Самара. Сахалинская повесть, часть 5

Андрей Поздняков
Утро началось с настойчивого звонка во входную дверь. Иван Сергеевич, обнаруживший себя на кровати в спальне, попытался встать с неё, но закружилась голова, поэтому, сев на краешек, пенсионер решил немного подождать. Между тем, в дверь снова позвонили. Иван Сергеевич оглядел себя и заметил, что на нём были штаны, но не было рубахи. Так и есть, скорее всего, вчера его пьяного наполовину раздели и переложили на кровать гости. Из размышлений о том, что же было вчера, вывела очередная трель дверного звонка. Пенсионер вздохнул и медленно поднялся на ноги. Шаркающей походкой он поплёлся в прихожую, заглянув по пути в гостиную – там царил почти идеальный порядок. Похоже, присутствовавшие вчера на «сороковинах» бабки пожалели его и прибрались в квартире.

Входная дверь была не заперта, но «захлопнута» – английский замок дал соседям возможность даже закрыть вдовца. Иван Сергеевич взглянул в глазок и «отщёлкнул» замок – он сразу узнал того, кто явился к нему сегодня утром. Это был младший брат Валентины Тимофеевны, живший в Вологде, Пашка, вернее, конечно, Павел Тимофеевич, но в силу разницы в возрасте его всегда звали Пашкой.

– Здорово, Ваня! – грохнул с порога утренний гость. – Спите что ли? А где племянница моя? Тоже дрыхнет?

– Она не смогла прилететь, – неожиданно для себя слабо прохрипел Иван Сергеевич, – проверка из Москвы приехала.

– О-о-о! – заметил непорядок в голосе хозяина вологжанин. – Да ты, я смотрю, болеешь сегодня с утра? Давай-ка, мы с тобой сейчас это поправим.

Пашка был одет в полушубок, огромную меховую шапку и унты – вообще, его внешний вид сейчас больше напоминал какого-нибудь якута, нежели жителя города в нескольких сотнях километров от Москвы.

– Ты откуда такой северянин? – не удержался и всё-таки спросил его Иван Сергеевич.

– А? Это-то? – улыбнулся во весь рот Пашка. – Это я с вахты такой! Республика Коми, у комиков я, Вань, нынче поработал! Ты ж, когда позвонил, про Валю сказал, я как раз собирался на вахту ехать на месяц, отходную проставлял мужикам. Там, Сергеич, пойми, контракт уже был подписан, билеты в кармане лежали, я уже никак не успевал на похороны приехать.

Иван Сергеевич вдруг ясно вспомнил, что да, что-то такое про вахту тогда Пашка ему действительно говорил по телефону, но только он разумеется, ничего не запомнил – не до того ему было.

– Давно ты по вахтам мотаешься? – спросил Иван Сергеевич, жестом приглашая гостя на кухню.

– У-у-у, – пропел тот в ответ и прошёл, приглаживая волосы. – Я уже лет десять езжу, завязывать надо. Годы не те, мотор барахлит.

Иван Сергеевич попытался вспомнить, сколько же лет здоровяку-шурину. Тот был младше Валентины лет на семь, соответственно, сейчас ему должно было быть лет 57-58. Действительно, староват для вахты.

– А, Сергеич! – вдруг вспомнил гость. – Надо же это, – он оттопырил большой палец и мизинец, быстрым шагом вернулся в прихожую и склонился над собственной сумкой.

Хозяин же в это время инспектировал кухню. Стол, который вчера стоял в гостиной, заботливые гости вернули назад, мойка сверкала чистотой, а вся посуда в чистом виде стояла в буфете. Даже мусорное ведро было пустым и чистым. Вообще, порядок на кухне был такой, что казалось, будто в квартиру вернулась Валентина Тимофеевна – только до её болезни здесь было так чисто и аккуратно прибрано. Иван Сергеевич заглянул в холодильник, увидел множество открытых банок с солёными огурцами, помидорами, а также разнообразными салатами. Перед ними стояла огромная тарелка с разделанной и несъеденной вчера курицей. Вспомнив, как он совсем недавно не увидел оставшейся с поминок водки, Иван Сергеевич специально поискал взглядом в холодильнике, но водки в нём не было и на сей раз. Тогда он стал открывать дверцы буфета и прочих шкафчиков, заглядывать в углы кухни.

