Утром Кейт долго не выходила из комнаты. Я увидела её лишь тогда, когда пошла в свою комнату за школьной сумкой. Перед этим же я долго слышала голос бабушки, то приказывающий, то просящий Кейт выйти. Она не разрешила девушке прогулять второй раз.
Все мои попытки поговорить с кузиной не увенчались успехом. Она лишь огрызалась и уходила. На неё была страшно взглянуть. Глаза красные, нос опухший и тоже красный, на щеках остались разводы туши, которую она не смыла перед сном. Правда, когда она вышла из ванной, лицо приобрело нормальный вид, но следы ночных рыданий остались.
Я переживала за неё. Искренне переживала, но, видимо, ничего не могла сделать.
***
Обещанное «бабье лето» так и не начиналось. На улице было также холодно, как и вчера, и позавчера. В целом, несмотря на серость, можно было назвать такую погоду хорошей. Только пронизывающий ветер напоминал о том, что наступила осень. Жакет уже не защищал от холода, и я пожалела, что отказалась от теплой осенней куртки и шапки.
- Ты можешь заболеть, - послышался шелест крыльев и рядом со мной, мягко ступив на асфальт, приземлился Саша.
- Я знаю, - кивнула я. – Завтра оденусь теплее.
- Как ты? – поинтересовался ангел. – Я чувствую, что ты очень взволнована.
- Да, это правда, - ответила я и задумчиво посмотрела вперед, на пустую улицу. Я вышла из дома очень рано. – Я действительно немного переживаю. Только не знаю из
– за чего больше: из – за сердца, способного чувствовать, или из – за Кейт. В
последнее время она ведёт себя странно.
- А ты не догадываешься почему? – спросил парень, слегка улыбнувшись.
- Нет, - неуверенно ответила я. – Я не так хорошо знаю её, чтобы строить догадки.
- Думаю, скоро ты все поймешь. Когда твои чувства возродятся, ты будешь лучше
понимать своих друзей, - сказал ангел. – Ведь люди и не подозревают что их чувства и чувства их близких соединены тоненькими ниточками, благодаря которым
они могут чувствовать настроение друг друга.
- Мы с Кейт не так близки, чтобы нас соединяли такие нити, - с горечью заметила я.
Птицы вылетели из своих гнезд и запели звонко и громко. Они наслаждались последними деньками, которые могли провести на родных деревьях. Скоро совсем похолодает, царевна – зима накинет на ветки своё серебристое покрывало, и птицы будут вынуждены улететь в далёкие, чужие, но теплые страны, где переждут три холодных месяца.
- Это неправда. Вы обе просто не замечаете этой связи, - проговорил ангел, глядя на птиц, летающих высоко в небе.
Я не ответила, но задумалась над его словами. Больше мы не разговаривали. Каждый думал о своём, и только изредка переглядывались. Может, ангел читал мои мысли, а может просто хотел встретиться со мной взглядом, ведь глаза – зеркало души, и в них он мог прочитать все, что у меня на душе, и без помощи ангельского дара.
У ворот школы он попрощался. Бесшумно взмахнув крыльями, он поднялся в воздух и
растворился, оставив лежать на дороге лишь несколько белоснежных перышек. И я вдруг поняла, что с его исчезновением что – то исчезло и внутри меня. Рядом с ним все было по – другом: тихо, спокойно и так хорошо. И можно просто идти в полном молчании, ведь такая безмолвность вовсе не напрягает. Или разговаривать о чём – то особенном, о чём знают только ангелы и не понимают люди, или о том, что волнует меня, ведь он, как ангел - хранитель, понимает абсолютно всё. Мне не хочется, чтобы он покидал меня.
А в классе всё совсем иначе: весело, шумно, оживленно. Кто – то ругается, кто – то смеется, и ты окунаешься в это море голосов и эмоций. Первые минуты может даже закружиться голова, и ты совсем не хочешь принимать участие в этом балагане, но рано или поздно кто – то, подобно волне, затягивает тебя в это море. Тогда ты понимаешь, как здорово жить на свете и забываешь обо всем. Сейчас ты веселишься, а остальное подождет.
- Я даже смотреть на неё не могу, - сказала Алина во время большой перемены. Мы выходили из класса русского вдвоем. Для нашей команды по волейболу устроили внеплановую тренировку, да такую срочную, что их даже отпросили с уроков.
- Я не знаю, что с ней случилось. Только слышала, что она плакала ночью, - сказала я. – И вид у неё был не лучший, когда она вернулась домой.
- Ой, Дашь, а если она связалась с плохой компанией? – испугалась Аля. – Каким бы человеком она не была, но это не повод бросать её в беде.
- Да никто её не бросает. Просто я уверена, что дело не в этом. Сегодня утром я шла к крыльцу и вдруг услышала за школой крики. Один голос принадлежал Кольке, а второй – Кейт. Я ещё очень удивилась. Она проснулась позже меня. Я решила проверить и украдкой заглянула за угол. Там действительно были они. Кейт страшно ругала Кольку, а он недовольно морщился. Она залепила ему пощёчину, - рассказала я.
- Так вот почему у него такая красная щека! – вставила моя подруга.
- Да. Я не видела, что было дальше, потому что ушла. Но, похоже, они сильно
поссорились, - кивнула я.
- Не просто «сильно», а «очень сильно»! – воскликнула Алина. – Она на него и не
смотрит, а Колька, как последний дурак, глаз от неё не отрывает. И краснеет постоянно. Думаю, он уже жалеет об их ссоре. Как пить дать скоро побежит извиняться!
И действительно, как только мы поднялись на второй этаж – у нас был английский – нас сразу у лестницы перехватил один из близнецов.
- Есть минутка? – спросил он.
Алина прищурилась, оглядела парня с ног до головы, закрыла глаза и вздохнула.
