прав. Заняв те же места в грузовике, взвод поспешил
выполнять очередной пункт распорядка дня - утоление голода. Обед, за тем краткий отдых и
мы снова в "поле".
Перед окончанием рабочего дня, мы пошли по линии связи, чтобы осмотреть сделанное
за день. Шагая от столба к столбу с устремленными к небесам взорами, мы проверили
провис проводов и целостность изоляторов.
Отшагав с полкилометра, я заметил какую-то "необычность" на столбе. От проводов к
слегка замаскированной розетке, спускался отрезок телефонного кабеля.
- А это, что такое? - спросил я Мичурина.
- Телефонное гнездо для связи с заставой. Если хочешь, то можешь поговорить.
Сейчас поговорим.
Он вынул из сумки телефонную трубку с коммутаторным штекером на конце, воткнул в
в розетку и вскоре послышался ответ дежурного по заставе. Поинтересовавшись слышимостью,
Мичурин сообщил о нашем возвращении на заставу.
- Вот как устроена тут связь, - сказал я. - А мне вспоминается эпизод из какого-то фильма,
где пограничник подключался к чему-то, спрятанном чуть ли не в дупле дерева.
- В кино можно показать все что угодно.
- Вроде все в порядке. "Труби сбор". Поехали на ночлег, - подал Мичурин команду.
Сутки прошли с момента моего знакомства со взводом и моё мнение о нем кардинально
поменялось. Это произошло отчасти оттого, что я стал их частью. Внешне, я отличался
только не выцветшей формой. В остальном же: загрязнённый подворотничок, помятая при
лежании гимнастёрка и изобиловавшие пылью яловые сапоги, - не было отличия.
Дни, не трудной службы, не тянулись, а "скакали". Роль "пастуха" меня пока устраивала.
В кажущемся однообразии работ, я постигал новое, не ведомое мне ранее. Примитивность в
работе, на самом деле требовала сноровки. Несколько раз поднявшись на столб, я сначала
примечал приемы работ, а затем и сам прикрутил провод к изолятору. Получилось не хуже.
Иногда мне приходилось выезжать со взводом в одиночку. Мичурин в те дни уезжал в Таллин.
Чтобы показать моё доверие сержантам, я не на долго от'езжал на пустующее поле и там
водитель терпеливо обучал меня вождению грузовика.
Но вот вскоре случилось то, что должно было случиться с неопытным командиром.
Мои одинаковые взаимоотношения к землякам и призванным из других областей, кое кому
во взводе не нравились. Особое недовольство выражал дембель-земляк, которого я
включил в график для работ по кухне. На "линии" ведь свежий воздух, умеренный труд, а на
кухне не "сачканешь" под постоянным надзором повара заставы.
- Я не полезу сегодня столб, буду с лейтенантом кататься по полям. Мне нужно перед
"парилкой" на кухне отдохнуть, - сказал он своим коллегам, когда я находился вблизи их.
Душевной болью отозвались эти слова во мне. Я с трудом подавил в себе вспыхнувший
гнев.
- Что сделать? Уйти подальше от них и перетерпеть гнев или вступить в дискуссию о роли
командира? Нет, словом тут не возьмешь. У меня же нет никакого опыта. Я же без года неделю
в армии, а он уже два года как тут. Надо сделать что-то другое, - успели промелькнуть мысли
в моей голове, прежде чем я повернулся в сторону говорившего.
- Рядовой Пузенков, - сказал я. - Будете сегодня "отдыхать" вместо меня. Давайте ваш
инструмент, я буду работать на столбах вместо вас.
Всем остальным приступить к работе. До обеда нужно закрепить заменённый провод.
Взвод подчинился и не издав ни единого звука ропота, приступил к работе. Мне тоже
пришлось выполнить своё обещание. Экипировавшись, я стал работать с напарником "сачка".
Вскоре совесть в Пузенкове переборола предвзятое мнение и он подошел к столбу,
на котором я находился.
- Товарищ лейтенант, - сказал он. - Извините за неудачную шутку. Верните мне мои
инструменты, я сам буду работать.
Таящееся во мне недовольство было вытеснено радостью разрешенного конфликта.
