Предисловие
Два деда, кряхтя и плюясь поминутно,
Сундук кантовали в счастливое завтра…
И я б кантовался с таким же азартом,
Не будь это завтра так мрачно и смутно.
Брунхильда.
Почему начал писать книгу на такую непопулярную тему сказать не могу. За неделю перед этим на меня посыпались проблемы, как из рога изобилия. Я потерял работу, заболела жена, с дочерью были проблемы. Вдобавок потерялась собачка, черный щенок. Весь набор. Это было в рождественские праздники. И в это самое время меня озаряет мысль, написать книгу, или сценарий про людей, которых считают неудачниками. То есть про самого себя. Верно, в это время и я так думал. Думаю, господь дал мне это испытание. Но в дальнейшем, подумав, я нашел великих предшественников, у которых жизнь состояла из постоянных кульбитов. Значит судьба такой примирился я с совестью.
В этой книге попытка открыть мир, о котором многие догадываются, но не всегда адекватно его представляют. Не знаю, есть ли в мире нечто подобное, а если и есть, то не в той форме, но этот мир в России не только существует, но и процветает. Мне пришлось хорошо его изучить, чтобы повесть вышла правдивой, а то на меня некоторые обидятся. Правда, эти люди вряд ли читают книги. С другой стороны это наша нынешняя жизнь и они часть этой жизни, они граждане нашей страны. Их жизнь одна большая проблема, преодоление. Большинство загнали себя туда сами (если не все). Думаю, сейчас таких людей будет все больше и больше.
Посвящается Валере Яшину
и всем ушедшим
Введение
В один прекрасный солнечный день, когда ничего не предвещает, ты, чувствуя себя последим подлецом после недельного запоя, двигаешься в сторону работы, стараясь ни о чем таком не думать. Работа дается человеку не случайно. Она его проверяет. Она всегда начеку. Но ты расслабляешься. В душе, конечно, есть сомнения, думаешь, что пронесет, как в прошлый раз. Увы, не пронесло.
Утром вызывают сразу к начальству. Секретарша смотрит на тебя с немым вопросом, вроде как-то рановато пришел – он вас ждет. Захожу в кабинет, шеф делает вид, что работает над документами.
- Можно?
- Заходи, садись – не поднимая головы, деловито отвечает шеф.
Пауза. Жду, что скажет. Если ругать будет, значит оставит, если нет, уволит. За его спиной с фото на стене укоризненно смотрит Президент.
- Хороший ты мужик Степаныч, но лучше сам напиши заявление «По собственному желанию» – сказал директор, рассеянно посмотрев куда-то в окно.
- Ладно, хоть так, – думаешь ты, – могло бы и хуже. По статье не хотелось бы, портить трудовую. Потом не устроишься, лишние объяснения, КЗОТ пока никто не отменял. – Дайте, пожалуйста, бумагу и ручку.
Директор терпеливо следил за моим корпением над бумагой, выдерживая паузу, будто я сделаю что-нибудь из ряда вон. Наконец дождался.
- Число, подпись. Зайдешь потом за трудовой, иди, бегунок не забудь подписать. Перерасчет бухгалтерия сделает.
Пожали руки (может, еще увидимся), как же. Президент со стены провожает осуждающим взглядом. Только выхожу из двери, а сослуживцы, пронюхав, что уволили уже не замечают, видно секретарша уже раззвонила. Как будто тебя нет.
Выйдя с работы, сначала чувствуешь легкость. Все ренегатские утренние мысли куда-то разбежались. Решилось. Вот все куда-то спешат, а ты вальяжно идешь себе, покуриваешь, никуда не надо, проспишься наконец-то. Через пять минут наступает ужас. А что дальше? И лихорадочно начинаешь перебирать возможные места следующего трудоустройства. А мест, навскидку, не так много – охранник, дворник, шабашник? Кому ты нужен, когда тебе пятьдесят восемь и до пенсии два года? Чему ты в жизни научился, что еще умеешь? На работу ходил, зарплату получал, праздники вместе отмечали всем отделом, ну еще с Изольдой Семёновной, нашим бухгалтером флиртовал. Ты не гениальный программист, не разведчик и не конструктор роботов. У тебя нет родственников в правительстве. Ты даже не слесарь!!!
Даже если ты будешь самым хорошим, бесконфликтным, стремящимся всегда лизнуть задницу начальству, это тебя не спасет. Не пей, не кури, и тебя уволят просто из-за того, что родственника надо пристроить. Причина найдётся. Особенно, если тебе до пенсии осталось несколько лет. После лихорадочных поисков в газетах и Интернете, ты вдруг понимаешь, что предложения не подходят. Требуются другие, менее привередливые, за маленькие деньги, не гордые. Не хочется на такие условия - ты гордый. А если не будешь шевелиться, то тихо сдохни вместе со своими принципами и не беспокой приличных людей. Но в глубине души представляешь, что ночью, под одеялом, эти приличные люди трясутся от страха, что их также пиннут под зад из-за старости, болезни, сокращения штата или боязни накосячить чего-нибудь от природной тупости. Поэтому рабочий день у них проходит в деловитой суете. Лишь бы просидеть подольше. Потому что пенсия для них это смерть. Не в плане получения денег, тут все о-кей, а в самом факте ухода с работы. После жизни, проведенной на одном рабочем месте люди забывают, что такое жизнь. Они как старые псы, всю жизнь просидевшие на цепи и не знающие что такое свобода.
Телефон умер. Еще вчера разрывался. А кто позвонит? Но ты ждешь, а вдруг кто-то вспомнит, предложит. Надежда напрасна. Остается мыть посуду, готовить еду, перебирать ненужные вещи и смотреть в ящик. На это и рассчитано, дружок.
Знаю случаи, когда человека увольняли, и он в течение года умирал. Просто нечем было заняться. Он уже никому не был нужен. Семьи у него нет, одинокий, дети разъехались, на работе еще его кто-то слушал, терпел, а ушел и до свиданья. Вот один случай из жизни. Пришел ко мне знакомый, говорит помочь надо похоронить его бывшую классную руководительницу. Заслуженную учительницу, за свою жизнь воспитавшую тысячи учеников, а похоронить некому.
Семья перестает быть надежным тылом и превращается в передовую, где ведутся бои за твое трудоустройство. Некоторые, кто постарше, говорят, что пятьдесят лет, это только начало. Хороший зрелый возраст. Дети выросли, если успел вовремя родить, спокойная работа. Но именно в нем происходит осмысление своей прошлой и продолжение следующего или точнее окончательного периода жизни. Тебе кажется поначалу, что ты все такой же молодой, и все впереди. И как только ты теряешь работу, как начинаешь понимать свою никчемность и вот уже все позади. К тебе уже относятся как к отработавшему материалу. – Куда ты лезешь, старик? Здоровья нет, физическую работу как в молодости, не потянешь. Спина болит, ноги не ходят, давление и сердце шалят. Поэтому-то большинство и держится за свое место. Как старые черепахи все гребут и гребут ластами, не продвигаясь ни на сантиметр, но создавая видимость, что ползут. Необходимо доказать себе (не другим), что ты остаешься личностью, человеком, а не вывеской, прибитой к двери твоей работы. Льву ведь не надо доказывать, что он лев. Но и умирающего льва не грех пиннуть. Ну, только если ты шакал.
