ЖЕРТВА ГИБЕЛЬНОГО ГНЕВА.
Что же послужило причиной гибели Пушкина? Жена? Дантес? Или что-то другое? О, сколько разных предположений было написано пушкинистами, в попытках ответить на этот вопрос! Договорились даже до того, что причиной стал международный заговор против Пушкина. Но кто внимательно исследовал жизнь поэта, не мог не прийти к тому же мнению, к какому пришел известный философ Владимир Соловьев:
Жизнь его не враг отъял, -
Он своею силой пал,
Жертва гибельного гнева.
Факты говорят о том, что не Дантес главный виновник гибели нашего гения, а, к сожалению, сам поэт. К концу его жизни ошибки, прошлые грехи все резче и резче давали о себе знать. В жизни ничто не проходит бесследно, рано или поздно аукнется. Аукнулось и для Пушкина. Дантес волею судьбы просто подвернулся под горячую, разъяренную руку Пушкина. Многие современники Пушкина, в том числе и друзья, заявляли, что причины для дуэли с Дантесом не было. Что же послужило причиной?
Одна из причин, а может и самая главная – это «нервный, обидчивый, раздражительный» нрав Александра Сергеевича. Эти черты характера Пушкина еще в лицее подметил его лучший друг Иван Пущин: «...быстрая возбудимость осложняемая мнительностью и поэтому легко порождающая чувства раздражения и обиды, тяжко переживаемые и доставляющие подлинное нравственное страдание; вспыльчивость, доходящая до бешенства; смесь излишней смелости с застенчивостью; и, наконец, страсть к острословию находившаяся, как Пушкин сам высказывал, у него в крови и способная в отдельных случаях… выводить его за пределы нравственно допустимого».
Частично о характере Пушкина, о его взглядах на жизнь и людей можно судить по тем наставлениям и советам, которые он давал в письме своему младшему брату Левушке, вступающему в жизнь:
«Тебе придется иметь дело с людьми, которых ты еще не знаешь. С самого начала думай о них все самое плохое, что только можно вообразить: ты не слишком сильно ошибешься. Не суди о людях по собственному сердцу… Будь холоден со всеми… Никогда не принимай одолжений… Никогда не забывай умышленной обиды… не отвечай оскорблением на оскорбление… Никогда не делай долгов, лучше терпи нужду… Правила, которые я тебе предлагаю, приобретены мною ценой горького опыта. Они могут избавить тебя от дней тоски и бешенства».
Гениальность ко многому обязывает. «Высшее проявление гения, - писал Владимир Соловьев в своей работе «Судьба Пушкина», - требует… преодоления могучей страстности, торжества над нею в решительные моменты. Если своим гением Пушкин стоял выше других и был прав, сознавая эту высоту, то в своем самолюбивом раздражении на других он падал со своей высоты, становился…на одну доску с ними, а через это терял и всякое оправдание для своего раздражения...».
«Не судите, да не судимы будете» - говорится в Библии. И еще: «И так во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки».
В основном все беды и трагедии люди переживают от нарушения этих божьих заповедей. Нарушив их, уже ни о какой любви к ближнему не может быть и речи. А где нет любви, это место занимают зависть, гнев, злоба, ненависть, вражда, приводящие зачастую к конфликтам и кровопролитию.
Нарушая эти фундаментальные заповеди, Пушкин нажил себе немало врагов, среди которых были весьма влиятельные люди того времени. Порой он клеймил своими злыми эпиграммами людей, которые вовсе этого не заслуживали.
Клеветник без дарованья,
Палок ищет он чутьем
И дневного пропитанья
Ежемесячным враньем.
Эта злая эпиграмма была написана на ученого, доктора философии и изящных искусств, профессора московского университета М.Т.Коченевского только за то, что тот осмелился критиковать поэму Пушкина «Руслан и Людмила».
Или вот, например, эпиграмма на князя М.А.Дундукова-Корсакова:
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь:
Отчего ж он заседает?
Оттого, что жопа есть.
Соболевский вспоминал, что когда Пушкин лично узнал Дундука, то пожалел об этой эпиграмме, но было уже поздно.
