Девочке было 11 лет. Обычный ребенок. Поэтому, когда она через 17 дней после произошедшего рассказала матери о сексуальных домогательствах отца, та сразу побежала в милицию и написала заявление.
Брали развратника силами двух нарядов, поскольку он заперся в квартире и отказался добровольно сдаваться. С большим трудом, взломав дверь, несколько милиционеров скрутили этого здоровенного мужика, бригадира такелажников.
А теперь я проводил первый допрос в старой хибаре, служащей пристанищем местному участковому, и меня страховали два мента, один за дверью, другой за окном. Во избежание побега задержанного.
Однако он вёл себя уверенно, все отрицал, упирая на то, что это всё домыслы и клевета его бывшей супруги, которая желает его выселить из квартиры, но с которой он по - прежнему в тесных супружеских отношениях.
В тоже время, его что - то явно тревожило, и было непонятно, что его глодало: чувство вины или тяжкое похмелье.
Проводя допрос, я ждал результата освидетельствования девочки, поскольку предполагаемые развратные действия были на грани полового акта и могли привести в разрыву девственной плевы.
Когда я уже закончил допрос один из оперативников принес записку, где было написано, что у девочки нарушена девственность. Так якобы установлено освидетельствованием.
Ну, я и сообщил подозреваемому, что, судя по всему, он уже пойдет по другой статье УК, разрисовав его положение в красках, и такелажник задумался.
Впоследствии выяснилось, что эта записка просто подлый трюк оперативников. И они не понимали, отчего я так злюсь и кричу, списывая это на мою молодость и некомпетентность.
После этого случая я уже никогда не доверял сыскарям.
Следствие по делу шло своим чередом. А потом его у меня отобрали, в связи с тем, что я был временно откомандирован в другой район, и передали следователю - женщине.
На очной ставке, между девочкой и папашей, он признал полностью свою вину.
Дело благополучно шло к завершению, когда его опять передали мне.
Но меня стало обуревать сомнение в вине подозреваемого, вызванное не совсем честным поступком по отношению к нему, его нормальным отцовским поведением в прошлом. Отсутствием разнузданной сексуальности.
Водка, во всём опять виновата водка? Но и мать девочки вела себя совершенно естественно, и не была похожа на злыдню.
И тогда я подверг жесткой проверке все собранные доказательства, передопросив всех действующих лиц, собирая все малейшие косвенные улики, установив мало - мальски имеющие значение факты и лиц, знающих потерпевшую и её родителей.
То есть выступил не в роли следователя, а адвоката, подвергающего сомнению каждую улику.
Наконец, я приехал в Бутырку, чтобы ознакомить обвиняемого с материалами дела в порядке ст. ст. 201 - 202 УПК РСФСР.
Незадачливый папаша полистал дело, почитал, и поднял на меня полные муки глаза, - Ну вот и всё, заканчивается моя жизнь! А Вы молодец, хорошо поработали. Правда, правда! Все досконально изучили. Дело в том, гражданин следователь, что я не помню тот случай! Совершенно …
Все эта пьянка окаянная, как развелись, так и завертело.
Ну, не могла же моя девочка сотворить такую чудовищную ложь даже под принуждением матери. Или могла?!
И он подписал признательные показания.
- Да о чем Вы говорите, по инкриминируемой Вам статье верхний предел 3 года, развратные действия это не изнасилование.
Но он так посмотрел на меня, что я запнулся.
В старые советские времена в уголовной среде бытовало крайне жестокое отношение к педофилам. Их попросту вешали в первый же месяц отбывания наказания, а дела списывались на самоубийства.
На суде этот человек обвинил меня в психологическом давлении, но суд не поверил ему, указав, что свою вину он признал на очной ставке, проводимой другим следователем, а затем и неоднократно подтверждал свою вину.
Его приговорили к трём годам общего режима.
Больше ничего о его судьбе мне не было известно.
Но впоследствии я начал понимать, что этот папаша сквозь пьяный бред всё – таки вспоминал моменты того рокового утра, когда он валялся в кровати и позвал свою дочь. И эти воспоминания его не радовали! Вот откуда была мука в его глазах …
А при расследовании других дел, я незаметно для себя начал больше выступать в роли одержимого адвоката, подвергая сомнению любую улику, пока не понял, что при этой непомерной работе я запросто загоню свое сердце. Поэтому, перешел на такую работу, где состязательность сторон более очевидна.
Всё изменилось.
В благополучной и сытой Европе сексуальному воспитанию подвергают детей иногда так, что это похоже на развращение малолетних. Дескать, зная многое о сексе, они будут защищены от посягательств. Хотя далеко не всегда хрупкая детская психика может выдержать подобные откровения.
Расцвели пышными цветами детская порнография и проституция.
В России устраивают детские конкурсы красоты и танцев, где намалёванные девочки откровенно выставляют себя на показ как товар.
В самом деле, такой специфический спрос на детские тела требует соответствующей рекламы!
Возникли «уважаемые» педофилы в законе, которых отмазывают доступными и недоступными способами, вплоть до убийства свидетелей.
Товар - деньги - товар. Всё на продажу!
И в колониях теперь уже не вешают педофилов. Уголовная среда тоже изменилась.
Мир меняется, но к лучшему ли?