Танк надежды в Долине Смерти
Танки взревели. Миша Азарёнок, высунувшись в люк, рассматривал в бинокль перспективу. Там была неизвестность, там притаился враг, там жизнь или смерть. Приказ был неумолим: вперёд!
Танк сорвался с места и, лязгая гусеницами, устремился на запад…
Лейтенант Азарёнок командовал бронированной ротой Т-34. Как и другим экипажам 29-й танковой бригады, его подразделению предстояло выручить 2-ю ударную армию и командующего Власова. Того самого Власова, который позже станет заклятым врагом Сталина и всех советских патриотов.
Это было под Ленинградом. В июне 1942-го. А началось одновременно с московской баталией, когда фашисты вплотную приблизились к Москве – в декабре 1941-го. Москва тогда выстояла, врага отбросили. Была надежда повторить успех и здесь - ударом с Волхова разорвать кольцо блокадного Ленинграда. Поначалу обстановка благоприятствовала: русская армия форсировала Волхов и овладела плацдармами на левом берегу. В прорыв шириной четыре километра устремились соединения и части 2-й ударной. Шли с уверенностью: избавим землю от врага. А получилось – рванулись навстречу гибели.
Развить наступление не удалось: «костью в горле» засел Мясной Бор – деревушка в пяти километрах на запад от волховского водораздела, в Новгородском районе. Ее назвали так в незапамятные времена. По одной из версий, - потому, что при строительстве Санкт-Петербурга требовалось прокормить огромное количество людей. Вот и гнали скот по Волхову до Ладожского озера, предварительно собирая стада в Бору. По другой версии, здесь несколько десятков лет находилась крупная мясобойня — валили скот.
Как бы там ни было, а деревушка вошла в историю. Мясной Бор, словно в назидание за жертвы сталинских репрессий, поглотил десятки тысяч воинов, став настоящим месивом живых и мертвых. Здесь гибли немцы и их сателлиты – легионеры-испанцы, перемалывались советские полки и дивизии. Через Мясной Бор пропускались резервы для Красной Армии и подводы с прокормом, гнали оружие и боеприпасы, вывозили раненых. Мистика еще и в том, что загнанная в болото советская армия повторила судьбу 2-й русской армии Самсонова в 1914 году. Та также в самом начале Первой мировой войны оказалась окруженной в восточно-прусских лесах и погибла.
Положение 2-й ударной, которой командовали сталинские военачальники, напоминало надувной мешок: со всех сторон укрепленные позиции фрицев, и узкая горловина. Горлышко было настолько стесненным, что не давало свободно дышать. «Немцы, несмотря на большие потери, опять восстанавливали линию фронта», - вспоминал командующий войсками К.Мерецков.
Горловину окрестили Долиной Смерти – ее пытались расширить, а немцы, атакуя, сужали до невероятно узкого пространства (в какое-то время в некоторых местах она составляла всего сотни метров в ширину и легко простреливалась).
Красноармейское командование лелеяло надежду: войска, втянутые в мешок, разовьют наступление и соединятся с флангами. Не получилось…
Из докладной записки начальника особого отдела НКВД Волховского фронта старшего майора госбезопасности Мельникова заместителю наркома внутренних дел Союза ССР комиссару госбезопасности 2 ранга товарищу Абакумову от 6 августа 1942 года:
«…Противник сумел создать дзоты, укрепить оборону. 2-я ударная армия очутилась в крайне тяжелом положении, в дивизиях насчитывалось от двух до трех тысяч бойцов, истощенных ввиду недоедания и переутомленных непрерывными боями. Были случаи смертности от голода... Для удержания коридора части армии развернулись фронтом на юг и на север, заняли боевые участки…».
Как горько читать эти строки! Выводы были сделаны слишком поздно – когда случилась катастрофа. Где ж вы были, господа энкаведисты, ранее?
Уже весной, в марте, были предпосылки грядущей беды. Противник, усиливая давление, наглухо закрыл единственный проход к армии, окончательно перерезав коммуникации, и войска стали задыхаться от недостатка. Неоднократно красноармейцы брали вражеские позиции и восстанавливали положение, но немцы методично возвращали свободный коридор под свой контроль. У Мясного Бора лежали трупы солдат, а земля, вместо подснежников, чернела вывороченными от взрывов пластами.