Но я не стал это афишировать и без эмоций на лице, спустился со столба.
- Работайте, - только и сказал я, передавая ему экипировку и инструменты.
Когда линия связи проходила вблизи КСП(контрольно-следовая полоса), мой организм
ощущал какую-то психологическую атмосферу. Как будто появлялось дополнительное чувство.
Я знал, что земля с обеих её сторон наша, но если тут появилась эта не очень широкая,
уходящая за горизонт, без растительности, полоса, значит тут чаше всего нарушалась граница.
Чем меньше оставался срок моей стажировки, тем чаще я слышал от Мичурина о его
нежелании покидать границу.
- Что я в гарнизоне буду делать? Через день ходить дежурным по части?
Я бы с большим удовольствием остался твоим заместителем, - в различные наши диалоги
вставлял он.
Не знаю чья благосклонность снизошла на Мичурина, но вскоре его желание удовлетворилось.
Я никогда не ощущал симптомов болезней в моих внутренних органах. И эту
ночь я готовился провести в обычной обстановке при глубоком сне с приятно расслабленными
конечностями. Однако до конца отдохнуть мне не удалось. Под утро я проснулся от сильной
боли в животе. Она не позволяла даже мыслить о продолжении сна. Я дотянулся рукой до
плеча Мичурина и разбудил его. Он не сразу понял зачем я его разбудил, но постепенно вник
в мою проблему.
- Может ты отравился? Может проводить тебя в туалет? - сыпались его вопросы.
- Нет, - отвечал я. - Что-то необычное. Так больно мне никогда не было.
- Тогда подожди. Я спрошу у дежурного офицера заставы.
Через несколько минут в комнату зашли начальник заставы и Мичурин. Посмотрев на
меня, корчащегося от боли, он сказал:
- Здесь мы тебе помочь не можем. Нужно ехать в госпиталь. Сейчас спрошу разрешения
у оперативного дежурного по отряду.
Я смутно помню поездку на УАЗике. Сплошная тряска по грунтовым дорогам, еще больше
усиливала боль. Мне казалось, что я терял сознание. Начало пути по асфальту облегчило мои
страдания, но только до порога терпения.
Врачам госпиталя симптомы моей болезни не показались странными и вскоре я уже лежал
на операционном столе. Мои руки и ноги втугую пристегнули к столу. Я почувствовал укол в
область живота и вскоре боль, так мучавшая меня, исчезла.
- Когда же начнут резать? - "скакали" мысли в голове. - Ну давайте. Начинайте. Я готов
теперь стерпеть любую боль...
И вдруг я почувствовал тупую боль в животе. Мне стало казаться, что из меня вытаскивают
кишки. Я инстинктивно полез из себя вперед и уткнулся во что-то мягко-упругое между двух
теплых рук. Несомненно, это была женская грудь медсестры. Она не отстранилась, видимо
зная мои возможности удлиниться, а продолжила спокойно вытирать пот с моего лба. Моя
попытка рассмотреть её лицо путём запрокидывания головы, была ею осторожно пресечена
и я сник.
Операция прошла успешно и меня перевезли в палату.
На следующий день меня посетил хирург, сделавший мне операцию.
- Как же это вы запустили свой аппендикс? Ещё бы немного и он мог лопнуть. Пришлось
бы кишки в тазу полоскать и неизвестно чем могло все кончиться. Благодарите Всевышнего -
вам повезло, - сказал он на прощание.
Я выслушал доктора молча и понял, что все могло кончиться плохо.
- Спасибо, доктор! - только и смог я "выдавить" из себя.
- Как же так получается? - размышлял я после ухода доктора. - Ведь все это могло случиться
со мной где-нибудь в море или на уединённом острове, куда меня хотели послать с Литейного.
Вот там бы действительно "жизнь висела на волоске". Значит я не просто "артачился", мол
не хочу на три года во флот, а это мне подсказывал мой ангел-хранитель.
Не пролежав и недели, я был выписан из госпиталя домой.
Оказалось, что "раненому", в гарнизоне на службе делать нечего и мне предложили
полноценный офицерский отпуск.
(Продолжение в части 2) http://www.proza.ru/2015/05/06/583