Писателя Фалдея Булгарина Пушкин назвал «сволочью нашей литературы». А Булгарин был, во-первых, тайным агентом царской охранки (по слухам), а, во-вторых, в руках его было перо, а, следовательно, возможность воздействовать на публику не в пользу Пушкина, что Булгарин в отместку Пушкину и делал. А кто не помнит эпиграмму Пушкина на генерал-губернатора Новороссийского края графа С.Р.Воронцова?
Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным, наконец.
Это не последняя эпиграмма на наместника Кавказа, под начальством которого Пушкин отбывал ссылку на юге.
В.В.Вересаев писал, что «Эпиграммы Пушкина сильно изуродовали в глазах потомства подлинное лицо графа Воронцова. Сын российского посла в Лондоне, Воронцов первую молодость провел в Англии и получил там блестящее образование. С 21-летнего возраста начинается его боевая служба на Кавказе, затем участие в шведской войне, в наполеоновских компаниях, в турецкой войне. В 1812 году в Бородинской битве был ранен. Отправившись на лечение в свое имение, он пригласил туда же 50 раненых офицеров и триста солдат, пользовавших у него заботливым уходом и бесплатным лечением. С 1815 по 1818 г.г. командовал оккупационным корпусом, занимавшим Францию. Уходя с корпусом из Франции, он из собственных средств заплатил долги всех офицеров корпуса, более полутора миллионов рублей. По тем временам космическая цифра.
Воронцов был одним из энергичнейших и культурнейших администраторов того времени. Его умелая деятельность значительно подняла процветание Новороссийского края. Он расширил торговое значение Одессы до небывалых размеров, положил начало пароходству по Черному морю. Крым обязан ему развитием и усовершенствованием виноделия, устройством шоссе, первыми опытами лесоразведения. Воронцов был убежденным противником крепостного права и не скрывал своих взглядов на необходимость его уничтожения.
Прислугу свою содержал в довольстве, она имела свои отдельные комнаты, каждый получал к обеду по бутылке виноградного вина. Все жалование, которое Воронцов получал в качестве наместника, он распределял среди служащих своей канцелярии.
В 1852 году получил титул светлейшего князя. В 1856 г. пожалован званием генерал-фельдмаршала. В этом же году умер в возрасте 74 лет».
Конечно, оскорбительные эпиграммы в адрес частных лиц не прибавляли авторитета Пушкину. Как-то граф Репнин, которого Пушкин безосновательно чуть не вызвал на дуэль, справедливо писал ему: «Вам же искренне скажу, что гениальный талант ваш принесет пользу отечеству и вам славу, воспевая веру и верность русскую, а не оскорблением честных людей».
Пушкин не был бы великим, если бы не признавал свои грехи. Вот что он ответил графу Репнину: «Не могу не сознаться, что мнение вашего сиятельства касательно сочинений, оскорбительных для чести частного лица, совершенно справедливо. Трудно их извинить, даже когда они написаны в минуту огорчения и слепой досады».
Видимо, «в минуту огорчения и слепой досады» Пушкин написал и эти вот строки:
А вы, ребята, подлецы, -
Вперед! Всю вашу сволочь буду
Я мучить казнию стыда!
А если же кого забуду,
Прошу напомнить, господа!
Ну и конечно же, эти «ребята, подлецы» и «господа», кого мучил и собирался мучить Пушкин «казнию стыда», в долгу перед ним не оставались. В последний год жизни поэта, они больше его мучили, чем он их.
«Хвалу и клевету приемли равнодушно» - писал Пушкин, однако его ранимая душа не смогла равнодушно принять клевету, оскорбительные сплетни и слухи, распространяемые по Петербургу. Он стал получать анонимные письма, содержание которых было оскорбительным для чести Пушкина и его жены. Сплетни, серьезные материальные затруднения, постоянная нехватка денег, ревность, а точнее боязнь прослыть рогоносцем, открытое внимание царя к жене – все это в совокупности делало его нервным, взвинченным, желчным. Сестра Пушкина вспоминала: «Нервы Пушкина ходили как на каких-то шарнирах, и если бы пуля Дантеса не прервала нити его жизни, то он немногим бы пережил сорокалетний возраст». Именно в это время у него одна за другой разыгрались три дуэльные истории, причем в каждой из них зачинщиком был сам поэт. С Пушкиным творилось что-то неладное, и это было заметно окружающим.