20 апреля (кстати, в день рождения Гитлера) на должность командующего 2-й армией вступил Андрей Власов, к тому времени завоевавший доверие Сталина – его называли не иначе как «спаситель Москвы» после разгрома немцев под столицей, за что получил чин генерал-лейтенанта. Он стал палочкой-выручалочкой в глазах Сталина, который надеялся с помощью протеже вытащить обессиленных людей из котла. В Ставке, наконец, поняли бесперспективность затеи – наступать, и отдали приказ на выход…
Решающим был июнь 1942-го – на помощь окруженным шла извне 59-я армия, в которой служил Михаил Азарёнок, лейтенант бронетанковых войск, командир роты 29-й танковой бригады. Отборные батальоны, усиленные десантной мотострелковой группой, должны были по расходящимся направлениям протаранить оборону противника, соединиться с окруженными и, закрепившись на флангах, удержать коридор, пока будут выходить обескровленные части.
…Михаил Азарёнок захлопнул люк и дал команду: «Вперёд!» Пред мысленным взором мелькнули пытливые глаза верховного главнокомандующего: «Выручишь?»
Собранная в кулак воля толкала молодого офицера добывать победу. В такие минуты всплывают картины детства и юности – давно минувшие, но витающие рядом, - как реальные участники событий. Они подхлестывают к действию. Во имя справедливости. А справедливость была в том, что на его страну напал враг, и родину топтали захватчики.
Миша родился в 1918 году. Воспитывала мать.
- Братишки, не баловать! – наказывала она, когда ехала в Лепель. Посещали райцентр редко: какой транспорт в 20-30-е годы! Ходили в основном пешком, напрямки, через Луги. Так было короче – километров восемь. Из Лугов просматривались крыши лепельских обывателей, и было рукой подать до них, но на пути вставала естественная преграда – речка Эсса. Приближаясь к устью (а она впадала в Лепельское озеро), становилась глубокой и труднопреодолимой. В паводок же вообще холодно растекалась, затапливая прибрежные окрестности. И тогда шли на Борисовский тракт: стародавняя трасса связывала Лепель с Борисовом и тянулась вдоль правого берега Эссы, куда впадали Береща и Березинский канал. Выйти на тракт можно было по дамбе, под Огарками, через плотину.
Семья Азарёнков жила в Веребках – деревушке, что надвое делилась этими двумя проточными водоемами: древней рекой и проложенным в начале 19 века каналом. Их домик стоял невдалеке от караулки и тоже имел «государственную прописку». Разница была в том, что караулку возвели, когда рыли канал, а их домик построили позже. Канал все время доделывали – столь грандиозная екатерининская задумка обходилась Российской империи довольно хлопотно: чтобы поддерживать необходимый уровень воды в системе, приходилось постоянно «доводить ее до ума».
Оставшись одни, братья, как только мать переступала порог дома, дружно выбегали на улицу и спускались к каналу: что там сейчас? Их жильё располагалось на взгорке, меж двух шлюзов, и пространство между ними, называемое камерой, постоянно менялось. Закрытые шлюзы, с наполненной камерой, вызывали едва уловимое беспокойство – потому что над каналом повисала гнетущая тишина. А когда шлюзы распахивались, поток воды с шумом устремлялся вдаль, и вызывал неописуемый восторг: камера пустела. Во всяком случае, камера несла ощущение ограниченного пространства. «Как в танке», - думал Миша.
- Михей, смотри, с какой силой стремится вода на волю, - говорил младший брат старшему, когда шлюз открывали, и переводил взгляд на среднего – Сашку. Втроем им было интересно. Жили дружно, хотя росли без отца. Семен Азарёнок погиб во время гражданской войны, и мать – её прозвали в деревне Семёнихой – взрастила детей одна, получая за мужа некое пособие от государства. Братья рано познали, что такое нужда: уже с малых лет ходили за плугом, заготавливали дрова и пасли коров.
