Владимир Голдин
ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН
Установился какой-то удивительный теплый безветренный вечер, поплавки на воде стояли как часовые на посту, и дым от костра поднимался свечей к небу...
Трое рыбаков после удачной рыбалки отдыхали на сухом высоком берегу на одном из многочисленных озер Абатской степи. Рыбалка получилась удачной. За какой-то час трое мужчин на удочку вытащили из воды почти полное ведро карасей. Как известно – рыба посуху не ходит. После плотного ужина, перед костром, расположилась дружная кампания и по старой русской традиции душа потребовала песню.
Уже первая ночная звезда мелькнула на небесном куполе. Да и сама природа, казалось, требовала от рыбаков концерта за ту красоту, которую она подарила им в этот вечер. Перед глазами в воде озера тускло отражались вечерние перистые облака уходящего дня. Дневной ветер, который мерно качал поплавок, вдруг куда-то исчез. Костер, почувствовав такую благодать, устремил языки пламени вместе с прозрачным дымом ввысь. Искры костра, совершив свои загадочные движения, затухали в слоях теплого воздуха. О дровах для костра рыбаки не беспокоились. За их спинами молчала старая березовая роща с причудливо изогнутыми почерневшими от ветров и морозов стволами. Отжившие и опавшие сучки деревьев обильно чернели в зелени травы.
- Валерка, с чего начнем, - обратился Геннадий Загвозкин, к своему товарищу, заранее зная, что песня получиться, если первую ноту возьмет Валерка Овсянников, заводила кампании.
- Может для разминки споем «Шумел камыш…»
- Шумел, как мышь, - тут же начал шутить третий рыбак Егор Колыванов.
- Но-но, - сердито огрызнулся Валерка, - не глумись над русской классикой, до нас песня родилась, и после нас ещё долго будет радовать русскую душу своей напевностью.
Давайте-ка лучше споем «Вечерний звон».
- Ух, ты, - откликнулся Егор, - солидная песня – мужская.
- В какой манере петь будем? - начал уточнять Егор. Сейчас всю классическую музыку, как и песню, исполняют на электронных инструментах и голосами далекими от наших с вами возможностей.
- Ну не в стиле же «Песняров», где мужской голос доходит до элементарного бабьего визга. Какой же тут звон колоколов, тут элементарная истерика.
- Поют, как понимают, - возразил Геннадий, плюрализм мнений. Кому то нравиться.
- Вот-вот, плюрализм исполнений, - вступил в разговор Егор, - каждый хочет выпендриться, привлечь внимание к своей персоне без учета характера песни, без учета времени её создания. Это, по моему мнению, – сытый профессионализм человека, - достигшего какого-то признания у публики, стремление остаться на высоте положения, выделиться среди слушателей так, чтобы его исполнение не мог повторить рядовой человек, а то, что это искажает существо песни, его не волнует. Он авторитет и подает аудитории музыкальное блюдо таким, каким он его приготовил, в надежде – всё проглотят.
Вот, вспомните, Леонтьева, он вообще «Вечерний звон» превратил в шоу, - заметил Геннадий. - А женское исполнение? Когда я слушаю её в женском исполнении, мне всегда слышится звон разбитой посуды, а не звон колоколов.
После такого заключения все трое дружно рассмеялись и пошутили над «богатым» опытом семейной жизни Геннадия.
Нет, парни, если уж звон, то непременно церковный колокольный звон, - начал утверждать свою позицию Валерий. Мне как-то посчастливилось в Пасху быть в славном городе Тобольске, на территории Кремля. Все знают, что в Пасху разрешено любому гражданину подняться на колокольню и стать на какое-то время звонарем. Вот и я поднялся. Взялся за веревку, чтобы раскачать язык самого большого колокола. Тяну, а он не сразу отдался моим усилиям. Пришлось несколько раз его раскачивать, чтобы получить первый звук. И вот он звон Большого Благовеста: бас, ре, первая октава. И этот густой звук, наполненный громадной силой звучания, разорвал тишину и пошел в мир, в низину Иртыша, в старую часть города.
Долго гудел Большой Благовест, а в промежутках этого звука, кто-то поддержал мелодию зазвонными, трельными колокольчиками. Вот эти трельные звуки малых колоколов, по-видимому, и пытались исполнить «Песняры», но явно перестарались, не характерно для такой песни такое звучание.
- Геннадий, - обратился к другу Валерий, - и женщин можно понять. Природа не дала им басового тембра, вот они и стараются, как могут. Чего ж не петь, если душа поёт. Другое дело, кому-то это нравится, а кому-то нет.
- Петь-то будем? - настойчиво вмешался в разговор, - Геннадий.
- Будем, - ответил Валерий. Но только спокойно, без надрыва, как подобает мужикам. Большим Благовестом нас природа не наградила, но баритоном возьмем.
Валерий запел, повел тихим уверенным голосом: «Вечерний звон…», протяжная мелодия поплыла над озером. Вечерний звон-он, - подхватил Геннадий и за ним Егор, - как много дум наводит он…
Мелодия строк песни заполняла окрестную тишину.
Мужчины уверенно и мелодично твердо, как подобает философам, пели слова:
Лежать и мне в земле сырой!
Напев унылый надо мной
В долине ветер разнесет;
Другой певец по ней пройдет,
И уж не я, а будет он…
Исполнители не ощущали в этих словах личных проблем жизни. Человек смертен, а человечество будет постоянно ощущать магическую силу этой песни.
Вечерний звон…
Мужчины умолкли. Это было их лучшее исполнение, очистившие их души от повседневных проблем…
Угли в костре теряли последнее тепло.
Рыба у берега, как-то некстати, нарушила зеркальную гладь озера, на котором зарождались первые кудряшки утреннего тумана.