Донские осенне-зимние календарные приметы

Геннадий Коваленко 1
На Семёна-то Летопроводца (1 сентября), с летом станичники прощаются, да с матушкой осенью встречаются. Лист-то на караичах желтеть начинает. Раньше-то с Семёна год начинался. Казачатам-то на Семёна постриг делали: на коня сажали, шашку ему через плечо вешали. И работам-то всем в поле конец и делу тут венец. В Семен-день до обеда паши, а после обеда руками маши. 
Примечай, коли на Летопроводца-то ясно – осень красна. А коли-то дожди – всю осень грязи жди. Озимкам-то дождь в самый раз и то сказано не в бровь, а в глаз. Коли осенью-то гнило – то весной мило. Да не всякий-то раз приметы сбываются. Осень-то говорит, озолочу, а весна – как я захочу.
На Семёнов-то день девки да парни мух хоронили, из дома их в гробах выносили, да при этом приговаривали: «Мухи вы мухи, комаровы подруги, пора умирать; муха муху ешь, а последняя сама себя съешь!»
На Воздвиженье-то 14 сентября осень к зиму быстрее сдвигается. У нас на Дону-то верили, что в этот день, как и на Пасху, солнце, радуясь, нахождению креста на котором Господа распяли, «здвигается», т.е. играет, переливается всеми цветами радуги. Птицы-то “двигаются” в отлет, направляясь в ирей – рай, там, где земле и небу край. Змеи и прочие гады прячутся до весны.
Воздвиженье-то кафтан сдвинет, шубу надвинет. С него-то, что ни день, а с утра чекмень одень. Листья-то на деревах в цвету: жёлт цвет да красен, да цвет тот напрасен. Ни ягод с него, ни плода, такая вот беда.
 Погоду-то то ж примечали: коли высоко летят гуси в Воздвиженье - к высокому половодью, низко - к малому. Северный ветер на Воздвиженье - теплое лето в будущем году.
На Сергея-то на Капустника (25 сентября), обыкновенно капусту рубили, секли да солили. На Воздвижение-то у доброго молодца — капуста у крыльца. Коли вилки;-то с ведро — руби серебро, сечкой мельчи;, в кадушку топчи;. Хлеб-то да капуста лихого не подпустят. Ни один рот без капусты не живёт. В кадушку-то яблоки, лист вишнёвый да смородиновый на дно клали, молитвы Сергею слали. Это сейчас-то каждый сам по себе. А раньше – то соседские бабы по очереди, другу у дружки собирались на капусту. Так-то оно способней. А вечером-то, после гуляли – дымку пили да пировали.
Примечали, коли капуста-то быстро уквашивалась – осень тепла, да суха будет. А коли-то долго – осень будет волгла. Жди дождей-то и грязи.
К Покровам-то (1 октября), всем работам конец, а девкам да казакам под венец. Коров да и прочую худобу с Покровов на базу не оставляют, под крышу загоняют: «На Покров-то худоба ищет кров». Дед-то мой Нечай говорил взначай: «На Покров загоняй коров под кров». С Покровов-то, по обычаю худобу и птицу на убой закармливали.
На Покров-то старики наши просили у Господа тёплой и снежной зимы: «Батюшка Покров, натопи наш курень без кизяка и дров». Ещё ж, примечали, коли на Покров-то иль сразу после него, листья дружно опадали – зима будет тёплой и снежной, а год урожайный. Потому-то и говаривали: «Спасибо батюшка Покров за зимний кров».
На Покрова-то, по обычаю, свадьбы игрались, женились да кумились. Коли Покров-то весело проведешь, дружка милого найдешь, а будешь тыняться да хныкать – будешь век вековухой мыкать. От того-то, девки в этот день молились о скорейшем замужестве: «Батюшка Покров, покрой мать сыру землю и меня женишком». 
С Параскевы-то, по нашему – Терновки (14 октября), всем хутором тёрн рвали да мочили. Тёрн-то мочёный, не калач свечёный, а ягода отменная. Вареники-то из него варили, в мамалыгу добавляли, да и так на закуску он шёл. На палатях-то, тёрн, то ж сушили, из сушки взвар варили. Тёрн-то не каждый год родил.
