Испытание на прочность

Жанна Светлова
Летом 1940 года Петр Алексеевич Тимофеев получил приглашение на вечер встречи выпускников инженерного института по случаю знаменательной даты – 20-летия его окончания.
Ему совсем не хотелось встречаться со своими однокурсниками. Как всякий умудренный жизнью человек, он прекрасно понимал, что за прошедшие двадцать лет все они, бывшие студенты одного института, сильно изменились. Каждый живет своими заботами, своей жизнью, своей семьей, имеет круг своих друзей, свое представление о жизни, счастье и других ее аспектах, и найти общую тему для интересной беседы вряд ли возможно.
Пустая трата времени на «вечере тщеславия», где каждый будет стараться показать, как много он сделал в своей жизни, чего добился, кем стал.
Он это не любил.
Когда Михаил Соболев, его самый близкий сокурсник, с которым они постоянно были в курсе профессиональных и жизненных достижений друг друга, позвонил и просил его обязательно прийти на вечер, Петр, сославшись на занятость на работе, лишь пообещал, что, если сумеет освободиться часов до восьми вечера, то непременно заглянет на огонек.
В общем, Петр Алексеевич сразу решил, что не пойдет на это мероприятие.
Просто выпить с однокурсниками, как сказал Мишка, ему не хотелось. По части выпивки и дружеских застолий он был, что называется «не горазд».
Но внезапно, освободившись на службе к семи часам и выйдя на улицу в теплый летний вечер, Петр вдруг почувствовал, что не хочет идти в свою пустую холостяцкой квартиру, где он проживал одиноким бирюком, как шутили о нем сослуживцы, после смерти жены.
Он шел по улицам Ленинграда и с тихой нежностью думал о том, как он любит свой город. Петр вдруг осознал, что не смог бы жить ни в каком другом месте, даже самом прекрасном на свете.
Здесь все ему было знакомо и дорого до слез. И Невский проспект, с вечно спешащими толпами прохожих, и набережная Невы, где он часто гулял вечерами, и Петропавловская крепость, и Исаакиевский собор. Все, все это было его родное и близкое.
Вокруг него разливались ароматы отцветающей сирени и зацветающего жасмина, откуда-то доносилась бравурная музыка, слышался гомон и смех студентов.
Петр с улыбкой наблюдал их молодые счастливые лица и думал, что они тоже очень дороги и близки ему.
Кто-то тронул его за руку и он, обернувшись, увидел перед собой изящную и очень красивую женщину, смутно напоминавшую ему кого-то из его молодости.
Женщина смущенно улыбнулась и сказала:
- Петя, ты не узнаешь меня?
Он отрицательно помотал головой, стараясь припомнить ее.
- Не мучайся, Петенька, вижу, что не узнал! Я Маша Васильева и иду туда же, куда направляешься, по всей видимости, и ты!
- И куда же я направляюсь? - спросил он, внезапно вспомнив ту девушку из далекого прошлого, которой был увлечен в пору своего студенчества.
- На встречу с выпускниками, то есть и с тобой тоже, - засмеялась она. - Разве нет? Я ошиблась, и ты совсем не туда направляешься?
- Ах, Машенька, дорогая, конечно же туда, на встречу с тобой! - И он, подхватив под руку свою давнюю подругу, пошел с ней рядом.
- Какая же ты красивая, Маша! - восхищенно говорил он ей. - Честное слово, ты стала еще прекраснее, чем была!
- Врунишка и льстец! - слегка кокетничая, сказала Маша, польщенная его искренним восхищением.
Этот вечер перевернул жизнь одинокого вдовца, как он отрекомендовался своей бывшей однокурснице. Маша пленила его, как в юности, несмотря на то, что прошло столько лет.
Когда они тихо, не прощаясь, сбежали с вечера и пошли бродить по городу, рассказывая друг другу о своей жизни, Маша поведала, что была замужем, но уже десять лет, как разошлась с мужем, что у нее есть сын Феликс от этого брака, которому скоро исполниться семнадцать лет.
- Так что, Петенька, я уже почти старуха, а ты говоришь, что я стала прекраснее. Нет, дорогой, я прожила нелегкую жизнь. Одна поднимала сына. Спасибо мамочке, она очень помогала и помогает мне. Не представляю, чтобы я делала без нее.
Петра, слушавшего ее печальную историю, вдруг охватила такая щемящая сердце нежность к этой женщине, желание непременно стать ее опорой и защитником, что он, усадив ее рядом с собой на скамейку, стал целовать ее руки и горячо уверять в том, что готов стать ее рыцарем и взять большую часть ее проблем на себя.
Маша прижалась к нему и вдруг заплакала, растрогав его этим еще больше.
