Ветка жизни. Сказка быль

Оксана Некристова Махно
          На берегу реки у края дороги, ведущей в поле, засеянное по обычаю пшеницей или подсолнухом, росли два дерева. Одно деревце было молодое, еще совсем зеленое, и порода была у него, видимо, знатная, уж больно тоненькие  веточки сидели так ровненько друг к дружке, будто  нарочно выстроили их по всем правилам измерительных наук. А второе растение было не толь дерево, не толь кустик, и лет ему было не ведать сколько. И населяли его лишь вечные колючки, словно иглы закаленные, какими только сбрую конную шьют. Так и звали его все Колючка.
          В насмешку Божию принес ветер рядом с Колючкой семена ольхи. И прокатились бы они по дороге подальше метров на двести, чтоб не пугать так безжизненными шипами птенцов, прилетающих по весне на свежие молодые листочки, еще липкие, но такие сочные и сладкие- сладкие! Ан  - нет! Уродились два товарища рядом. Ну, что ж, так тому и быть.
         Рос Колючка неизведанно никому сколько лет. Казалось, всегда вид с того места был перечеркнут множеством беспорядочно выпирающих  во все стороны иглами. И так привык уже этот куст не замечать лица прохожих, искривляющиеся или ужасающиеся от неприятного пугающего своего очертания. Рос себе и рос. Не понятно только, зачем. Колючка видел, как вокруг чуть поодаль то стаи воробьев пролетают над деревцами, то какие-то букашечки толпятся под сенью в жаркий полдень. А что мог дать он?
         Солнечные лучи пронизывали сквозь иглы всю подноготную, под ним даже трава не росла. Так, изредка зеленоватый клочок пробивался сквозь каменистую почву, но и несколько дней без укрытия мощной листвы и тот клочок терял всякую надежду на жизнь, всю свою окраску и  становился похожим на пучок сена. Лишь муравьи могли изредка туда прибегать, поискать затерянные ветром семена и снова моросить по делам подальше от заразной болезни жизни.
         Так жил Колючка каждый свой день. Но была однажды история и в его скупой   жизни, однако о ней чуть позже. Смирился с этим безликим существованием обреченный куст. Но больше всего ему мечталось послушать шелест своей листвы, заполняющий все его создание, колыхающий каждую часть его бытия. Подняться ветками жизни с ветром, шевелить и шевелить так, будто торопишься куда-то вперед, будто  не дерево ты вовсе, пригвожденное навечно корнями в черную  землю, а самое что ни на есть настоящее живое существо, улетающее в голубую дальнюю сторонку по зову своего живого сердца!
         А  вот обещанная история - была и у этого существа надежда, которой жил целых три недели, что вот-вот случится, зашевелится, запоет, замчится жизнь и  вокруг него!  В какой-то из годов в весну появились на одной веточке несколько тех самых липких листиков. Были они невзрачные, маленькие и слишком корявые, но с таким трепетом и заботой, с такой необыкновенной любовью их лелеял куст, что боялся даже пошевелить этой веткой, наполненной жизнью. Ему казалось, что еще чуть-чуть, совсем немного, и заведут песню весны и его сухие жилы, заползут на корявые шипы гусеницы, прилетят на обед птицы, и все!!! Живу!!! Лечу!!!
        Но, видимо, Богу было так угодно – не дать и этот кусок счастья бедному одиночеству. Как обычно по дороге в поле бежала толпа мальчишек. Их крики Колючка умел узнавать издалека - по обыкновению они отрывали от него длинную ветку густых шипов и отмахивали пасущихся у берега гусей.
       - Ну, оторви у меня хоть десяток веток! Хоть все их изорви, все колючки поломай, но не трогай, молю тебя, только не трогай ветку жизни, - молчаливо просил куст.
        - Смотри, и на колючке появились листья, - заметил находчиво один мальчуган.
        - Значит, теперь точно весна пришла, тепло не убудет, - с ухмылкой подтвердил его товарищ.