Казалось бы, нужно всего-то напрячься, найти в себе силы, успокоиться. А это непросто. Кому что доказывать? Докажи это себе. Попробуй доказать, что ты в этой жизни человек. Что ты можешь? Для себя. Прежде всего. Иначе плохо будет именно тебе.
А если ничего не предпринимать будет вот что…
Сцена 1 Бермудский треугольник.
Думаешь, дорогой читатель, что только на Карибском море есть такое таинственное явление, как Бермудский треугольник? В России таких мест в каждом городе, городишке таких мест по несколько штук в каждом микрорайоне. Ну конечно, не для кораблей, но человек попав туда, может там остаться и пропасть. И неважно, работяга ты или ученый, или даже бизнесмен. Там пропадают все. Некоторые находят в себе силы, выплывают. А потом приходят снова.
Начну рассказ с описания одного из этих, возможно таинственных и необъяснимых мест.
Согласно карте наш бермудский треугольник составляют три связанных между собой места. Это даже не треугольник, а путь. Путь бродяги. Места эти называются рюмочными кабаками, кафе или даже барами, но их предназначение одно пить спиртное. Хотя есть и закон: в рюмочную заходят не выпить, а пообщаться. С этим согласится каждый, кто там бывал. Но просто зайти и пообщаться не получится. Сначала нужно, что-то купить из спиртного, а уж потом сиди и общайся сколько влезет, если после не получишь по морде. Не зря основная масса мужиков действуют по сложившейся схеме. Подошел к прилавку, взял, отошел, махнул, ушел, под благодарным взглядом продавщицы.
Так вот места эти следующие. Первым идет кафе, которые в народе называют «Энерго», потому что находится напротив Энергоуниверситета, а по современному около метро «Козья слобода», которую возвели уже позже. Бар «Корзинка» расположен у торгового комплекса с таким же названием, и «Угловой» (догадайтесь сами) – расположено на углу многоэтажного дома.
У них разная стратегия и тактика работы с клиентом. Хозяева «Энерго» сделали довольно хитро. Они в одном строении разместили два заведения: кафе и рюмочную. Кафе открывается в шесть, а рюмочная в десять. Видимо есть в этом какая-то сермяжная выгода. Но в целом это единый организм. Бар «Энерго» отличается довольно узкой основной специализацией. Понятно, что общая тяга для клиентов это бухануть, и пообщаться, но есть и другая сложившаяся традиция. Там собираются любители шахмат и нард. Устраивают турниры по пьяным шахматам, с вывешенным календарным графиком, составом участников. В России этот случай, пожалуй, уникальный. Увлечение шахматами имеет историческую традицию, потому что в свое время сюда любил захаживать выпить известный гроссмейстер (фамилии сейчас не вспомню, да и если бы знал, то не сказал, светлая ему память). Кстати, тоже помер от пьянки. А сейчас, как наследие, двор перед кафе метет его сын Николай. Вся организация турниров по шахматам держится на плечах Андрюхи, бывшего физика, программиста, теперь безработного. За прилавком бессменные, даже лучше сказать бессмертные Роза и Рая – две сестры близняшки. Всегда улыбающиеся, позитивные и не стареющие. Но глаза с сеточкой морщинок выдают их профессионализм работы с клиентом. Конечно, ты их «полтос». Принцип, как в казино тот же – пришел, купил, выпил, ушел.
Наверное, они уже миллионерши. Сколько сотен литров спирта и водки прошло через их ловкие руки трудно представить. Для них время вытянулось в одну нескончаемую бутылку, из которой они наливают, недоливают, сливают остатки, разбавляют. Поговаривают, что в понедельник к ним привозят спирт, который они разбавляют и разливают по бутылкам. Кто-то пытался докопаться до правды, но его быстро успокоили. У них там все схвачено и заплачено.
Закон – не задавай глупых вопросов, здоровее будешь. И пей что дают.
Кафе «Корзинка» имеет военную специализацию. Основу там составляют афганцы, чернобыльцы, бывшие бойцы чеченской кампании и бывшие минты. Когда бы ты туда не зашел, там обязательно за столиком сидит Вагиз. За плечами МГИМО, бывший афганец и несколько его друзей. Теперь он родине не нужен. И ему остается только травить бесконечные воспоминания со своими товарищами по оружию. Когда он, в конце концов, напивается, он естественно начинает всех учить или просто лезет в драку. Коллектив фей прилавка также сложился довольно давно. Все родственники. Если в «Энерго» все фокусы с разливом происходят у тебя на глазах, то в «Корзинке всё проще. Барменша уходит куда-то в дальний угол и, закрывая своим крупным телом обзор, колдует над стаканчиком.
«Угловой» – кабак смешанного типа. Он отличается от двух других продвинутым интерьером. Если у тех в основном стоячие столики типа «зашел-выпил-ушел», то дизайн «Углового» выполнен в стиле среднего американского кафе, как в фильмах Тарантино, с мягкими красными дермантиновыми диванами брутальными столами и главное туалетом, который, естественно не работает. Перед входом обычно сидит свора маленьких собачек. Это их территория, но касается она только их собачьих отношений. На людей они не обращают никакого внимания. Хотя от угощения никогда не отказываются.
Но и здесь есть одна примечательность. Ночью приезжают с работы проститутки со смены или, наоборот, на работу - не спрашивал. Тогда есть на что посмотреть, но лучше не трогать, цена у них высокая. Да и если честно, каких-то особых чувств они не вызывают, кроме жалости. А так больше ничего вроде бы примечательного в этом кабаке нет. Да, вспомнил, есть еще одно замечание. Так как там нет сложившегося коллектива из местных мужиков, там любят бывать засланные казачки из рядов полиции, которые стучат на посетителей и вызывают «Бобик». Так что если его посетите, то будьте начеку и много не пейте. Барменша Инна соседка по дому. Поэтому здесь для свих все по-честному. Была одна сменщица, с нехорошей привычкой. Она сильно подвыпимшим посетителям не додавала сдачу, и если это выяснялось, вызывало массу скандалов, доходило до драк. В результате кто-то настучал в проверяющие органы, и у них на несколько месяцев отобрали лицензию, а её уволили.
Для уточнения терминологии Бобик это не собачка, а экипаж наряда полиции, которые, по моему мнению, кормится в этом треугольнике. Как акулы. Они тут главные. А народ в треугольнике это рыбы, которые кормятся соответственно в основном водкой. Вот такая кормовая цепочка. Про них еще поговорим, потому что люди из кабака могут в любой момент как по мановению волшебной палочки проснуться уже в участке. Так что полицейские часть нашего литературного ландшафта.
Сцена 2. Зима
Владимир Высоцкий - Про черта
У меня запой от одиночества -
По ночам я слышу голоса...
Слышу - вдруг зовут меня по отчеству,-
Глянул - черт,- вот это чудеса!
Черт мне корчил рожи и моргал,
А я ему тихонечко сказал:
Я, брат, коньяком напился вот уж как!
Ну, ты, наверно, пьешь денатурат...
Слушай, черт-чертяка-чертик-чертушка,
Сядь со мной - я очень буду рад...