С Терновки-то казаки конопля с речки да ставов доставали, да бабы с девками, её трепали. По мочёной-то конопле, тако ж примечали:  коли стебли её размокнут скоро, то к тёплой затяжной осени да снежной и тёплой зиме. Это сейчас-то коноплю не сеют – матерьялу в магазинах полно, да и деньги есть про нашу честь. А раньше-то у каждого конопляник был. Чтоб конопляник-то возрос -  вози с база навоз. А коли-то, нет навоза – не конопля, а слёзы.
Правда из конопли-то суровые нитки, от того и матерьял не жидкий. Штаны-то с него, постирает баба, и ставь их стоймя, не упадут, кол – колом становятся. Из конопли-то и ватолы ткали, возы да арбы ими укрывали. Сейчас-то ватолы боле брезентом кличут. 
На Казанскую-то (22 октября), своя примета на зиму и лето. Коли на Казанскую-то дождь пойдёт, казак не проехать не пройдёт. Зима-то с сугробами и переносами будет. Весной жди разлива, а летом урожая, коли вода большая. Тако ж, с Казанской-то гуси да утки дикари начинают отлетать.
Бывает, что на Казанскую-то с утра дождь дождит, а ввечеру сугробами снег лежит. В этот-то день в дальнюю дорогу не выезжай – домой будешь долго возвращаться. Выедешь-то осенью на возу, а тот гутарит – не повезу! К вечеру-то за снежит, далеко казак не убежит. Выкатывай-то  сани, коли сам с усами. Матушка-то Казанская зиму ведет, морозцам дорожку кажет.
Кто женится-то в этот день, тот будет счастлив всю жизнь. Богородица-то радуется за молодых и благословляет их на счастливую жизнь. Коли в день свадьбы идет дождь, то молодые будут всю жизнь жить счастливо. Дед-то мой так гутаривал: «Кабы всякому казаку жену отраду, так бы и царствия небесного не надо».
На Параскеву-то Пятницу (27 октября), раньше торговый день был, коли казак денег добыл. Пятница-то им покровительница. Параскева-то Пятница – бабий праздник. Она-то христовым страстям причастница. Бабушка-то моя покойница, гутарила, будто молодая женщина Пятница по земле ходит и в курени заходит. Примечает, кто, как живёт, обычай ли блюдёт и пятничные запреты. Нерадивых-то она наказывает, а тем, кто обычай блюдёт, тому награду грядёт.
На Параскеву-то большой грех работать иль в дальнюю дорогу отправляться. Бабам-то особо грешно было прясть или ткать, шить иль шерсть трепать. Кто прядёт в пятницу-то, у того на том свете будут слепы отец с матерью. Параскева за то наказать может: то руки сведёт, то в спине скрючит, то другими болячками замучит. То ж примечай, да смекай, коли на Параскеву Пятницу-то сильный дождь да грязь, зимы жди через четыре недели. А коли-то сухо, и в пол ноября отморозишь ухо.
На день-то преподобных Анастасии Овечницы и Аврамия Овчара (29 октября) овечий праздник. Попы-то на него по церквям молитвы читали, чтоб бирюки овец не едали. На Дону-то Аврамия считали заступником пастухов-овчаров, а Анастасию – покровительницей овец. Пастухам-то в этот день гулянье устраивали. Женщины-то пекли пироги из свежей муки, и приносили пастухам гостинцы. А пастухи-то, выпивая приговаривали: «За упокой Абрама и Насти, что к овцам не допускают напасти».
С Насти-то, достригали овец, приговаривая: "Руном с овцы одевались деды и отцы". Добра-то худобина овца, возмёшь с неё и шерсти и мясца. Но глупа-то та овца не помнит отца, а сено ей с ума пойдет: сыта – кричит, голодна – кричит. Примечали, коли на Настасью-то сухо – подведёт овцам брюхо. На следующий-то год жди с сенами хлопот.
На Кузьму-то да Демьяна (1 ноября), вся станица будет пьяна. А всё-то от того, что Кузьминки – курячьи именинки  – курицу на стол, чтобы стол не был гол. А что за стол-то без дымки, без дымки и именинки не именинки. Курячий праздник в тот день праздновали, бабы в церкви яйца светили. Просили у святых-то доброго приплоду. Дома-то старых кур с петухами резали, лапшу варили
По старым-то календарям осень от второго Спаса до Кузьминок – курячьих именинок. Кузьминки - об осени поминки. Про этот-то день так говаривали: "Зимние Кузьмы-Демьяны придут и студёный  ноябрь на честной Дон приведут". Примечали деды-то, коли на Кузьму с Демьяном мороз ударит, то в Михайлов день мороз стает – оттепель будет.
