Мерзкое существо зеленовато- серого цвета кожи клыками и торчащими заостренными в верх ушами парило над Санкт Петербургом. Периодически хлопало кожаными крыльями как у летучей мыши и озиралось по сторонам. Оно сделало круг над Александрийским столпом и пролетело над Дворцовой площадью.
На улицах было пустынно, совершенно ни одного человека.
Я все еще отчетливо видел тварь, но ни чего сделать не мог.
Но вот на улице появился прохожий. Лица его рассмотреть было не возможно, так как он удалялся от меня. Это, судя по всему, раннее утро. Но вот, тварь начала стремительно спускаться и коснувшись мостовой, с неприятным хлопаньем сложила крылья. Оно обернулось на меня, и раскрыв пасть показала мне клыки. Быстро стала приближаться к удаляющемуся от меня прохожему. Я кричал, кричал, чтобы предупредить, что его преследует, нечто. Но по какой-то причине звука я издать не мог. Я достал «Наган» и выстрелил в набирающую скорость в беге тварь. Бесполезно. Я не могу его догнать. Я не могу догнать ни тварь, ни уж тем более, прохожего.
Оно еще раз обернулось, и скривила пасть в жуткой улыбке. После этого оно одним прыжком оказалось возле ничего неподозревающего преследуемого прохожего, и исчезла «войдя» в его тело. Прохожий на секунду застыл, и теперь уже он обернулся ко мне, скривив такую же улыбку, какой мне только, что улыбалась тварь. Я понял, что я опоздал. От этой собственно мысли я и проснулся.
……………………………………………………………………………………….
Я сидел за своим рабочим столом и перебирал бумаги. Наведя порядок на своем рабочем месте, я было дело, принялся разбираться в новопорученом мне деле.
Приступить к сему мне не дал вошедший ротмистр Кунцевич.
- Доброе утро Иван Карлович.
- Здравствуйте Роман Сергеевич.
- Как здоровье родителя?
- Неважно. Доктора настоятельно рекомендуют сменить климат. Наша сырость способствует тому, что болезнь прогрессирует.
- А, что на это Карл Несцерович отвечает?
- Он серьезно к этому не относится, как не странно. Он коренной Петербуржец, и не представляет возможность покинуть этот город. Мои уговоры, естественно, на него должно не возымели.
- Печально. А вот здоровье надо беречь. Надеюсь, с вашим батюшкой все обойдется.
- Благодарю вас, Роман Сергеевич.
- По поводу вчерашнего происшествия, хотелось бы услышать ваше мнение.
- Пока ни чего не могу сказать. Намериваюсь как можно быстрее получить анатомическое заключение, и уж тогда делать какие либо выводы по этому делу. Пока трудно, что-либо сказать.
- Иван Карлович, вы как-то неважно выглядите.
- Дурной сон приснился.
- Понимаю. Как, что-то новое по делу будет, то держите меня в курсе событий.
- Само собой разумеется.
………………………………………………………………………………….
И так, что у нас вчера случилось? А случилось следующее:
Вчера первого июля одна тысяча девятьсот девятого года, на Калашниковской набережной на Большой Неве обнаружено тело… Господи , да когда же это закончится… на Калашниковской набережной обнаружено тело утопленницы. Установлено, что смерть наступила от причиненных этой особе многочисленных проникающих ножевых ранений. Обнаружено на шее предплечьях двенадцать глубоких ран и порезов. При досмотре тела было установлено, что труп принадлежит Анне Исааковне Блюментрост, двадцати лет отраду. Это видно из найденного при ней «желтого билета».
«Жрица любви».
Так, ладно. Чем еще располагает следствие в моем лице?
Последней раз, на кануне событий ее видят подруги с неизвестным им господином. Господин сей имеет весьма странное, с их слов внешность. Неуклюжий, имеет схожесть с обезьяной Горилой. Внешне создает впечатление, что он обладает внушительной физической силой. Всем бросилось в глаза то, что он имеет длинные, не пропорциональные фигуре человека руки. Видели их вместе возле Конного ряда.
О сим происшествии сделан доклад начальнику сыскной императорской полиции, его превосходительству Филиппову Владимиру Гавриловичу.
Насколько я извещен, Владимир Гаврилович в отпуске со своей фамилией на даче. Ежели приедет, то держись. Всем достанется.
Так, но это еще не все. Вот рапорт. Читаем.
Вечером того же дня, происходит волнения среди Петербуржских проституток. На Свечном переулке оными дамами избит сутенер Василий Мудерст по кличке «Васька Хан».
В полицейском участке, куда были доставлены все участники баталии на Свечном, от дам-с, было заявлено в один голос, «- Васька, сволота этакая, с нас деньги регулярно берет, а защиты от него ни какой. Только знай себе пьянствует. Паскуда».
Ну, и как вам это нравится?
Последнее обстоятельство меня смутило более всего.
За время работы в полиции, у меня выработались некие суждения о жизни Петербуржского «дна». Проститутки имели почти животный инстинкт предвидеть неприятности. Ну, с родни кошкам, которые в предчувствии землетрясения покидают город.
Одним словом, жди беды.
Настроение заметно ухудшилось, да еще и сон этот дурацкий…
…………………………………………………………………………………….
Две недели уже прошло, а дело о найденной убитой проститутке не сдвинулось с места. Я совершенно не мог сообразить с какой стороны за него взяться. Не за, что зацепится.
Помимо этого, мой друг Пьеро усилено начал готовится к гастролям театра, в коем он служил, по Волжским городам. Я его давненько не встречал, да и у меня как-то все навалилось, вот еще и это дело. Как-то все так не кстати…
Если бы не периодические, возникающие по желаниям, и вообще не понятно по какому принципу, мои визиты к Римме. Тогда бы моя жизнь окончательно утратила яркие краски.
……………………………………………………………………………………..
Я в тот день встал совершенно не с той ноги. Не клеилось все, начиная прямо с самого утра. Порезавшись при бритье, что является плохой приметой, я предчувствовал, что сегодня будет какая-то неприятность.