- Я впервые в своей жизни, Петя, после окончания института, так счастлива. Спасибо тебе! Если бы ты знал, как я признательна тебе за твои слова, за этот лучший вечер в моей жизни.
«Боже мой, - думал Петр, - милая моя, бедная моя, беззащитная, как воробушек!»
Через месяц Маша с сыном Феликсом переехала в его двухкомнатную квартиру.
Петр бы счастлив. Одно огорчало и омрачало его счастье: сын Маши Феликс. Этот великовозрастный ребенок был не просто неприятен Петру, он бы ему отвратителен.
Избалованный, капризный и наглый молодой человек отличался невероятным цинизмом, ленью, стремлением урвать побольше с новоиспеченного «папашки», устроиться получше и жить за его счет на широкую ногу, то есть не отказывая себе во всех радостях жизни.
Маша понимала чувства Петра, хотя он и не высказывал их вслух, она страдала от этого, лучше других, зная натуру своего сына, унаследовавшего от своего отца все самые омерзительные качества.
Петру же было стыдно и горько сознавать, что он стал причиной страданий любимой женщины. Он всей душой стремился сохранить мир в семье, но наглое поведение отпрыска вызывало в его душе чувство бешенства и желание бросить все и уйти, куда глаза глядит из своего дома. В то же время он понимал, что не сможет бросить Машу на этого негодяя.
Зато сыночку жилось совсем неплохо.
Он ежедневно встречал «папулю» у подъезда, когда тот возвращался с работы, и с наглой усмешкой обращался к нему:
- Папуля, подкинь деньжат ребенку, у нас сегодня поход в кино, или у Юльки сегодня день рождения, или на новые штиблеты, а то старые совсем износились.
И неискушенный в вопросах воспитания детей «папуля» терялся перед этим прохвостом и отдавал ему все свои карманные деньги.
Натыкаясь, на подвыпившего и вульгарно гогочущего отпрыска с бутылкой портвейна в руках, Петр Алексеевич делал вид, что не заметил его, проскальзывал мимо, ловя вдогонку отвратительный смешок.
Он пытался говорить с Машей на эту тему, но та расплакалась, объясняя ему, какой мальчик больной и несчастный.
- У него плохо с легкими, он от каждого ветерка заболевает, как трудно его было растить, а сейчас устраивать в университет. Как его обязательно нужно спасти от армии, иначе мальчик погибнет.
Петр, видя слезы жены, отступал, боясь доставить ей, бедняжке, новую боль.
Он помог его устроить в университет, добился для него освобождения от военной службы.
Но терпеть хамские выходки юного нахала ему становилось все труднее.
Однажды «сынуля» заявился к нему на работу, шокировав своим поведением охрану на проходной. Но пришлось пропустить наглеца, получив указание от товарища Тимофеева.
Добравшись до кабинета отчима, Феликс нагло, без приглашения, уселся на место Петра и стал излагать ему цель своего посещения.
- Слышь! - обратился он к отчиму, - у меня к тебе серьезный мужской разговор! Ты же не хочешь заставить мать переживать?
- Короче! - резко оборвал его Петр. - Что надо?
- Запросто могу и короче! Меня хотят отчислить из университета. Походатайствуй, чтобы оставили.
- За что? - спросил Петр.
- Да, пустяк! Девку одну слегка пощупали, а она дочкой какого-то секретаря райкома оказалась. Сучка, между прочим, сама к нам на коленки садилась, в щечки чмокала, потом жаловаться папеньке побежала!
От возмущения терпение Петра Алексеевича лопнуло, его захватила такая волна ненависти и отвращения, что он не сдержался и так врезал «бедному ребенку» в челюсть, с такой силой, что у того вылетели два передних зуба. Парень залился кровью.
- Пошел вон! - еле сдерживаясь, чтобы не заорать, прорычал отчим.
После этого инцидента он не пошел домой ночевать, а остался в своем кабинете.
Ночью к нему пришла Маша вся в слезах, умоляя вернуться.
- Феликс будет жить с мамой в нашей старой комнате. Он очень переживает, прости его Петенька, он хочет работать, если можешь, помоги ему устроиться! Поверь, все будет иначе, я так люблю тебя!
И Петр ради любимой женщины устроил ненавистного пасынка на работу в Дом офицеров осветителем.
Жить стало легче, и Петр Алексеевич всеми силами старался сделать Машеньку счастливой.
Но постоянные переживания за сына, боязнь потерять мужа, сделали свое дело. Маша заболела туберкулезом и умерла перед самым началом войны.
Петр решил больше никогда не жениться и полностью ушел в работу.
А в это время «сыночек», доставшийся ему по наследству, решил освободиться от бабушки, чтобы не мешала жить так, как ему хочется, и стал всячески третировать пожилую женщину.