- Только скажи сначала кто ты? Толя? Коля? – попросила она.
Я слегка улыбнулась, хотя настоящей улыбкой это назвать было нельзя. Алина так забавно разглядывала парня, надеясь узнать в нём кого – то из близнецов, что со стороны выглядела как подслеповатая старушка. Парень же рассмеялся. Обоим близнецам было весело, когда кто – то не мог различить их, и они не раз подшучивали над незадачливыми приятелями. К тому же все старались скрыть свое смешение, хитрили, и только Аля всегда спрашивала напрямую. Это ещё больше забавляло братьев.
- Николай, - поклонившись, представился парень. – Но если тебе больше нравится Анатолий, то на время я могу стать им. К тому же, мы весьма похожи, не находишь?
- Да, какое – то сходство есть, - улыбнулась Алина.
- Вообще – то я хотел поговорить с твоей подругой, - он посмотрел на меня. – Ты
не против?
Я уже догадывалась о чем, а точнее о ком он хочет поговорить, и кивнула.
- Мне уйти? – спросила Алина, косясь на дверь, ведущую в кабинет английского языка.
- Нет, ты можешь остаться. Дашка все равно тебе потом расскажет во всех подробностях, - он подмигнул мне, а я ещё раз кивнула. Коля вздохнул и деловито заговорил. – В общем – то дело пустяковое. Мне просто надо, чтобы ты передала этот конверт своей сестре.
- Не хочу показаться любопытной, но там лежат записка с просьбой об извинении и,
- я взяла протянутый нежно – голубой пухлый конверт, понесла к уху и потрясла.
Там что – то зазвякало. – Само извинение. Правда?
- Да, - сквозь зубы проговорил Колька, начиная краснеть.
- Я никому не скажу, не думай, - пообещала я.
- И я, - вставила Алина.
- Только ты не обижайся, но мне кажется, что ты не нужен Кейт. То есть, я хотела сказать… - но я не договорила.
- Спасибо за совет, но я разберусь сам, - прервал меня Коля, кивнул в знак благодарности и, развернувшись на пятках, зашагал прочь.
Сердце кольнула обида. Неприятное ощущение разлилось по телу. Я же дружески стараюсь ему помочь, а он так себя ведёт! К тому же согласилась выполнить его просьбу, но ведь ничего ему не должна. А я что, почтальон? Вот возьму и не передам этот милый конверт с какой – нибудь душещипательной запиской и дешевой побрякушкой! Как он вообще смеет так со мной разговаривать?
И тут я очнулась. Обида так ярко вспыхнула в сердце, что с непривычки я потерялась в ней. Нельзя терять голову и растворяться в таких злых эмоциях. Конечно, это неприятно, но ведь в словах Коли была доля правды.
Обида – это одно из тех «серых» чувств, о которых говорил мне Саша. Правда, «серое» здесь не совсем подходит. Обида – это что – то темно – фиолетовое, неприятное, но затягивающее.
Я покачала головой, выплескивая последние капли темно – фиолетового чувства.
- Он был прав, - подтвердила мои мысли Алина.
Я кивнула и пошла вслед за одноклассником. Он скрылся за углом, ведущим в большой коридор. Я действительно увидела его там. Его и его – обоих братьев – близнецов. Кто есть, кто я не смогла разобрать, поэтому я решительно направилась к ним, глядя на стену между близнецами.
- Ты был прав, я лезу не в своё дело. Прости, - сказала я стене и тут же направилась обратно, не удостоив взглядом ни одного из братьев. Но один из них схватил меня за руку, заставив обернуться.
- Ты тоже меня прости. Ты ведь лучше знаешь Кейт, чем я, - сказал Коля, отпуская меня. Я редко вижу его таким серьезным, как сейчас. Видимо он и правда переживает. Я стала отвратительна сама себе. Те слова, что я сказала минутой раньше, наверное, причинили ему боль, а я не поняла этого сразу.
- Ты не прав, мы почти не общаемся дома, - возразила я.
- И всё же вы обе дороги друг другу по своему, только не замечаете этого, - произнёс Толя, а мои брови удивленно поползли вверх. Он пояснил. – Хоть вы и не разговариваете, но вы сестры, пускай и двоюродные. Между братьями и сестрами существует какая – то связь. Ты же чувствуешь, когда ей плохо? Вот видишь, я прав. Поверь мне, мы ведь знаем в этом толк.
- Вы близнецы, к тому же родные, - заметила я. – Вы лучше понимаете друг друга.
- Может быть. Просто между нами связь сильнее, - серьезно сказал Толя. – Если вы захотите, то станете «близняшками». Близнецы это не всегда копии, кристальное отражение другого. Мы похожи, но наши интересы и мысли не всегда совпадают.
- Разве нет? – вырвалось у меня.
- Это распространённое мнение, но мы не клоны друг друга, - засмеялся Коля.
- Если ты и Кейт поговорите нормально, без крика и оскорблений, то станете «близняшками». Не внешне, а душевно, - продолжил Толя. – Все зависит от вашего желания.
- Я – то желаю этого, а она нет, - вздохнула я.
- С чего ты взяла? – поинтересовался парень.
- Она сказала это напрямую, - ответила я.
- Но люди не всегда говорят то, что думают, - заметил Коля.
- Да вы прямо философы! – заметила я.
- Подумай об этом, - сказал Толя.
- Хорошо, - кивнула я. – Спасибо! Я передам твой конверт, не волнуйся.
И я пошла прочь, погруженная в раздумья.
***
После урока физики, проходившего как раз после английского, мы с Алей не торопясь прогуливались по большому коридору на первом этаже и обсуждали голубой конверт и ссору Кейт и Коли.
- Я все понимаю, но Колька ведёт себя очень глупо! – рассуждала Алина. – Она,
кажется, всегда ясно давала понять: он нужен ей только для образа звездной
девочки! И я это знаю, и ты, и вообще все в классе!
