Утро первого Апреля

               
Толик Цой, единственный  сын в  семье обрусевших Корейцев, а Рафаэль Джаныбеков, его  друг и ровесник из  смешанного  брака между  Киргизом  и Татаркой. Странно, но    внешне они похожи, как родные  братья. Когда  друзья   учились в  школе,  всегда сидели за  одной  партой, разлучить их было  невозможно, да  особо  и не старались, бывало,  их путали  даже учителя. Они называли  себя  братьями и, пользуясь схожестью,  частенько  проказничали, отвечая  уроки у  доски,  друг  за  дружку. Вместе ждали  призыва  в  армию.
         Рафка   зашел  к  Толику,  поговорить  о  предстоящей   вылазке  в  горы и  попал  на  застолье. Большая  корейская  семья  и несколько  русских соседей, усаживались  за  стол. Тут так  принято, на  домашние  праздники приглашались все, кто жил  рядом.  Не слушая  отговорок,  Рафку   усадили  рядом  с Толиком. 
          - К  нам  приехала  бабушка   с Дальнего востока, праздник  в  честь  её  приезда. – Шепнул  Толик на  ухо Рафаэлю.
           Корейская  кухня. Красивые и  острые  блюда с  особенными  приправами. Приезжая  бабушка не  сидела  на  месте,  как  гостья,  а  суетилась  вокруг гостей  с  уверенностью хозяйки. Когда  Рафка с  сытым  видом отвалился  от  стола, бабуля  наклонилась  к нему и шепотом спросила:
           - Кусна? –
- Вкусно!- Ответил  довольный Рафка, он был  любителем хорошо  поесть.
- Сабатика.- Таинственно  прошептала  гостья. Она,  так же  как и  многие люди городка,  приняла  Рафку за  Корейца. От этих  слов Рафка  почувствовал,  как к горлу  подкатил  ком, но чудом  сдержав  позыв желудка опорожниться, проговорил   тихо, не  меняясь  в лице: - Да  мне  пофиг, что это  собачка! Лишь бы  не  свинина,  а то меня  мама совсем изругает! – Рафка, как  мусульманин старался  соблюдать  обычаи предписываемые Кораном, но от шашлыка  из  свинины,  а тем более от водки и пива он  не  отказывался, хотя вероисповедание это  запрещало.

   Друзья в выходной  собрались  на  охоту.  Весенний  день  делать  нечего, а  душа  требует  развлечений!   Горы  в этой местности начинались  сразу  за   крохотными огородами. Женщины крайних  домов правдами  и  неправдами отвоёвывали у  гор плодородные клочки земли и   старались  вырастить  собственную зелень  к столу.  У  них это неплохо  получалось!   Горная  куропатка «кеклик»  водилась в  местных  скалах в изобилии, периодически  совершая  налёты на  огороды.  Мужчины, этого небольшого, затерянного  в  горах городка, все кто  мог  держать  оружие, были  охотниками, снабжали  свои  семьи вкусным  мясом дикой  куропатки. Далёкая  власть из  долины, этому  не  препятствовала.

           Толик, он жил  чуть ниже по улице, зашел, перед   рассветом, за  другом.
Рафка,  по  природе    соня и  неженка, что  бы  его   разбудить требовались  усилия не  только  Рафкиной  мамы, но  и    Толика. Совместными  усилиями  Рафку одели  и  усадили  за  стол. Тётя  Фая налила   охотникам по  тарелке  горячей лапши, фирменного, татарского приготовления, которое обилием  приправ  и  перца, вышибала из  организма  состояние  сонливости, иначе  Рафаэля из дома  мама Фая не выпускала. Пока,  это  сонное создание доедало вторую порцию лапши и собирало  рюкзак, Толик  матюгаясь ждал  флегматичного друга  на веранде.