Да неужели, черт возьми, ты трус?!
Слезь с плеча, а то перекрещусь!
Наш герой, назовем его Нияз, идет по ночной улице. Ночь или точнее три часа утра. В народе это время называется волчьим часом. У таких людей понятия ночи не существует. Сна все равно нет. Ящик надоел, поэтому лучше выйти на улицу на свежий воздух, как говорится. Колбасит. Луны не видно. Тишина, деревья как в тумане. Вон одинокий силуэт еще одного бродяги. Если кто-то думает, что ночью на улице страшно и опасно, то это неправда. Маньяки попадаются очень редко. Скорее всего, они спят, как и остальные мирные граждане.
Если у тебя есть цель, то на остальное ты не обращаешь никакого внимания, и на тебя тоже никто не обращает внимания, если ты такой же. Попытаюсь объяснить - не выделяться. А, вон опять показался силуэт. Темный, неприметный, в вязаной шапке, значит свой. Значит, взять нечего.
Нияз бывший связист или говоря профессиональным языком, слаботочник. Прокладывал в свое время линии связи, настраивал оборудование. С него тоже взять нечего. Что в нем запоминающегося так это три кривые передних зуба и голубые глаза. Слова расческа он не знает, как и слова стрижка. Жены у него нет, но есть еще сестра. А у него собственная квартира, которая после смерти понятно кому достанется. Его уволили, после того как он забухал на две недели. Начальник сам приезжал, уговаривал. Не пошел. Стал бродягой.
Прогулки по улицам дело неблагодарное особенно зимой. Поэтому надо куда-то зайти. Тут вариантов немного. Работает ночью только «Угловой» и если у тебя есть полтос (50 рублей) на сто грамм, ты имеешь права там сидеть. Полтос был, что ж не зайти, все равно все остальные кабаки открываются в шесть. Ночью в любом баре тихо. Тихие посетители, тихие продавцы и никакой романтики. Иногда, правда, попадаются одинокие женщины бальзаковского возраста, одетые черт знает как, ищущие не знаю чего, может доброго принца, олигарха, который одиноко бухает за соседним столиком. Молодость ушла, дети выросли, муж ушел, осталась пустота. Они сидят с начатым баллоном пива, смотрят в никуда. Дома их никто не ждет. Мужикам в пивнухе тоже ловить нечего. Это не то заведение. Романтического знакомства не получится, сюжеты из американского кино здесь не катят. Если ты ловелас, ходишь в питейные заведения, чтобы кого-то снять, иди в другое место, здесь таких не любят, могут и морду набить.
Нияз подходит к стойке – вам водки? – Культурно спрашивает Инна.
- Да, Инна, налей сто и конфетку.
- Вам какой?
(Что за глупый вопрос) – простой и конфетку.
- С вас пятьдесят пять.
- Спасибо.
Нияз берёт заветный пластиковый стаканчик, и осторожно, чтобы не расплескать трясущимися руками бредет за свободный столик, благо свободных много. Вон сидит еще один. Тоже взял сто грамм на полтос. Но говорить с ним, вести беседу пока неохота, колбасит. Сейчас главное махнуть, чтобы немного отпустило. Но такая доза поможет только вначале.
Тишину периодически нарушают подростки, для которых это время общения со своими подругами и друзьями. Шумные, веселые или как сейчас говорят позитивные. Чаще всего они берут пиво и быстро исчезают на купленных родителями машинах. Они чьи-то дети и знают, что сидят, может быть знакомые их отцов, поэтому конфликтов не затевают. Как же их много. Молодые девушки, прилично одетые. Им лет по восемнадцать. Встречаются и более молодые. Сейчас трудно оценивать возраст, акселерация. Да, бухает молодежь. Ночью никто не видит и не узнает. А утром в школу, отсыпаться.
Ниязу тоже надо тянуть до шести. Из кабака никто не попросит. Да и сегодня работает Инна, соседка по двору. Можно конечно проверить «Корзинку», там иногда наливают, но сегодня понедельник, может быть учет, поэтому не стоит проверять судьбу. За окном видно, как напротив остановился бобик. Не спится нашим стражам закона и порядка. Долго стоял. Они кормятся рядом в забегаловке «Зульфия». Шаурму едят. Видимо только что заказали. Зашел для проверки толстый батальонщик. О чем-то поговорил с Инкой, сурово осмотрелся и пошел к выходу. Видно шаурма уже поспела в гриле. Время подходит к пяти на плазме. Потихоньку нужно грести в сторону «Энерго». Первая его половина открывается в шесть. Может там, на халяву, кто-нибудь нальет. Пока организм требует. Это заметно по трясущимся рукам. Допил вторую половину стаканчика, закусил остатком конфетки. Надо подождать, пускай и он провалится.
Опять надо идти по этим скользким кочкам нечищеной дороги. Когда светофоры мигают желтым светом, а бродячие собаки начинают бежать вместе с тобой, будто ты их вожак. Машин на дороге еще мало, но проснулись службы по очистке дорог и делают свою работу, которую мы днем не замечаем. Вдали показалось низенькое строение кафе «Энерго». На нем правда висит какая-то другая вывеска, но вряд ли кто-то из посетителей ее прочитал. Смотрят обычно на дверь.
У входа дворник Наиль убирает мусор, накопившийся за прошлый вечер, а надо отметить, что именно в «Энерго» вечера порой проходят очень бурно. Наверное, такое случается из-за того, что поблизости метро и заходит много случайных людей порой очень неадекватных. Драки происходят здесь регулярно и потом завсегдатаи долго ходят с фингалом под глазом, но не помнят, где и как он его получили. Обычно отвечают, что был пьяным и ударился о холодильник. Николай спит на столе. Пока больше никого. За прилавком Рая, значит можно теоретически, договориться.
- Раечка, здравствуй. Дай в долг.
- Все вы дай, дай ворчливо, но не злобно ответила (значит, надежда появилась).
- Рядом кто-то подошел. А, это Николай проснулся.
- Николай – Раечка, и мне – встревает Николай.
- Ты мне уже пять тысяч должен.
- Но я же отрабатываю. Вон, Фарид вчера не вышел, так я за него батрачил. Сверхурочные надо учитывать. Если честно Рай, я свою зарплату уже не помню, сколько месяцев в глаза не видел. Это произвол. Капиталисты, эксплуататоры…
- Ладно, не философствуй. Заплатим. Налила два по сто.
- И две конфетки.
Есть начало. Это удача. Что будет потом, Ниязу все равно. Теперь можно спокойно поговорить. Торопиться уже некуда. Николай видимо выспался. Подняли стаканчики. Руки у обоих трясутся.
Это что, обратив внимание на такой казус – пробормотал Коля (его колбасило), я сегодня пытался утром водички попить, сушняк. Стакан налью, поднимаю – он плещется, ко рту подношу, а воды уже нет. Расплескалась. Пришлось идти из крана пить.
Придерживая стаканчик другой рукой, Николаю все-таки удалось залить содержимое стаканчика в рот. Главное, теперь, чтобы удержалось. Посидели. Провалилось.
- Как турнир? Начали?
- Нет, пока все бухают. Может сегодня соберутся первые пары к обеду.
- Андрюха то будет сегодня?