– Вань, потерял чего-то? – вернувшийся из коридора Пашка застукал его за этим занятием.

– Да, вот, Паш, ищу, куда соседи водку спрятали со вчерашних поминок, – ответил ему Иван Сергеевич и заметил в руках гостя длинную бутылку с прозрачной жидкостью.

– Каких поминок? Не сегодня что ли сорок дней? – расстроился шурин. – Вот я дурак! Обсчитался, Вань, обсчитался! Валя же 16-го умерла?

– 15-го, – поправил его Иван Сергеевич.

– О-о-ох! – пропел вновь Пашка. – Да что ж я так-то? Даже на сороковины не успел! Ещё ж хотел на день раньше лететь, да мешаться не хотел вам тут под ногами.

– Ладно, Паш, не переживай, давай так помянем.

Иван Сергеевич вновь открыл холодильник, достал курицу, хлеб и банки с соленьями и салатами. Подумал, что не мешало бы разложить всё это по каким-нибудь тарелкам, но потом решил, что достаточно будет поставить просто каждому свою тарелку. Он слазил в буфет за посудой, поставил две аккуратных стопочки, но заметил в глазах шурина выражение брезгливости.

– А стаканов, Сергеич, нету? Чё-то я не хочу из напёрстка пить.

Иван Сергеевич спрятал назад в буфет стопки и достал стаканы – классических гранённых в их доме уже давно не водилось, были только рельефные, в большие «ромбики». Вологжанин разлил из своей бутылки примерно по трети стакана, мужчины молча подняли их, а Пашка ещё и закатил глаза куда-то вверх:

– Ну, давай, Валя, чтобы земля тебе была пухом, Царствие тебе Небесное.

Пашка выдохнул и сосредоточенно, в два глотка, выпил содержимое стакана. Иван Сергеевич дождался, пока гость поставит стакан на стол, и в точности повторил его движения: выдох и два глотка. Пашка в этот момент уже дышал в собственный кулак, после чего не торопясь полез вилкой в банку с огурцами.

– Я, Паш, курицу разогревать не стал, – сказал Иван Сергеевич и заметил на лице гостя гримасу равнодушия – дескать, «нормально, и так пойдёт».

Мужчины начали закусывать. Всё это продолжалось в тишине, пока, наконец, Пашка не решил разлить по второй. Вторую выпили так же, не чокаясь, правда, на этот раз гость сопроводил её другим «тостом»:

– Давай, Вань, за встречу. Хоть и повод грустный, а всё ж родня!

После того, как закусили вторую, Пашка обратился к хозяину:

– У тебя тут курить-то можно?

Иван Сергеевич вспомнил, что Пашка курит, и пошёл к буфету искать для него что-то вроде пепельницы. Не найдя ничего лучше, чем обычное блюдце, он вернулся к столу. Гость к этому моменту уже открыл форточку и теперь затягивался сигаретой «Петр I». Выдохнув первую затяжку и кивком поблагодарив хозяина за блюдце, Пашка вновь обратился к нему:

– Сильно, Вань, она болела?

– Сильно, Паш, – Ивану Сергеевичу было одновременно и больно, и немного сладко рассказывать об этом. – Морфий кололи полгода.

Шурин в ответ стал качать головой и цокать языком:

– А померла как?

– Во сне, врачиха говорила, что «божеская смерть», не мучилась сильно.

– Ну, хоть так – слава Богу!

Мужчины вновь замолчали, пока Пашка не докурил свою сигарету.

– Ладно, Вань, давай, ещё раз помянем сестру мою, жену твою. – Пашка вновь разлил по стаканам. – Хоть я и в школу ещё ходил, когда она на Сахалин удрала, но всё же сестра была, душа родная, никогда ничего про неё плохого не говорил и не думал, видит Бог.

Сказав это, Пашка тупо уставился куда-то вглубь стакана, после чего вновь задрал глаза к потолку:

– Давай, Царство тебе там, Небесное!

Мужчины дружно выпили и, казалось, стали соревноваться, кто дольше продержится без закуски. Первым не выдержал Иван Сергеевич – он медленно потянулся за куриным белым мясом и куском хлеба. Будто поняв, что выиграл, Пашка тоже стал медленно доставать вилкой из банки салат.