Зинаида Николаевна свалилась на голову Петра Алексеевича нежданно-негаданно.
Вся в слезах, она сидела на лестнице возле его квартиры с чемоданом в руках. Ненаглядный внучок выгнал старуху из дома. Сказал:
- Иди жить к «папуле». Он там, в двух комнатах один жирует, тем более что он вечно сутками пропадает на работе. Вот пусть и поселит тебя у себя. Это он твою дочь и мою мать на тот свет спровадил. Пусть расплачивается!
Петр Алексеевич принял мать Маши, отдав в ее распоряжение всю квартиру, кроме своей кровати и рабочего стола.
Здесь нельзя не отметить, что пожилая женщина стала с искренней любовью заботиться о Петре Николаевиче, как о родном сыне. Она готовила ему еду, а когда он не успевал прийти на обед, сама носила ему ее. Она убирала квартиру, стирала белье и всегда старалась ничем не докучать любимому зятю.
Постепенно Петр Алексеевич осознал, как правильно он поступил, оставив Зинаиду Николаевну у себя.
Она сумела создать для него домашний уют, о котором он, детдомовец, всегда мечтал. Он тоже относился к Зинаиде Николаевне с сыновней любовью.
Феликс работал в Доме Офицеров осветителем. Он неплохо разбирался в электроприборах, и работа не отягощала его так, как учеба в университете.
Парень он был очень красивый внешне. Высокий, статный, с большими серыми глазами и вьющимися темными волосами. Он выглядел старше своих лет, и многие молодые женщины заглядывались на него.
В Доме офицеров его заметили и отличали.
Руководитель художественной самодеятельности, молодая женщина, Татьяна Александровна была явно к нему неравнодушна.
Она пригласила его на главную роль в спектакле, который готовили к какому-то, очередному празднику. Феликс был польщен, решив, что в будущем сможет стать знаменитым артистом.
Он стал скромнее вести себя на работе, не пререкаться с начальством и даже заискивать перед Татьяной, которой тоже хотелось, чтобы их спектакль произвел должное впечатление на художественный совет, а Феликс так сыграл свою роль, чтобы ее отметили, как руководителя, умеющего растить талантливых артистов.
В общем, желания их совпадали, и Феликс прислушивался к советам своей руководительницы.
Но избалованный и самовлюбленный юноша не мог долго подчиняться кому бы то ни было.
И в его поведении все чаше стали проскальзывает нотки пренебрежения и нетерпения. Но Татьяна Александровна сумела быстро поставить его на место. Феликс очень боялся потерять ее расположение.
В общем же он был, что называется при деле, и его маленькие успехи радовали и успокаивали Петра Алексеевича, постоянно интересовавшегося его достижениями и поведением, ведь ответственность за его поступки ложилась на Петра Алексеевича, пристроившего его на это место.
В курсе событий всегда была и Зинаида Николаевна, которая, несмотря ни на что, не переставала беспокоиться о своем непутевом внуке.
Оба надеялись, что Феликс исправится, и им не нужно будет краснеть за него.
Но грянула война, ставшая истинным испытанием на прочность каждого человека. Именно в дни испытаний, как никогда, проявляются все лучшие и все худшие стороны человека.
Петр Алексеевич в первый же день войны подал рапорт с просьбой отправить его на фронт. Но руководство решило, что он нужнее в своем подразделении и будет заниматься вопросами снабжения войсковых частей округа.
С начала блокады Ленинграда, эта сфера управления стала самой сложной задачей, к решению которой допускались лишь принципиально честные, проверенные люди, Ответственность, ложившаяся на плечи этих людей, была колоссальной.
Естественно, что в «друзья» к ним спешили многие любители урвать себе кусок побольше. Но Петр Алексеевич не вступал в сомнительные контакты и никому никогда не позволял использовать себя. Исключением была лишь Маша, для которой он поступился своими принципами, устроив Феликса в университет, на работу, и ходатайствуя об освобождении его от армии. Эти поступки до сих пор не давали ему покоя, об одном воспоминании о них, у него болело сердце. Он был человеком добрым, но считал, что с болезнью Феликса вполне можно служить в армии. Об этом он открыто говорил и Маше при жизни, и Феликсу, и Зинаиде Николаевне, которая была с этим вполне согласна.
Тот факт, что Феликс не пошел на фронт в первые же дни войны, свидетельствовал о его подлой и низкой душонке.
Тем временем, несмотря на тяжелейшее положение населения города, Феликс не собирался идти на фронт. Напротив, был занят лишь тем, чтобы не попасть в армию.
Где только мог, он при всяком удобном случае козырял положением отчима, показывая, что имеет возможности доставать продукты через «отца».