- Раз он так расстроился, то, вероятно, очень любит её, - встала на защиту одноклассника и сестры я, хотя в душе была согласна с подругой.
- Вообще не понимаю, как можно любить такую мегеру, - проворчала Алина.
Вдруг она замерла, глядя на другой конец коридора, а потом неожиданно рванулась вперёд. Я проследила за ней взглядом и, поняв причину её поступка, побежала за ней.
В другом конце коридора шла наша троица – Димка, Мишка и Никита. Виноградов хмурился и что – то с жаром доказывал, активно жестикулируя, но вид у него всё же был обеспокоенный. Серебряков же как всегда смеялся, но шел как – то неуверенно, будто по льду. Я не заметила его очков. Интересно, где же они? На Никиту вообще страшно было взглянуть. Он шел, прижав к носу платок, покрытый ярко - красными пятнами.
- Что случилось? – обеспокоенно спросила я, подбежав к ребятам, пока Алина суетилась около Шереметьева и никого больше не замечала.
- Аль, да все нормально. Я просто неудачно упал, а теперь, похоже, упал и в твоих глазах, - отшучивался Никита, немного гнусавя.
- Не сломал? – Алина не на шутку взволновалась.
- Нет, конечно! Аль, ну перестань, - улыбался Никита, но тут же ещё сильнее прижал красный от крови платок к носу.
- Вот, возьми, - девушка протянула ему свой белоснежный платок с вышитыми инициалами «Н. Ш.». Я знала, что у неё есть ещё один такой платок, точно такой же, только инициалы там совсем другие – её, Алинины. Видимо сейчас она, в спешке, достала не тот, но совсем не обратила на это внимания. Я сама заметила это, лишь когда платок оказался около лица Никиты, и отбирать его было как – то невежливо. – Не бойся, он чистый.
- Да нет, он же белый, - противился Шереметьев, но Алина без слов отобрала грязную тряпочку и сунула в руку парня чистый платок.
- Ничего, я потом постираю, - сказала она.
- Как он умудрился? – решив не мешать упирающемуся Никите и заботливой Алине, обратилась я к Димке и Мишке.
- Не устоял на ногах, когда хотел отбить мяч, и со всего маху грохнулся на пол, задев своей физиономией лавку, - ответил Виноградов, морщась. – Не нужно было так буквально понимать мои слова о том, что нужно отбивать любой ценой.
Он винил себя, я это понимала. Поэтому морщится, строит из себя недовольного. На самом же деле жутко переживает.
- Ты не виноват, - произнесла я.
- А кто по - твоему? Сам Шереметьев? – вспылил Димка.
- Нет. Никто не виноват, - покачала головой я. Я думала, что и сейчас в душе вскипят злость и негодование, но почему – то этого не было. Потому что я ещё не до конца пробудила свои чувства? Или потому что это сказал Димка, которого и самого нужно было успокоить?
- Прости, я просто на нервах. В этот раз играли из рук вон плохо. Если бы это был матч, то мы с треском провалились бы. Все будто разучились играть! – мальчишки извинялись на удивление быстро, отодвинув свою гордость на второй план.
- Просто вас так неожиданно забрали на тренировку, вот все и растерялись, - предположила я и посмотрела на неуверенно шагающего рядом Мишку. Он засунул руки в карманы брюк, делая вид, что все идет как обычно. Но это желание не выделяться, делало ещё более видимым то, что он шагает неуверенно. – А с тобой что?
- Неудачно упал, - усмехнулся Мишка.
- Да, я так и поверила, - перекрестила руки на груди я. – Не строй из себя героя, эта роль уже принадлежит Винограду.
- Подумаешь, - протянул Серебряков. – Я, кстати, не вру. Я, правда, упал.
- Упал, подвернув ногу. Ну, кто так играет? – встрял в разговор Димка, донельзя раздраженный и злой.
- Давай начнем с того, что перед нами в зале были наши главные противники. Ты
видел зал? Да они специально разлили воду повсюду. А наша уборщица, конечно, не собиралась там мыть полы, если «вы сейчас снова поднимите пыль, а мне заново перемывать», - воскликнул Мишка. – Они специально все устроили.
- Ладно, не кипятись, - буркнул Димка, старающийся справить с собственным раздражением.
- Ты очки разбил? – догадалась я.
- Да, - кивнул Мишка. – Хоть на несколько часов, но я избавился от этих дурацких стекол!
- А у тебя дома – то хоть есть запасные? – поинтересовалась я.
- Конечно, куда я без них, - поморщился Мишка. Он до жути не любил свои очки. – У меня их целый ящик. Слишком уж часто я их разбиваю.
- Специально, между прочим – усмехнулся Димка.
- Не всегда, - не стал отрицать Мишка. – Ладно, идемте на урок.
- Давай я тебе помогу, - сказала я, взяв одноклассника за руку, таким образом показывая ему, куда идти.
- То, что меня ведёт за ручку хрупкая девушка, словно пёсика, конечно, стыдно, но зато очень даже приятно, - улыбнулся Серебряков.
Мы дошли до кабинета без приключений. А на уроке я села к Мишке, чтобы диктовать ему на ухо условия задач и формулировки. Писать он не писал, зато мгновенно решал все задачи на слух, чем очень помог мне. Урок закончился под общее хихиканье некоторых наших одноклассниц, видимо, находивших эту ситуацию весьма забавной.
- Спасибо тебе, о великая! – поблагодарил Мишка, когда прозвенел звонок. – Без
тебя, Дарька, я бы пропал!
- Да не за что, - махнула рукой я. – Ой, осторожно, там на полу сумка! Давай – ка
я буду пока твоим поводырем, иначе ты споткнешься обо что – нибудь ещё.