- Не знаю. Вообще он уволился. Свободен.
- В двери показалась знакомая фигура.
- Честь имею.
- Нужна она кому, твоя честь. Привет Серый. На работу?
- Да, голову только поправлю. Вам налить? Вчера зарплату дали. Еще не всю пропил. Раечка, три по сто.
Сергей или Капитан – бывший капитан ДШБ, воевавший в Чечне. Весь в шрамах. Сейчас охранником на вокзале работает. Махнул сто и ушел.
Появилась еще одна фигура. Рустэм, тоже свой. Присел, взялся за голову.
- Какой же я дурак и скотина. Взял у матери деньги платить за квартиру. Пошел в банк. Дай думаю, поиграю в игровой автомат. Половину проиграл, ничего не выиграл. Что теперь скажу?
- Вон там между дверями стоит какой-то автомат. Иди, может отыграешься.
- Сейчас подумаю. Отлейте немного. Выпил, посидел. Ладно, рискну.
- Ты как набрал такой долг? - Спросил Нияз.
- А что мне, они все равно зарплату не платят. Так что работаю за тарелку супа, или за тарелку водки. Вчера, кстати чертей видел ночью. Смотрю, на подоконнике сидит, хвост свой рукой крутит, другой на телевизоре.
- И какого они цвета?
- Черного конечно. Это же черти.
- Допился до глюков значит.
- Нет, это ничего еще. У нас тут многие чертей видят регулярно. Каждую ночь. Друзьями стали. Фарид рассказывал, что ему и другого цвета попадались, зеленые и фиолетовые.
- Зоологи мля.
Слышатся радостные крики, несущиеся со стороны игрального автомата. Дьявол видимо помог Рустэму. Подходит к столику – мужики три штуки выиграл, угощаю.
Да, так просто не уйти. Опять халява. Внезапно дверь распахивается вместе с голосом – Сергей, ты же на работу шел?
Все, спалился – тихо сказал Капитан, и тут же ответил по сотовому, жалостливо, что на него непохоже – иду Люся, иду, зашел вот с ребятами поболтать - и допивая на ходу водку, побежал к двери.
***
Ночь полна ужасов. Во первых ты просыпаешься и благодаришь господа, что ты не в отделе. Как пришел не помнишь. Видимо на автопилоте. Закрываешься с головой одеялом. Слава богу, не лежишь на нарах, укрывшись курткой, наблюдая за клопами, которые тихонько подбираются к тебе, ожидая, когда заснешь. Даже укрывшись с головой, ты представляешь, как они ползут, жирные. Сна нет. Встаешь, включаешь ящик, чтобы просто горел. И свет какой никакой и что-то там мелькает. Просто светящийся квадрат вместо ночника, которого у тебя нет. Выходишь на балкон покурить. Напротив, в доме тоже горят несколько окошек. И на балконе стоит мужик в майке, виден огонек сигареты. По дороге медленно проезжает бобик. Полиция не дремлет. Собирает зазевавшихся. А тебе хорошо. Тебя уже не достанут. Ты недосягаем. Но это только на время. До потери бдительности. Наконец небо начинает расцвечиваться синими красками. Появляются цвета. Ночная чернота отступает. Можно и на свежий воздух. Только вот ключи надо найти. Всегда теряются.
Выйдя из подъезда, попадаешь в утреннюю тишь двора. Но это ложное ощущение. Такие как ты испытывают сходное состояние. Просто они где-то бродят, нарезают круги. Ваши круги еще не пересеклись. Ты тоже, постояв, двигаешься бесцельно в каком-то направлении, начиная первый круг. Можно налево, направо, прямо. Только назад нельзя. Тут не грех в такое время заглянуть в рюмочную. Вдруг удача повернется к тебе лицом. Но и там никого. Выходишь опять во двор. Начинают разъезжать первые машины. Медленно, как замерзшие тараканы. Так они будут кататься целый день. Приезжать, уезжать, потом опять приезжать, создавая видимость работы. Это занятие многих, кто имеет автомобили, но стал безработным. Им тоже нечем заняться и они делают вид. Своего рода разновидность алкоголизма.
Сцена 3.Весна. Апрель.
Весна, пора расцвета для всех, в том числе и для бомжей, бродяг, и просто долго не работающих людей, кому удалось пережить зиму. Весной просыпается желание вести здоровый образ жизни и начать всё сначала. После зимы всегда есть новости. Все началось с наших дальнобоев, Кострина и Юрана. Кострин, после автомобильной аварии долго не мог за руль сесть, а потом и вовсе расхотел. Выйдет утром на лавочку и сидит. Если кто предложит, выпьет за компанию. Они с Юраном были друзьями. Вместе вспоминали истории из их дальнобойной жизни, когда жены в каждом городе, бабло рекой. В кармане деньги всегда водились. Сейчас этот род занятий менее престижный. Сейчас его сын осваивает профессию водителя. Не пьёт, глядя на пример отца.
Кострин умер в прошлом году. Деньги на похороны искали всем двором, а потом и Юрана выселили из квартиры за то, что якобы организовал притон, но истинные намерения отжать квартиру. Теперь живет где-то в бараках в Кировском районе.
Был еще Михалыч – всеми уважаемый вертолетчик, мастер цеха сборки, вышел на пенсию и после смерти жены тронулся рассудком и каждый вечер выходил её встречать на остановку автобуса. Потихоньку выпивал, но не афишировал, вел себя как человек старой закалки. Умер от инфаркта.
А двор в казанской девятиэтажной коробке ленинградской планировки как стоял двадцать лет, так и стоит. Исторически его называют «пьяным». Но это в прошлом, одно название осталось.
В центре детская площадка, состоящая из сломанной проржавевшей металлической горки, на которой ломают кобчики детвора, и песочницы с покосившимся грибком, куда ранним утром ходят кошки, а днем играют малыши. Вокруг площадка плотно заставлена автомобилями.
Вон уже прислонился к заборчику старик с костылями. Курит. Уже видимо стрельнул. Курить ему нельзя, могут отнять ноги. Жена сигарет не покупает. Вот он и стреляет на улице. Постепенно все начинают появляться. Вышел Леха Капитан. Не путать с Капитаном в «Энерго». Он пенсионер, работал капитаном на разных судах на Волге. Если начинает рассказывать о своей жизни, то выносит мозги. Жена у него бизнесвумен, но его терпит может из-за его трехкомнатной, а может любит.
Из-за угла дома показалась сгорбленная фигура Тахирыча. Он из соседнего двора, но традиционно бухает с нами. Подходит. Его колбасит, как и всех нас. Тахирыч уважаемый мужик, он по слухам серьёзными делами занимался. Невысокий, усатый, глаза голубые, добрые. Внуков у него пятеро. Семья большая, за ним присматривает. Переживает. Ему что, у него пенсия. Дети помогают. Да и сам он как говорится с руками. Летом по шабашкам ездит. Только начал заговариваться об одном и том же.
- Чего-нибудь есть?
- Червонец только.
- У меня мелочь. Не хватит.
- Может, у кого спросим. Нужно-то набрать двадцать один рубль.
- Всего-то три рубля не хватает.