Заместителем начальника Дома офицеров служил в это время Кравченко Остап Иосифович. Практичный и далеко не честный человек, он решил завести дружбу с таким нужным человеком, как Петр Алексеевич.
Для этого однажды он пригласил Феликса к себе. Молодой человек был ослеплен достатком коллеги. В годы блокады мало кто жил так, как этот человек.
Угостив гостя хорошим ужином, Остап Иосифович показал ему коллекцию своих картин и, в ответ на восторги парня по поводу такого богатства, сказал:
- Ты, Феликс, имея такого папочку, можешь стать богаче меня. Сейчас ленинградцы за кусок хлеба отдают картины и другие произведения искусства, каких ни в Эрмитаже, ни в Лувре не найдешь. Я просто не понимаю, как можно упускать такие возможности. Эти вещи, картины, украшения после войны будут стоить миллионы.
- Подумай над моими словами, посоветуйся с папой. Если что, то я всегда могу посодействовать. Принесешь мешок муки, а получишь бриллиант чистой воды! - хихикнул он. – Ты хоть представляешь, что это такое? Куй железо, пока горячо.
Феликс был ошарашен услышанным. До сих пор он носил на рынок вазы и серебряные ложки из семейного имущества, обменивая их на тушенку или картошку. Благо, прогнав из дома бабушку, он стал полноправным хозяином всего нажитого родителями имущества.  Он не задумывался, что можно нажить целое состояние, сбывая продукты на рынке. Ему так захотелось стать таким же богатым, как Остап Иосифович.
Но как уговорить «слишком щепетильного папочку» давать ему хотя бы немного продуктов, чтобы и ему хватало, и он смог начать собирать коллекцию картин? В мечтах он уже представлял, как за буханку хлеба получит картину знаменитого художника, стоящую миллионы. Жажда обогащения, причем немедленного, буквально захватила его.
Но как получить доступ на склады, как наладить отношения с этим идиотом, который и сам не пользуется своими возможностями, и о близких людях не заботится? Вот в чем вопрос. Была бы жива мать, она бы его в два счета уговорила. Он вспомнил о выбитых зубах, где теперь стоял протез, и усомнился в возможности осуществления своей мечты.
Он был расстроен. Но почему жизнь так несправедлива. Какая-то сволочь, баран старый, вроде Остапа, живет как барин, а он красавец, талант, будущий великий артист голодает и сам вынужден отдавать все, что есть ценного в доме, за буханку хлеба или банку тушенки?
«Нужно что-то придумать. Начать надо с бабки, - решил он. - Она меня любит. Нужно лишь ее разжалобить, как следует, пусть поговорит с «папулей». Что ему стоит выдавать мне пару пайков?
А я буду экономить и обменивать их только на шедевры мирового искусства. Небось, Остап тоже не сразу нагреб столько картин, хрусталя и фарфора. Главное – начать!»
Он так увлекся этими мечтами, что не мог спать. Даже есть не хотелось.
К черту всю эту учебу. С деньгами никакие дипломы не нужны.
«Так, попробую прикинуться больным и голодным, умирающим, чтобы бабке еще стыднее было, чтобы заставить их делиться со мной продуктами», - решил Феликс.
Зинаида Николаевна любила своего внука, несмотря ни на что. Она его нянчила, растила и, конечно, беспокоилась за него.
Но после того как внучек выгнал ее из собственной комнаты, понимала, что доверять ему нельзя и к контактам с ним не стремилась. Хотя через бывших соседей пыталась узнавать, как он живет и как ведет себя.
Однако ничего утешительного соседи ей сказать не могли.
Здесь будет уместно коснуться комнаты, в которой проживала семья Васильевых.
Старый княжеский дом после революции был отдан под общежитие работников районной больницы. Муж Зинаиды Николаевны, отец Маши, был хорошим хирургом, в котором больница очень нуждалась, и ему, как ценному специалисту, выделили самую большую в доме комнату, раньше служившую театральным залом. У князя была своя небольшая театральная трупа, ставившая домашние спектакли.
Комната эта имела площадь более 50 квадратных метров. В ней находились две ниши, в которых новые хозяева устроили две спальни, и большая центральная часть, где размещалась столовая.
Получилась отличная двухкомнатная квартира. Она имела два выхода - на общую кухню, через длинный коридор и на противоположную от парадного входа улицу, так называемый «черный ход».
Поскольку семья пользовалась общей кухней и общим выходом, черный ход заколотили. Ни у Зинаиды Николаевны, ни у ее мужа никогда не было никаких конфликтов с соседями.
Они жили открыто и, если в коммуналке кто-то заболевал, доктор Васильев Иван Дмитриевич, в любое время, свободное от службы в больнице, приходил им на помощь. Он прекрасно разбирался в любом разделе медицины.