Предчувствия меня не обманули.
В половине одиннадцатого утра. Я был направлен на место происшествия, гостиница «Дунай» на Лиговском проспекте.
Как мне пояснил ротмистр Кунцевич, там произошло убийство девушки в гостиничном номере. На месте уже занимается представители тамошнего полицейского участка. Кутейников, совсем недавно назначен в сыскную полицию и надобно помочь ему. К слову сказать, он был назначен на место ушедшего в отставку Евграфа Петровича Медяникова. Так, что пришлось, туда направится без всякого рода возмущений.
Возмутится я хотел, так как я участвовал в расследование дела о нападениях, которых уже было три, на казначейские фургоны, перевозившие весьма значительные суммы денег. Все в деле о нападении на вышеупомянутые фургоны говорило о том, что причастность сим действам имела боевая организация левых эсеров. Как на мое убеждение, доказательств и особых улик у меня ни каких не было, но я был практически уверен, что к этой котовасии имеет отношение господин Азеф Евно Фишлевич. Личность весьма и весьма скользкая, равно как и опасная.
После ареста в 1903 году Гершуни, Григория, который и организовал убийства министра внутренних дел Сипягина, Азеф сменил его, и стал верховодить этой эсеровской шайкой.
Это были лишь всего мои догадки. Ведущую роль в деле про фургоны принадлежала жандармерии, а я так, на посылках.
……………………………………………………………………………………….
- Ну и что тут у вас стряслось? Слушаю вас внимательно господин Кутейников.
- Так, с чего изволите начать?
- Давайте с самого начала.
- Толком пока сказать ни чего не могу, проводим осмотр номера, где собственно все и случилось. Кто эта убиенная особа, пока не установлено. Это пока все Иван Карлович.
- Ну, она как-то записана в книгу посетителей? Надеюсь, вы удосужились это проверить или надеялись, что это сделает управление сыскной полиции?
- Как можно? Конечно, проверил. Вчера, в десятом часу вечера она пришла и записалась у портье как крестьянка Иванова. С ней был высокого роста господин. Рассмотреть его не удалось, он держал голову наклоненной. Тут принято номера сдавать на час, другой. Так, что особо сие не смутило.
А утром вот. Тут еще, Иван Карлович, корреспондент «Листка», так я в общих чертах ему обстоятельства дела открыл. Но, в общих чертах.
- Гоните его взашей отсюда. И не имейте привычку газетчиков на такое допускать. Эти проныры весьма паскудные, как впрочем, и их ремесло. Гоните этого поганца.
- Слушаюсь. Синицын! Синицын, найди этого, что с газеты и вон прогони.
Тут же отдал распоряжение Кутейников.
- Кто первый обнаружил убитую?
- Так, коридорный, но я пока его не опросил.
- Плохо, Давайте его сюда вашего коридорного, я сам его опрошу.
- Слушаюсь.
………………………………………………………………………………………
- Так, как все вышло-то. Знамо как. У нас завсегда приходят. Ну, оно то понятно, дело то такое. Мало ли. Так, что мы к таким визитам привычку–то имеем. Ну, а кто не без греха?
- Продолжайте.
- Так, я и говорю, что и они за тем же к нам пожаловали. Она, а он с ней.
- Ты его разглядел?
- Здоровый такой, в длинном пальто, этак руки в карманах держал. Высокий.
- Лицо его разглядел?
- Вот. Они голову наклонили, а на голове шляпа была. Так, что какой он лицом, не довелось. Не довилось.
- Что дальше?
- Бутылочку «Цимлянского» в номер заказали-с. Всю ночь были в номере и от туда не выходили. Я всю ночь на коридоре был. Подслушивать привычки не имею. Да и, что там услышишь? Одни охи да ахи.
Утром, этак уже часиков восемь на часах уже было. Тот господин, что ночку с ней прорезвился из номера вышел. Я ж то уже самоварчик разгонял. Из номера вышел и в дверях, значит, ей говорит, мол, я ухожу, у меня значит дела, а ты не торопись, поспешать тебе не куда, мол, спи дальше. И знай себе, пошел. Двери захлопнул, и пошел. А мне говорит, на тебе братец червонец, разбудишь ее в десятом часу. Пусть отдыхает, я ее за ночку уж дюже умаял.
А сам головы так и не поднял.
Ну, я раз такое дело, то ж все мы люди.
В десять, я стучу, в номер. Дамочка, пора вставать, сквозь двери кричу. Кричу я ей сквозь двери, значит. А там ни шелохнется. Еще пару минуток дал ей. Потом по новой кричу.
Ну, дай гляну в замочную скважину. А там вот такая оказия. Лежит, вся кровью залита. Ну, двери снес, всех кликнул. Думал еще помочь ей можно, значится спасти, может еще дышит. Не, не дышала она уже к тому моменту. Ну, и за вами значится послали.
Что знал, все вашей милости правдиво рассказал? Ну, а чего-то мне скрывать, мне это совершенно без надобности.
- Опишите мне более подробней его приметы.
………………………………………………………………………………………
Закончив все необходимое, я поспешил на улицу Офицерская. По прибытию, я узнал, что Владимир Гаврилович узнав о происшествии в «Дунае» прервал свой отпуск и вернулся на службу. Само собой разумеющееся, я поспешил к нему с докладом.
……………………………………………………………………………………..
- Разрешите доложить Ваше превосходительство?!
- Боже мой, Иван Карлович, ну когда же вы оставите свое обыкновение так восклицать? Что же вы всегда так кричите-то?
- Виноват.
- Прошу вас.
- Вчера, около десяти вечера были сняты, на сей час не установленными мадмуазелью и господином с весьма зыбкими, но отличительно характерной внешностью номер в «Дунае». В гостиной книге они записались как, крестьянка Иванова, и крестьянин Артамонов.