- Есть такой закон – пошевелив рыжими от никотина усами сказал Тахирыч – трех недостающих рублей, если умираешь с похмелья, не найдешь и никто не даст - и добавил - даже рубля не найдёшь.
- Сейчас проверим. Вон мужик идет, спроси.
- Слушай, добавь.
- Нет, мужики, только крупные.
- Вот видишь – Тахирычу.
- А, вон Серый – Беспалый вышел машину мыть.
- Серый, дай три рубля.
- Дома оставил.
Серый тоже безработный. Машина кормит, и жена ларек держит. По нашим меркам богато живут. На остальное он забил, но если начнет бухать, то на месяц. Поэтому моет машину. А Беспалым зовут понятно за что. Когда-то, известное дело выпимши, пытался циркулярку рукой остановить. Вот пальцы и отрезало.
- Что же делать? Так что же делать? Голову надо поправить.
Пошевелив усами, Тахирыч начал травить – Вальку с третьего подъезда знаете, так вот она вчера меня встречает, день рожденья у нее, а выпить не с кем. Помоги, говорит, а у нее литр. Тебя искали. Но жена говорит, что ты спишь. Ну, вот сегодня ничего не помню. Только башка болит.
- У кого еще спросить. Может баба Лиза даст? Я у нее занимал тот раз. Но пока не отдал.
- Это кто?
- Жена Гусмана, который умер, боксер. Из четвертого подъезда.
Подошел Серега, кличка Листик (почему Листик, не знаю. Видимо на зоне дали). Он закодировался. А до этого бухал, как сволочь.
- Серега, что-нибудь есть?
- Пока нет, на работу иду. Потом будет. Опохмелю, если дождетесь. Вы к Ашану сходите, там тележки с червонцем на стоянке оставляют, кому неохота тащиться обратно возвращать.
Когда он бухал, спал на лавках во дворе или в подъезде. Жена домой не пускала. Но самое для него страшное было то, что ему запретили общаться с внуком, в котором он души не чаял и называл его мой Кексик. Видимо тогда он принял решение закодироваться. Его всегда выручали. Сейчас он старается помочь.
- Сигареткой не угостишь?
- Говна не жалко
- Давай, увидимся.
***В качестве дополнения: все диалоги, в которых читатель подозревает должен быть мат на самом деле примерно такие и есть. Те люди, о ком я пишу, не матерятся, будь они кем угодно – бродягами, алкашами, уголовниками или просто пьяницами. И если кто-нибудь по какой-то причине себе это позволит, то ему сделают замечание.
Начало припекать. Нужно менять дислокацию, перебираться в тенек, и светиться перед ментами в количестве трех человек опасно. Они как пчелы на мед. Так и кружат между домами в поисках нарушителей общественного порядка.
Из-за угла показалась знакомая фигура. К нам направляется Лысый или Андрюха. Идет, на брюках стрелочки, под курткой белая рубашка. Это потому что он бывший сержант стройбата. У него и в квартире всегда чистота и порядок. Хоть и жрать нечего. Также нигде не работает, хотя и имеет профессию сварщика или как в народе называют – сварной. Но за нее сейчас платят мало. Часто кидают. Шабашки – его хлеб. Руки золотые. Но зима не его время. Перезимовать бы, и шабашки будут. Также с похмелья. Поздоровался.
- Бабушку накормил, полы помыл. Свободен.
Андрюха ухаживает за своей бабушкой. Бабушке лет сто уже. Квартира потом ему переходит. И он честно по-сержантски за ней ухаживает. Тахирыч сразу, – у тебя что-то лысина пушком зарастает. Есть что-нибудь?
- На фанфурик хватит. Кто побежит?
- Ну ты, конечно, заявил Тахирыч – на мелочь.
Стоим, ждем. Скоро наступит время пузырьков. Зависит все от скорости передвижения Лысого. А его скорость небольшая. Для разрядки обстановки Леха Капитан прокашлявшись начал.
- Мы однажды у Свияжска стояли. Дно земснарядом чистили. Второй день. Выпить нечего. Жратвы полно. Кто пойдет на берег. Послали молодого. Ждем-пождем. Он только на следующее утро пришел с какими-то бабами с водкой.
- Подожди ты, Лёха, я не дорассказал. – Встрял Тахирыч. – Так вот если ты с похмелья – никто не даст, а вот если ты бросил пить, тебе все предлагают. Сколько раз так было.
Это точно, одобрительно загудели присутствующие.
Наконец-то показалась знакомая фигура. Слава богу, а то Капитан замучает воспоминаниями, в которых видимо живет.
- Ну что, взял?
- Представляете, мужики. Передо мной мужик стоит. Тоже берет. Взял уже, потом посмотрел на меня. Тяжко? Спрашивает. Я ему – ага. Он мне еще полтос дал и сигарет отсыпал.
Да неплохо день начинается. Но существует закон: когда выпить есть, тогда все на халяву полезут. Итак, все начинается с одного фанфурика.
Справка: фанфурик, гадость, отрава, пузырек, боярышник –двухсотграммовый пузырек с чистым спиртом и ядовитыми примесями.
Теперь нужна вода для разбавления и что-нибудь закусить.
- А что воды-то не набрали? Вон же бутылка на ветке и стаканчик рядом висит.
- Воды набрали, разбавили, выпили. Стоим, ждем, когда провалится. Тишина. Вдруг крик с балкона – опять бухаете под окнами. Сейчас милицию вызову. Что-то полетело сверху в нашу сторону. Ладно не кирпич.
- Валим отсюда. Спокойно выпить не дадут. Пошли в кусты за домом.
Только пошли, навстречу Голубь. Под глазом свежий фингал. Кличку Голубь Андрюхе дали на зоне, где он побывал уже раза четыре. Об этом не спрашивают. Он вор. Но вор свой. Хотя на практике своих воров не бывает, потому что вор это профессия. Вор нигде не работает, его призвание воровать, за что уважают на зоне. Но Голубь – вор философского склада и живет по понятиям. Сейчас, говорят, такое встречается редко. Везде один беспредел. Поэтому придется ему налить.
- Голубь, чего у тебя карманы оттопырены?
- Голубей наловил на ужин. Вытаскивает из карманов две тушки в перьях.
- Своих родственников мочишь.
- Андрюха ухмыльнулся – когда жрать нечего, чего не сделаешь.
Леха как бы, между прочим – вы вчера с Юлькой у Каюмыча сидели, так он говорит, что не может деньги найти.
- Пропили все. Ты его знаешь. Как ему капля в рот попадет, не остановишь.
- А он на тебя говорит.
Андрюха начал показательно злиться – пусть сначала докажет. Если я вор, значит все на меня надо валить? Пусть сам за своими деньгами следит.
- Ладно, не кипятись. Давай выпьем.
Капитан, сморщившись от выпитого спирта, – Крепко разбавили, и дайте дорасскажу, а то Тахирыч меня сбил с мысли. Так вот, молодой телок-то привез, а мы ему вези их нахрен обратно, скоро проверка приедет, что скажем. А он нам – это монашки. Им охота, а на суше их пасут. На судне никто не увидит. Они и водки еще купили.
- Хватит микрофонить, стаканчик не задерживай.