Соседи любили и уважали эту семью. Но надменного и грубого Феликса недолюбливали.
Феликс прекрасно знал это и платил соседям наглостью и хамством. Ему очень не нравилось жить на глазах у всех этих гномов (как он называл их).
Выгнав из дома бабушку, он забил дверь в коридор, приставил к ней огромный платяной шкаф, и открыл для выхода черный ход.
Теперь он практически не встречался с соседями, и они не могли видеть, как он выносит из дома вещи родителей, сдавая их в комиссионку или продавая на рынке, получая возможность питаться лучше других жителей города и даже посещать театры.
У Феликса была еще одна низкая черта характера. Он никогда не упускал случая прихватить в гостях, в театральных буфетах, ресторанах то, что плохо лежит.
Он частенько приносил из ресторана или от друзей фужер, старинной работы, или серебряную вилку, даже не задумываясь, зачем эта вещь ему. Просто - понравилась!
Родителям появление этих мелочей он часто объяснял тем, что зашел в скупку и совсем за гроши купил их, просто не мог пройти мимо такой красоты.
Когда бабушка после всенародного скандала ушла из дома, соседи перестали здороваться с ним. Бабка Дорониных с ненавистью обозвала его иродом, а ее внук Игорь, совсем еще ребенок, узнав от своей бабушки об этом подлом поступке, сказал ему в глаза:
- Прибить бы тебя, ирода проклятого, да руки марать не хочется.
Феликс расхохотался:
- Ты подрасти сначала, а потом попробуй!
- Попробую, не сомневайся, гнида!
Дочь Зеленских, Вера, которая ему очень нравилась, при встрече тоже бросила:
- А ведь на вид не скажешь, что ты такой гад!
После этого дверь была заколочена к общему удовольствию соседей.
Дядя Вася Захаров так подвел итог:
- Слава Богу, от такого нелюдя избавились!
С этих пор Феликс старался обходить соседей стороной. Как вор, крадучись, проскальзывал он в свои апартаменты, если замечал кого-нибудь из соседей.
Зинаида Николаевна часто навещала семью Дорониных. Ее беспокоило здоровье бабушки Варвары Игнатьевны, с которой она по-соседски дружила всю жизнь.
Теперь, когда голод и холод вошел в квартиры ее соседей, она отдавала им свои карточки на хлеб, поскольку Петр Алексеевич отдавал свой паек ей в общий котел.
С большим трудом, на больных ногах, она добиралась до своего бывшего дома и приносила соседям, то кастрюльку каши, то испеченный ею пирог с сушеной морковью.
Соседи всегда были рады ей и искренне сочувствовали, что у нее такой внук, сообщая скупые новости о его жизни, вместе с ней печалясь о его пропащей душе.
Они знали из ее рассказов, как хорошо относится к ней зять и как он огорчен тем, что Феликс не идет на фронт, что Петру Алексеевичу ужасно стыдно за Феликса.
Все мужчины коммуналки, даже престарелые уже были на фронте. Поддерживала и ухаживала за всеми обитательницами квартиры дочь Зеленских Вера.
Возвращаясь домой с работы не раньше 11-12 часов ночи, она совершала обход квартиры, узнавая, кому что нужно сделать, как себя чувствуют бабушки, подавая кому попить, кому градусник, кого кормила размоченным хлебом из ложечки. Душевные качества людей в этом жерле голода, бомбежек и лютого холода просто потрясают воображение и вызывают чувство гордости и восхищения за русский народ.
Однако вернемся к Феликсу, захваченному идеей обогащения. Он решил действовать через бабушку.
Чтобы вызвать ее жалость, он, уже знакомый с основами работы с гримом, сумел обеспечить своему лицу мертвецкую серость, закутался в несколько шарфов, «потерял голос» и приобрел «слабость в ногах», сообщив бабушке, что еле добрался до нее и умирает от голода, слабости, головокружения. Вообще еле стоит и некому ему бедному подать стакан воды. Он рыдал так искренне, что сердце бабушки дрогнуло.
Она усадила его за стол, разогрела жидкой перловой каши, налила горячего морковного чая. Но внук вдруг закатил глаза, схватился за сердце, еле слышно прошептал:
- Нет сил даже ложку держать.
У него, действительно, тряслись руки, и бабушка пыталась кормить его из ложки.
Но он пробормотал, что горло так болит, что глотать он не может.
Бабушка помогла ему улечься на свою кровать, накрыла тремя одеялами и поплелась готовить ему отвар из трав, чтобы внук мог пить и полоскать горло.
Вернувшийся ночью с работы Петр Алексеевич застал перепуганную Зинаиду Николаевну, устало сидящую возле постели, где расположился внук.