***
- Оставь себе, нам все равно в одну сторону, - сказала Алина, когда мы впятером стояли у ворот школы. – А завтра принесешь – я постираю. А то без него ты не дойдешь домой, вдруг кровь опять пойдет?
- Ладно. Спасибо! – кивнул Никита.
- Выходит, я сегодня балласт, - усмехнулся Мишка, когда мы медленно побрели по улице. Он по - прежнему ничего не видел, и я вела его за руку, заставляя обходить каждую лужу или яму.
- Подумаешь, с кем не бывает, - махнул рукой Димка. Настроение у него немного
улучшилось.
- Да, например, с нашим Шереметьевым, - хмыкнул Мишка и обратился к Никите. –
Придёшь завтра с распухшим «пятаком».
Миша тоже переживал, но не любил показывать свои чувства. В отличии от Алины. Она шла помрачневшая, расстроенная и молчаливая.
- Ну и ладно, - пожал плечами Никита.
- А что? Неплохой способ отшить Людмилу Самойлову, - веселился Серебряков. – Но,
если ты к ней не равнодушен, то лучше тебе в школе завтра в школе не появляться. Такая рожа ей скорее в кошмарах, чем в мечтах сниться будет.
- Все, завтра в школе меня не ждите, - засмеялся Никита.
Алина вздрогнула. Эти слова, хоть и были шуткой, больно ударили её. Я заметила, как её глаза заволокла влажная пленка. Я смотрела на неё не отрываясь несколько секунд. Она, наконец, почувствовала мой взгляд и повернулась. Я покачала головой, она поняла, что я имела в виду и отвернулась, украдкой проведя ладонью по щекам.
- А когда матч – то? – поинтересовалась Аля, стараясь вести себя нормально, чтобы
никто ничего не заметил.
- Через две недели, - ответил Димка.
- Ну, мы придем за вас болеть, - улыбнулась девушка.
- Да, обязательно придём! – пообещала я. – Нарисуем огромные плакаты, чтобы вы
обязательно победили!
- Ну, думаю, с такими болельщиками мы точно победим, - кивнул Виноградов.
- Ой, смотрите! Небо просветлело! - воскликнула Алина.
Все подняли головы вверх. Действительно, небо стало ясным, тучи медленно уплывали прочь, и засияло яркое солнце.
- Похоже, лето все же решило вернуться к нам, - улыбнулся Димка.
Я посмотрела на него – случайно, мельком, невзначай. И не смогла оторвать глаз.
Его светлые волосы блестели, когда в них случайно запрыгивал солнечный зайчик. Приветливые лучи падали на его лицо, плечи. Он весь слово светился, сиял и был так похож на…ангела. Глаза горели. Горели ярким огнем, совсем как солнце, только другого цвета. Наверное, такого же цвета, что и небо. Все говорили, что у Димки голубые глаза. Но сколько бы я не присматривалась, то так и не могла сказать так же. «Голубые» – не передает всей глубины цвета его глаз. Я до сих пор не поняла, какими глазами обладает мой друг. Знаю лишь, что есть опасность утонуть в них.
Он спокойно, будто знал все наперёд, повернул голову и посмотрел на меня. Он улыбался. Эта улыбка была такая родная, с детства знакомая. Внутри потеплело. Я хотела было отвернуться, но не смогла. Он тоже не отворачивался. Продолжал смотреть на меня, а я продолжала смотреть на него. И мне было так приятно и хорошо, что я простояла бы так вечность. И я вдруг почувствовала себя счастливой – такой счастливой, что захотелось петь, такой, что захотелось танцевать, такой, какой не чувствовала себя давно. И я улыбнулась, глядя в его красивые не голубые глаза. И внутри разгорался маленький огонёк…
- Ну и дела! – я услышала удивленный голос Мишки над своим ухом. – Мы, значит тут, небом любуемся, а она…
- А что я? – выходя из оцепенения, спросила я. – Я тоже на небо смотрю.
- Не знал, что Виноград у нас стал небом, - усмехнулся Серебряков. – Или ты
смотришь на небо, отражающееся в его глазах?
- Может и так, - пожала плечами я, а солнце светило всё ярче. Мир просто утопает в тёплых лучах. Улица вмиг преобразилась: просияла, загорелась сочными красками.
А красные, оранжевые, жёлтые листья казались драгоценными камнями, переливающимися разными гранями. Корона королевы - осени запылала.
- А чего улыбаешься? – хитро прищурился Мишка.
- Да настроение хорошее, - я снова посмотрела на голубое небо, снова улыбнулась.
– Очень хорошее.
- Между прочим, прогноз обещал хорошие новости: с сегодняшнего дня должно начаться «бабье лето», - заметил Димка.
- И оно началось! – кивнул Никита.
Краем глаза я заметила, как он легонько прикоснулся ладонью к ладони Алины, и девушка вздрогнула. Похоже, это заметила не только я.
- Ох, ну не знаю, о каком именно лете вы говорите, - протянулся Мишка. – Но я,
как одинокий волк, говорю о погоде!
- Одинокий волк, вечно шарахающийся от волчицы, - усмехнулся Димка.
- О ком это ты говоришь? – нахмурился Серебряков.
- Ну, не знаю… - Виноградов сделал вид, что раздумывает над этим вопросом. – Например, от Кейт.
Я думала, что сейчас Серебряков взорвется, но этого не произошло. Он только шире улыбнулся:
- Так у неё есть уже свой щенок, - только что – то неуловимое в нем всё же поменялось.
- Я бы не сказала, что Колька похож на щенка, - возразила я. – Скорее на львёнка.
- О, мой Бог, как мило! - приторным голосом произнес Мишка. – Николай – то
занят, но у нас ещё ведь Анатолий остался. Какая тебе разница? Они ведь всё равно похожи как капли воды!