Заказали в номер вино и на протяжении ночи номер не покидали. О этом свидетельствует коридорный который все это время там находился и места не покидал.
Утром, в восьмом часу. Из номера вышел «Артамонов». По моему мнению, для коридорного он изобразил разговор, якобы с оставшейся в номере, делая вид, что дама еще находится в добром здравии. Коридорному дал чаевые и попросил разбудить оставшуюся в номере в десятом часу после, и покинул гостиницу в неизвестном направлении.
Коридорный был взволнован, что на его стук за дверьми нет ответа, подсмотрев в замочную скважину, обнаружил труп.
По предварительному заключению тело потерпевшей насчитывает около тридцати ударов ножом, более точнее количество указано будет в анатомическом акте.
Прошу Ваше превосходительство объединить в делопроизводстве данное прошествии с делом о убийстве девицы Блюментрост, так как считаю, что исходя из описания подозреваемого в совершении указанного деяния в обеих случаях совпадает. Помимо того одинаков род занятия потерпевших дам, и то как и в каком количестве нанесены ранения. Дальнейшее дознание по выше обозначенному поручить мне.
- Да, так, пожалуй, и поступим. Иван Карлович, как вы считаете, помимо изложенного вами, есть еще смущающие вас детали?
- Боюсь, что есть. Владимир Гаврилович, я считаю, вернее сказать предполагаю, что искомый господин, имеет болезненно-навязчивую идею очищения общества от девиц сомнительного поведения. На мой взгляд, это и служит основным мотивом в совершенных им деяний. Обе жертвы являются проститутками. Такого рода влечение уже известно в истории криминала.
- Это вы имеете в виду Лондонского Джека- Потрошителя?
- Именно. Опасаюсь, что с подобного рода деятелем мы имеем дело здесь, в Санкт Петербурге.
- Мда, вот и до нас цивилизация добралась. Судя из вашего доклада, вы считаете, что такого рода преступления будут повторяться?
- Так точно Ваше превосходительство.
- Иван Карлович, ну, я же просил вас, чтобы не так громко. Боюсь, что вы имеете справедливое суждение в своих доводах. Быть по сему, дело поручаю вам.
- Владимир Гаврилович, тут есть некая ситуация.
- Что еще?
- Газетчики раньше нас на месте появились. Боюсь, дело огласку будет иметь.
- Не хорошо это конечно. Ну а, что теперь поделать. Значит, таки будет. Вы Иван Карлович, с чего начать думаете?
- Установить жертву. Наладить оповещение обо всем подозрительном с проституткам. При установлении данных про убитую, определить направление действий на поимку преступника.
- Ну, что же. Приступайте.
…………………………………………………………………………………….
Найти тех, кто мог бы опознать убитую, не составило особого труда. Правда, заняло времени, чуть более суток. Основная заслуга в этом была не моя. Основную роль сыграли в этой части работы околоточные, квартальные, городовые. Так или иначе, две жрицы утоляющие похоть, были доставлены в участок Синицыным.
К этому моменту каждая газета опубликовала статью про убийство в гостинице «Дунай», что тоже склонила доставленных дамочек к сотрудничеству с полицией.
Я уже был ознакомлен с анатомическим актом исходя из которого было неопределенно, что в начале задушили ее, и уже после искололи ножом. Или наоборот искололи ножом, а после душили. Очень сложно было понять логику преступника, вернее сказать в каком состоянии он прибывал в момент совершения своего злодейства. Ни чего между ними как между мужчиной и женщиной, согласно оного акта тоже не произошло.
Деньги, два рубля восемьдесят копеек у несчастной похищено не было.
………………………………………………………………………………………
В прозекторской Мариинской больницы я отодвинул простыню, которая закрывала лицо убитой, на котором была сохранена гримаса предсмертного ужаса.
- Ну-с сударыни. Вы ее знали?
- Да. Она это. Она с нами на Знаменской площади стояла. Кати это.
- А вы, что скажете?
Обратился я ко второй.
- Точно, Катька это. Катька Герус.
- Прекрасно. Распишитесь в акте опознания.
……………………………………………………………………………………..
Также мне стало известно о том, что приметами, которые мне изложил во время допроса коридорный, обладал некто Осокин, пьянь и вор с Лиговки, по кличке «Кот». Описали его как злого дурака способного на такое вполне.
…………………………………………………………………………………….
Задержание Кольки «Кота» мне не представлялось сложным делом. Вряд ли он будет прикладывать усилия, что бы затаится, или пустится в бега по необъятной Матушке России.
По сути, мне, после того как «Кот» будет сидеть на стуле в моем кабинете, доставить коридорного и провести опознание. Вот и вся не долга. Коридорный клялся мне в том, что ежели еще раз доведется увидеть душегубца то в раз его узнает.
Про то, что есть необходимость в задержании оного субъекта, я известил все полицейские участки Санкт Петербурга.
К семи часам вечера того же дня Колька «Кот» уже сидел напротив меня. По приметам он подходил вполне.
……………………………………………………………………………………..
После того как состоялось «наше знакомство», в виде заполнение мною карточки, и еще я сфотографировал «Кота» в фаз и в профиль. Проделывал я, изображая вид, что его персона меня мало интересует.
Снимая с него отпечатки, он первый начал разговор.
- Ладошки мне перепачкали… Я то думал, что тутой делом займаются, а они тутой забаву устраивают.
- Ты по девкам порой хаживаешь?
- Ну. А кто ж не хаживает? Дело то такое, гуляю, пока гуляется. А чо? Не уж то уже и енто возбраняться стало?
- Нет, не стало. А вот скажи мне, друг ситный, ты Кати такую знаешь?
- Это которую Кати? Не знаю такую.
- Та, что со Знаменской площади.
- То какая она из себя будет?
- Ростом средняя, в шляпке черной, платьице коричневого цвета. Лисица облезленькая так на шейке у нее. Перчатки черные до локотков.
- Постой, у нее мушка на ще левой?
- Есть.