Особенно много неприятностей он пережил из-за конфликта с министром просвещения Уваровым. Однажды Уваров, не любивший Пушкина за его гордость и высокомерие, сказал о нем: «Что он хвалится своим происхождением от негра Аннибала, которого продали в Кронштадте (Петру Великому) за бутылку рома». Булгарин, тот самый Булгарин, которого Пушкин назвал в свое время «сволочью русской литературы», воспользовался случаем уколоть поэта, и повторил этот отзыв в журнале «Северная пчела». Пушкин в долгу не остался и написал стихотворение «Моя родословня», в котором есть такие строки:
Не торговал мой дед блинами,
Не ваксил царских сапогов,
Не пел с придворными дьячками,
В князья не прыгал из хохлов.
Это была самая крупная ошибка Пушкина, ускорившая его гибель. В этом стихотворении он оскорбил касту. В нем он указал на родоначальников крупнейших фамилий новой знати, предки которых торговали блинами, ваксили царские сапоги и тем самым прокладывали себе карьеру. Такого оскорбления они ему простить не могли.
Даже сестра Пушкина Ольга заметила брату, что он напрасно потратил столько поэзии, ибо ничтожная статья в журнале не стоила того, чтобы из-за нее задевать такие влиятельные фамилии, что это стихотворение только вооружит против Пушкина все эти оскорбленные семейства. Предсказание сестры сбылось. Распространение этих стихов вооружила против Пушкина многих озлобленных врагов, целую массу влиятельных семей в Петербурге.
Наличие у Пушкина многочисленных влиятельных врагов заметили даже иностранные послы. Вюртембергский посол в Петербурге писал: «Остроумные и язвительные намеки, направленные большею частью против высокопоставленных лиц, проступки и пороки которых изобличал Пушкин, создали поэту многочисленных и могущественных врагов... Пушкин с правом и без права нападал на самые высокопоставленные фамилии в России, - вот истинные преступления Пушкина, преступления тем более тяжкие, чем выше и богаче были его враги».
Пушкин явно недооценивал свои силы. Когда наступаешь на противника, тем более такого сильного и коварного, надо предусмотреть и быть готовым и к контрударам, предусмотреть на этот случай оборонительные действия, рассчитать свои силы и возможности. А сил и возможностей у Пушкина кроме долгов на сумму 120 тысяч рублей, да красавицы жены, которую содержала в основном тетка Загряжская, не было.
Уваров стал еще строже подвергать цензуре сочинения Пушкина, отдельные просто резать. Пушкин был взбешен. А ведь этого следовало ожидать. Посеешь ветер, пожнешь бурю. Ему бы остыть, слишком пылкий жар своего сердца залить бы холодной водой рассудка, порвать, наконец, с этим «свинским» Петербургом и уехать с женой в свое имение. Отсидеться там, остыть, зализать душевные раны и творить, творить... Своим талантом он приобрел бы еще большую славу в народе и бесчисленное количество друзей. Это и была бы самая лучшая оборона от всех недоброжелателей.
Конечно, судить со стороны легко. Как говорил Шота Руставели: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Пушкин делал робкие попытки порвать с Петербургом и уехать в деревню, но ему в этом не хватило, к сожалению, твердости и решительности. Он продолжал свои бессмысленные атаки на влиятельных лиц. На этот раз Пушкин решил разгромить Уварова. Случай вскоре представился.
Заболел крупный богач граф Дмитрий Николаевич Шереметьев. Донесся слух, что он умирает. Женат он не был и не имел прямых наследников. Жена Уварова была двоюродной сестрой Шереметьева и в случае его смерти, наследство перешло бы Уварову. Уваров начал суетиться и даже принял меры для охраны имущества Шереметьева, думая, что тот уже умер. Но Шереметьев выздоровел, и положение Уварова было неловким. Пробил час Пушкина для отмщенья. Он пишет компрометирующее Уварова стихотворение с замаскированным названием «На выздоровление Лукулла» и публикует его в одном из московских журналов.