- Не мели чепухи, они совсем разные, - сказала я, вспомнив слова близнецов. – К тому же, я сравнила их с львятами не из – за того, что кто – то из них мне нравится.
- А почему? Они же у нас, вроде, не рыжие, - допытывался Серебряков.
- Первое, что пришло в голову, - пожала плечами я.
- Странно, но довольно интересно, - подытожил Мишка. – Тебя иногда очень сложно
понять.
Мы шли дальше, разговаривая, споря и улыбаясь. Это было весело, приятно и так необычно. Мне было тепло – это было не тепло жакета, а другое тепло. Наверное, это тот самый огонек, случайно загоревшийся внутри. Я была с друзьями – казалось, для счастья больше ничего и не нужно…
***
- Сегодняшний день многому тебя научил, правда?- на моей кровати сидел Саша и смотрел на то, как я собираю рисунки, разбросанные по дому, в папку. – Ты улыбнулась. Впервые за столько лет по – настоящему улыбнулась.
- Да. Это оказалось очень приятно, - кивнула я, села на высокий стул, на котором обычно сидел Мишка, когда все твоя приходили ко мне в гости, и, как ребенок, заболтала ногами.
- Я рад, - улыбнулся ангел.
- Спасибо тебе! Без тебя бы ничего этого не было! – улыбнулась я.
- Думаю, что всего этого ты достигла сама. Просто я чуточку тебе помог, - ангел хитро прищурил один глаз.
- И все же помог. Я думала, что ангелы – существа совсем не похожие на людей, -
призналась я. – Но поняла, что ошиблась.
- Почему? – удивился Саша.
Я рассказала ему о разговоре с близнецами. Он внимательно выслушал, периодически улыбаясь и кивая.
- Просто близнецы похожи на ангелов. Они понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда, с полуулыбки. Не все так могут, правда? Близнецы друг для друга дороже всего на свете, поэтому ощущают чувства друг друга сильнее, чем всех остальных. Но в то же время и переживания других они чувствуют ярче, ведь их собственные, - объяснил ангел. – Их двое, но их чувства едины. Это сложная паутина нитей, которые переплетаются, путаются, но не рвутся и рано или поздно всё равно приведут их друг к другу.
- Не понимаю, - покачала головой я. Мне было так хорошо, что не было сил заставить себя думать о чём – то серьёзном.
- Тебе и не нужно понимать сейчас, - улыбнулся Саша. – Просто почаще задумывайся
над такими словами и однажды сама найдешь ответ. Они помогут многое тебе понять
позже.
***
И вот я снова осталась одна. Одна в пустой студии, в прекрасном настроении. Я подошла к окну, за которым уже сияла ночная тьма. Посмотрела на свое отражение, улыбнулась, удивилась, а потом снова улыбнулась. Когда я делаю это, то по телу разливается приятное тепло. Я могу улыбаться. Я хочу улыбаться!
Всё – таки сегодня чудесный день – вон и на улице потеплело.
Домой не хочется. Я боюсь, что этот свет, наполнивший меня, потускнеет в неприветливых, холодных даже в самую жаркую погоду стенах. Не хочется видеть родителей, которые, смерив меня усталыми, недовольными взглядами, уйдут в комнату или в кабинет и продолжат работать.
Только бабушка заставляла возвращаться домой, какими бы абсурдными не были её заявления и идеи. Да, пожалуй, Кейт. Мне стало жаль её. Хочется как – то подбодрить, помочь сестре, но я знаю, из этого не выйдет ничего хорошего.
Я весь оставшийся день думала о словах Саши и близнецов. Наверное, они правы, но тогда почему Кейт не хочет сблизиться со мной? Она не чувствует того же, что и я? Или мы слишком разные? Или нить между нами слишком тонка?
Мои рассуждения прервал скрип открывающейся двери и тихие шаги. Я обернулась и снова на моих губах появилась улыбка. Это пришёл Димка – весёлый, добрый, и как всегда некстати. После наших «переглядок» я ещё долго не могла забыть его такие красивые глаза, а в душе не угасал теплый огонёк.
- Я не помешал? – с легкой улыбкой спросил он, прислонившись плечом к дверному косяку.
- Нет, конечно, нет! – отозвалась я, отрываясь от созерцания своего отражения.
- Как я погляжу, ты сегодня в очень хорошем настроении, - сказал он, и я к своему удивлению услышала в его голосе нотки недовольства.
Он подошел ближе, легонько прикоснулся к моим небрежно разбросанным по плечам волосам и убрал одну длинную прядку мне за ухо. У него был такой недовольный вид, будто распустив волосы, я нарушила какое – то обещание. Я задумалась, но не вспомнила ничего такого. К тому же, все мысли куда – то разбежались. Я только на секунду почувствовала легкое прикосновение его ладони к щеке. Но когда он убрал руку я, по щеке словно пробежал морозец, правда, быстро исчезнувший.
- Ты никогда раньше не распускала волос, - заметил он.
- Да, - словно испугавшись его, я ответила тихо, как отвечает ребенок, когда его ругают родители. – Просто я подумала, что так будет лучше. К тому же, у меня сегодня очень хорошее настроение, и мне захотелось изменить что – то в себе.
- Прости меня… - Дима устало вздохнул и прикрыл глаза. – Я сегодня не с той ноги встал. Тренировка эта дурацкая, к тому же сегодня ни одного аккорда взять не смог нормально. Пальцы, как каменные.
Он опустился на стул и, сгорбившись, закрыл лицо руками. Я села рядом, вдруг испугавшись такой перемене. Ведь несколько часов назад он был такой весёлый и как всегда добрый!
- Что – то случилось? – спросила я, начиная серьезно беспокоиться. Сейчас он был похож на маленького, бездомного котенка, которому никто не хочет помочь. Мне хотелось поддержать его, но я не знала как.
