Если народ стал чаще смеяться, можно ли считать, что жить ему стало веселей?
Известно, что смех может быть хамским; смехом и шутками закрывают глаза и рот стыду, маскируют подлость. Угроза осмеяния принуждает людей изменять убеждениям...
В христианстве оценка смеха неоднозначная:
С одной стороны: «Горе вам, смеющиеся ныне…», а с другой: «Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеётесь». Другими словами: «Всему своё место и время»
В Исламе высказывания суровее: «Горе и несчастье человеку, который ради смеха выдумывает такие события, которых вовсе не было. Горе ему, и ещё раз горе!»
Возможно ли по каким-то критериям определять доброкачественность смеха?
Оправдана ли настороженность и подозрительность ко всему смешному?
Надо признать, что во всех праздничных концертах, как изюм в батоне, мы с нетерпением ждали весёлого конферансье или выступление юмориста … Да и в цирк многие ходят ради клоунов.
Из всего списка на киноафишах мы, в первую очередь, выделяли комедии…
У юмора есть репутация непогрешимости.
«Верую, ибо смешно» - к такому заключению интуитивно пришли большинство из нас.
Один из нагляднейших примеров роли смеха, как средства убеждения – книга Сервантеса «Дон- Кихот».
Знаменитой книга стала в первую очередь, благодаря тому, что была очень смешной.
Но цель её была не посмешить, а заставить задуматься.
Сам Сервантес писал: "У меня иного желания и не было, кроме того, чтобы внушить людям отвращение к вымышленным и нелепым историям, описываемым в рыцарских романах…»
К каким же выводам пришли читатели?
И.С.Тургенев так отзывался о книге: «Дон-Кихот смешон... но в смехе есть примиряющая и искупляющая сила — … можно прибавить, что над кем посмеялся, тому уже простил, того даже полюбить готов».
А вот А.И.Герцен в образе Дон-Кихота увидел именно ту опасность, от которой хотел предостеречь и спасти Сервантес: он уподоблял Дон-Кихоту революционеров 1848 г.
Розово-романтическая оценка образа Дон-Кихота преобладает и в наше время.
«Не падай, надменное горе!
Вставай, молодая тоска!
Да здравствует вне категорий
Высокая роль чудака!» - прямо противоречит Сервантесу П. Антокольский.
«О, Дон-Кихот, ты никуда не канул.
Мы все страдаем болью ран твоих,—
На свете столько злобных великанов,
Принявших облик мельниц ветряных!» - воспевает романтиков К.Кулиев.
И получается, что юмор книги Сервантеса не только не помог читателям понять его замысел, а позволяет толковать его совершенно в другом свете!?
Книгу искренне любят, юмором автора восхищаются читатели нескольких веков. Но основную его мысль не заметили или потеряли?
История доказывает, что люди, предпочитающие «мудрость безумия тупости здравого смысла», не раз становились виновниками больших общественных несчастий.
Практическая польза опьяняющих романтических настроений понятна: на трезвую голову и по здравому размышлению многие идеи не нашли бы своих поклонников.
Из некоторых людей мания высокой и благородной миссии сделала уголовных и политических маньяков. Идея самоотверженной любви к ближнему извращается и подаётся в виде тех самых благих намерений, которыми «вымощена дорога в ад».
Казалось бы, жертва И.Христа, обличавшего лицемерие и пороки древнего иудейства, должна стать для всех романтиков примером самоотверженности. Но удивительно, что начиная от декабристов и кончая большевиками, никто не делал христианство своим знаменем.
Тип человека, маскирующего юмором свои неблаговидные дела, хорошо всем известен. Иногда весёлость отрицательного литературного героя на столько дезориентирует, что делает его в глазах читателя положительным.
Тот, кто нас рассмешит, пробуждает наши симпатии.
У смеха есть презумпция невиновности. Каким –то способом в общественном мнении цена смеха стала такой высокой, что он стал мерой и критерием истины.
Но бывает, когда выражение «поднять на смех» означает «поднять на вилы».
Есть черта, за которой смех называется глумлением.