Петр пообещал ей завтра достать для внука лекарство, уложил бедную женщину в свою постель, а сам улегся на полу.
На следующий день он принес для Феликса сухого молока, немного сахара и даже плитку шоколада, которую ему пожертвовали летчики для спасения сына.
На вопрос, как себя чувствует внук, бабушка сообщила, что видно полегче, проспал целые сутки. Но она беспокоится, что его могут хватиться на работе и отдать под суд за прогул.
- Я объяснил ситуацию его начальнику, они оформили ему отпуск на три дня, как моему сыну, - успокоил ее Петр Алексеевич.
А «сын» не остался в долгу и разыграл еще одну сцену.
- Боже мой, - сказал он шепотом, пробудившись чуть свет, - я лишил вас отдыха, Петр Алексеевич!
- Простите меня, - еле шепча, молил он. - Я пойду домой, мне полегче стало. Не знаю, как отработаю сегодня день. Ведь за прогул могут судить.
- За мной сейчас заедет машина, мы отвезем тебя домой. Бери продукты, лекарства и лечись сегодня и завтра, послезавтра должен быть на работе.
Феликс встал перед ним на колени.
- Простите меня за мои глупые детские поступки, - прошептал он.
- Не переигрывай, Феликс! - очень строго сказал Петр Алексеевич.
Ему эта сцена явно не понравилась.
Он довез Феликса до дома и сухо попрощался с ним, несмотря на то, что тот изобразил невероятную слабость и еле выбрался из машины, бредя к подъезду на «ватных ногах».
Как только машина с Петром Алексеевичем скрылась из вида, Феликс бодро зашагал к рынку.
Он долго ходил, разглядывая предлагаемые для обмена на продукты вещи, но все было барахлом, далеким от шедевров искусства.
Однако его ищущий взгляд не остался незамеченным. К нему подошла довольно изможденная на вид женщина, одетая в барскую лисью шубу, и спросила,  не хочет ли он предложить что-либо из продуктов.
- Смотря, что имеется у вас из произведений искусства, - ответил Феликс.
Женщина слегка усмехнулась, как показалось ему, и проговорила:
- Знаете, молодой человек, я уже все из очень дорогих мне вещей, в том числе картин и скульптур, обменяла на еду. У меня тяжело больна дочь. Но, если вы можете предложить хорошие продукты: масло, яичный порошок, сгущенку или мясные консервы, мы начнем более предметный разговор.
Феликс сказал, что у него есть немного яичного порошка, сухого молока и сахара, есть еще плитка шоколада.
- Что значит немного? - поинтересовалась женщина.
- Пока немного, - многозначительно заявил продавец.
- Хорошо, давайте отойдем в ближайший двор, - предложила женщина.
- Но вы еще не сказали мне, что можете предложить взамен.
Она вытащила из муфты маленькую кофейную чашечку.
Феликс криво усмехнулся.
- Таким барахлом у меня завален весь дом, - грубо сказал он и повернулся к ней спиной, чтобы уйти. Но женщина схватила его за рукав пальто.
- Это чашка из сервиза Екатерины второй. Моя прапрабабка была фрейлиной Ее Величества! Этот сервиз выставлен в Эрмитаже, можете полюбопытствовать.
- Что ж ваша прапрабабка не прихватила и блюдце заодно? – смеясь, спросил Феликс. В корсет не поместилось?
- Как вы смеете, молодой человек, говорить мне, женщине княжеского рода, такие гадости!?
- Пошла вон, контра недобитая! - рявкнул на нее Феликс и решительно пошагал прочь.
- Хам неотесанный! - в спину ему бросила представительница княжеского рода.
Его схватил за руку здоровый мужик.
- Слушай, паря, у меня есть кружка Петра Великого. Идем ко мне, я тебе кое-что из произведений искусства покажу.
На Феликса внезапно нашел прямо животный ужас. Он понял, что у него отберут все, и его самого могут убить, что действовать самому без посредника, имеющего обширные связи в этой паутине незаконной торговли, невозможно. Необходимо связываться с Остапом. Феликс понимал, что тот его оберет, как липку, но животный страх не отступал, и он сказал мужику:
- У меня с собой пока ничего нет, но я вернусь, если вы пообещаете подобрать для меня пару картин известных художников.
- Картины стоят дороже плитки шоколада, - усмехнулся мужик.
- Я понял, - ответил Феликс. - Яичный порошок и сухое молоко подойдет? - задал он вопрос, чтобы выглядеть более правдиво. - Сколько их нужно для картины известного художника, для оригинала, но не копии?
- Какого автора вы предпочитаете?
Феликс, не искушенный в изобразительном искусстве, припомнил Рафаэля или нашего Шишкина.