Виноградов с грустной улыбкой посмотрел на меня, усмехнулся:
- Ну вот, теперь и ты всполошилась. Я не должен был проявлять слабость, но… - ответил он, сцепив ладони в замок, что означало крайнюю степень задумчивости или расстройства парня. – Я устал. Очень устал.
Он снова сгорбился, спрятал лицо в «замок». Я присела рядом с ним на корточки.
- Дим, пошли домой, а? – предложила я. – Я уже закончила с уборкой, а ты, кажется, уснешь сейчас.
Несколько секунд он не отвечал, а потом поднял голову. По глазам было видно, что он действительно смертельно хочет спать.
- Идём, - сказала я, поднимаясь на ноги, и потянула его за руку. – Ну, поднимайся!
***
- И что ты от неё хочешь? – спросил ангел, ставший уже частым гостем в комнате с
белыми стенами, белым полом, белой мебелью и вообще всем белым.
- Ты мог бы завести привычку здороваться, - теперь парень, обычно игравший в шахматы, стоял у окна. Он обернулся, и незваный гость поморщился.
- Оставь её в покое! Она не готова, понимаешь? – он словно не слышал замечания хозяина комнаты.
- Теперь это решаю я, - ответил парень, стоящий у окна.
- Но ты убьешь её! – воскликнул ангел.
- Не говорите глупостей, ангел, - покачал головой хозяин. – Ты преувеличиваешь.
- Я не позволю этого сделать! – и вновь хлопнула дверь, вновь он ушёл, оборвав разговор.
- И как, интересно? – с улыбкой спросил ангел у пустоты.
***
А «лето» продолжалось. Природа будто рождалась заново: пусть уже не в зеленых одеждах с розовыми бутонами и цветами, зато в ярком красно – рыжем платье, украшенном чистой лазурной лентой неба.
Идти по улице, залитой светом, было приятнее, чем по улице, залитой дождём.
Сегодня было тепло: я даже отказалась от куртки, о которой мечтала вчера по пути в школу, и расстегнула свой жакет. Идти было приятно, особенно в компании ангела, летевшего рядом со мной на белоснежных перистых крыльях.
- Теперь я не могу ни о чем другом думать, - сказала я. – Мне интересно, что же я вспомню сегодня?
- Этого я, к сожалению, не знаю, - отозвался Саша. – Ангелам не дано видеть будущие. Но если ты захочешь, то вспомнишь что – нибудь хорошее, я уверен.
- Если захочу? - переспросила я.
- Да. Все зависит от настроя, - кивнул ангел. – Но как я видел, ты ещё не привыкла к улыбке.
Я отвела взгляд. Вчера, придя из школы домой, я много времени провела перед зеркалом в своей комнате, примеряя улыбку. Мне казалось, что девушка в отражении
– это не я, а кто – то чужой, совершенно посторонний. Так непривычно было видеть себя улыбающуюся, что я несколько раз оборачивала, проверяя, не стоит ли кто за моей спиной. За этим занятием меня и застал Саша.
- Не торопись, ты вспомнишь всё постепенно. На это уйдет не одна неделя, - сказал ангел, и глаза его потухли. – К тому же, ты должна вспомнить не только светлые чувства.
- Я уже поняла это, - проговорила я, вспомнив вчерашний инцидент с Колькой.
Правда, и я, и он быстро успокоились и померились, неприятная клякса в душе осталась.
Мы говорили ещё и ещё, а потом нас догнал Мишка. Саша, как всегда, пожелал испариться, пообещав прийти ко мне позже.
- Доброе утро! – улыбнулась я, и от этого настроение сразу улучшилось.
- Доброе, Дарька! – отозвался Серебряков. – Как я погляжу, Виноградов на тебя наложил какие – то чары. Улыбка так и не сходит с твоего лица. Или опять настроение хорошее?
- Хорошее, - подтвердила я. – А это плохо, что я улыбаюсь?
- Нет, конечно, нет. Тебе идёт, - он взглянул меня, словно в подтверждение своих слов, и улыбнулся.
- Спасибо. Я смотрю, твои очки уже на месте? - я заметила, что «дурацкие стекла» снова скрывают его глаза. У Мишки серые глаза – серые, словно серебряные. В них отражается «серый» мир, но от этого мир не становится хуже, а даже наоборот.
- Да, - буркнул Серебряков. Ему удивительно идет его фамилия.
- Родители сильно ругали? – сочувственно кивнула я.
- Нет, не очень. Мать, конечно, поворчала, мол, «пятые за месяц», но в целом все обошлось, - пожал плечами мой собеседник.
- А ты и правда специально разбиваешь? – полюбопытствовала я.
- Бывает, - признался Мишка. – Дашь, ты просто не понимаешь, как они меня раздражают! Представь: ты даже боковым зрением не можешь воспользоваться ведь сбоку, видите ли, нет этих дурацких стёкол!
- Ладно, тебе же идут очки, - сказала я, посмотрев на него и вновь убедившись, что он очень симпатичный и в очках.
- Я и не спорю, - улыбнулся парень, поправив съехавшие на нос очки. – Но согласись, я и без них красавец!
- Соглашусь, - улыбнулась я. – И всё же?
- Повторяю – очки, это просто неудобно! – воскликнул Мишка. – Свалятся они с носа, а ты ползая по полу, ищи. А вот в линзах я бы видел всё прекрасно, и мне самому было бы удобно!
- Я смотрю, ты давно уже подобрал аргументы, - заметила я.
- Подобрать – то подобрал, но родители, ни в какую! - он нахмурился. – Я
понимаю, что болезнь, нельзя и всё такое. Но ведь есть же специальные, на заказ, которые и для меня абсолютно безопасны.
- Они, дорогие, наверное, - предположила я, перебив одноклассника.