Прогресс невозможен без переоценки ценностей. Но даже в древние времена было известно почтение к врагам. Ценилась доблесть твёрдых убеждений. Уважалось право на ошибки и заблуждения. Пляска на гробах – это торжество не победителя, а пошлости.
Не только Россия, но и просвещённая Европа знает много случаев, когда от «острых языков» старались избавиться не то, чтобы вместе с головами, но с вещами на выход.
Смех – это иногда такой яд, к которому не сразу найдётся противоядие.
В математике есть тип задач, называемых софизмами: там путём правдоподобных рассуждений доказывается, например, что дважды два – это совсем не четыре.
И есть такие софизмы, в которых ошибку рассуждения не всякий найдёт.
Юмор представляет собой такой софизм.
Смехом можно придать значимость и правдоподобие любой идее.
Идеи может и не быть совсем: отличительная черта юмора – разрушительность, а не созидательность. Смех не заботится о том, что будет вместо разрушенных оснований.
…Да, кажется, никто с этим и не спорит…
А к чему разговор?
Аттестовать юмор на доброкачественность? Все же знают, что у запрета на свободу слова есть обратная сторона, что у цензуры, как у всякой палки, два конца...
Анекдоты про исторических героев и вождей наибольшее распространение получили в последнее время.
Небывалый всплеск развития комических жанров наблюдался в начале перестройки. Смехом насаждали и поддерживали настроение благодушия и веселья, достигали разрядки.
А разряжать было что.
Ценилось не только то, что заточено на сатиру, но и всё, что «щекототит» до смеха.
«Кто не смеётся, тот против нас» - как бы утверждали счастливые и весёлые проповедники перестройки Арканов, Горин, Жванецкий, Измайлов, Хазанов Шифрин...
Это был не просто салют смеха, а настоящий артобстрел юмором.
Вопросы типа гоголевского «Над кем смеётесь?» тонули в нескончаемых аплодисментах.
Под шумок смеха шла переоценка ценностей. Громкость смеха стала отражать степень истины. Настоящим изобретением стал, так называемый, смех за кадром.
Великих юмористов стало больше, чем великих писателей! Шуты затмили мудрецов.
Проблема коварства юмора не рассматривается. Ясно, что он может быть троянским конём, что у чёрного и гнилого юмора много оттенков. Но это как бы издержки производства.
Слабый по художественному достоинству, но сильный по коварству фильм «Гитлер капут» чуть побеспокоил общественное мнение, он не вызвал того негодования, которого достойна идея пошутить на тему фашизма.
Шутки в декорациях с фашистскими свастиками позволили в своём спектакле даже «Уральские пельмени», которые выгодно выделяются добрым юмором.
«…над кем посмеялся, тому уже простил, того даже полюбить готов» - прав был Тургенев?
Весь юмор ниже пояса вообще неподсуден, потому что долой ханжество и да здравствует толерантность…
А где кончается юмор и начинается глумление?
Какой бы весёлой ни была цыганка, как бы ловко не орудовал «напёрсточник», их не полюбят обманутые ими клиенты.
Поймать юмориста «с поличным» труднее, чем карманника.
Ещё труднее это сделать, когда предварительно размыты и запутаны все критерии истины.
И уж совсем невозможно его поймать, когда сама идея подозревать юмориста в чём-то плохом рассматривается как покушение на «святыню» толерантности. Если и придёт такая идея в голову, то бежит под впечатлением всеобщего веселья, благодушия и упования на плюрализм.
И как будет выглядеть бдительность в отношении юмора на примере известной
юморески про раков в исполнении Р.Карцева? Где там подвох? В чём диверсия смысла? – Нет их. Или неуловимы?
Так что же, смотреть теперь на всех юмористов со скептическим прищуром?
Держать камень за пазухой на солнечных клоунов?
Человечество расстаётся со своими предрассудками гораздо чаще плача, чем смеясь.
Атмосферу поиска правды вытесняет балаган.
Так, может быть решить навсегда, что всё смешное – это несерьёзно?
Если уж юмор такой коварный, не конь даже, а змей, то, как говорил бургомистр в сказке Шварца «Дракон», может, «один раз не побояться, собраться с силами, взять его за глотку и мордами, наступив на хвост, и мордами его, гада»?