             Вдруг  ему  вспомнилось:  сегодня  утро первого Апреля, в  такое   утро не грех  и  похохмить.   Обычно суровый и рассудительный Толик, по  какому-то  наитию  свыше, взял из  мусорного ящика, который  примостился  у  глухой  стены, полусгнившее  яблоко, и  сунул  в  сапог друга. Наконец-то с боевым  видом  вышел Рафка,  ружьё в руке,  патронташ на поясе, рюкзак за  спиной. Сунул ногу в  разношенный сапог, пристукнул  пяткой, дабы  нога в шерстяном носке ладнее улеглась  на  место. Вторая  нога так же  устремилась внутрь  другого сапога.

И   тут  из  сапожного  чрева  раздался чуть  слышный  писк, а  вслед  за  ним рёв напуганного  Мамонта!  Рафка  не выпуская ружья упал  на  спину.  Грохнул  выстрел заряд мелкой дроби, просвистев у уха Толика  впился в потолок  веранды, посыпались щепки и крошки,  заложило  уши но,   дикий рев не  прекращался:
           - Мама, мамаааа  снимай  сапог  там  мыши!!! – вопил Рафка дрыгая ногами. Его  вопли  заглушали разноголосый лай,  разбуженных  по  всей  улице  собак.
Ногу с большим трудом поймали. Совместными  усилиями тёти  Фаи  и  Толика  сапог  стянули  изнутри выпало  раздавленное  яблоко. Тут  возмутилась  всегда  спокойная и невозмутимая  Рафкина  мама: - нишли син,  паганый  мурда, мен сингя  сколько  раз айтым, не  кидай яблак, где  попало.  Ты  пачиму мусыр  вичиром  ни  выносил?!* - Тётя  Фая,  когда  сердилась,  начинала  говорить  с  акцентом, смешивая  русские  и  татарские слова. 

(* Что ты  делаешь, сынок,  я тебе  сколько  раз говорила, не  раскидывай  яблоки. Выноси мусор со  двора во  время.)

Рафаэль понял, если  он  задержится  ещё  секунду   то  останется  дома,   выходной  будет  испорчен.   Натянув  сапог   выскочил  со  двора.
           – Ты  зачем  ружьё дома зарядил? Убить  меня  мог – сурово  проговорил Толик и  отвесил Рафке тяджелый подзатыльник.    Рафка виновато молчал, в  другой  момент он  бы  кинулся  давать  сдачу, а  сейчас в нем ещё  не отошел   страх перед  мышью.
           -  Пойдем  быстрей   к  рассвету надо  к  скалам  подойти  кеклик  на  кормёжку  выйдет. –   Толик   скорым  шагом шел  к  кладбищу.
Рафка нервно  оглядываясь  шел за  ним. Именно  через  погост проложен  самый короткий путь к скалистым предгорьям.

Сгустилась  предрассветная  тьма.  Едва  заметная тропа  бесшумно ложилась под  ноги. Пройдя  немного   Рафка  толкнул  в   спину, идущего впереди, Толика:
           - За  нами  следят. – прошептал  он  - я это  чувствую! –
Толик  остановился и  внимательно  посмотрел по  сторонам.   В  стороне виднелось несколько белёсых  фигур, окутанных  предрассветным туманом. То, что  они  живые, говорило их  лёгкое шевеление  и покачивание! Храбрец Рафка, с  которого ещё не  сошло возбуждение,   из-за  приключения  с  мышью, сорванным  голосом  закричал: стой, а то  стрельну!

В  ответ  тишина,   а   фигуры будто  придвинулись  ближе. Толик  рассмотрел ближнюю. Висит  в  воздухе за  железной  оградой.  Высокого роста, плечи  широченные, а  там   где  должна  быть  голова лишь   возвышение и с него свисают чёрные,  шевелящиеся волосы или  нечто  другое, ну  как в  мультике, про  медузу Горгону! Сзади  грохнул  выстрел, это Рафка пальнул неведомо  куда, может  в  фигуру,  а  может быть  и    мимо. Тут нервы и у Толика  не выдержали. Упав за    холмик  он  всадил  заряд  дроби  в  ближайшее  привидение, а то, что это  привидение он уже ни сколько не  сомневался. Всё  соответствовало  описаниям очевидцев.  Висит в  воздухе над  могилой, ног не  видно и голова вся  чёрным опутана и  провалы  глаз едва  видны. Тут  и Рафку  прорвало. Он  как в тире стал  палить  по колыхающимся на  лёгком  ветерке, белым фигурам.