Публика сразу узнала в стихотворении Уварова. Резонанс был огромный. Уваров был взбешен. Он пожаловался царю, царь выразил Пушкину крайнее неудовлетворение, считай – выговор. Выговор от царя – это очень серьезно. Расчет Пушкина на то, что он этим стихотворением скомпрометирует Уварова в глазах шефа жандармов Бенкендорфа и царя, не оправдался, Пушкин промазал. Уваров не пострадал, увернулся, а царь велел Пушкину лично извиниться перед Уваровым. После этого неприятности посыпались на Александра Сергеевича как из рога изобилия.
Наивно было думать, что враги его будут сидеть сложа руки и терпеливо сносить его нападки. Они не сидели, они действовали, они били Пушкина и били больно. Уваров, например, стал подвергать сочинения Пушкина беспощадной цензуре. Даже А.В.Никитенко, работавший вместе с Уваровым, записал в своем дневнике: «Пушкина жестоко жмет цензура». Жаловаться было некому, и Пушкин понял - перед ним стена.
Сестра его Ольга писала мужу: «Я не помню его в таком отвратительном состоянии духа». Муж Ольги Л.Н.Павлищев вспоминал: «При последнем свидании с братом в 1836 году (в конце июня) Ольга Сергеевна была поражена его худобою, желтизною лица и расстройством его нервов. Александр Сергеевич с трудом уже выносил последовательную беседу, не мог сидеть долго на одном месте, вздрагивал от громких звонков, падения предметов на пол; письма же распечатывал с волнением; не выносил ни крика детей, ни музыки».
Значит, «отвратительное состояние духа» Пушкина было вызвано гораздо раньше получения подметных, анонимных писем (письма он получил 4 ноября), в которых он заподозрил Геккеренов. Все это наводит на мысль, что Дантес, если и был причиной такого «отвратительного состояния духа» Пушкина и его гибели, но только не главной, а косвенной. Главной причиной, скорее всего, было вышесказанное. Тот же А.В.Никитенко в своем дневнике заметил: «Бедный Пушкин! Вот чем заплатил он за право гражданства в этих аристократических салонах, где расточал свое время и дарование! Тебе следовало идти путем человечества, а не касты; сделавшись членом последней, ты уже не мог не повиноваться законам ее».
Да, Пушкин пошел путем касты, а повиноваться ее законам не захотел, гордость не позволяла, считал себя выше их, даже позволял себе бомбить их язвительными эпиграммами. За это и поплатился жизнью. Вот как о нем отзывалась эта каста после его гибели.
Из письма князя Паскевича императору Николаю 1: «Жаль Пушкина, как литератора, в то время, когда его талант созревал; но человек он был дурной». Ответ Николая 1 Паскевичу: «Мнение твое о Пушкине я совершенно разделяю, и про него можно справедливо сказать, что в нем оплакивается будущее, а не прошедшее».
Из письма Ф.В.Булгарина А.Я.Стороженко: «Жаль поэта - и великая, а человек был дрянной. Корчил Байрона, а пропал, как заяц. Жена его, право, не виновата. Ты знал фигуру Пушкина; можно ли было любить, особенно пьяного». А что еще скажет человек, которого Пушкин обозвал «сволочью русской литературы?».
Митрополит Евгений (Казанцев): «Вот и стихотворец Пушкин умер от поединка. Он был хороший стихотворец, но худой сын, родственник и гражданин».
Из дневника императрицы Александры Федоровны: «29 января. Плохо спала, разговор с Бенкендорфом, полностью за Дантеса, который, мне кажется, вел себя как благородный рыцарь, Пушкин, - как грубый мужик». Такой вывод императрица сделала после разговора с приближенным царя Бенкендорфом, а значит, последний и внушил ей это. Отсюда сам собой напрашивается вывод, что в окружении царя, да и сам царь, не любили Пушкина. Есть и другие косвенные причины для подтверждения такого вывода.
Продолжение http://www.proza.ru/2015/04/21/1837