- Да, цена приличная. Но у меня деньги есть, мне только дайте! Так мать их
спрячет сразу или, того хуже, выкинет, несмотря на стоимость. Она считает, что любые линзы меня обязательно ослепят, - Мишка выпрямился и произнёс тоном, не терпящим возражений. – Я обязательно куплю себе линзы, когда мне исполниться восемнадцать, и тогда мать ничего сказать мне не сможет!
- Хороший настрой, - улыбнулась я. – Но до восемнадцати ещё дожить надо.
- Дашка, ты пессимистка! – воскликнул Мишка и засмеялся.
***
А в классе нас уже ждали Димка, Никита и Алина. Правда, двое последних мы увидели в самом дальнем углу коридора, около окна, но на они, похоже, и не заметили. Мишка, на моё удивление, не направился к ним с ехидными шуточками, а наоборот – потянул меня за руку в класс.
- Заметят, - шепнул он. – Давай лучше подождем с приветствиями.
- Я и не собиралась, - так же тихо ответила я.
В классе, за нашей партой, со скучающим видом сидел Димка.
- Наконец – то, - проворчал он. – Долго же вы!
- Разговорились по дороге, - улыбнулся Серебряков.
- Ясно, - хмуро отозвался Виноградов, но теперь было видно, что он выспавшийся и
довольный. – Вы значит, ходите, разговариваете, а я тут один сидеть должен!
- Я думала, что Никита придёт рано, - пожала плечами я, доставая из сумки учебники.
- Да, пришел, - усмехнулся Димка. – Стоят, голубки, воркуют!
- Дело сдвинулось с мёртвой точки, - кивнул Мишка.
- Вы о чём? – осторожно спросила я, стараясь не выдавать тайну подруги.
- Дашь, да перестань! – махнул рукой Серебряков. – Все же уже давно и ясно видно,
что эта парочка слегка… перешла границу, не думаешь?
- Ну, я как – то не…- начала я, но стало понятно, что скрывать нечего.
- Либо ты претворяешься, либо слепая, - заявил Мишка, снял свои очки и протянул мне. – Примерь – ка.
Я легонько оттолкнула его руку.
- У меня со зрением всё хорошо, - сказала я.
- Тогда первый вариант! Да ты не бойся, тут уже нечего скрывать. По – моему, всё это глупо – видно же, что втрескались друг в друга, нет, обязательно комедию ломать надо! – Димка поморщился.
- Ага, надо как ты… - но закончить Мишка не успел. Прозвенел звонок на урок, и в класс постепенно начали возвращаться ученики.
Тут я смогла поближе разглядеть Никиту. Вид у него был ещё тот! Нос увеличился ровно в два раза, покраснел и опух. Парень отшучивался, мол, неуклюжий такой.
Только в кармане его пиджака я заметила тот самый белый, уже выстиранный, платок.
Среди прочих я увидела Кейт и Кольку. Его записку я положила на её стол вчера, но не знаю, прочитала ли её моя кузина. Судя по всему, Коля и сам этого ещё не понял. Войдя в класс, он первым делом нашёл глазами меня и впился вопросительным взглядом. Я пожала плечами, и он, слегка поникший, отправился к своему месту.
Кейт же вела себя ещё хуже, чем прежде: смеялась громче, красилась ярче, одевалась вычурнее. То и дело она глядела то на Кольку, то на Мишку – своего главного врага в классе.
Серебряков занимался свои обычным делом: качался на стуле, свистел и бросался колкими шуточками направо – налево. Казалось, он и не замечал Кейт, или же просто делал вид, что не замечает.
- Санта - Барбара, - проворчал Димка.
***
Ярко – рыжий листок слетел с ветки ближайшей берёзы и, плавно кружась, стал спускаться на землю. Как я завидую ему! Это была алгебра – очень скучная алгебра! Тянулась она долго, как растопленный мармелад, и до того нудно, что я едва разлепляла веки, норовившие слипнуться и отправить меня в царство Морфея.
- Ты понимаешь, что эта тема очень важна? – шипел мне на ухо Димка, который стал
до жути придирчив в отношении моей учебы, когда я, после встречи с ангелом,
немного сбавила обороты. Правда, потом я быстро восстановилась, но Виноградов частенько мне напоминал об этом.
- Я в курсе, - кивнула я. – Но ничего не могу с собой сделать.
- Тебе она понадобится на экзамене. Что ты будешь делать, если пропустишь? – продолжал мой сосед по парте.
- Дим, иногда ты становишься нужным зубрилой, - раздраженно произнесла я, чем, видимо, очень задела одноклассника. До конца урока он больше не лез ко мне, но и спать мне перехотелось.
Прозвенел звонок скорее, чем я думала, и мы засобирались на русский. Вот где я брала над другом верх! Но едва мы зашли в класс, нас сразу же оттуда выгнали – в нашем кабинете проходил какой – то важны совет – совещание, который просто не мог подождать до конца уроков.
- Дашка, ты представляешь, что я сотворила? – паническим шепотом спросила Алинка,
как только мы отошли от мальчишек.
- Что? – я не на шутку испугалась, но глаза моей подруги были наполнены страхом и любовью одновременно, поэтому я поняла, что страшное случилось лишь в её жизни.
- Дашь, я платок ему не тот дала! – так же тихо воскликнула Аля. – С его инициалами, понимаешь?
- И он догадался? – поинтересовалась я.
- Да, - Алина наклонила голову, спрятала глаза за чёлкой и густо покраснела. – Согласись, мало в мире «Н.Ш.».
Конечно, в мире было очень много людей с такими инициалами, но, чтобы поддержать подругу, я кивнула.
- Что он сказал? – полюбопытствовала я, и Алина покраснела ещё больше.
- Что я очень красиво вышиваю, - едва слышно произнесла она.
- Аль, ну это же здорово! – воскликнула я.