- Так то Катька. Так и спрашай,… а то Кати. Катерину-то, знаю, шустра девка, заводная. Такие мне по нраву. А то ж порой доска, доской, и бревном лежит. Вся охота отпадает.
- А ты в ее «Дунай» отвел?
- Когда?
- Ну, как два дня тому.
- Я?
- Сейчас поссоримся. Тебя с ней видели?
…………………………
- Меня?.... Ой! Епт…Ты, чего дерешься?
- Нет, ты не понял. Это я тебе память освежаю. Ты же видать, на память жалуешься.
- Так, где меня с ней видели? На площади и видели. Так, я ее ни куда не водил. Так пошушукались, и я отвалил. У меня дела были тем вечером.
- То кода же ты ее убил?
- Кто? Ууу Кого? Не понял, кого убил?
После моего удара Колька «Кот» слетел со стула.
- Добавить?
- Да, за чо?!!! Не убивал я ее!!! Это, ежели украсть, чо. Так это я да! Я не душегубец! Чо креста на мне чо ли нет?!!!
Двери в кабинет раскрылись. В дверях стоял городовой.
- Ваше благородие. Того, что в гостинице вы велели привесть, то он тут в колидоре.
- Спасибо братец. Вводи.
Ответил я городовому, и вновь повернувшись, спросил у «Кота».
- Посмотрим, что сейчас споешь.
«Кот» вытирал кровь с разбитой своей губы.
- Ни чего я те петь не стану.
……………………………………………………………………………………..
- Нуте-с. Милейший, ты был в ту ночь четырнадцатого числа, когда барышню мертвую в номере обнаружили?
- Так, вы же меня лично допрашивали. Да, ваша милость. Точно так. Я и был тогда.
- Этот с барышней был?
- Извиняюсь, ваша милость пускай в полный рост станет.
Попросил меня коридорный.
- Встать!
Гаркнул я на Кольку «Кота».
- Ну, что скажешь?
- Вот как есть он! Ей Богу, он и есть, ваше родие. Как есть он. Вот крест святой. Он еще червонец мне сунул, когда уходил.
Колька «Кот» сорвался со стула и хотел, было кинуться на коридорного, который с испугу загородился руками.
- Чо врешь сука! Падла! Не было меня там! Брешет он вам ваше родие! Брешет!
Городовые, которые привили коридорного, скрутили «Кота» не дав ему осуществить вымещение злобы.
- Что теперь скажешь?
- Не было меня! Не убивал! Брешет паскуда!
Я обернулся в сторону, где стоял перепуганный коридорный.
- Ступай братец, и ни чего не бойся.
…………………………………………………………………………………….
Когда все угомонилось, и мы вновь остались с «Котом» в кабинете с глазу на глаз.
- Коля. На кой черт ты ее убил? Да еще так жестоко. Совсем в дымину пьяный был? Иль может обиду, какую затаил на нее?
- Да, ну, не убивал я ее. Ну, за чем мне ее убивать? А тот брешет, что видел меня, ну вот Христом Богом клянусь. И я доказать могу, что не было меня тама.
- Ты хочешь сказать, что у тебя есть алиби?
- Не, ни какая Алибе мне незнакома. Только вот, я как говорите четырнадцатого числа, я всю ночь в кутузке просидел. Меня в участок, ваши сволокли. Меня в Питере то и не было вовсе. Я в кутузке на станции Малая Вишера. По пьянке меня тудой заграбастали. Вы у них ваша родие поспрашивайте. А меня безвинного отпустите? А? Вам они подтверждение моих слов докажут. Там меня записывали, что с усами у них тама в участке был. Он ей Богу записывал меня в учеты свои.
- Непременно проверю. Прямо сейчас телеграфом запрошу.
- Да, да. Запросите. Сердечно вас о том прошу. Не убивал я ни кого.
- Только, все же придется тебе у нас посидеть, пока ответ не прейдет.
- Так то не беда. Посижу. Мне-то не впервой мается.
…………………………………………………………………………………….
Как не прискорбно мне было признавать на утро, но слова Кольки «Кота» были подтверждены железнодорожной полицией станции Малая Вишера. По моей просьбе прислали они и его описание внешности. Оно совпадало.
Пришлось «Кота» отпустить, взяв у него письменную расписку, что он останется без претензий к обознавшемуся коридорному из гостиницы «Дунай».
От радости, что все для него обошлось крайне благополучно и, согласившись на мое условие «Кот» покинул участок.
Мне же предстояло начать поиск преступника с изново.
……………………………………………………………………………………..
Нет, все не так я делаю. Тут отсутствует логика, пускай и логика преступника, но все же здравомыслящего преступника. На сей раз мой визави имеет болезненный рассудок и обычный ход мысли не свойственен ему. Мне надо ловить его иначе. Это я понимал, но как иначе я не знал.
А тем временем произошло еще одно нападение.
………………………………………………………………………………………
Горничная Мария Шелестова, являла собой девушку на которой, что не наесть, глаз отдыхал. Без преувеличения, ее внешность можно было отнести к эталону женской красоты. Шелестова была тем самым редким исключением, которой досталось и миловидная внешность и скромность, и размышление перед грядущим поступком. Люди, у которых она трудилась горничной, ей были очень довольны и относились к ней, ну, скажем так, не как горничной, а как к почти родственнице.
Тем утром она отправилась за покупками на Мальцевский рынок. Место не самое красивое в Петербурге. Примыкает этот район к Николаевскому вокзалу. Трущобы, мрачная публика живущая там. Неприглядно. Делать не чего, приходится там ходить, все же на дворе белый день.
Вот среди этого белого дня выскочил мужчина с обезумевшим взглядом и очень схожими приметами со мною искомым преступником.
С криком «- Смерть красавицам!» он нанес свой первый удар ножом в плечо Шелестовой, второй в живот.
На ее счастье, немногочисленные прохожие, ставшие свидетелями этого злоключения, подняли крик, а мужики даже попытались догнать напавшего. Увы, агрессивному незнакомцу удалось ускользнуть от преследования, затерявшись в закоулках.