        - А-а- а-а -ге-гей!!!! – закричал сорванец и выдрал целиком ветку, наполненную жизнью, но такую уязвимую, такую любимую, самую надежду…
        - Ну, зачем она тебе! - вскрикнул от горя Колючка. - Ну, сколько веток вокруг: вон, у ивы совсем развесились, до самой воды достают, зачем тебе моя???
         Только никто не мог слышать истошный  крик истоптанной души растения. А тот мальчишка уколол палец об сухую иглу на соседней безжизненной  ветке, капнула теплая кровь, стекла капля по длинной колючке и упала на пыльную дорогу.
        - Так тебе и надо, ух, мерзкое дерево, - обидчиво уколол мальчуган.
        Толпа умчалась вдаль. Пыль упала как прежде. Только у дерева больше нет прежней надежды на право тоже жить.
        Совсем теперь обреченно пошли дни Колючки. Еще первое время, как ободрали его ветку, шли слезы с раненного ствола, никак не могла зажить глубокая рана на месте такого кощунства. А потом и она зарослась корявым шрамом. Иглы стали еще длиннее, и, казалось, не видно было и ствола этого печального существования.
        - Ну, и хорошо, - думал потом Колючка, - что нет у меня ничего живого, а то одно несчастье приносят эти переживания, волнения. Сожительствовать с птицами? И тоже, сомнительно – слушать их бесконечное чириканье, постукивание, наслаждение живым пением, шелестом листвы… Нет, нет, и еще раз нет, - обрезал для себя куст.
         Но и снова судьба как играет с этим закрытым колючим созданием. Вроде бы все уже пошло как и раньше: нет взлетающих с ветром волнений, безнадежных желаний, но и разочарований тоже нет.  Однако, заметил Колючка  один маленький клочок зелени, почему-то, не погибал под ним. И солнце жарит его в полдень, и земля обсыпается вниз с берега к воде, а все напрасно – живет и растет. Вот удивился –то Колючка новому соседству. Но по горькому опыту предвещал, что ничего хорошего от появления жизни рядом ожидать не стоит.
        …Шли месяцы, на другой год этот зеленый упрямый клочок превратился в высокий куст, который имел очень приятную светло-зеленую листву. Как раз такую, на которую охотно прилетают все  птенцы, гусеницы, разные летающие создания,  да и сама весна приходит в полные права с появлением такого тонкого волшебства. Как в насмешку над бедным изуродованным жизнью растением рядом поселилось прекрасное, чудное, тонкое существо, привлекающее внимание не только обитателей речной природы, но и приветливые лица прохожих. Вот это было в дикость Колючке! Оказывается, что передвигающиеся лица могут проявлять не только ужас, пренебрежение в своем проявлении чувств, но и так одобряюще улыбаться, заботливо и аккуратно касаться к молодому живому побегу. Да, все в новизну стало старому убогому растению.
         И как было проявлять себя рядом с таким соседом? Прижиматься к нему мерзкими колючками, смело проходящими через неокрепшие листочки ольхи? Отворачиваться в другую сторону, не замечая удивительно быстрого течения жизни за спиной? Деваться было некуда: пришлось просто обитать как прежде рядом, но внутри таить различные по сути своему чувства – восхищения, до глубокого воздыхания, преклонения и поклонения ему, и зависти, до глубочайшей ненависти и желания убить все связывающие части с этим существованием.
          Когда пришло лето, Колючка уже совсем привык к необычайному соседству. Даже скорее оно стало обычайным. Уже не тревожили его так мысли, что по обыкновению своему он может заразить и это великолепное существо болезнью, убивающей жизнь. Где-то в глубине своего закрытого иглами ствола угрюмое растение даже любовалось и радовалось поспешному и трепетному течению жизни.  У корней тихо жила река, всегда добросовестно обеспечивая живительную влагу молодым корням. Все чаще и чаще приходили гуси под сень распустившихся и окрепших листьев ольхи. Колючка уже совсем привык и к милым улыбающимся лицам прохожих. Даже толпа знакомых ребят, так презрительно насмехнувшихся над убогостью и надеждой одинокого растения, уже не вызывала чувств отвращения и злости. Напротив, Колючка с радостью делился коричневыми жесткими ветками, имевшими надежную защиту от нападка крикливых гусей.