– Сами делали? – уточнил он, попробовав салат.

– Ну, валино ещё! – ответил Иван Сергеевич. – С прошлого года в подвале стояло, остатки. В этом-то году, сам понимаешь, ничего не делали.

Пашка понимающе кивнул и вновь налёг на салат. В этот момент в дверь позвонили.

– Кого это нелёгкая ещё? – зло отреагировал Пашка, будто забыв, что какой-то час назад точно так же сам трезвонил в двери своего зятя.

Иван Сергеевич встал и пошёл открывать, а его гость, воспользовавшись моментом, закурил вторую сигарету. Подойдя к двери, пенсионер взглянул в глазок и увидел там соседку, Татьяну. Сперва он засомневался, стоит ли встречать гостью в таком виде, но потом решил, что должен обязательно поблагодарить её за вчерашнюю помощь.

– Здрасьте, дядя Ваня, – бойко начала Татьяна, когда Иван Сергеевич открыл ей дверь, но заметив его состояние и почувствовав запах табака и спиртного сменила интонацию. – Я вот хотела проверить, как вы тут после вчерашнего, а вы, похоже, продолжаете уже праздновать.

– Да какой праздновать, Таня! – неловко улыбнулся пенсионер. – До праздников ли? Это брат валин из Вологды приехал, опоздал на день. Вот сели помянуть сестру его…

– Ну-ну, – с недоверием ответила соседка. – Не пили бы вы, дядя Ваня, не тридцать лет поди!

– Да кого там пить? Так, чисто символически, помянуть! – бодро отшутился Иван Сергеевич. – Как я вчера себя хоть вёл-то? Не хулиганил?

– Нет, дядя Ваня, заснул только за столом, а так ничего, – почти с презрением сказала Татьяна и отвернулась от соседа. – Всё, дядя Ваня, я проверила, что у вас всё в порядке, пойду домой.

– Ну, давай, до свидания, Таня, спасибо за заботу, – неловко попрощался Иван Сергеевич и вспомнил, что хотел поблагодарить её ещё за вчерашнюю помощь. – Спасибо, Таня, что с поминками мне помогаешь, что в квартире так убралась чисто!

В ответ ему были только удаляющиеся по лестнице шаги и хлопок дверью. Постояв ещё секунду на пороге, Иван Сергеевич тоже захлопнул дверь и вернулся на кухню.

– Кто там был? – спросил его Пашка, разливая по стаканам следующую порцию водки. – Прям, как школьник перед мамкой, сейчас отчитывался.

– Да, так…. – уклончиво ответил Иван Сергеевич и добавил вполголоса. – Соседка это снизу, фельдшер она, уколы Вале делала до последнего дня, хорошая женщина.

Не дожидаясь, пока Пашка что-нибудь скажет, Иван Сергеевич выпил из своего стакана и вновь потянулся за куском курицы. Шурин быстро «догнал» своего зятя.

– Ладно, Ваня, сегодня имеешь право выпить, – попытался успокоить он. – Сорок дней же сегодня.

– Вчера, – коротко поправил Иван Сергеевич.

– Ну, вчера! – согласился Пашка. – Какая разница. Мы же не просто пьём, мы сестру мою, жену твою поминаем.

Помолчав ещё немного, гость решил сменить тему:

– Ваня, памятник-то будем ставить Вале? А то я при деньгах после вахты. Много – не много, а «соточку»-то я в этот раз поднял. Немного жене, немного дочке, а так – приехал-то не как дармоед.

– Да, поставили уже, Паш, памятник. Мы тут тоже, знаешь, что-то и зарабатывали, и накопили.

– Давай тогда хоть съездим, посмотрим на могилку! – предложил в ответ Пашка.

– Снегу там сейчас по пояс, циклон буквально дня три как кончился.

– Снегу у вас – да-а! – подтвердил Пашка. – Я когда с аэропорта сегодня на такси к тебе ехал, обратил внимание. Сам вроде в Вологде живу – не Краснодарский край! И на вахте, считай, весь север объехал – Архангельск, Коми, Мурманск, Нарьян-Мар, а столько, как у вас, ни разу не видел. Главное, не холодно, а снегу – море!

– Не пролезем мы на кладбище, – продолжил Иван Сергеевич.