- Поленов подойдет?
- Оригинал? - уточнил Феликс.
- Ну, это само собой!
- За сколько?
- За пять килограмм порошка и столько же сухого молока!
- Тогда через пару недель!
- Я здесь по вторникам с утра до трех часов дня, жду.
Они распрощались, и Феликс помчался домой без оглядки, постоянно проверяя, не следят ли за ним. На всякий случай он зашел в дом своего школьного приятеля и проторчал на лестнице около часа. Промерз до основания и потихоньку, постоянно озираясь, добрался до своего дома.
Он получил необходимую информацию. Главное - продукты нужно накапливать и найти человека, разбирающегося в искусстве.
Но и это опасно, могут обмануть.
«Попробую сходить в библиотеку и почитать что-нибудь о картинах, сходить в Эрмитаж и поговорить со специалистами, посмотреть на оригиналы».
Программа повышения образования была обширной.
Но, прежде всего, нужно как-то добиться, чтобы бабка оставила его в квартире одного. Неужели у них нет никаких запасов? Ведь здесь, в своей квартире, он нашел в чулане банки с крупами и сахаром, с мукой и соленым маслом, которыми бабушка запаслась еще до войны.
Правда, он почти все это уже съел.
Он сел гримироваться, готовясь и дальше играть роль больного голодного внучка.
Завтра на работу, а сегодня еще есть время для разведки.
Сердобольная Зинаида Николаевна, видя, что внуку так же плохо, как и в прошлый раз, усадила его в своей постели и принялась кормить его супом из сушеной воблы. Затем налила чая с сухим молочком.
Она призналась Феликсу, что у нее есть немного риса, но она его расходует исключительно для Петра Алексеевича, потому что у него язва желудка. При обострении она делает ему рисовый отвар, он хорошо снимает боли в желудке.
- Неужели твой зятек, - не удержался от возможности уколоть бабушку, спросил внук, - не приносит домой продуктов, и  ты вынуждена готовить и есть суп из сушеной воблы?
- Как ты можешь говорить такое, живя в блокадном городе, где каждую минуту умирают люди? Ты же тоже голодаешь. Почему не идешь на фронт, там консервы дают? - уже безо всякой жалости, с сердцем бросила внуку Зинаида Николаевна.
Феликс опомнился и, схватившись за горло, как, если бы у него началось удушье, просипел:
- Прости меня, бабушка! У меня от голода рассудок помутился.
- Он и без голода у тебя не был светлым! - все еще сердясь на внука, сказала бабушка.
- Можно мне полежать у вас, пока не придет Петр Алексеевич? - хриплым шепотом спросил он.
Хорошо, - согласилась бабушка, - а я в комнате Петра прилягу. Что-то я устала. И Зинаида Николаевна, оставив внука, ушла в комнату зятя.
Феликс долго лежал, прислушиваясь, затем, поняв, что бабушка, видимо, уснула, начал потихоньку осматривать все шкафы и полки на кухне, в чулане, в ванной комнате.
Он нашел пол-литровую банку риса, о которой говорила бабушка, полстакана сухого молока, несколько сухих воблин и три кусочка сахара, да два маленьких кусочка хлеба.
Он забрал рис, сахар и молоко, сложил все себе в портфель, в котором до сих пор лежали принесенные для него вчера Петром Алексеевич продукты, и отправился к себе, уверенный, что бабка не скажет зятю о пропаже.
Но, как говорится, « Бог шельму метит».
Недалеко от дома его остановил постовой, попросив предъявить документы. Вернув их, он уставился на портфель и попросил открыть его.
Феликс так испугался, что протянул портфель милиционеру и попросил того подержать, так как ему невтерпеж нужно в уборную, возле которой они стояли.
Слегка ошарашенный таким приступом боли в животе гражданина милиционер разрешил Феликсу зайти в деревянную уборную и стал ждать его возвращения, слыша стоны и не подозревая, что его просто дурят.
Дрожащий же от страха Феликс судорожно искал выход из сложившейся ситуации. Ему повезло. На задней стене туалета одна доска еле болталась. Отодвинув ее, парень на цыпочках выбрался из  уборной и юркнул во двор, к счастью оказавшийся проходным.
Он несся, не зная куда, понимая, что постовой наверняка запомнил его фамилию, помнит его в лицо, что, открыв портфель и обнаружив в нем продукты, он наверняка заинтересуется, откуда они, и укрыться ему вряд ли удастся, что ему грозит расстрел.
Очутившись возле районного военкомата, он понял, что ему нужно делать.
Он подал заявление с просьбой немедленно отправить его на фронт. Здесь ему тоже повезло. Как раз отправлялся автобус с новобранцами через Ладогу.