Было что-то фатальное в том, что именно белорусскому парню с берегов Березинского канала предстояло проложить доступ к зажатой в тисках красноармейской массе и соединить два разорванных потока.
…Танк скрежетнул гусеницами – звук напоминал скрип открываемого шлюза. Качнуло на ухабе, и Михаил пристально посмотрел на лица воинов. Экипаж был единой сплоченной единицей, стремящейся к цели. «Как мы в детстве», - невольно подумал Миша.
Когда Михей и Миша повзрослели, страна призвала их на защиту родины, и убедила стать кадровыми военными. Мать не перечила – к тому времени человек с портупеей, офицер, воспринимался очень достойно, жители восхищенно рассматривали людей в форме, которые наводнили лепельский край, а военные базы стали неотъемлемой частью округа, который до соединения с западными землями был пограничным в Беларуси.
Миша поступил в Саратовское танковое училище. Выпуск и лейтенантские погоны получал уже во время Великой Отечественной.
…Он тяжело вздохнул: где ты, бесценное детство?
При мысли о старшем брате Михаил слегка улыбнулся. Ему дали странное имя – Михей. Он знал, что Михей – это краткая форма имени «Михаэль», что значит «подобен Богу». Так звали одного из библейских пророков. «Наверное, Михей стал бы церковнослужителем», - думал Михаил, вслушиваясь в ровный рокот бронированной машины. Если бы не Советская власть. Но братьям Азарёнкам выпало начинать жизнь в послереволюционное время, когда безбожно рушилась вера в Бога. И дети были прямыми свидетелями, как уничтожались церкви. Православную святыню в Веребках разобрали на дрова сами сельчане.
Михей стал политическим «пророком». Он раньше Миши закончил военное училище, и выпустился политруком.
Не знал Миша, что они никогда больше не увидятся. Война разметала не только родных и близких, но и замела следы: как огненный смерч.
Судьба Азарёнков – Семёновичей вскроется после войны, и то лишь отчасти. В 1947 году в секретной «сталинской» сводке № 0177477 отдел кадров Ленинградского военного округа запишет под номером 131: «Азарёнок Михаил Семёнович (тогда не знали таких имён – Михей, - авт.), младший политрук, убит в 1941 году». В том списке – неучтенные потери офицерского состава округа, 5721 «алфавитная карта». Так выражались штабисты сталинской «закалки» - «неучтенные потери» и «алфавитные карты»... Будто кто-то всесильный тасовал людскую массу.
Не узнает танкист Михаил и другой трагедии. Она случится позже, когда он сам будет убит в одном из боев. Его мать расстреляют фашисты. Однажды каратели нагрянут в Веребки и предъявят претензии почти всем выходцам из Азарёнков – всем, чьи сыновья ушли в партизаны. Отцов и матерей расстреляют как заложников. Анна Ивановна, мать Михаила и Михея, будет казнена за Сашку – среднего сына, который отправится воевать в партизанский отряд. Уйдут в лес все Азарёнки, способные носить оружие. Они будут считать своим долгом изгнать проклятого врага с белорусской земли.
…Танк Михаила упрямо двигался к цели. До соприкосновения с противником оставались считанные минуты. А вот и чужая полоса. Он приказал радисту выйти на связь и объявить всем готовность №1. Справа ударила немецкая пушка, слева тоже заметались столбы разрывов. Кто кого? Вокруг росли деревья и блестели лужи – оконца болотных ям. Казалось, батальоны вступили в потусторонний мир, Мясной Бор озарялся пламенем артиллерийских и минометных вспышек и гудел от лязга гусениц, выстрелов и нечеловеческих воплей. Это был ад.
Дрались ожесточенно и яростно. За просвет, за выход из тупика, сквозь три укрепленных линии, разрубая лес и утопая в болоте. Украинец, механик-водитель Т-34 Константин Лавренчук, в своей просеке, «проутюжил» расчеты 75-миллиметровой пушки и трех минометов. Лейтенант Семен Почтаренко точным выстрелом уничтожил склад боеприпасов. Отразил контратаку немцев стрелок-радист младший сержант Иван Сухомиров, земляк Миши Азарёнка. Он был призван в армию в 1940 году Лепельским райвоенкоматом, и служил в одном с ним батальоне.