– Не, Вань, всё равно поедем! – возразил Пашка. – Я у вас тут был в прошлый раз лет двенадцать назад, Валю, считай, столько и не видел. На похороны не попал, с сестрой не попрощался, даже на сорок дней опоздал! А ты мне даже на могилку не дашь пройти?

– Ну, хрен с тобой, поехали, – не выдержал Иван Сергеевич. – Только давай тогда прямо сейчас поедем, пока светло на улице.

Пашка в ответ разулыбался и выскочил из-за стола:

– Вот так бы сразу, а то: «Снегу, снегу!»

Мужчины начали собираться. Хоть и было за окном не очень холодно, Иван Сергеевич надел шерстяные носки и, вообще, оделся потеплее.

«– А что толку! – подумал он. – Всё равно сейчас в снег лезть, сапоги бы болотные тут в самый раз сгодились, да где их взять?»

Пашке же, кроме того, в чём он приехал, идти было не в чем.

Выйдя из дому, мужчины направились к ближайшему месту отстоя таксистов – если летом ещё можно было попасть на кладбище каким-нибудь проезжающим мимо дачным автобусом, то зимой туда никто специально не ездил. По дороге Пашка отлучился «на пять минут» в какой-то магазинчик. Из него он вернулся с полным пакетом, из которого торчала колбаса и горлышко водочной бутылки.

– Выпьем там за Валю, – прокомментировал он.

Таксисты долго не соглашались везти двух основательно поддатых мужиков, один из которых был огромным бугаём в полушубке, унтах и здоровой меховой шапке. Да ещё ехать они собирались на кладбище – хорошо хоть день стоял на дворе!

Наконец, один из водителей всё же согласился, огласив совершенно запредельную сумму:

– Двести рублей!

– А, поехали! – ничуть не торгуясь, согласился Пашка, и в глазах таксиста можно было прочитать разочарование: «Почему я не сказал «триста»?»

Вологжанин ввалился на переднее сиденье низенькой японской «праворульки», а Иван Сергеевич уселся назад. Водитель с недоверием оглянулся на него, но всё-таки переключил рычаг коробки автомата на «D» и отпустил тормоз. Немного помолчав, он посмотрел на своего пассажира в зеркало заднего вида:

– Поминать кого-то поехали?

– Да! – ответил вместо Ивана Сергеевича Пашка. – Мою сестру, его жену.

– Да, сочувствую, – повернул голову к своему пассажиру слева водитель. – А вы, я так понял, приехали откуда-то?

– Угу, из Вологды, – нехотя продолжил отвечать на вопросы таксиста Пашка.

– Ничего себе! Издалека! – присвистнул водитель и, будто не замечая пашкиного нежелания разговаривать, продолжил расспрашивать. – Ну и как там жизнь у вас, в Вологде? Большие зарплаты?

– Не очень. Вот я сейчас с вахты приехал, «соточку» поднял, а так, по области «двадцатка» – за счастье, считай!

Таксист поцокал языком и продолжил:

– Двадцать – это совсем мало, а сто тысяч – нормально, но вот опять: вахта, вахта, вахта. У нас тоже все на вахте – в Ногликах, да в Охе, в основном. Вы на вахте здесь работали?

– Нет, в Коми, – снова ушёл в немногословность Пашка.

– У нас тут просто тоже со всей России народ едет, я почему и спросил, – уточнил водитель. – А квартиры у вас там сколько стоят?

– По-разному. За миллион «двушку» можно купить, если не в центре.

– Надо же! – удивился таксист. – Как у нас цены. У меня тоже «трёшку», я узнавал, за миллион – миллион двести можно продать. А в Южном ещё дороже!

– Ну и чего вы тут все сидите, на вашем острове? – грубо спросил его Пашка. – Всё стонете, что у вас тут жизни  нет, а валить отсюда не хотите! Я думал, тут жильё бесплатно раздают, а оно у вас ещё и стоит, как самолёт!

Водитель, снова не обращая внимания на раздражение пассажира, расхохотался:

– Да кто сидит-то? И так все, можно сказать, что уехали! Одни старики остались!

– Да ладно, – включился в разговор Иван Сергеевич, – это у нас здесь так, потому что у нас ни нефти, ни газа нет, а в Южный приедешь – сплошная молодёжь! И на севере тоже молодёжь кругом.