Грохочет над  кладбищем  канонада. И  вдруг стрелки услышали  жалобный, женский  голос. Оглушенные грохотом  собственных  выстрелов, друзья  поняли, кто-то   плачет  и  визгливо  выкрикивает  ругательства.   
Толик срывающимся голосом скомандовал Рафке:  - Вперёд  перебежками, они  за  кладбище не  вылетают, сейчас  светать  начнёт, при  свете  духи бессильны,   а  нам ещё до  ущелья   добежать  надо. –

 Друзья   со  всех  ног кинулись к  скалам. Им вслед  летела  визгливая  ругань и  заунывный  плачь
         -  Я  думал, что привидения   молча,  летают. –   Срывающимся  голосом проговорил  Рафка, пробираясь  меж  камней  осыпи.  Он,  пока бежали,  пару  раз поскользнулся, упал и  пребольно  стукнулся головой о  приклад ружья и   чувствовал,  как левая  часть  лица  опухает. Хотя  много ли  надо  тому,  у  кого  от  природы глаза  узкие. Чуть  опухло и  глаз  не видно.

Солнце  едва взошло,  стояла  рассветная  серость. Самое время  для  просыпающейся  птицы.  Охота  прошла  удачно, каждый добыл  по  нескольку  Кекликов.  Незаметно  подошел  вечер,  в  горах  темнеет  быстро. Домой  друзья  решили  возвращаться    окружной  дорогой, мало  ли кто   может встретить  на  закате  дня, вдруг  духи  обиделись и  ждут  возвращения друзей.

. Толик, глянув  на  распухшее, отливающееся  синевой лицо  Рафки, невозмутимо проговорил: - хорошо  тебе,   зажмуривать  глаз  не надо, когда  целишься!  - Покрутив   носом, Толик продолжил: - запах  странный  от  привидений,  вонь могильная до  сих пор за нами  тянется, или  мне  кажется, что  вокруг  дерьмом  воняет?!-
Рафка  промолчал  сегодня у  него   удачный день он  на  пару кекликов добыл  больше друга, а  это  радовало  душу, которую  едва  не погубили  привидения.
Посоветовавшись,  друзья  решили  молчать  о    встрече с  неведомыми существами, всё равно  наши не поверят!
Вечером,  после  охоты, узнали  новость  о  которой шумел   городок.

Дочка  кладбищенского  сторожа, вспомнив  о первом  Апреля, решила  пошутить  над  мужиками  городка, которые перед рассветом уходили в  горы на  охоту через  кладбище и топтали землю, которую она берегла  под грядку зелени.
Стремясь  совместить охрану грядки с  весёлым розыгрышем, развесила на  крестах вдоль  тропы, постиранные простыни, а  на  ближнюю простыню надела  парик, который  у  неё хранится с  Нового  года, она  обычно  на  детском  утреннике ведьму  изображает.
          - А какие-то  придурки,   расстреляли    простыни   сторожихи.   Теперь  она не знает, штопать их или  так  выкинуть,  грозится  участковому  заявление  написать: -  рассказала друзьям мама Фая ощипывая Рафкину добычу

Друзья  молчат, а Рафка этот день  вспоминает  со стыдом и болью. Убегая от привидения,  чуть было без  глаза  не остался, да  и трико, и  трусы  пришлось в  костре сжечь, пока  Толик за  подранком гонялся. Так  в  камуфляже  на  голое  тело  и  пришел домой, штаны  не липли да  и  запах  отстал: - Зря я скушал лишнюю тарелку  лапши, которую   мама, как добавку предложила: мысленно  корил  себя Рафаэль.
-Толик,   отказался, не любит  он  лапшу по-татарски. Ему  блин сабатику подавай:  раздраженно  думает  Рафка. Он вспоминает этот  день в  надежде, что  мама не скоро хватится пропажи  нового  трико!