Серьёзное от смешного отделить не легче, чем злаки от плевелов.
Юмор в серьёзных книгах присутствует часто, как соль в пище.
Но и не должно быть так, чтобы «драконы» юмора разгуливали в эфире и по страницам печатных изданий без поводка и намордника.
Наглядным примером действия юмора на стороне разрушителей морали может быть значительная часть репертуара «Камеди клаб». Особенно, та часть, в которой всячески обыгрывается тема нетрадиционной сексуальной ориентации.
То, что ещё пока для многих мерзко, отвратительно и преступно, обставляется юмором так, что становится привычным и не вызывает раздражения. Создаётся атмосфера если не благожелательности, то терпимости даже там, где «нетрадиционность» не просит право на существование, а переходит в наступление: стыдным становится сам естественный стыд!
На смену ханжеству спешит хамство.
Ещё один пример разрушительности юмора даёт фильм «На Дерибасовской хорошая погода». По сюжету комедии, главарь русской мафии в Америке (в исполнении А.Мягкова) выступает перед «коллегами», гримируясь под Сталина и Хрущёва.
В тексте нет ни одного серьёзного слова про этих личностей, но одно использование их в комическом сюжете, как клоунской маски - это раскапывание могил для того, чтобы вбить ещё один ржавый гвоздь в крышку гроба, а потом сплясать на ней.
Если эти личности – явные негодяи, то зачем их звать на свой праздник хорошего настроения?
А если нет, то негодяи - те, кто их поднимает на смех.
Юмор – не единственный жанр, который злоупотребляет своей привлекательностью.
Даже балет и опера сегодня вышли на передовую линию «борьбы с предрассудками»: балетмейстер Эйфман средствами балета на сцене Александринского театра «исследует» тему сексуального влечения мужчины к своей дочери (или дочери к отцу)…
Надо, говорит, исследовать порок. И воспевают его в танце.
В Новосибирске вызвала скандал и протест опера «по мотивам Вагнера», в которой персонаж, «похожий» на Иисуса Христа, развлекается в борделе…
Режиссёр фильма «Убить дракона» М.Захаров, отвечая на вопрос о допустимости таких творческих экспериментов, уверенно высказался в защиту толерантности.
Может, лучше сравнивать юмор не с драконом, а с маленькой вредной собачкой, которая если не укусит, то порвёт штаны? Одно то, что она безнаказанно лает и пугает, уже оскорбительно и обидно.
Если на неё топнуть или крикнуть, то это только придаст ей важности в её глазах.
Не бить же ногой… Да и вёрткая она… И общественность на её стороне…
У проблемы юмора есть что-то общее с проблемой бродячих собак. Хотя бы то, что есть проблема.
Юмор более, чем другие жанры искусства, нельзя недооценивать, как оружие массового поражения.
Наверное, должны быть какие-то меры и государственного масштаба против злоупотребления смехом. Но, кажется, прежде всего, должны быть средства индивидуальной защиты.
Вопрос «Над кем (над чем) смеётесь?» предполагает, что есть вещи, над которыми нельзя смеяться. Что-то подобное тому, что религия запрещает упоминать всуе.
И запрещение это записано рядом с заповедями «Не убей», «Не кради», «Не лжесвидетельствуй». Даже впереди их.
Но эти заповеди не кажутся такими бесспорными, естественными и полезными, как жажда смеха…
У юристов появился термин «оскорбление чувств». «Шарли» показал, как оскорбляет насмешка.
Так что же, теперь, наподобие предупреждения на пачке сигарет, написать над входом в театр сатиры и на афише всякой комедии: «Осторожно, смех!»?
- Бороться надо не со смехом, а против деградации нравственных ценностей и за их неприкосновенность.
И, для начала, сделать их переучёт: может, там нет уже половины… Или подделки одни остались..
А фильм «Гитлер капут» со звёздами юмора в ролях разгуливает по интернету и в свободной продаже в год юбилея Победы. Предложение не диктует, но тихо провоцирует спрос.