Танк Миши шел напролом. Его экипаж просто кипел. Выискивая наиболее опасные цели - артиллерийские и минометные гнёзда, лейтенант давал команду «Огонь!», и гусеницы утюжили очаги сопротивления. Выстрел! Выстрел! Разметанные по мху арсеналы, поднятые в воздух тела... Наводчик бил то в одну сторону, то в другую, расчищая путь. Командир мысленно благодарил своего сослуживца, воентехника I ранга, начальника инженерной службы Всеволода Вельтищева, который, проведя инженерную разведку, искусно проложил маршрут.
Но разве всё усмотришь!
Загорелся Т-34. Радист старший сержант Виктор Гоголев выскочил из машины, ворвался в ближайший блиндаж и разрядил полную очередь. Двоих фрицев взял в плен и привел на командный пункт. Заменил раненого командира старший сержант наводчик башни Т-34 Михаил Соловьев. А когда снаряды кончились, отбивался гранатами...
Прикрываясь броней, действовало стрелковое подразделение. Вел пехотинцев заместитель командира 35-го батальона старший лейтенант Алексей Доброван. Чтобы лучше ориентироваться, он вышел из танка и направлял атакующих по заранее выверенному маршруту, минуя заминированные места. Ох, и нелегко далась разведка! В третий раз, идя в поиск, погиб Сергей Панкратов.
Десантники, словно боевые гномы, скатывались со стальных махин и растворялись в бушующем огне. Проникали в узлы обороны и расстреливали противника, выкуривая из землянок-дзотов. На острие атаки действовал рядовой Михаил Кудашкин, геройски погиб. Автоматчик Иван Аверьянов был ранен, но не покинул поле боя.
Пал смертью храбрых капитан Павел Кулинич, офицер связи. Ему было доверено провести ударную группу к окруженным, и он это сделал. Погиб, когда прикрывал вместе со всеми выход, не подпуская фашистов к коридору.
Танкисты 29-й бригады держали фланги, пока в разорванную брешь втекала измученная армия Власова. Группа сержанта Павла Чернова из шести человек в течение трех суток намертво стояла у танка, взорвавшегося на фугасе. Фашисты пытались его поджечь. Были убиты двое красноармейцев. Когда Чернов был также ранен, принял командование Василий Трушкин. Вел прицельный огонь из подбитого танка башенный стрелок Николай Ильяшенко. Контратаковали до 50 гитлеровцев, но он их отсекал, удерживая позицию. Санитар, красноармеец Владимир Сухинин вынес с поля боя, несмотря на минометный обстрел, 28 раненых.
Обо всех не расскажешь. Коридор будет действовать несколько суток. Всё это время группа прорыва будет отбиваться от наседавшего врага. Потом командиры подведут итоги. В наградном листе лейтенанта Азарёнка Михаила Семёновича 29 июня запишут:
«За период боёв с немецкими оккупантами с 18 по 21 июня показал мужество, героизм и отвагу. При выполнении боевой задачи, командуя 5-ю танками, провел их к окруженным. Только своим танком уничтожил две 75-мм пушки, четыре миномета и до 40 человек пехоты…»
Сухие слова: «провёл к окружённым». Будничные, далекие от геройства: будто девушку провел к родному очагу, к дому, с танцев. А встаньте на место Миши! Это дорога смерти. Где каждый метр брался зубным скрежетом, матерщиной, надрывом, из последних сил – не под аккомпанемент оркестра, а под свист и вой снарядов, трескотню пулеметов, взрывы гранат, автоматные очереди, гибель сослуживцев.
Это был сплошной ад. Бригада потеряла 80 первоклассных бойцов, 19 танков. В ударную группу входили специально отобранные люди, самые смелые и решительные.
К счастью, Михаил Азарёнок вышел из бойни живым. Но получил ранение, которое обернётся смертельными последствиями. Об этом расскажу ниже.
