«ВСЕ ХОТЕЛИ ОСТАНОВИТЬ ПУШКИНА»
Пушкин «в лице Дантеса, - писал граф Сологуб, - искал или смерти или расправы с целым светским обществом». Скорее всего, так и было. Граф Сологуб во время всей этой дуэльной истории был рядом с Пушкиным, был даже одно время его секундантом, и кому, как не ему знать душевное состояние Пушкина в то время. Позже он вспоминал: «Он (Пушкин. – Н.К.) ревновал к жене не потому, что в ней сомневался, а потому, что страшился светской молвы... Эта боязнь была причиной его смерти, а не г. Дантес, которого бояться ему было нечего».
Н.Петраков, размышляя о той ситуации, пришел к заключению, что во время встречи с царем «Пушкину удалось сказать самодержцу все, что он думал о нем». Но это опять-таки только догадки.
Но вернемся к вызову Пушкиным Дантеса. Вызов попал в руки отца (Дантес был на службе). Геккерен был в шоке. От растерянности он не мог сразу сообразить, что делать. Наконец, немного оправившись от шока, он побежал к Пушкину и попросил его отстрочить дуэль на сутки, затем еще на две недели. Пушкин согласился. Геккерен кинулся к друзьям поэта Жуковскому, Вяземскому и другим, умоляя их уговорить Пушкина отказаться от дуэли. Панику Геккерена понять можно, дуэль – это крах всей карьере его и Дантеса. Однако Пушкин был непреклонен. Тогда Геккерен объявляет Жуковскому, что Дантесу давно нравится сестра Натальи Екатерина, и он намерен на ней жениться, но только после того, как Пушкин возьмет свой вызов обратно, и этот вызов должен остаться в тайне. Иначе в общественном мнении Дантес может оказаться просто трусом, изъявившем желание жениться на сестре Натальи, чтобы избежать дуэли.
Друзья, особенно Жуковский, делали все, чтобы дуэль не состоялась. «Все хотели остановить Пушкина, - писал Сологуб, – один Пушкин этого не хотел». Геккерены хотели только одного, чтобы инициатива замирения исходила от Пушкина. Он должен был послать Дантесу письмо с отказом от вызова. Пушкин соглашался написать письмо с отказом от вызова, в котором было бы упомянуто о сватовстве Дантеса к Екатерине, как о мотиве отказа. Но такая трактовка письма была неприемлема для Геккеренов. Получалось, что Пушкин берет вызов на дуэль назад, потому, что Дантес женится на сестре Натальи, а значит, женится, чтобы избежать дуэли. В итоге получается, что Дантес трус.
Что бы о нем не говорили, но Дантес трусом не был. Он писал тогда своему секунданту и всем, кто старался уладить это дело: «... вот мои соображения, и я думаю, что господин Пушкин их поймет. «Жениться или драться». Так как честь моя запрещает мне принимать условия, то эта фраза ставила бы меня в печальную необходимость принять последнее решение. Я еще бы настаивал на нем, чтобы доказать, что такой мотив брака не может найти места в письме, так как я уже предназначил себе сделать это предложение после дуэли, если только судьба будет ко мне благоприятна. Необходимо, следовательно, определенно констатировать, что я сделаю предложение м-ль Екатерине не из соображений сатисфакции или уложения дела, а только потому, что она мне нравится, что таково мое желание и что это решение единственно моей волей».
На другой день он сказал Сологубу, секунданту Пушкина: «Вы не хотите понять, что я женюсь на Екатерине. Пушкин берет назад свой вызов, но я не хочу, чтобы получилось впечатление, будто я женюсь во избежание дуэли».
Дантес настоял на своем, и Пушкин написал письмо, которое устраивало Дантеса и не задевало его честь. Вот это письмо:
«Я не колеблюсь написать то, что могу заявить словесно. Я вызвал г-на Жоржа Геккерна на дуэль, и он принял вызов, не входя ни в какие объяснения. И я же прошу теперь господ свидетелей этого дела соблаговолить рассматривать этот вызов как не имевший места, узнав из толков в обществе, что г-н Ж. Геккерен решил объявить о своем намерении жениться га м-ль Гончаровой после дуэли. У меня нет никаких оснований приписывать его решение соображениям, недостойным благородного человека».
Далее Пушкин устно добавил секунданту Дантеса: «Впрочем, я готов признать, что г-н Дантес действовал как честный человек».
Казалось бы, все улажено и Дантес должен был бы поджать хвост и молчать. Но Дантес лишний раз доказывает, что он не трус, дуэли не боится и требует от Пушкина объяснений по поводу вызова его на дуэль. Требует уже после того, как этот вызов Пушкин просил считать «как не имевший места». Дантес пишет Пушкину:
«Милостивый государь. Барон Геккерен только что сообщил мне, что все те основания, по каким вы вызвали меня, перестали существовать, и что поэтому я могу рассматривать это ваше действие, как не имевший места.
Когда вы вызывали меня, не сообщая причин, я без колебаний принял вызов, так как честь обязывала меня к этому; ныне, когда вы заверяете, что не имеете больше оснований желать поединка, я, прежде чем вернуть вам ваше слово, желаю знать, почему вы изменили намерения, ибо я никому не поручал давать вам объяснения, которые я предполагал дать вам лично. Вы первый согласитесь с тем, что прежде чем закончить это дело, необходимо, чтобы объяснения как одной, так и другой стороны были таковы, чтобы мы впоследствии могли уважать друг друга».
Это письмо Дантеса привело Пушкина в бешенство, и Жуковскому стоило большого труда удержать его от нового вызова.
Продолжение http://www.proza.ru/2015/04/22/901