- Тише ты! – шикнула она. – В общем, он даже намекнул, что не прочь бы иметь себе такой платок. Я хотела отдать ему этот…
Алина замолчала, отвернулась. Я терпеливо ждала, понимая, что она готовиться сказать что – то важное. Она вздрогула, набрала в грудь побольше воздуха и…
- А он сказал, что раз у меня есть платок с его инициалами, то у него должен быть платок с моими!
Она зажмурилась, будто из – за этой новости я должна была ударить её. Я
улыбнулась и обняла подругу.
- Тебе не кажется, что это что – то значит? – шепнула я.
- Дашка, ну, перестань, - хмуро отозвалась Алина, но я знала, что она на седьмом небе. – Он сказал всё правильно. Какое я имела право вышивать его инициалы?
Иногда я просто удивляюсь её наивности и недогадливости. Ну не хочет она верить в то, что Никита тоже любит её! А иногда даже завидую – того, что чувствует она, я не чувствовала никогда.
***
- Дашь, на минутку, - после урока меня сразу же поймал кто – то из близнецов и
отвел в сторонку. – Это Николай.
- Я поняла, - кивнула я. Брови парня взлетели вверх, но он сразу понял, как я догадалась о том, кто он.
- Ты передала? – спросил Коля.
- Да, я положила на стол в её комнате. Она всегда первым делом подходит к своему письменному столу – внимает серёжки. Не могла не заметить, - ответила я.
- Ясно. А ты не знаешь, она открыла его? – парень немного погрустнел, но значительных изменений в его лице я не заметила.
- Нет, - покачала головой я. – Прости, сделала всё что смогла.
- Я понимаю. Спасибо! – кивнул близнец и отошел.
***
- А погодка шепчет! – довольно заметил Мишка, когда мы снова впятером шли домой.
- Не сглазь, - оборвала его Алина. Она старалась не показывать своего «эфирного» настроения, навеянного волнующим и приятным разговором с Никитой, но он то и дело награждал её улыбками и задерживал взгляд на её лице дольше обычного. От этого щёки девушки не переставали обретать нежно – пунцовый оттенок.
- Уж и помечтать нельзя! – пробурчал Серебряков, но настроение у него, судя по лучезарной, как у солнца, улыбки, оставалось хорошее.
- Помечтай лучше о чём – нибудь другом, - отозвалась Аля.
- Ну, ла-а-а-адно, - протянул Мишка, но тут же осёкся.
Мимо нас, почему – то одна, поспешно прошла Кейт. Мы бы и не заметили её, сдержав бы она своё надменное фырканье.
- Тебя что – то не устраивает? – спросил Серебряков, скрестив руки на груди.
- Меня? Всё меня устраивает! – каким – то бесцветным голосом отозвалась Кейт, стараясь ни на кого не смотреть. Это не укрылось от нашего «ястреба», и он, конечно, не упустил возможность поиздеваться над ней.
- Ах да, я и забыл, что без твоего приказания я и вздохнуть не могу! – притворно – сожалеющим голосом воскликнул он и, схватив себя за горло, прохрипел. – Задыхаюсь! О, простите меня, ничтожного раба!
- Идиот, - прошипела Кейт, и ускорила шаг. Мишка всё равно шёл с ней в ногу: ноги у него были длинные, шаги размашистые, так что моей кузине сбежать не удалось.
- А что это с тобой такое? – вдруг с неподдельным волнением спросил Мишка. – Ты какая – то бледная!
С несвойственной ему заботой парень взял её за руку, заглянул в её голубые глаза своими серебряными и осторожно коснулся пальцами её щеки.
Я интуитивно коснулась своей щеки, которой коснулась тёплая ладонь Виноградова вчера вечером. Почему – то я не захотела рассказывать об этом Алине. Пусть это останется только между нами, так приятнее. Хоть я и почувствовала легкий укол совести, который кольнул меня при мысли о том, что Алина – то всегда рассказывает всё мне, но он быстро сгорел в пламени свечи, горевшей у меня в душе.
Мы стояли чуть поодаль, не решаясь подойти ближе. Не зная их отношений, можно было бы уверенно заявить, что это обычная влюбленная парочка. Но мы знали их отношения, и поверить своим глазам не могли.
- Он совсем с ума сошёл, - трагично прошептала Алина. – Он, наверное, вчера слишком сильно ушибся!
- Выпендривается, - вынес вердикт Димка.
Вместо криков, которые я ожидала услышать, Кейт только удивленными и даже благодарными глазами посмотрела на Мишку и на губах её почти появилась улыбка, но он рассмеялся.
- Что, солнечного света не переносишь, вампирша? – в серебре его глаз сверкнула ненависть и мрачное удовлетворение.
Она застыла, а потом, очнувшись, что было силы, оттолкнула его и побежала прочь.
- Ну и зачем ты это сделал? – нахмурился Никита, когда мы приблизились к смеющемуся нехорошим смехом Мише.
- А что? Так ей и надо, мегере! – отозвался Серебряков, не прекращая смеяться, но его смеха никто не разделил.
- По – моему, это было очень жестоко с твоей стороны, - заметила Алина.
- Тоже мне, умники, - Миша перестал смеяться и насупился. – А ты что скажешь?
- Терпеть её не могу, - пожал плечами Димка. – Пусть ты и перегнул, но она действительно заслужила.
- Что? – не выдержала я. – Это ты говоришь?
- Да, я, - кивнул Виноградов, так на меня посмотрев, что от его сурового взгляда по коже побежали мурашки.
- Но ведь это неправда! Какой бы высокомерной она не была, это не повод так над
ней издеваться. Тем более, сейчас она шла молча! – я просто не понимала, как Димка мог такое сказать.
- Не всегда нужно всё прощать, - сказал он, глядя в безоблачное небо. – Некоторое – просто невозможно… А ты так не думаешь?