Феликс был рад этому. Больше всего он боялся смерти и попасть в штрафной батальон.
Зинаида Николаевна и Петр Алексеевич были удивлены исчезновением Феликса, но решили, что он может быть у каких-нибудь друзей. И только обратившись на работу Феликса, узнали, что тот добровольно и скоропостижно ушел на фронт, о чем они получили уведомление из военкомата.
Бабушка не знала, что и думать. Она обнаружила пропажу продуктов, была потрясена подлостью Феликса, но Петру Николаевичу ничего не сказала.
Она поехала на квартиру к внуку, а там никого не застала. Она ездила туда каждый день, но никто ничего не мог сказать ей о нахождении внука. Злость на него, тревога за него, не давали ей покоя, но, к счастью, внук оказался ни таким уж пропащим человеком.
Уже в начале 1943 года Зинаида Николаевна получила извещение, что ее внук Васильев Феликс Георгиевич пропал без вести.
Зинаида Николаевна не верила, что Феликс погиб и до самой смерти, уже вернувшись после возвращения с фронта Петра Алексеевича в его квартиру, ждала внука.
Но этого так и не случилось.
Петру Алексеевичу тоже удалось добиться отправки на фронт. Ему работа по снабжению частей совершено не доставляла удовольствия. Это дело было явно не его.
Он вернулся из Берлина после окончания войны, дослужившись до звания генерала, удостоенным звания Героя Советского Союза.
Зинаида Николаевна дождалась его. После его отправки на фронт, она возвратилась в свою комнату, поближе к своим соседям, которые старались помочь друг другу пережить это нелегкое время. Она оставалась с ними до возвращения с фронта зятя.
Благодаря стараниям Веры Зеленской, постоянно ухаживавшей за своими пожилыми соседками, коммуналка пережила блокаду, хотя потери были и здесь.
Умерла подруга и соседка Веры, мать двух маленьких девочек - близняшек Зина Черкасова. Получила похоронку на сына Ванечку Валентина Степановна Зотова. Она еле пережила это известие, Зинаида Николаевна не отходила от нее.
Но после гибели Зины Черкасовой вся коммуналка сосредоточилась на спасении оставшихся сиротами девчушек. Выхаживали их все вместе, всей квартирой. Главные заботы о них взяла на себя Вера. Но бабушки присматривали за Мариночкой и Наташенькой, пока Вера находилась на работе.
Валентина Степановна особенно привязалась к девчушкам. Однажды она сказала Зинаиде Николаевна, что, видимо, их ей сам Бог послал после смерти Ванечки.
И когда вернулся домой с фронта их отец Виктор Черкасов после тяжелого ранения, он предложил Валентине Степановне переехать с ним и детьми в дом его родителей, умерших во время войны, в Сестрорецк. Валентина Степановна согласилась, не раздумывая. Решили, что Виктор устроится там на работу, а она будет присматривать за детьми.
Виктор был контужен, и у него были проблемы со слухом. Он ужасно стеснялся, что стал глуховат и считал себя неполноценным. Поэтому на предложение Валентины Степановны жениться на Вере Зеленской, ставшей практически матерью его девчонок, сказал, что не имеет права портить жизнь этой удивительной, замечательной, красивой  женщине.
- Она достойна настоящего мужчины, - сказал он, - а я глухой тетерев буду растить своих доченек сам, не помышляя о женитьбе.
Они уехали, Валентина Степановна постоянно писала письма Вере и Зинаиде Николаевне об их жизни, о том, что Виктор никак не может устроиться на работу, что материально им пока очень трудно, нет денег даже купить девочкам обувь и пальтишки. А они сильно выросли из старых вещей.
Вера, недолго думая, взяла и поехала к ним. Она сказала Виктору, что договорилась устроить его к себе на завод, что девочек возьмут в детский садик, который находиться во дворе их дома. Словом, Виктор, если хочет, может вернуться в Ленинград.
- Я помогу Вам, чем могу, - сказала женщина.
Такие отношения между людьми были правилом, а не исключением.
И Виктор попросил Веру выйти за него замуж. Она согласилась. Всей семьей они вернулись в свою коммунальную квартиру, где у них теперь были две комнаты.
Валентина Степановна решила остаться присматривать за домом, чтобы у девочек летом всегда была дача, и было, куда их вывезти. Свою комнату она отдала молодой семье.
Все остальные мужчины из коммунальной квартиры вернулись домой. На праздник 9 мая все соседи собирались вместе. Радовались окончанию войны, оплакивали погибших и невернувшихся с фронта, строили планы на будущее.
И все сходились в одном – что жизнь их, хоть и была трудной, но они выдержали испытание на прочность.
Они победили!
Апрель 2015 г.