Шелестову доставили в ближайшую клинику. На ее счастье раны оказались не смертельными.
И самое важное. Преступник потерял на месте нападения на Марию Шелестову, нож.
Нож был необычный. Он представлял из себя заточенное с обеих сторон лезвие английской стали из Шеффилда. Вместо рукоятки, место обмотано холщевой парусиной.
Как я только прибыл с места происшествия, я с сим ножом отправился к экспертам. Провозившись до вечера, они с точностью сообщили мне о том, что именно этим ножом были убиты проститутка Блюментрост на Калашниковской набережной и Герус в номере гостиницы «Дунай».
Это уже было на его счету, третье нападение.
……………………………………………………………………………………..
Из кабинета Филиппова я вышел красный как вареный рак. После полученного нагоняя, который был вполне мной заслужен. Да у меня и возражений толком не было, а уж тем более каких либо оправданий по поводу безалаберно проводимого мною расследования.
Честно говоря, мне было за себя стыдно. Ноги сами меня привели в кабачок, где собиралась вся богема Петербургского общества.
Римма сидела за столиком в углу. Перед ней стояла чашечка, уже наверняка с остывшим кофе, и как обычно между пальцами длинный мундштук с дымящейся сигаретой.
Я подсел к ней.
- У тебя очень уставший вид.
- Это по тому, что я устал. По этому и вид такой.
Она смотрела на меня взглядом, который сквозил безразличием.
- Скажи Римма, кто я для тебя?
- Ты уверен, что ты это хочешь услышать?
- Жажду твоих откровений.
- Ты Иван для меня…
Она затянулась и выпустила дым к потолку.
- Ты для меня микстура от одиночества, которую я принимаю, когда хочется кричать от боли и обид.
- Мне всегда казалось, что ты неимоверно сильная дама.
- Я прекрасно осознаю свои шансы. Я бездарна, и мои стихи не будут учить наизусть в гимназии. Их даже ни когда не издадут. Я некрасива, и меня всегда раздражают зеркала. А тебя все это не интересует. Ты просто есть в моей жизни и ни о чем меня не расспрашиваешь, не мучаешь.
Ты лекарство на мои душевные раны Ия тебе благодарна за это, на сколько я могу быть благодарной.
- Спасибо.
- А я для тебя?
- Откровенность, за откровенность?
- Хотелось бы.
- Ты даешь мне возможность представить, как это, быть счастливым. Без тебя я этого не смог бы сделать. И поверь, я тоже тебе за это благодарен.
- Иван, поехали сейчас ко мне.
Я кивнул в знак согласия.
……………………………………………………………………………………….
Было совсем раннее утро, уже за окном начало светлеть. Наверное, все же более точнее будет сказано, конец ночи.
Римма, не поворачиваясь в мою сторону, не громко спросила.
- Иван, ты спишь?
- Бодрствую.
Так же, не поворачивая головы, произнес я.
- Я решила завести у себя двух маленьких собачек, двух кобельков, чтобы в дальнейшем избежать, определенных забот. Настает для меня время, о ком-то заботится, ну хотя бы о двух маленьких собачках.
- Зачем ты мне про это говоришь?
- Придумай, как мне их лучше назвать.
- Ммм… Ну… Ну, назови их Льюн и Пачкун.
- Грубо.
- Нет, есть более тверже вариант по звучанию. Сру…
- Ты изменился Иван.
- В чем это выражается?
- Не знаю. Мне показалась ты был сегодня боле грубым… Нет. Наверное, правильнее будет сказать, более мужественным. Я не хочу сказать, что мне это не понравилось. Скорее всего, это как-то необычно.
Почему ты молчишь?
- Я не знаю, что на это ответить.
- Можно я тебя еще спрошу? Только ни чего не подумай, я случайно это увидела. Совершенно случайно.
- Все, что угодно.
- Зачем тебе револьвер, который ты с собой носишь?
- Я признаюсь тебе Римма. Я ужасный трус и панически боюсь ходить по темным улицам. А иногда приходится.
- Прекрати. Я тебя спросила серьезно.
- Если я скажу тебе, что я состою на службе в сыскной полиции и совершенно ни какого отношения к литературе не имею?
- Иван! Прекрати. Ну, тебе, что трудно сказать, как все обстоит на самом деле? Право- слово, ну, какой из тебя полицейский. Таких как ты, в полиции не держат.
- Забавно.
Я это произнес с неподдельным удивлением.
- Я знаю кто ты.
- Ей Богу интересно. Ну, и кто?
- Ты боевик какой-то революционной организации. Например, эсер.
- Забавно. Вот ей богу забавно.
- Значит, я угадала. Можешь мне ни чего не говорить, я теперь, это знаю наверняка.
- У меня есть еще время.
- Тогда давай не будем его терять.
……………………………………………………………………………………
По последней переписи населения Санкт Петербурга, которая проводилась раз в десять лет можно было точно знать про численность жителей столицы и роду их деятельности. По этим данным можно точно сказать, сколько в Петербурге дантистов, столяров и портных. И только одна группа имела отдаленно- приблизительное количество. Это проститутки.
Официально было разрешено заниматься грешной профессией только тем, у кого был так называемый «желтый билет». Не были еще и те, кто занимался этим и без него. Так же не мало было и тех, кто подрабатывал этим. Это всякого рода хористки, швейки и тому подобное.
Примерно, если учесть всех, выходило около тридцати тысяч.
Предупредить всех об опасности физически не представлялось возможным.
Тогда я начал искать, каким образом он определяет будущую жертву. Что, так сказать есть между ними общего? Особо я долго не искал. В-первых двух случаях это был, род занятия дам. Во втором, они все были брюнетки.
Раз я считаю, что тот, кого я ловлю, является человеком больным, то было бы нужно получить консультации у докторов.
Консультацию я получил у самых знаменитых психиатров в Санкт Петербурге, Тимофеева и Реформатского.