– Я в Южном давно не был – с год, наверное, точно, – ответил водитель. – Но у нас тут на берегу сплошные пенсионеры остались. Вот у вас, я извиняюсь, дети на Сахалине живут?

– Нет, – пробурчал в ответ Иван Сергеевич, – в Хабаровске.

– Вот! – торжествующе посмотрел в зеркальце таксист. – И у меня сын живёт в Москве, а дочь – в Новосибирске. Даже в Южном оставаться не захотели, уехали учиться, а назад не вернулись.

– Ладно, – признал правоту водителя пенсионер, – правы вы, много народу уезжает с острова, не так, как когда-то было…

– У-у! – согласился таксист. – Не то слово! Я сам сюда на рыбзавод приехал в 75-м с Благовещенска, что ты! Вроде сам дальневосточник, а как увидел здесь всё это: крабы вот такие! – водитель ненадолго бросил руль, показывая руками размеры крабов. – Икру ложками есть можно! Горбуша, кижуч! Да всё такое вкусное! Море – купайся, сколько влезет!

– Да в гробу я такое море видел! – вернулся в разговор Пашка. – У вас же здесь холодно!

– Где? Здесь? – хором ответили пенсионер и таксист. – Это на том берегу холодно, там Охотское море, а это пролив Татарский, он даже зимой не замерзает!

– Зажрались вы тут на Сахалине! – продолжал наступление гость с материка. – Вот вас Бог и наказывает!

– А как нас накажешь? Землетрясений у нас тут не было, тьфу-тьфу! – ответил водитель. – Цунами тоже ни разу не было на моей памяти. Снегу вот только многовато, да тайфуны иногда бывают…

Он немного помолчал, а потом вдруг улыбнулся и повернулся вновь к Пашке, бросив руль и  разведя в стороны руки:

– Зато крабы, верите? Вот такие!

В этот момент машину тряхнуло на кочке и чуть не унесло с дороги, поэтому Пашка сердито обратился к неудачно отвлекшемуся водителю:

– Ты за дорогой следи! И руль держи крепче!

После этих слов таксист, показалось, обиделся и остаток пути все проделали в тишине.

Несмотря на недавний циклон, относительно чистой от снега была не только трасса, но и кусок дороги от поворота до самого кладбища – конечно, люди ведь в городке продолжали умирать, невзирая на снегопады.

– Всё, приехали! – объявил таксист и повернулся к Пашке, который стал медленно вынимать из внутреннего кармана деньги. Гость с материка демонстративно достал толстую пачку сотенных купюр, выдернул из неё две бумажки и протянул их водителю. Тот, казалось, даже не заметил этой «демонстрации» со стороны своего пассажира и молча принял деньги. Иван Сергеевич с трудом выбрался со своего заднего сиденья и подождал, пока из машины выберется Пашка. Едва тот покинул салон, как машина круто развернулась, и помчалась назад, поднимая за собой вихри снежной пыли.

– Козёл! – глядя вслед такси, выругался Пашка. – Крабы ему здесь вот такие!

– Ну, чего ты завёлся? – попытался утихомирить шурина Иван Сергеевич. – Что он тебе сделал? Здесь все интересуются жизнью на материке, потому что у всех там дети, родня, и отсюда все хотят когда-нибудь уехать.

– Да не люблю я просто, – пробурчал в ответ Пашка, но почему-то не стал уточнять, чего же именно он не любит.

Напрасно боялся Иван Сергеевич сахалинского снега – центральная аллея кладбища была достаточно чистой. И даже кусок ближе ко взгорку, где похоронили Валентину Тимофеевну, был свободен от снега – на нём стояло штук десять новых деревянных крестов. Поняв, что здесь покоятся те, кто умер в последние три-четыре дня после циклона, Иван Сергеевич не выдержал и произнёс:

– Всё мрут и мрут люди…

Однако, кроме куска со свежими могилами и дороги к нему, всё остальное на кладбище буквально утопало в снегу. Кое-где, конечно, виднелись следы и даже целые борозды, которые оставили после себя редкие посетители, но, в целом, нынешний период года не располагал к посещению похороненных родственников и друзей.

Иван Сергеевич издалека заметил памятник Валентине, который тоже утонул в снегу.