Наконец выпили все. Нормально. Пошло-поехало. Разговор пошел пустой. Так. Для разрядки. Накопилось. С кем-то надо поделиться. Капитан завершил свою историю с монашками. Где-то нашли кусок сухого хлеба, который заботливо делили и передавали друг другу.
Вечер этого дня. Уже темно. Значит уже около одиннадцати. Сидим с Голубем на лавочке. Он недавно только откинулся с семерки (освободили из тюрьмы), где отсидел за воровство, естественно. Отсидевшие люди о своей жизни на зоне говорить не любят.
- Сейчас Юлька подойдёт и надо сваливать с вашей коробки.
Юлька – гражданская жена Голубя. И они любят друг друга. Когда он сидит на зоне, она его ждёт. У неё нет ни документов, ни жилья и она полностью от него зависит. Трудно даже представить, как она живёт без него. Скитается по притонам, спит в подъездах. Несколько раз она была беременной, но всё заканчивалось выкидышем.
- О, идет.
Из-за угла появилась худенькая фигурка.
- Есть что нибудь? – Нетерпеливо спросил Голубь.
- Принесла, вот фанфурики, ещё тётя Галя колбасу дала с хлебом.
- Давай, банкуй и мы на хату, голубей жарить.
На этом вечер и закончился. Вскоре Голубь опять что-то украл и его закрыли, а Юлька продолжила скитаться.
Сцена 3.1 Весна. Утро.
Курю перед подъездом. Показывается Андрюха Лысый.
- Курить есть чего, а то у меня одни бычки?
- Вчера слышал, история была?
- Нет, но вижу, что во дворе пусто. Видно все попрятались.
- Вчера Нияз и Юлька бухали у Каюмыча. Ну, знаешь, бывший полковник, который еще Голубя в краже денег подозревал.
- Ну, да, знаю.
- Так вот, бухают они на кухне, а Каюмыч перебрал и его отнесли спать. Через какое-то время Юлька пошла что-то у него спросить, видит что-то с ним не так. Сначала храпел, а потом стало тихо. Подошла, потрогала, посмотрела, а он мертвый. Им бы сразу дергать из квартиры, а дверь закрыта и ключей не найти, куда-то он засунул. Дело было ночью. Вот они с покойником и сидели всю ночь. Юлька боится, плачет. Нияз говорит, надо смываться. Прыгать будем, говорит. А там третий этаж. Вроде бы не так высоко кажется. Короче прыгнул. Юлька не стала, побоялась. Ниязыч в результате сломал ногу и пролежал до приезда минтов, которые его там под балконом и повязали. А Юлька дождалась приезда сестры и скорой. Врачи поставили диагноз – инфаркт миокарда. Оказалось, что он у него не первый. Короче подозрение полицией было снято, и ее отпустили. Теперь Ниязыч в больнице, а Юлька где-то прячется.
- К Ниязычу бы съездить.
- Не надо, там его сестра. Мы уже пытались. Она сказала, что алкашей не пустит. Считает, что мы виноваты в чем-то. Типа спаиваем.
- Пускай теперь кормит.
- Щас, разбежалась. Ему соседи приносят. Так и раньше было. Он еще и готовить не умеет. Я его недавно макароны научил варить. Ты, кстати, оставь докурить, ишь разошелся – сказад Андрюха.
Затянулся желтыми от никотина пальцами. Докурил до фильтра. – Ты бычки выбрасываешь?
- Выбрасываю, а что?
- Не стоит этого делать. В баночку складывай. На черный день. Если тебе не нужно я буду забирать. Зачем табаку пропадать.
- Хорошо, буду собирать, Андрюха.
При нужде, постоянном безденежье, учишься относиться с бережливостью к любой мелочи.
Сцена 3. Весна. Май.
Так незаметно пришел май. С балкона было видно, как деревья вдали покрылись легким зеленым облаком, неба стало выше, а главное утром стало светло. Ночная зимняя темнота стала отступать. Воробьи резво купаются в лужах, коты не дают спать, а девушки открыли свои ножки в колготках. Кто раньше начнет, тому и повезет с парнем.
Как он появился в нашем дворе, никто не знает. Но сразу стал своим. Лет тридцати, среднего роста, крепкий, уверенный, а потому располагающий к себе. Только шрамы на лице говорили о непростой жизни. Видно, что не из нашего района. Когда выходил из подъезда утром, он уже помогал дворничихе Рамзие собирать мусор, перетаскивать сложенные у подъездов крупные предметы и так по мелочи. За это он получал немного денег на фанфурики.
- Привет Леха.
- Привет, Ниязыч. Я тут уже вроде помог. Рамзия, все?
- Нормально. На, держи, как договаривались – сунула Лехе в ладонь бумажку.
- Ты сама будешь?
- Нет потом, еще поработаю, а потом посмотрим. Начальство ходит.
Получив причитающееся, Леха подошел и посмотрел загадочно. Всё, пошли за фанфуриками. По пути к киоску Леха постоянно, что-то искал в палисадниках. Как выяснилось закуску. Какие-то почки со смородины, вылезшие на солнечных местах одуванчики. Видимо он стал за годы бомжевания специалистом по выживанию. По пути натолкнулись на лежащее тело. Видимо мужик шел из киоска и устал. Я продолжал идти, а Леха, как гончая подбежал к мужику и начал его осматривать. Потом догнал меня.
- Что смотрел, думал умер?
- Нет, кошелек смотрел. Потом краем глаза вижу, что его уже пасут.
- Рядом была стоянка машин и видно, как охранник вылез из будки, подозрительно глядя на нас.
- Думаешь, он обчистит его.
- А то, но, по-моему, его уже щипанули. Это же сладкий.
- Какой-какой?
- Если ты вырубился где-нибудь на улице, а потом утром не обнаружил в карманах документов, ключей или кошелька, будь уверен, ты их не потерял. Еще лучше если сумка или барсетка рядом. О них можно забыть, а не искать дома или у знакомых. Ты для таких, как мы – сладкий. Да не только для нас. Минты теми же вещами занимаются. Вроде бы деньги были в кармане, а просыпаешься в минтовке, говорят не было при тебе ничего, или мелочь оставят, чтобы честнее выглядело.
Так за разговором подошли к киоску. Об этом киоске надо сказать отдельно. Вид у него укрепленного военного сооружения. Он как призрак девяностых, когда все киоски были такими. Но время прошло. Подобных в городе уже не найти, все снесли, заменив на минимаркеты, а он по необъяснимым причинам стоит посреди пустыря, а вокруг стройка. Видно недолго ему осталось здесь стоять. Покрашен серой краской, узкое окошко зарешечено арматурой. Никакого намека на продажу чипсов и кока колы. Дети, любители купить сладкую вкусняшку в яркой обертке, обходят этот киоск стороной.
- Отравы на все, протягивая в кулаке деньги, громко, стараясь попасть головой в окошко сказал Леха.
- Это не отрава, а чистый спирт. Если не нравится, не берите – донесся старушечий голос.
Я подошел поближе к окошечку, глянул, действительно старушка сидит в очках и еще носок вяжет.
- Ладно, пошутил, сигареты у нас есть? – спросил меня.
- Мало осталось, вытащив пачку, - сказал я.
- Тогда еще Максим, красный. Бутылку бы найти, надо еще воды набрать.