Но на Кузьму-то с Демьяном путь – не путь, а зимы перепутье. Не заковать-то реку зиме без Кузьмы да Демьяна. Ну а коли-то, закуёт реку Кузьма да Демьян, то раскуёт её только Михайло.
На Михайлов-то день (8 ноября) – грязь топтать лень. На него-то часто оттепель да дожди, говорят – зима подожди. Ну а коли-то грязь да дожди, доброго ноября не жди. А вот коли на Михайлу-то погоды ясная, то зима будет красная – морозная. А случился-то на Михайлу иней - жди больших снегов, а коли день зачнется туманом - ростепели быть.
Коли на Михайлов-то день в куренье гости – не будут грызть хозяева кости. Будет год сыт, а курень черепицей крыт. А коли-то не пришли гости, будет казак весь год глодать кости.
На осенние-то Филипповки (14 ноября) так говаривали деды: «Апостол Филипп к веткам вишерой прилип». Филипповки-то праздновали казаки широко да обильно, кому как по средствам посильно. Говели-то они перед Рождественским постом, да приговаривали: "Филиппово заговенье Господу на загляденье, а с «холодного поста», всё станет на свои места».
Бабы-то с девками по вечерам и ночью при лампах чесали, дергали, сучили, наматывали пряжу – начиналась куделица. Куделица-то - первая неделя прядения в Филиппов пост. Говаривали: "У ленивой пряхи и про себя нет рубахи". "Не напрядёшь зимою, нечего будет ткать летом". "Соха кормит, веретено одевает".
Погоду-то на Филиппа то ж примечали. Коли на Филиппа-то вишера – овёс будет сильный. А коли вишеры нет, и хлеба сойдут на нет.  Как на Филиппа-то каркнет карга – начнут таять снега.
Введение-то пришло (21 ноября) - зиму привело. Так-то гутарили, да не всегда так было. Введенские-то морозы рукавицы на руки казакам надевали, стужу ворожили, зиму-матушку на ум наставляли.  Коли на Введение-то сугробы – будет вдоволь хлеба и сдобы. А коли на дворе-то вёдро да мороз – будешь гол и бос. Жди засухи и суховеев.
На Варвару-то и Савву (4 – 5) декабря, считались самыми короткими в году. От того-то, и поговорка сложена: «Саввы и Варвары дни у казаков украли». В эти дни-то морозы стоят лютые - пришла Варюха — береги нос да ухо. Варвара-то мостит, Савва гвозди вострит, а Никола прибивает. На Варвару-то на поля ходили озимки глядеть. Коли они будут голы – хлеба будут квёлы.
На Савву-то — работать грех, святого подвижника обидишь, а и будешь работать  - курам на смех. Не ругайся-то на Савву, конь воспримет дурную славу. Ещё гутарят, что хорош-то святой Савва, да и про него ходит дурная слава. Молятся на него воры, что на дело скоры. Он их защитник и покровитель, хоть и небесный житель.
Коли вишера-то на Зимнего Николу (6 декабря), не быть казаку голу. Жди больших снегов, да больших хлебов. Каков день-то на Николу зимнего, таков и на Николу летнего. Сколько Никола зимний снегу даст, столько Никола вешний даст травы.
Никольскую казаки брагу пили, а за никольское похмелье их бабы били. На Николыщину и друга зови, и недруга зови. Тогда-то всяк друг и брат, кум и сват. От того и поговорка была:  «Веселилась Маланья на Николин день, что мирскую бражку пьет, а того Маланья не ведает, что за похмелье казаков бьют!»,
 Верно деды-то гутарили, что звали бабы Никольских ребят брагу варить, а того бабы не ведали, что ребята только брагу пьют! На Никольщину-то едут казаки с поглядкой, а после Никольщины валяются под лавкой! Никольщина-то красна пивом да пирогами.