Командующий фронтом встречал танкистов и спрашивал: «Где Власов?» А группа вывела из мешка в первую очередь раненых и больных. «Только за два дня… вышло из окружения 13018 человек, из них 7000 раненых». Также «благополучно прибыли в расположение 59-й армии», - писал в отчете энкаведист Мельников, - командиры, направлявшиеся к выходу». 2-я ударная сохранила знамя и костяк, участвовала потом в разблокировании Ленинграда. А закончила войну победно - в Померании, на Одре.
Власова задержали немцы в июле, в другом районе, вдали от прорыва. Почему он не пошел навстречу танкистам, сегодня не скажет никто.
Танкисты очень рисковали своими жизнями, чтобы спасти, в том числе и его. Держали брешь, пока не израсходовали весь боекомплект…
Поступок Власова скажется на оценке действий бригады. Когда на стол военного совета фронта лягут наградные документы, военачальники, опасаясь гнева верховного, будут безжалостно кроить списки. По мнению непосредственных начальников, - комбата Нилова и военкома Гелунова, - Азарёнок заслуживал ордена Ленина. Был согласен с этим и заместитель командующего по автобронетанковому вооружению Павлов, и военный совет 59-й армии (генерал-майор Коровников, бригадный комиссар Лебедев), в состав которой входила 29-я бригада. Они были единогласны – он заслуживал высшего ордена страны. Они и подписали 19 июля 1942 года представление в московские инстанции. Но не учли одного – бюрократического, штабного подвоха. На утверждение в Кремль, из штаба фронта, ушли списки, в которых против фамилии Азарёнка (да и не одного его) стояла более скромная награда – орден Красного Знамени. С такой же формулировкой 11 декабря того же года лег на стол Калинину проект указа Верховного Совета Союза ССР. Странно, почему? Что повлияло на решение сверху, кто и зачем понизил статус отличившихся бойцов? Кто и почему так долго "мурыжил" решение? В документах нет заключения военного совета фронта. Можно только догадываться: к тому времени стала известна судьба Власова. Ставка была в гневе: «Он продал свою душу дьяволу!»
Тема 2-й ударной на долгое время была закрыта. Даже в солидном, многостраничном коллективном труде «На Волховском фронте. 1941–1944», вышедшем в 1982 году, ни слова не сказано о Мясном Боре. Как будто и не было того прорыва. О 29-й танковой бригаде есть несколько строк. Но они посвящены более позднему событию.
Понятно, что в те времена о трагической странице отечественной истории не принято было говорить. Но как можно было игнорировать самоотверженный бросок - во спасение товарищей, самопожертвование ради защиты Родины? Кстати, генерал-майор П.Павлов, заместитель командующего 59-й армией по танковым войскам, позже повторил судьбу Власова – уже в должности командующего корпусом оказался в окружении. Пока спасали раненых, отказался в первую очередь лезть в присланный самолет, и попал в плен. Но, в отличие от Власова, не изменил народу, не сотрудничал с оккупантами. Хотя его истязали эсэсовцы.
Об Азарёнке всё послевоенное время ходили легенды. Я впервые услышал о нем от бывшей учительницы Надежды Прусской: «Якобы кто-то из них – то ли Михей, то ли Михаил – был представлен к званию Героя Советского Союза». И даже называлась статья в некоей газете, где рассказывалось о подвиге.
Однако конкретных фактов не было. Запросы в архив тонули в бесплодной бюрократической переписке и сводили на нет все усилия.
А в этом году уже другой учитель – Валерий Тухто (он также организатор школьного музея и создатель уникальной творческой коллекции - написал ряд книг о земляках-воинах, которых обожгла война) заинтересовался Азарёнками и привлек мое внимание к российским сайтам «ОБД Мемориал» и «Подвиг народа», где были, наконец, выложены материалы о них. Тогда и приоткрылась история.
Миша – действительно герой. Он жертвовал собой, спасая других. Пролил свою кровь. Это орденом не оценишь. Это не вычеркнешь из истории, мы в долгу перед ним. Таким он должен остаться в памяти. А потому – этот рассказ.
И не только о нем.
Братья Азарёнки прошли по войне, словно передавая эстафету друг другу. Михей пал смертью храбрых первым. Дивизия, в которой он служил, дислоцировалась в районе финской границы, и удержала занятый рубеж в районе Лахденпохья. Особенно отличился 461-й стрелковый полк, командир которого был удостоен звания Героя Советского Союза уже в июле 1941-го, а полк был награждён почетным орденом. Михей погиб, будучи политруком роты этого полка.