Мы побрели обратно мимо спящего безмятежно мужика, стоянки. Охранник уже успокоился. Надо было найти какой-нибудь закоулок, чтобы не на виду. По пути в ближайшей мусорке нашли пустую бутылку из-под кока колы, у подъезда из торчащего поливного крана набрали воды. Вроде порядок. Жизнь только начинается. Залезли в палисадник, разбавили, выпили, можно и поговорить.
Я его аккуратно спросил, – ты Леха откуда?
- Из Нижнекамска. Я бомжую. Для меня это экстремальная жизнь. У нас работы в Нижнекамске нет нормальной, платят мало. Делать там нечего. На фиг это все. Вот этим летом в Казани у вас буду жить, на следующий год собираюсь в Нижний.
- А где живёшь?
- В подъездах, иногда на лавочке, но там стрёмно. Минты могут свинтить.
- Я имел в виду Нижнекамск.
- А, там родители. Нас таких много. Юрка еще есть, я тебя познакомлю. Он вообще ночует на озере у Парка Победы в кустах. У него там база, вещи свои оставляет.
Пузырьки быстро закончились. Надо было идти во двор. Может там повезет. В коробке пусто. Закурили. Торопиться некуда. Домой к телевизору неохота. Но законы работают. Если утром было, значит будет ещё. И, правда, через некоторое время к нам подошел Валерка Яшин. В длинном белом плаще, за которым рубашка с галстуком. Одним словом франт. Он казанский институт культуры закончил когда-то давно. Был директором дома культуры. Может от этого остался налет интеллигентности.
- Мужики, пошли ко мне в берлогу. Здесь не будем маячить. Сейчас набегут, а у меня одна всего.
Поднялись. К нему. И действительно, Яшин сделал себе берлогу. В квартире не убирались, наверное, со дня постройки дома. Центром комнаты служил продавленный диван. В комнате было столько старых ненужных вещей, что не то, чтобы сесть, банку для окурков некуда поставить, не то что приготовить место для бутылки и трех стаканчиков. А как он добирался через эти завалы до своего дивана, ума не приложу. Видимо натренировался. Но скоро сказка сказывается. Совместными усилиями мы расчистили пространство и кое-как уселись. Мне достался старый телевизор. Разлили, выпили, помолчали.
Валерка – тут у меня записи остались, еще с зоны. Типа дневники, воспоминания. Хочу их тебе передать. Мало ли что со мной произойдет, а ты хоть куда-нибудь их пристроишь. Жалко пропадут. Эти вон во дворе ничего не понимают. Выкинут на помойку или продадут за пузырь. Мне лично жалко.
- Брось ты Валерка, что с тобой может произойти.
За разговором бутылка закончилась. Валерка погнал Леху за второй. Его немного развезло, и он полез в сторону своего лежбища, представлявшего из себя диван со сложенными на него матрасами. Закурив, он продолжил вещание.
- Я сам институт культуры закончил. На актерском отделении. Но дальше не пошло. То ли таланта нет, то ли судьба такая, короче устроился заведующим клубом. А там сами знаете, друзья собутыльники. Пошло-поехало. В результате очутился на зоне.
За разговором не заметили, как пришел Лёха, принес пузырь, каких-то сникерсов.
- Ты зачем сникерсы купил? Деньги только потратил. Лучше бы пива взял, на сдачу.
- Так я их не покупал, - ответил довольный Лёха.
- Что так дали?
- Ага, так. В рукаве пронес.
- Дурак ты Лёха. Посадят тебя за шоколадку. Вся зона смеяться будет.
- Я больше не себе, детям раздаю. Нравится смотреть, как они радуются.
В квартире запахло палёным. Мы повернули головы в сторону дивана. Валерка мирно храпел, а из дивана поднимались клубы дыма. Видимо уронил сигарету.
- Блин, пожар. Давай Лёха, помогай Валерку стащить.
Мы добрались до дивана. Благо Яшин был щуплый и невысокий, его быстро спихнули на пол и за руки за ноги отнесли в коридоре. Матрац интенсивно дымил. Попытались залить водой, не получилось. Вата, как известно, горит даже под водой. Что делать? А, давай с балкона выбросим. Потом на земле затопчем. Так и сделали. Матрац летел с девятого этажа навстречу земле, как подбитый бомбардировщик, оставляя за собой шлейф дыма. Только чудом не накрыл прохожего, невесть откуда взявшегося. Посмотрев наверх и увидев наши небритые и опухшие лица, он прибавил ходу.
Спустившись на улицу, мы затоптали обгоревшие места и закидали землей со снегом. Поднялись в квартиру. Яшин в прихожей так и не проснулся, пришлось его обратно затаскивать на диван, а то в проходе мешает.
- Давай допьем, что ли. Не будить же человека. Завтра утром будет чему удивляться.
Выпили, закусили черствым пряником, вышли покурить на балкон. Матрац внизу все еще тлел.
Через неделю Валерка помер от инфаркта. Его записи я так и не нашел.
Сцена 4 Осень.
Лето обычно пролетает незаметно. Все заняты на дачах, шабашках, и пр. Не успеешь оглянуться, как задуло холодным ветром, начало сечь мелким дождичком, по асфальту гоняются друг за другом желтые листья вперемешку с обертками от сникерсов. Деловито бредут огромные ранцы, из-за которых с выглядывают бантики или стриженый затылок первоклашки.
Из подъезда вышел Славка – Пожарник собачку выгулять и сходить за едой. Ну и не только. Кличку «Пожарник» ему дали из-за того, что его квартира горела три раза. А горела она из-за того, что вся квартира забита старыми ненужными предметами. Как впрочем, у всех, кто бомжует. Собачка у него, как и он сам какая-то странная, нервная, но весёлая. Зовут ее Тявка, черненькая вся. Знакомый кинолог (тоже со двора) пояснил, что это бельгийская овчарка, как будто он её продавать собрался. А она такая позитивная, все ей надо куда-то. Рвется с поводка. Пошли за компанию на бесплатную раздачу супа. Оказалось, что у нас в Казани существует американская компания, развозящую и раздающую благотворительную помощь людям, попавшим в трудное положение, или бомжам по-нашему. Как её еще не прикрыли. Отродясь не было, чтобы в Казани кто-то из наших общественных организаций бомжам помогал. А вот американцы взялись. Славка собачку берет для того, чтобы что-то и ей перепало. И попутчики сгодятся, тогда двойная порция полагается. По дороге разговор зашел про чертей. Выяснилось, что Славка их тоже видел.
- Они по пояс примерно, черные. Чем больше пьешь, тем их больше приходит. Но больше четырех – это редкость. Не каждый выдерживает, а чаще сходит с ума. У меня двое приходят.
Видимо Владимир Семенович был прав и знал о чем поет.
Сцена 6 Зима.
Шесть часов утра. Выхожу с желанием опохмелиться. Снегу навалило с вечера много. Зима трудное время не только для пернатых. Зима это снег. А снег это дворники. А дворники это деньги. А деньги это фанфурики. Начинается все с утра, понятно, когда дворники выходят на уборку. У нас во дворе убирались Рамзия и Равиля. Дворник женщина – это издевательство над самой природой. Тяжелый это труд, особенно зимой. Это кажется только со стороны, мол привычка. Да привычка она есть. Но физический труд не для женщин. Он скорее для молодых здоровых парней, кому силы девать некуда. Вместо качальни. Кто не верит из моих читателей, тот может просто утром помочь своему дворнику убирать снег.
