Пешеходную экскурсию по Риму проводила сеньора Розалинда — немолодая дама, маленькая и полная. Она, извиняясь, предупредила, что не является носителем русского языка, хотя мы и без предупреждения это поняли: Розалинда сильно искажала русские слова и путала падежи. Теперь не так, как раньше — теперь экскурсионные группы снабжены радиопередатчиками. Каждому экскурсанту дают прибор с наушниками, настраивают его на определённую волну. Экскурсовод бредёт по маршруту и говорит в микрофон, а группа из шестидесяти человек растягивается на целый квартал, перемешивается с прохожими, но все слышат своего экскурсовода, хотя сказать ему ничего не могут. Главное — не терять из вида опознавательный знак своего гида. У Розалинды был розовый шарфик, привязанный к телескопической указке, и все экскурсанты нашей группы следили за его перемещением над толпами туристов. Все боялись отстать от группы и заблудиться.
Когда мы вошли в Пантеон, я ещё слышала речь Розалинды. Она часто чихала и сморкалась в микрофон, и мне казалось, то она чихает и сморкается мне на ухо. После каждого чиха сеньора Розалинда принималась извиняться и объяснять, что она вчера простудилась. Я отвлеклась, рассматривая скульптуры Пантеона, приглушила громкость наушников, и спохватилась только тогда, когда голос нашего гида стал удаляться и вскоре совсем пропал. Выбежав из Пантеона, я стала лихорадочно искать розовый шарфик, но тщетно. Побегав по площади между гуляющими туристами, я не нашла ни одного знакомого лица. Наушники молчали, и только похрюкивали в ответ на мои попытки заставить их говорить. Хорошо, что Сеньора Розалинда сказала перед началом экскурсии, что в «два часа и тридцать минут пополудни» мы придём к Колизею. Я попыталась расспросить прохожих, как пройти к Колизею, используя давно забытый английский язык, но прохожие объясняли как-то непонятно и показывали в разные стороны.
Пока моя группа ходила по запутанным улицам центра Рима, я съела чудесное пирожное и выпила кофе в уличном кафе. Потом пошла к стоянке такси и попросила скучающего водителя отвезти меня к «Колосео» - к Колизею, значит. Водитель кивнул, я уселась и поехала по многолюдным, многомашинным, если можно так выразиться, улицам старого Рима. Не прошло и десяти минут, как мы подъехали к Колизею. Поездка обошлась мне в восемнадцать евро. Но тогда рубль ещё не упал так низко, и те восемнадцать евро значили не так много.
Колизей стоял в лесах: наконец-то его решили отремонтировать. До «двух и тридцати пополудню» время ещё оставалось, и я решила побродить вблизи древнего памятника архитектуры. Моё внимание привлёк йог в чалме и с голым торсом, который сидел в позе «лотоса», вернее, не сидел, а висел в воздухе, очевидно демонстрируя чудеса левитации. Зеваки стояли вокруг, смотрели на него и фотографировали этого «гуру», бросая евромелочь в какую-то грязную индийскую коробочку. Вдруг к нему подошли двое индийцев, накрылись вместе с ним большим куском чёрной ткани и начали «священнодействовать». Пару раз под покровом с грохотом падало тяжёлое железо, они даже нервно переругивались на непонятном языке. Зеваки молча снисходительно кивали и обменивались насмешливыми взглядами: «Знаем, мол, мы эту «левитацию»! И вот, наконец, чёрная ткань распахнулась, и перед нами предстали «кудесники» - в позе «лотоса» сидел уже другой «йог», а предыдущий, не глядя на публику, смущённо побрёл к старенькому автомобилю. Его смена закончилась. «Разводящий» поправил на новом «йоге» чалму, забрал евромелочь, и тоже пошёл к машине. Новый «йог» первое время чувствовал себя неловко, испуганно поглядывал на зевак, но потом «впал в глубокую медитацию» и перестал кого-либо замечать.
Тут мои наушники начали издавать хрипящие звуки, и из них всё отчётливей стал доноситься голос сеньоры Розалинды. Моя группа приближалась к Колизею. Итальянка, уже вконец уставшая от русского языка и охрипшая, путала времена, падежи и говорила совсем непонятно. Подтянулась вся группа, подъехал наш автобус, и сеньора Розалинда, извиняясь и обещая вылечиться, распрощалась с нами. Мы от души её поблагодарили и пожелали ей здоровья. Всё-таки, она была доброжелательной тёткой, и очень старалась говорить по-русски. Хоть и не являлась носителем русского языка.