Если отбросить в сторону все медицинские термины, значения которых я, мягко говоря, не совсем понял, например «Это парестезия полового чувства, коллега», все сводилось к тому, что безумец, согласно медицинскому акту, в половую связь с жертвами не вступал, все они брюнетки. Объяснение его ярости, вероятно, состоит в том, что глубокую психологическую травму он получил в детстве от схожей по внешности женщины, и теперь он мстит, вымещая свою ненависть.
Отметив на карте города места совершенных им нападений. Получился вполне определенный район. Это Знаменская площадь. Место уникальное для столицы. Шикарные гостиницы находятся почти вплотную с трущобами, бесчисленное множество ночлежек с транзитными пассажирами.
Круг поиска был ограничен улицами Гончарной, Тележной, Рождественской.
Все газеты каждый свой номер украшали свои полосы заголовками статей о русском Джеке Потрошителе.
Подняв хоть чем-то схожие дела в архиве, я отыскал следующие. Дело мещанина Алексея Полозова за 1900 год, где обозначенный субъект забил насмерть пятилетнего Костю Мехельсона и еще гимназист Андрей Малинин, пойманный в Ревеле за систематические издевательства над пятилетней девочкой. Оба находились в сумасшедшем доме, да и схожести в делах было мало. Пожалуй, в Российской империи до того момента маньяка беспричинно убивающего женщин просто не было.
Весь аппарат осведомителей был нацелен в те дни, на получение хоть какой либо информации о маньяокальном мстителе женской красоте.
Работа полиции перешла на усиленный режим. Доставлялись и подвергались дотошной проверке схожие по приметам. Проверялись различные доносы, которые стали поступать в полицию с поднятым в газетах шумом. Дамы перестали появляться на улицах, либо шли в сопровождении.
Казалось, все были подвержены общему психозу.
……………………………………………………………………………………
Буквально через неделю от своего осведомителя «Храпа» мне стала известна следующая информация.
Произошло нападение в публичном доме принадлежащий Шелле - Колдовской.
Клиент уединяется с девушкой по прозвищу Клатильда и пытается ее зарезать. Но та слышала про нападения и была на чеку и подняла шум и гам. Нападающий бросился бежать, оставив легкий порез на предплечье выше упомянутой Клатильды.
На ее крик в коридор выскочили ее коллеги по грешному «цеху». Первым под гнев встревоженных не на шутку «жриц утех» попал швейцар, так как он пропустил злоумышленника в заведение. После досталось и хозяйке того самого заведения. Вначале произошло нечто вроде стачки среди проституток.
Стачка была подавлена дополнительными денежными выплатами. По три рубля каждой, а Клатильде целых восемь. Со всех Шелле - Колдовская взяла обещание молчать о случившемся.
Узнав про сие я направился туда и по результату учиненного мною допроса выяснил приметы того сукина сына.
По полученному мною описанию это был все тот же субчик, которого я не мог поймать уже больше месяца.
…………………………………………………………………………………….
Я получил уведомление о том, что мой осведомитель по прозвищу «Храп» ищет со мной встречи в кратчайшее время, так как он располагает весьма и весьма важными сведеньями по известному делу.
Встречу предлагает провести в указанном ранние месте для встреч.
Местом для такого рода свиданий была снятая небольшая квартирка в невзрачном Питерском закоулке.
После условного звонка в дверной колокольчик, два раза подряд, после интервала, еще один. Я впустил «Храпа».
……………………………………………………………………………………
- Имею важную новость.
Поздоровавшись со мной, произнес «Храп».
- И я весь во внимании.
- Есть весьма сурезные намеки на того, кто вам нужен.
- Да ну, не томите вы Северьян Никитович, говорите вы уже толком.
- Ладно. Есть такой себе трактир. Он на Полтавской улице. «Привислинский край». Там публика собирается… Ну, как… Чудная одним словом.
Там же рядошком Макокинская ночлежка.
- Так, и что?
- Тоже, тамочки «Дворянские», ну те, что с того отделения ночлежки. Тех, что из людей, прислужников разных поперли. Но, это так себе, пустое, что с них взять. А есть и другой сорт. Стьюденты, кому под зад коленом из академиев ихних дали. Пить, они там не сильно. Денег то не имеют. Так, чаи гоняют, кто не совсем поиздержался, тот пиво лакает. В основном граммофону слушают, да знай газетки почитывают.
От! Среди них один, кто на глаза мне налез. Он не такой… Я про него, так в невзначай и разузнал. Я так сразу и подумал, что вам до него интерес будет.
Туда, час от часу наведаться заходит, кличут его Вадим Николаич.
- Так, вот сейчас поподробнее, Северьян Никитович.
- Да ужо, куда поподробнее. Значится, кличут его Вадимом Николаечем. Отроду лет двадцать пять ему, можа поболи, но не очень.
По разговору, так вот он грамотный. Ну, стьюдент бывшай, видно, что так.
А вот чем на хлеба себе зарабатывает, то и не сообразить. Говорят, что матросил на пароходе, то бумаги какие-то тама, переписывает. Мутный, ой мутный.
И от, что я за ним заметил. Нервный он больно. Тамма и водки пить не надо, со стакана воды в драку полезет. Он таким становится, как пластинку заслышит. Эту, как его музыку. Она «Голубой Дунай», музыка этая называется.
- Дальше. Ведь, это надеюсь еще не все?
- А дальше Иван Карлович, такая петроградия получается, что он, когда газетки про душегубца пишут, читал и смеялся, что, говорит, ни за, что полиция не сыщет, того душегуба. А он внимательно, за каждым разом читал. А еще, вирши читал при всех.
- Ну, это такое. Читать стихи, Северьян Никитович, не возбраняется.
- Да былиб-то стихи, как стихи. А то только они про то, что кровь на бабьем теле, то краше ни чего нет. Мол, красота, когда мертва баба, вся в крови истекает. От, значит.