– Вон, Паша, на взгорочке, видишь серый памятник? Это валин, – показал он пальцем шурину.

– Ага, – ответил тот и начал прикидывать, как пройти к могилке сестры. – Ну что, Ваня, пойдём, – неуверенно повернулся он к зятю.

– Не, Паша, я до радуницы подожду, сейчас не полезу.

Пашка понимающе кивнул и заглянул в свой пакет.

– Держи тогда, Ваня, – он протянул Ивану Сергеевичу пластиковый стакан (оказывается, и их он тоже купил), и попытался на весу одной рукой отломить кусок колбасы. – Нож, блин, не догадался взять. Ладно, давай так помянем.

После довольно хитрой эквилибристики, в которой Иван Сергеевич помогал своему шурину, в руках у обоих, наконец, оказались стаканы, примерно наполовину наполненные водкой, и по варварски отломанному куску колбасы с таким же куском хлеба. Мужчины выпили, не чокаясь и стали закусывать. Ивану Сергеевичу показалось, что водка была дрянной, может быть, даже «палёной», потому что она не только обожгла ротовую полость, но и будто колом встала в горле – «бутерброд» из колбасы и хлеба совсем не помогал.

Выпив, Пашка осмелел:

– Ладно, Ваня, ты, как хочешь, а я до сестры схожу.

С этими словами он плеснул себе и Ивану Сергеевичу ещё по полстакана, зажал в зубы остатки своих кусков хлеба и колбасы и смело направился к занесённой тропинке. Не останавливаясь, он ринулся вперёд и сразу же провалился в снег едва не по пояс.

– Ох, ё-ё! – протянул Пашка. – Сахалин, твою мать!

Ивану Сергеевичу почему-то стало смешно наблюдать, как его  шурин продирается в глубоком сахалинском снегу, и он улыбнулся.

– Это, Паша, ещё только конец ноября! А представь, что тут в январе будет?

Пашка не отвечал, он продолжал медленно двигаться через снег, высоко подняв руки, в одной из которых он держал стакан с водкой. Так он очень напоминал человека, переходящего вброд речку – единственным отличием было то, что за ним сейчас оставалась широченная борозда в потревоженном снегу.

Наконец, минут через семь, Пашка дошёл до цели. Он что-то пробормотал себе под нос и залпом выпил. Иван Сергеевич, оставшийся «на берегу», выпил тоже и сразу пожалел об этом, потому что водка была действительно поганой. Пашка, между тем, зашвырнул куда-то подальше пластиковый стаканчик и теперь уплетал колбасу с хлебом.

– Ваня, а чего оградку не сделал? – заорал он вдруг от могилы.

– Не успел! – закричал ему в ответ Иван Сергеевич и вспомнил, как пожалел о своей забывчивости, когда устанавливали памятник. – Памятник только успел поставить, прямо перед сороковинами.

– В снег, что ли, ставили?

– Нет, немного снегу ещё было тогда, до циклона ещё. Сухо было.

– А-а, – продолжал орать Пашка. – А оградку заказал или нет?

– Нет, – так же криком отвечал Иван Сергеевич. – По весне буду заказывать.

– Я тебе деньги оставлю, чтобы ты заказал!

– Ну, оставь, оставь, – уже пробормотал себе под нос Иван Сергеевич. – Если ты такой богатый и тебе их девать некуда.

– Что? – не услышал Пашка.

– Оставь, говорю, – вновь перешёл на крик Иван Сергеевич, – если такой богатый.

– Да при чём здесь «богатый»… – шурин не закончил фразу и начал двигаться в обратный путь по своему же следу, оставленному в высоком сахалинском снегу.

– При чём здесь «богатый» или «бедный», – продолжил он сквозь одышку, оказавшись, наконец, рядом с Иваном Сергеевичем, – надо  просто сделать по-людски, чтобы не было стыдно.

– Ну, давай сделаем по-людски, – примирительно ответил Иван Сергеевич, – Я ж не против.

– Фуу-ух, – отдышался, наконец, Пашка и закурил. – Как вы тут живёте, на вашем Сахалине? У меня все ноги мокрые!

– А я тебе говорил!

– Ну и что, что говорил! Мне теперь с сестрой своей не повидаться?