С февраля 1942-го вступил в войну Михаил, когда в Нарофоминске формировалась 29-я танковая бригада. Действия «тридцатьчетверок» у Мясного Бора привлекли внимание Сталина, и он приказал использовать их опыт.
В начале октября того же года по приказу главнокомандующего были созданы особые полки прорыва. Они насчитывали по 21-й бронированной махине (комплектовались вначале из КВ и «Черчилль»), назывались гвардейскими и предназначались для выполнения самых ответственных задач – пробивать, таранить оборону противника. Подчинялись они непосредственно Ставке. В одном из них - 58-м гвардейском, в июле 43-го, продолжил ратную службу лейтенант Миша Азарёнок. К сожалению, последствия Мясного Бора не позволили ему в полной мере раскрыть талант. Учитывая ранение, ему отвели не менее важную роль в полку – командовать хозяйственным взводом, кормить людей.
В августе 1943 года полк приблизился к границам Беларуси и встал у деревни Станы Смоленской области. Но Мише не суждено было ступить на родную землю. На рассвете восьмого августа фашисты напали на расположение святая-святых воинского подразделения – на полковую кухню, тыловые службы. Первыми погибли командир хозвзвода лейтенант Азарёнок и повар Алексей Грачёв из Подмосковья. Бой длился четыре дня. Сослуживцы жестоко отмстили за смерть товарищей.
А точку в ратной эстафете братьев ставил самый старший из Семёновичей - Александр Азарёнок. После участия в партизанском движении он, в составе 926-го стрелкового полка 250-й Бобруйской Краснознаменной ордена Суворова II степени дивизии, дошел не только до логова врага – Берлина, но и встретился с союзниками, американцами, на восточном берегу Эльбы.
Точку в этом рассказе ставить рано.
Интересна судьба Семёна – отца трёх сыновей, интересны все шаги ратной службы поколения Азарёнков. Где и как они начинали армейские будни? Есть предположения, что Михей участвовал в финской кампании.
А самое главное – что говорит настоящий указ о награждении Михаила орденом? Что подписал Калинин? И успел ли получить награду танкист?
25.04/15
Дополнение.
Буквально на днях я получил информацию от Галины Рудаковой, которая живет на севере России и пишет стихи. Она поведала, что создан и открылся еще один информационный портал об участниках Великой Отечественной войны - "Память народа". Я стал искать в нем своих земляков.
И - на тебе! Еще одна удивительная информация!
Там приведен факт отважных действий младшего политрука Азарёнка Михаила Семёновича в период нападения белофиннов на рубежи Страны Советов.
С пулеметным взводом своей роты он находился в боевом охранении у высоты Эско. 29 июня противник силами до батальона, вооруженный артиллерией и минометами, попытался сбить охранение и прорваться через границу. С высоты по ним открыл точный огонь пулеметчик Заходский. Финны решили взять его в кольцо и уничтожить.
Тогда младший политрук бросился на выручку. Забрасывая врага гранатами и расстреливая из стрелкового оружия, он преградил путь наступавшим, и спас Заходского...
"Враг был выбит с нашей территории", - гласила запись в наградном листе. - Рота удержала основную линию обороны". В июле командир 461-го стрелкового полка 142-й стрелковой дивизии представил отважного политрука к ордену Боевого Красного Знамени.
Повторюсь: сведения из нового российского портала "Память народа". Отрадно, что кто-то наверху следит за изменениями в архивном делопроизводстве и знакомит с новыми документами. Оказывается, наградной лист политрука М.Азарёнка до 2007 года был засекречен. Зачем? В голове не укладывается. Какую государственную тайну он содержал? И почему только спустя восемь лет мы узнаем об отважном человеке?
Хочется еще сказать вот о чем. Да, новый информационный портал открыт. Но почему в нем не собрана вся информация? Почему по-прежнему одна часть сведений в ОБД "Мемориал", а другая - в "Подвиге народа"? Почему нельзя наконец объединить все три ресурса?