На Рождество-то Христово (25 декабря), как гутаривал мой  дед, не грех выпить и простого (водки). Праздник-то тот велик, не грех отметить, да родню и друзей приветить. Солнце-то на лето – зима на мороз, с Рождества день прибавляется, а ночь в убыток идёт. После Рождества-то хоть на куриный шаг или воробьиный скок, да прибудет денек.
Примечали, коли солнце светло и лучисто - Новый год будет морозным да ясным. А коли хмуро-то и на деревьях вишера – быть году теплым и пасмурным. В Рождество-то день теплый - хлеб будет густой темный.
На Маланью-то (31 декабря) снег или дождь – уродится пшеница да рожь, а коли ясно – просо будет красно.
Бабы-то готовили на Маланью пир на весь мир, что бы угостить всех гостей, соседей да знакомых. Не даром-то гутарили: «Осетринку да боровка для Васильева вечерка». Казаки-то раньше были осетринники, балычники, станичники. Отсюда-то и пошла поговорка: "Еды, как на Маланьины именины".
Васильев-то вечерок с Маланьи начинался. Ну а сам-то Васильев день (1 января) на Новый год приходился. По нему старики-то время исчисляли. Так и гутарили: было мол то с Васильева дня по Масленну.
День-то этот велик, а не мал как кулик. Гуляли-то казаки с размахом да удалью, да всякими проказами. Да так, что по хуторам-то и станицам дым шёл коромыслом. За такое-то, в другое  время старики могли нагаек всыпать, да не теперь. Отсюда-то и поговорка пошла: «На Святки с казаков и взятки гладки.
А что же за Святки-то без вечерней колядки? А у казаков-то колядки, так без оглядки. Старые-то и малые по дворам ходили, христославили: «Свинку да боровка выдай для Васильева вечерка».
На небеса-то меж тем поглядывали, урожай загадывали. Коли небо-то звёздно и хлеба будут не розны (не редкие – густые). Коли-то на Василья сильный мороз, жди июньских гроз. Будут гарновка да овсы добры. А коли на Василья-то тепло да хмарно.
На Богоявление или Крещение Господне (6 января), старики-то гутарили, будто перед заутренней, небо открывается, благодать божья на землю спускается. О чём в то время-то помолишься, то и сбудется. На Крещение-то, то ж свои приметы. В Богоявленскую-то ночь сон прочь. Коли звёзды ярки, окотят белых овец ярки. Коли на Крещенье-то пурга, будут многи снега. До Святой-то недели жди снегов, как друзей, а не врагов. Коли крещенская-то ночь на полную луну — не сваливай на полую воду вину. Случился на Крещенье-то ясный день, хлеба будут как тень. Лучше крещенский-то дождь с хмарой, жди тогда хлебов горой. На Святки-то вишера и туман – чёрту обман, а казакам прибыток.
Голубятники-то и пасечники в ночь на реку ходили, по обычаю херди в проруби втыкали: палка в проруби – рождаются пчёлы да голуби. На Крещение полнолуние – будут большие талые воды.
На Афанасия-то да Кирилла (18 января), морозов придёт сила. От чего у нас-то и говаривали: «Афоня-то да Кирила, забирают за рыло, да лезут за кушак, чтоб не шёл на базы натощак. Морозы-то на Афоню Ломоноса не сташны, коли снега не смешны.
На Сретенье-то Господне (2 февраля), старики гутарили, что зима с летом встречаются. В этот-то день деды наши-донцы, так определяли, какова будет весна и урожай. Коли на Сретенье-то снежок – весной дожжок. Иль, на Сретенье тепляй – пшенички хоть отбавляй. А будет-то  студ да холод – худобе голод. Сена-то плохие будут.
29 декабря-то страшен день. Жди на него смертей да бед, да хозяйству всякий вред. Благо-то, что день Касьяна раз на четыре года случается. Не даром-то про него присловье сложили: «Касьян на народ – народу недород; Касьян на траву – трава сохнет; Касьян на худобу – худоба дохнет;  Касьян, на что ни взглянет — все жухнет и вянет». От того-то старики и гутарили: «Благому Николе два праздника в году, а Касьян четыре года дует в дуду». А от чего так–то случилось? Да потому-то, что Касьян три года подряд в свои именины был пьян и только на четвертый в руки себя взял. Вот Господь и повелел -  быть именинником через три года раз!