- Где он живет?
- От, не знаю. Пока не дознался. Но и зато иметь вести буду.
- Так, Северьян Никитович. Сейчас подождешь здесь, а я тем временем нашего художника сюда вызову. Нарисует он, как выглядит, сей Вадим Николаевич. Описать его сможешь?
- Знамо смогу. Я его как знал, хорошо рассмотрел и запомнил.
………………………………………………………………………………….
- Экий троглодит-то, у вас вышел. Не находите, Иван Карлович?
Произнес Филиппов, рассматривая предоставленный мной графически портрет нарисованный со слов «Храпа». Ну, то ладно. У меня тоже для вас новости есть. Я разослал запросы в разные края по тому, что тут у нас происходит. И вот. Я получил прилюбопытнейшие ответы. Если увязать их с предоставленным вами рапортом, где указано, что вполне возможно он служил матросом на пароходе, то получается, что у нас еще одна ниточка к нему появилась.
Вот пожалуйте.
Филиппов достал из стола папку с бумагами и извлек из нее телеграммы.
- Беспричинные нападения на проституток, и, что особо любопытно все кто подвергся нападению, так же как и в наших случаях, были брюнетками.
Нападения на них были отмечены в Риге и Кенигсберге. Порты, надо отметить, рядом с Петербургом по Балтике.
Я так же затребовал списки по пароходству. Взял расписание и сверил его с датами нападения на брюнеток, в тех городах.
И вот, что у меня вышло. Они совпадают с визитом в те порта, русского парохода «Мстислав Удалой».
- Ваше превосходительство. Разрешите?
- Ну-с Иван Карлович.
- Я получил консультацию, что таким ножом пользуются матросы при работах. Уж больно много указывает, что наш психопат имеет отношение к морю. Пока мы его ищем в Петербурге, он благополучно на корабле плывет по морю.
- Я тоже так подумал и запросил список в пароходстве команды «Мстислава Удалого». Так вот. Там числится в списках, некий матрос Николай Родкевич.
Знаете, он привлек мое внимание тем, что он числится в Макокинской ночлежке.
Но, это всего лишь догадки. Улик у нас не имеется против него в наличии.
Иван Карлович, голубчик. Мне кажется, что мы на верном пути. Вы уж потрудитесь добыть улики. Кто же, как не вы.
- Разрешите приступить Ваше превосходительство.
- Приступайте. Вот всем вы Иван Карлович хороши, вот только вам бы немногим голосом потише быть, и цены вам не будет. Ступайте голубчик.
……………………………………………………………………………………..
Капитан указанного парохода в рисованном портрете признал матроса Николая Родкевича. На настоящее время списанного из команды по своему пожеланию. Где он в данный момент ему было не известно. Списан на берег он был уже более, чем месяц тому назад. Матросом, с его слов, он был не плохим. Но при этом угрюмым и замкнутым. Дружбы ни с кем из команды не поддерживал, хотя и ссор не было.
В конторе пароходства я получил личное дело на матроса Родкевича.
Родкевич Николай Родионович. Двадцать один год. Из семьи чиновника.
Исключен из Аракчеевского кадетского корпуса за беспричинное нападение на вдову офицера.
Учился в штурманском училище, которое бросил. Записался матросом на указанный пароход и отходил на нем одну навигацию.
По своему желанию списался на берег и настоящее место нахождение его не известно.
………………………………………………………………………………….
Я направил запрос о пребывании в кадетском корпусе графа Аракчеева кадета Родкевича в Нижний Новгород.
………………………………………………………………………………….
Через два дня от «Храпа» мне стало известно о месте его пребывания.
Небольшая камнотенка по адресу Харьковская девять.
………………………………………………………………………………….
Завешенное простыней далеко не первой свежести, окно. Кровать с засаленным матрацем. Кроватью явно уже не пользовались, да и вообще комната имела все признаки того, что тут давненько ни кто не жил.
На стене над койкой было написано углем «СМЕРТЬ КРАСАВИЦАМ!».
Я подобрал с пола лист бумаги, на котором прочел:
… Как хороши, как свежи были девы,
Когда на теле ихнем видел кровь.
Скажите мне, о други, где вы, где вы,
Чтоб видом крови освежить любовь…
Со слов опрошенных я уточнил, что он съехал от сюда даже не оплатив жилье. Примерно, как я додумал сам, сразу после убийства мадмуазель Герус.
Опять расследование зашло в тупик. Но, я уже знал за кем именно я иду по следу.
…………………………………………………………………………………….
Третьего сентября около часа ночи, в гостиницу на Семионовской улице зашла, бывавшая там и ранние проститутка Мария Будочникова, в сопровождении кавалера в длинном черном пальто и широкой шляпе. Руки он держал в карманах.
Обратившись к сидевшему в холле гостинице дремлющему вахтеру со словами.
- Ну, пусти. В накладе не останешься. Кавалер после все тебе оплатит.
После этой фразы была пропущена со своим сопровождающим на этажи.
Будочникову прекрасно знали в гостинице. Промышляла она своим «ремеслом» на Невском. Девка не жадная и за всегда доходами делилась. Так, что ей ни кто и не думал отказывать. Ей сдали восемнадцатый номер.
Пришедшего с ней записали в книгу как Владимиром Соколовым.
…………………………………………………………………………………..
В четыре кто-то у номерного потребовал принести папирос для дамы.
Может и опять, полиция осталась ни с чем, если бы…
Номерной ошибся дверью, выполнив заказ, принеся папиросы в номер.
Он постучал в двери номера восемнадцать.
Из-за двери донеслось грубое:
- Что нужно?!
- Так, как изволили, папироски для барышни доставил.
Невозмутимо ответил номерной.
- Моя барышня не курит! Да и не могла их требовать. Ступай от сюда!
Номерной ушел.
………………………………………………………………………………….
Семь утра. Номерной задремал на стуле в коридоре. Из восемнадцатого номера тихонько вышел мужчина в широкополой шляпе и черном длинном пальто. Аккуратно хотел проскользнуть мимо дремлющего номерного.
