LIII
Принять подобное решение было не просто. Взвалить на себя такую ответственность, взять на себя командование армией в тот момент, когда она находилась на грани полного уничтожения – на это пойти мог далеко не каждый. Это ведь не в разгар наступления занять руководящее место, когда уже ни один главнокомандующий, ни один генерал не сомневается в скорой победе. Нет, Николай принял решение взять на себя эту роль в самое тяжелое для русской армии время, когда уже никто не верил в то, что может произойти перелом, когда утратилась вера не только в полную победу, но и вера в Великого князя Николая Николаевича, который, без сомнения, пользовался у солдат и офицеров большим авторитетом. Утрачена была вера во все, и во всех.
В правительстве тоже царили пораженческие настроения. В то же время оно осознанно толкало Императора на принятие этого решения. Например, министр Кривошеин как-то высказался о том, что если бы Верховным Главнокомандующим был сам Государь, то положение на фронте было бы совсем иное.
Историк А. Н. Боханов писал: «Сам факт принятия командования в столь сложное время говорит о большом личном мужестве Николая II, подтверждает его преданность монаршему долгу».
Кроме того, вокруг Великого князя постоянно вращались заговорщики и, хоть Император и не верил в то, что его дядя посмеет его предать, он все же опасался того, что тот сможет сыграть определенную роль в заговоре. Незадолго перед смещением Великого князя Государь собрал достаточно доказательств против Николая Николаевича.
Известие о том, что Царь собирается лично возглавить армию, вызвало в правительстве настоящий переполох. Многие побоялись принятия такого решения. Кривошеин, который еще совсем недавно высказывался за такой поворот событий, теперь же оказался яростным его противником.
Особенно негодовала по этому поводу оппозиция. Революционно настроенная, она прекрасно понимала, что в случае, если русская армия под руководством Императора начнет одерживать победу, то это сильно укрепит авторитет Николая II в ее рядах, и среди всего остального населения страны. А именно этого революционные силы опасались больше всего.
Негодование в думе и правительстве достигло таких пределов, что стало похоже на откровенный мятеж. Решение Государя поддерживал едва ли не один Горемыкин, который считал волю Царя выше всяких обсуждений и домыслов.
Вновь начались бредовые и беспочвенные обвинения в том, что Николай, якобы, подвергся влиянию Распутина и своей жены, у которой он был, будто бы, под каблуком. И это несмотря на то, что тот же Распутин был явным противником войны, заявляя, что ее необходимо прекратить любой ценой.
При детальном рассмотрении этого вопроса становится очевидным тот факт, что едва ли не накануне принятия Государем своего решения в Государственной Думе был создан так называемый «Прогрессивный блок», в который входили такие фигуры, как Милюков, Гучков, Шульгин, и другие. Все они являлись личными врагами Императора. По сути, весь этот блок был создан исключительно для захвата власти.
Сам же Государь, принимая решение возглавить армию, руководствовался тем, что стремился переломить ход военных событий и, одновременно, желал устранить влияние на армию со стороны оппозиции, стараясь пресечь все попытки революционного переворота.
Великого князя же Николай II хотел перевести на Кавказ. Признавая его боевой опыт, он был уверен в том, что на Кавказе Николаю Николаевичу будет легче управлять армией. Сомневался он лишь в том, что Великий князь не затаит на него обиду, ведь такое назначение означало бы не что иное, как понижение его в должности. Но и оставлять своего дядю в роли Главнокомандующего армией Государь уже не мог, и 20 августа генерал Поливанов прибыл в ставку для того, чтобы лично вручить Николаю Николаевичу приказ о его смещении. Князь ожидал этого, и понимал, что было бы гораздо лучше, если бы эту должность занял бы кто-нибудь другой. Поэтому, получив приказ о своей отставке, он почувствовал облегчение при мысли о том, что с него снимается ответственность за дальнейшее положение на фронте, хотя внешне постарался не выказать этого.
Однако многие историки полагают, что Великий князь никак не ожидал своей отставки, и был уверен в том, что принятие Императором роли Главнокомандующего будет чисто формальным, а реальным руководителем по-прежнему останется он сам. Этого, однако же, не произошло, и с тех пор Николай Николаевич стал нелестно отзываться как о самом Императоре, так и об Императрице.
23 августа Николай II издал приказ, в котором говорилось следующее:
«Сего числа я принял на себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий.
С твердой верой в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим Земли Русской.
Николай».
Император принял на себя командование в самый тяжелый момент для русской армии, когда в ней уже почти не осталось кадровых офицеров, и необходима была смена всего руководящего состава.
В самой же армии восприняли решение Императора неоднозначно. Большинство генералитета уже тогда принимало участие в заговоре против Императора, и уже в то время оно находилось в явной оппозиции к своему Царю. К тому же, многие члены генералитета были уверены, что у Государя недостаточно опыта, и сомневались в его стратегических способностях.