          Но самое настоящее чувство радости, да, именно радости, наслаждения, поистине великого восхищения жизнью испытал наш друг с приходом осени. Не может Колючка меняться с природой, не красит его весна, но и осень не обделяет данный на время лета костюм.  А вот молоденькая ольха, так прекрасно выступающая все знойное лето в своем новом изумрудном наряде, надела разноцветное платье из лоскутов уже потяжелевших листьев. Украсила себя сережками, поравнялась под тонким стволом самая стойкая травинка, дав возможность хрупко и бесшумно ронять игривые лоскутки на самое лоно природы. Сколько восхищений ловили на себе те листья! Сколько радости, зазнайства испытала юная изящная красавица! Наверное, столько же, сколько горя и безнадежности перенесло убогое соседнее чудовище за свои бесконечно прожитые годы.
         Зима пришла поздняя, долго красовалась девица – ольха своим модным одеянием. Ветер в ту осень был жалостлив к расцвету юности хрупкого растения. Да, как мечтала об этом дуновении ветра несбывшаяся надежда колючего дерева  - ветка жизни! Как летела бы она вдаль, к небу, к солнцу, как трепались бы на ней изумрудные листья, неровные, кривые, изгрызенные гусеницами и жучками, но живые, давшие хоть крупинку себя в пользу другим существам!
          Ветер пронизывающего января быстро оголил тонкий ствол ольхи. Казалось, вот-вот сломится она под тяжестью силы природы. Но частые задеревенелые иглы всегда однообразного растения прикрывали ее неуютную наготу, давали ту частицу надежды на дальнейшую жизнь, необходимость которой не мог никому более подарить Колючка. Ему по настоящему, без лживого и надменного претворения, ставшего стыдливым для него после, было жаль видеть страдания и невыносимость жизни юного творения. Он, старый пробитый куст жестокого существования, склонился перед робостью и страхом испуганного ростка, на которого теперь более походил молодой ствол, потрепанный дерзостью степного ветра.  Колючка понимал, что такую ветреную бесснежную зиму эта ольха может не пережить. Тогда он точно не перенесет еще одной потери жизни около себя.               
          Это была последняя возможность доказать себе, что не напрасно его долгое и безликое пребывание здесь, что потери несбывшихся надежд окажутся смешным не нужным никому сном по сравнению с гибелью молодого деревца. И не восхищения ждал Колючка от прохожих, которое в шумном гаме можно было примерить и на себя! Не любование даже им самим на проявление жизни так рядом, так близко, так скоротечно! Колючка желал всем своим нелепым существом дать возможность ольхе увидеть удивительную красоту движущейся годами жизни, чувствовать волшебный запах, приносимый ветром издалека, из невиданных полей, слышать тонкий шепот  ночных камышей, вечно говорливую степную речку, пасущихся у берегов белых гусей. Ведь и не замечал он раньше, что все это видел каждый свой долгий день. А сейчас только и понял, как жил этим. Осознал- все окружающее и есть сама жизнь! Но бедняжечка ольха может лишиться этого удивительного обыкновения прекрасной жизни. Он, как никто другой, знал и понимал, что чувствует тот, кто теряет всякую надежду на жизнь!
          Неподвижность Колючки очень подводила его. Он всячески старался как можно ближе прижаться к деревцу, ловил каждое дуновение ветра, чтоб направить свои непослушные ветки на спасение жизни рядом. А тут случись еще одной беде. От сильного засушливого ветра начала обсыпаться почва у корней. Его – то корни пустились далеко вглубь под дорогу, а вот юной ольхи корешки были так слабы и подвижны, что теряли они всякую возможность удержать деревце в своем клочке земле. Но и тут кромешная сила ветра пришла им на помощь – вырвалась целая ветка, носившая добрую половину колючего растения, и легла у корней ольхи, где крутой берег обсыпался в реку. Ветка вцепилась длинными иглами в желание спасти жизнь.