НО! Он его задел, чем и разбудил. Номерной вскочил со стула.
- Уже уходите?
- Да вот. Пора. А девушка еще пускай поспит.
После этих слов стал удаляться.
И тут уже произошло второе НО.
Номерной по какой-то, сам потом объяснить не мог, по какой, причине заглянул в номер.
Там он увидел залитую кровью постель, на которой лежала вся в крови, недвижимая Мария Будочникова.
Номерной закричал:
- Держи его!!! Он убил!!!
Мужчина в пальто бросился бежать по лестнице.
В низу в холе он столкнулся со спешившим на крик вахтером. Но вахтер был здоровым, физически сильным мужиком. Да и не робкого десятка. Так, что ножом его было не напугать. Тут и подоспел с этажа номерной с криком:
- Крути зверюгу!
К поимке злодея приобщилась и горничная гостиницы.
Вот так, втроем они и одолели Родкевича.
Как финал, появилась вызванная полиция.
Пробыл он в участке не долго. Под особым конвоем его отправили в особую палату психушки, под надзор докторов. Это было сделано по предписанию следователя, с которым Родкевич наотрез отказался, о чем-либо говорить.
Наша медлительность, а вернее сказать моя медлительность, стоила еще одной жизни. Наверно я до конца своих дней буду себя винить за это.
…………………………………………………………………………………….
Я читал полученное из Кадетского корпуса имени графа Аракчеева ответ.
Из него следовало, что кадет Коля Родкевич в свои четырнадцать, без памяти влюбился в офицерскую вдову. Женщину весьма легкомысленную в своем поведении.
Та, скорее от нечего делать, так ради препровождения своего незанятого времени, обольстила, соблазнила его. В добавление ко всему наградила его гонореей.
Кадет, писал ей слезные письма, по-детски безумно ее ревновал. Конечно же, ответа на них, да и вообще каких либо знаков от нее он уже не получал.
Ее более сей роман с кадетом, не забавлял.
Когда она прогуливалась со своим очередным кавалером, преподавателем который вел уроки словесности в корпусе, кадет Родкевич попытался напасть на «веселую вдовушку» с ножом. Попытка не увенчалась успехом. А Родкевича срезав с него перед строем всего училища пагоны выставили из кадетского корпуса.
После этого поменял множество всякого рода занятий, особо ни где не задерживаясь. Увлекся изучением трудов Ницше, что пошло ему не на пользу.
Психиатры разделились в своем мнении. Одни считали, что Родкевич продуманный убийца и садист, другие были склонны к тому, что он дегенерат одержимый идеей о месте греховно падшим женщинам.
К тому времени я уже отошел от дела Родкевича.
По полученной все от того же «Храпа» информации мне удалось выйти на шайку, которая уже к тому времени совершила пять ограблений казначейских фургонов. Совершенно случайно, особого умения я за собой не чувствовал. Так, дело случая. Но совместная с жандармерией операция по задержанию дала толчок, чтобы преступления эти были раскрыты, и последовала череда арестов среди эсеров. Остатки этой крамольной организации вынуждены были покинуть территорию Российской империи. Господин Азеф, который стоял во главе сей крамольной организации, на долгие годы исчез как из поля зрения жандармов, так и эсеров.
За это, Группе которая непосредственно трудилась по этому делу была представлена к высочайшему поощрению, лично Императором Николаем Вторым. Среди удостоенных этой высокой чести был и я. На память, получив из рук Императора золотой портсигар с монограммой.
………………………………………………………………………………….
Николай Родкевич предстанет перед судом в 1912 году. Следствие, которое длилось два года, признает его виновным в умышленных убийствах с особой жестокостью. Медики дадут заключение о его вменяемости и в состоянии нести ответственность за свои поступки.
Приговор Родкевичу, восемь лет каторжных работ.
Французский маньяк Ваше, который действовал с 1897 года по 1911 год был пойман на одиннадцатой жертве.
Английский Джек- Потрошитель совершивший восемь убийств так и не был задержан.
Николай Родкевич, лишивший жизни трех девушек, был убит уголовниками на этапе в 1916 году.
………………………………………………………………………………………
Я сидел напротив Риммы в том же богемном заведении, в котором мы всегда встречались.
Как всегда она молча смотрела на меня своими томными глазами, когда я налегал на коньяк.
На сцену вышел еще один не признанный миром чтец и начал декламировать «утонченной» публике:
Для тех несчастных, кто словом первым
и первым взглядом твоим сражён,
ты есть, была и пребудешь перлом,
женой, нежнейшей из нежных жён.
В округе всяк, не щадя усилий,
трубит - как дивны твои черты...
Но я-то знаю, что меж рептилий
опасней нет существа, чем ты.
Под нежным шёлком, сквозь дым фасона,
свиваясь в кольца, как на показ,
блистает туловище дракона!
Но этот блеск не для третьих глаз.
Для третьих глаз - ты в нарядной блузке
сидишь изящно, глядишь светло,
читая что-нибудь по-французски,
к примеру, Шодерло де Лакло...
Не только зубы, но также дёсны,
и даже губы твои, клянусь, -
столь кровожадны и смертоносны,
что я и сам иногда боюсь.
И тем смешней слепота, с какою
очередной обречённый франт,
рисуясь, топчется пред тобою,
как дрессированный элефант.
Отмечен смертью любой, кто страстью
к тебе охвачен, любовь моя!
Однако, к счастью или к несчастью,
об этом знаю один лишь я.
А я не выдам, не беспокойся.
Чем навлекать на себя грозу,
уж лучше сам, развернувши кольца,
прощусь - и в логово уползу.
- Это еще кто?
Спросил я у Риммы.
- Понятия не имею. Он тут впервые, раньше я его не видела. А, что тебе не понравились его стихи? У тебя такой недовольный вид.
- Эти стихи, настораживают.
Продолжение следует.