По словам историка Керсновского, Николай и сам прекрасно отдавал себе отчет о своей неопытности. Было в русской армии множество весьма талантливых генералов, но все они были узкими военными специалистами, и не годились для руководства вооруженными силами всей Империи. Тем не менее, Царю удалось найти человека, на которого и была фактически возложена обязанность главнокомандующего. Таким человеком оказался генерал Алексеев, который совсем недавно благополучно вывел восемь армий из готовящегося окружения.
Приход Николая II на место Великого князя ознаменовался сменой всего личного кабинета. Были созданы новые управления, в числе которых были артиллерийское, воздухоплавательное, протопресвитера военного и морского духовенства, походного атамана казачьих войск, инженерное и интендантское. Среди новых назначений были генералы Безобразов и Куропаткин.
Новая Ставка обосновалась в городе Могилеве, который, в связи с этим, превратился в настоящий укрепленный лагерь.
При всех личных встречах Государь производил на генералов положительное впечатление. Многие из них позже признавались, что от Императора всегда исходит атмосфера благожелательности и добродушия. Частично это было связано с его умением владеть собой.
Княгиня Ольга Александровна, работавшая в киевском военном госпитале, вспоминала, что приезд ее брата вызывал у раненых необычайный приток сил. Все они как бы начинали заряжаться энергией, которую вызывало уже одно известие о скором прибытии Царя.
Поражала всех крайне простая жизнь, которую вел Император, находясь в Ставке. Никакой роскоши не было. Жилое помещение состояло всего из двух комнат. В одной была спальня Николая, в другой его рабочий кабинет. Государь всегда вставал рано утром, и выпивал чашечку кофе. После этого он выслушивал доклады генерала Алексеева, и обсуждал с ним планы предстоящих военных операций. Завтракал Император только около двенадцати часов. Завтрак всегда был самый простой, никаких изысканных яств, никаких вин. После завтрака и до обеда, который обычно бывал только в половине восьмого вечера, он снова занимался военными делами. Лишь в середине дня Николай позволял себе отдых на час-полтора. После обеда, и до самой глубокой ночи Его Величество уходил в свой кабинет, где занимался делами государственными. Спать он ложился не раньше двух-трех часов ночи. Никаких развлечений у него не было.
Находившиеся рядом с Царем министры и генералы удивлялись той простоте и неприхотливости, которой обладал глава Государства.
Следует заметить, что во время разработки военных операций или же при обсуждении каких-либо планов, Николай никогда не давил на генералов, позволяя им самим принимать решения, которые, как показало время, и были самые верные и правильные.
Одной из первых операций, под руководством Императора, была так называемая «Вильно-Молодеченская операция». К тому времени немецкое командование готовилось к тому, чтобы уничтожить 10-ю русскую армию, зайдя ей в тыл. Несмотря на все усилия, германская армия не только не сумела этого сделать, но и была сама отражена по всему фронту, оставив пленными около двух тысяч своих солдат. Эта небольшая победа вернула уверенность в себе русским солдатам, давно уже потерявшим всякую надежду на победу.
Если в первой половине августа немцы беспрепятственно продвигались вперед, и теснили повсеместно русскую армию, то практически сразу же после принятия на себя роли Главнокомандующего Николаем II бои стали проходить с переменным успехом, чего уже не было едва ли не с самой весны 15-го года.
А в сентябре того же года германская армия не одержала ни одной победы, и была сама теснима по всему фронту.
С 1916 года начался постоянный рост военной промышленности в России. Если в начале войны военные заводы производили лишь 50 тысяч снарядов ежемесячно, то в 1916 году их производство составило почти два миллиона в месяц.
Ни резкий рост военной промышленности, ни постоянные успехи по всему фронту, почему-то так и не внесли уверенности в победе русской армии в сердца генералитета. Почти весь Штаб, в том числе и генерал Алексеев, не верили в возможность победы. Все были настроены крайне пессимистично.
В середине марта 1916 года положение русской армии несколько ухудшилось в связи начавшейся резкой оттепелью. Снег таял, оседал, превращался в лужи. Дороги сильно развезло, сделав их непригодными для движения войск.
В эти дни, если бы кто-нибудь посмотрел с высоты птичьего полета на путь передвижения русских войск, он бы увидел длиннющий, почти бесконечный хвост, состоящий из людей, одетых в военную форму цвета хаки. По обе стороны этой колонны двигались грузовые машины заполненные боеприпасами, и тащившие за собой множество пушек. Весь этот караван двигался крайне медленно. Его движение сильно затрудняла дорога, превратившаяся в кашу. То и дело можно было слышать ругань солдат, проклинавших все на свете. Время от времени то там, то тут раздавался властный крик:
- Шевелись, шевелись! Не задерживайтесь! Не останавливаться!
Солдаты бормотали себе под нос проклятия, с чмоканьем выдирали свои сапоги из ловушек, в которые превратилась заснеженная дорога.
- Да что же это, будет ли когда-нибудь конец этому проклятому пути?
Говоривший перекинул начинавшую натирать ему плечо винтовку на другую сторону. При этом ствол винтовки больно ударил его по голове, вызвав тем самым новый припадок раздражительности.
Рядом с ним ворчал другой солдат.
- В такую погоду не то, что воевать, а из дому нос высовывать неохота.
И с этим никто спорить не собирался.