Три подруги ехали в электричке из Питера в Павловск и болтали. Как всегда, обсуждали свои проблемы, любовные неудачи, жаловались на судьбу.
Никто из них не мог потом вспомнить, с чего вдруг этот немолодой и, с первого взгляда, неприметный мужчина вступил в разговор. За двадцать минут он рассказал историю жизни своей матери и своего блокадного детства. На вид ему не было и шестидесяти, а глаза и вовсе были молодыми – василькового цвета и лучистые.
- Сколько же Вам было лет во время блокады? – спросила одна из них.
- Семь.
- Такой маленький, - удивились они.
- В то время взрослели быстро. В семь лет мы ощущали себя мудрыми стариками. Отец в сорок втором погиб при обороне Ленинграда. Мама, беременная, и тетя, которой было девятнадцать, сутками работали на Кировском заводе, домой приходили только чуть-чуть поспать: «Все – для фронта, все – для победы»; а я воспитывал младших сестренок, четырех и двух лет.
- Один?
- Я был единственным мужчиной в семье. Приходилось заготавливать дрова на всю зиму, мы жили в своем доме, топили печь. В школе мне давали паек, иногда несколько кусочков настоящего сахара, которые нужно было донести домой. Это было очень трудно, – случайный попутчик задумался. Подруги не прерывали его молчания, ожидая продолжения рассказа.
- Но особенно мне запомнилась елка, которую организовал для детей директор Кировского завода. Представляете, я, будучи уже взрослым, случайно встретил его и расспросил о том, как это ему удалось в такое суровое время. Он рассказал, что помогли моряки.
После елки всех детей накормили похлебкой из дрожжей, а в подарок каждому дали по селедке. Я был такой гордый, что принес домой гостинец. Директор рассказал, как он уговаривал артистов. Совсем ослабевшие от постоянного недоедания, они не смогли бы дойти пешком по замерзшему Ленинграду, поэтому он отправил за ними машину, хотя и не положено это было.
- А еще я помню, как однажды очень испугался, что мама и тетя погибли и кроме меня, некому позаботиться о девочках.
- Как это случилось? - спросила одна из подруг.
- Дело было так. Мама родила еще девочку, но та прожила только два месяца. Молока у мамы не было, а отварные капустные кочерыжки неподходящая пища для такой крохи. И она умерла. Мне было жаль сестренки и очень жалко маму. Мама и тетя завернули крохотное тельце в простыню, оделись потеплее, зима-то стояла лютая,взяли санки и пошли похоронить девочку. Вскоре после их ухода начался артобстрел. Я схватил сестренок, и мы, как обычно, залезли под стол, что стоял у окна. Обстрел был жестоким. Мама и тетя очень долго не возвращались. Я стал обдумывать, как же мне теперь одному растить детей, чем их кормить. Но потом оказалось, что мама с тетей переждали артобстрел под мостом.
- Еще помню, нашел кошку. Ни кошек, ни собак не осталось в городе. А эта как-то уцелела. Крыс тогда развелось очень много. Ко мне приходили соседи и просили на время одолжить кошку, а за это кормили обедом. Вот такой у меня был бизнес.
- А чем Вы сейчас занимаетесь? Или уже на пенсии?
- Много лет работаю тренером, готовлю спортсменов по самбо. Он назвал известный клуб.
В его глазах стояли слезы, да и подруги потихоньку во время рассказа смахивали слезинки. Но тут объявили их станцию. Подруги вдруг оказались на раскаленном перроне, выдернутые из промерзшего блокадного Ленинграда. Они взглянули друг на друга. Такими глупыми показались им свои горести и печали, страдания и проблемы.
Как сумели эти женщины блокадного Ленинграда пройти войну, выстоять? Где они брали силу, смелость? Какая сила духа вела молодую, беременную женщину, потерявшую мужа, оставшуюся с тремя малыми детьми, на завод к станку? Что давало ей силы жить, любить, работать?