         Так и пробыли два товарища всю ветреную зиму. До снега была скупа природа в тот год. Весеннее половодье не принесло желаемого облегчения. Речка упала ниже своих берегов, превратилась в тонкий ручеек и сама жаждала скорей напиться. Пологие прежде берега обтесались ветром в крутые безжизненные  склоны.
         Бурелом нанес много ломаных веток, сломились  сухие камыши, многие деревья потеряли половины стволов, а другие и вовсе  лежали искорененные  на черной земле. Как в такую зиму было выжить бедной ольхе на самом высоком склоне реки? Как ей бороться за право жить с той природой, которая и породила ее здесь в убогом месте, вдали от защиты большого семейства?
         Весна пришла на смену стихии, показавшись знакомым для нас липким зеленым наваждением всего живого. В одну из таких весен была надежда на жизнь и у одинокого забытого Богом куста. Ветка жизни, так мгновенно и бессмысленно оборванная, лишилась своего существования и возможности быть нужным в огромном мире слияния надежд и потерь. Даст ли эта весна еще хоть толику этой самой надежды?
        Но Колючка не выдавал никаких изменений в своем привычном  обличии. Только толстые прежде иглы казались этой весной непривычно тонкими, не имеющими больше той силы, отпугивающей крикливых гусей. Казалось, мрачное и нелепое дерево стало светлее, легче, и уже не так чернило оно вид на высохшую за зиму реку. Возможно, это обманное представление, поскольку берега теперь стали крутыми и  черными,и не виднелась сквозь колючек тихая, отражающая ночью звездное небо, заводь.
         Куст молчал.
         А что ольха, спросите вы. Что стало с ней? Распустила ли она липкие листочки на стройных изящных веточках? Прилетят ли к ней с кропотливым щебетанием гонцы?
         Зима была беспощадна к живому. Весной ожили не все деревья. Не все кроны теперь смогут летать в порывах теплого летнего ветра, кормить гусениц и птиц, слушать шелест могучей листы. Корни ольхи иссохли, хрупкие веточки извращенно обломаны. Убиты все надежды на жизнь. Прохожие не выдавали более ужаса и неприязни в сторону колючего растения. Они небрежно кидали взгляд на потухшее слабое деревце, не изъявляя  того сочувствия и переживания, с которым всю страшную зиму жил расколотый куст рядом с погибающим от безысходности существованием ольхи. Прохожие не ждали более чуда на возрождение жизни.
         Но в конце апреля, когда весна вступила в права уже укрепившимся на ветвях сплошным изумрудным  покровом, на одной веточке ольхи, совсем небольшой, укрытой заботой и желанием дать возможность дальше жить колючей корявой, изогнутой от бремени ударов жизни сухой веткой погибающего растения, появились липкие листочки, самые сладкие, влажные. Казалось, последняя, оставшаяся в жилках молодого деревца влага сосредоточилась в десятках упорядочено посаженных почках.
          Вся сила, вся жажда жизни, вся надежда была в этой хрупкой ожившей ветке. Она была так одинока в своем продолжении всего живого, как когда-то угрюмый колючий куст был одинок в своей бесконечной неразделенной печали. Все Его надежды, которые изредка проявлялись тонкой прозрачной дымкой, вдаль унесенной теплым полевым ветром, могли осуществиться в этих мягких нежных листочках.
      Колючий куст погиб, спасая жизнь, не дождавшись увидеть мощь зеленой пелены, которая в унисон шепчется с ветром, взлетает вверх, укрывает от летнего полуденного зноя уязвимую живость природы. Он знал, он верил, что и его корявые колючие стволы  однажды смогут породить и сохранить ту самую ветку жизни. 

2015 год