Рамзия уже гребет асфальт у своего дома. Почему не купят им технику? На этот глупый вопрос существует простой ответ – на дворниках отмывают зарплату. Машинкой быстро взял, и убрал. Здесь же целая операция по отмыванию наличности.
Направляюсь к Рамзие – привет Рамзия. Что много намело с вечера?
- Привет, сам не видишь, что помочь хочешь? Давай вот этот дом очистим и отставляюсь. Вечером поленилась свежий почистить, а сейчас надо быстро убрать, а то затопчут. Ты сейчас опохмелишься?
- Да, а то мотор не тянет. Давление долбит.
- Благодушно закуривая, - А я уже приняла, - опершись на лопату ответила Рамзия.
Покурили. – Ну пошли в каптерку, пока начальник не видит, заодно лопату с ломом возьмешь. – Не спеша направляемся в ближайший подъезд, где находится инвентарь. За собой видим еще одну фигуру.
- О, еще один помощник. Тоже наверное помирает с похмелья.
Вслед за нами в каптерку заходит Гена Велосипедист. Вот бригада и в сборе.
- Вот ты и разливай, коль последний пришел – бодро ответила Рамзия. – Яблоки есть на закуску и мандарины. Да когда ж они закончатся. Еще с Нового года остались.
На тумбочке, накрытой прожженной клеёнкой, лежали дольки мандаринов и нарезанные яблоки.
- Яблоки свои? – разливая по чашкам разбавленный спирт, спросил Гена.
- Да, с дачи. Сорт хороший, зимний – беря свою чашку, ответила Разия – вот весной приедешь, те яблоки, которые забыли собрать, лежат на земле свежие. Ну, давайте мужики, выпьем и побежали. На улице покурим.
Выпили. – Лопаты захватите, – добавила Рамзия.
Вышли на улицу. Шел легкий пушистый снежок. Погода мягкая. Тишина.
- Опять пошел, зараза. Ненавижу снег – закуривая сказала Рамзия – через час опять убирать придется. Вон до конца дома тротуар уберем. Что-то прямо на асфальт кидайте под колеса. Там не наша территория.
Свежий снег легко поддавался и сравнительно быстро мы втроем уже стояли у противоположного конца дома.
- Давай, что дальше делать – нетерпеливо спросил Гена – у него трубы горели.
- От бордюров подальше откиньте и у подъездов почище уберите. Тут старуха одна вредная. Жалуется, что скользко ходить.
- Бу зде.
В результате работа по очистке тротуара от снега была выполнена. Подошло время расплаты.
Сцена 7. Весна.
Во дворе от машин уже пройти невозможно. Голуби по-очереди купаются в лужах. Видно вши и клещи достали. Остальные на берегу сушатся и топорщат перья. Вид мрачный, холодно мокрым стоять.
Лысый и Генка ходили устраиваться на работу в гипермаркет Ашан толкать тележки. Это когда нужно собирать по всей территории перед Ашаном продуктовые тележки и толкать их к магазину. Их не взяли, сказали, что старые. А им нет еще и пятидесяти. Юлька с подругой устроилась сторожить в пионерский лагерь. Работы нет. Генка Велосипедист говорит – жена загрызла, а шабашек нет.
- Дай на хлеб – говорит Андрюха – пяти рублей не хватает. Бабку я похоронил, раньше её пенсия спасала, а на работу не берут. Голодуха. За квартиру еще должен тридцатку.
Стою, курю около «Углового». Раннее утро. Выходит на крыльцо Инка барменша. Закурила. – Так, вы что там мужики во дворе делаете? Давайте все сюда, а то никто не заходит. Клиентов мало стало.
- Может ещё рано?
- Нет, в это время уже подходили. Лысого видела, мимо прошел, даже не поздоровался.
- Так он пьет только после шести.
- Да ну? А Лёха ваш на фанфуриках что ли.
- Да, утром за одним сходил, потом на лифте домой. Выйдет только завтра наверное.
- Сейчас на работу устроиться и то проблема. Бутылки все сдали, металл тоже.
Хотя нет металл появляется. Вижу идет Лысый, а в руке несет что-то тяжелое. Ближе подходит, то видно, в руке железяку непонятного происхождения.
- Анасыча (Это наш электрик) с работы выгнали и сказали каптерку освободить. Он всем раздает. Телевизоры раздал, холодильники. Молоток есть? Сбить ненужное надо.
- Может так сойдет?
- Нет, заставят сбивать возле приемки, что делать будем без молотка.
Цены на металл следующие: медь – 150 руб/кг, алюминий – 100 руб/кг. Так что работать можно. Сдали алюминий на 150 рублей. Живем, гуляем. Взяли пять фанфуриков и пачку Примы.
Пасха
Вот и пришла светлая Пасха. До этого дождь два дня лил, а сегодня погоду как подменили. Так всегда на Пасху бывает, почему-то. Колокольный звон разносится над Казанкой. Наш дворовый люд будто подменили. Кто-то уже на службе побывал, куличи с яйцами осветил. Лёха Капитан под ручку с супругой, на локте корзиночка плетёная с куличом, в гости пошли чинно. За руль не садились, видно обратно будут нетрезвые возвращаться, а может прогуляться решили.
Только и слышится во дворе – Христос воскрес, и ответ сразу – воистину воскрес. Яйцами обмениваются, конфетами разными. Тут уже неважно кто ты русский или татарин. Праздник этот все почитают. Бабушки сидят театрально на лавочках и наблюдают за своими и чужими ребятишками, а те бегают от одной лавочки к другой, получая угощение.
Подошел Тахирыч – Христос воскрес Тахир, пить будешь?
- С праздником. А пить не буду, я в завязке уже с Нового Года. Скоро на дачу. Не хочу начинать. Вон Лысый идет, наверное будет.
- Андрюха, Христос воскрес, выпьешь?
- Воистину воскрес. Нет, со смены иду, стоянку охранял. Спать хочу.
- А на стоянке нельзя?
- Нет, да и сегодня как в колокола с утра начали звонить, у меня церковь рядом, вообще голова разболелась. Попозже выйду.
А двор в казанской девятиэтажной коробке ленинградской планировки как стоял двадцать лет, так и стоит. Исторически его называют «пьяным». Но это в прошлом, одно название осталось. В центре новая детская площадка с красивой горкой, качелями, скамейками для отдыха, посредине неё клумба с цветами. В Пьяной коробке все стали непьющими, а кто вовремя не завязал - померли.
Смена подрастает молодая, не пьющие, не курящие. Все хотят чиновниками работать, юристами, бизнесменами. На стариков смотрят свысока. Алкаши мол. Мы-то другие. Позитивные. А боязно за них. Те о ком я пишу многое прошли, долг Родине отдали, детей вырастили, внуков – эту самую смену, всю жизнь работали, а то, что умрут, так все там будем. Смогут ли эти выжить? Посмотрим через 20 лет, если увидимся.
Казань 2010 г.