Не местные

 

   


          Кондуктор, женщина средних лет, не смотря на жару, одетая в гамаши с начесом и в черную вельветовую безрукавку, проверила билеты пассажиров, и легонько хлопнула водителя по плечу:

         - Ну, все, Саш, время ставлю, двигай.

         И вышла из автобуса. ПАЗик  развернулся на площадке алуштинского автовокзала, выехал на дорогу и сразу же набрал крейсерскую скорость. Алушта, по мере продвижения автобуса вправо и вверх, в направлении главной трассы, оставалась позади. Пропустив троллейбус легендарного маршрута “Симферополь – Ялта”, автобусник Саша, мужчина предпенсионного возраста, вывел машину на широкую дорогу.
         Замечательно едется в маленьком, урчащем автобусе, с открытыми окнами и лючками на потолке. Жарко, но в салон врывается свежий воздух, на скорости прохладный, он обдувает, обволакивает совсем легким холодком загорелые до черноты лица, шеи, плечи местных, крымчан, мужчин и женщин, едущих по своим летним делам.
         Трое только выбиваются из общей цветовой гаммы пассажиров. Молодой, худенький мужчина, почти юноша, но рядом с ним красивая, светловолосая женщина, жена, и маленький мальчик, лет четырех. Они светлы кожей и одеждой. Приезжие, гости Крыма.
         Они сидят все трое на сиденье с левой стороны автобуса, не с той, где скалы, скалы, скалы. Но с той, где кипарисы, пропасти, и – море! Потрясающей синевы море, хоть и Черное.
         Мальчик у окна, само собой. Прилип носом к стеклу, еще бы! Его за плечо обнимает, придерживает мама. Маму за плечо обнимает муж. Склонился к ее уху, и нашептывает что-то, от чего она улыбается, смеется, смотрит на мужа с гневной улыбкой, снова смеется, целует сына в макушку. На что тот совершенно не обращает внимания.
         Вокруг разговоры, смех, общаются местные, всю жизнь друг друга прекрасно знающие, люди. Кто-то что-то говорит шоферу Саше, а тот что-то отвечает, от чего спрашивавший закатывается смехом…
         Вдруг, стихают разговоры и смех. На обочине трассы стоят двое. Один из них небрежным  жестом тормозит автобус. Водитель Саша, чуть поскучнев ликом и еле заметно прошевелив губами ругательство, останавливает машину и открывает заднюю дверь.
         Эти двое входят, продолжая свой разговор вполголоса, и располагаются на свободном заднем сидении. Негромкие слова, переходящие в шепоток, сухой, короткий смех, покашливание, снова едва слышный разговор о чем-то таком…неуловимом, хоть прислушивайся весь, хоть в окно смотри попусту.
           Они молоды. Относительно. Одеты просто: один в джинсовый костюм и парусиновую кепочку, надвинутую на глаза, другой одет в широкие белые штаны. И в белую же рубаху с короткими рукавами. У обоих на фалангах пальцев рук синие татуировки, уже чуть-чуть размытые временем.               
         Автобус едет. Пассажиры молчат и смотрят в окна, кто-то достал газету. Читает. Шофер Саша крутит свою баранку, хмуро смотрит на дорогу, иногда поглядывая в зеркало заднего вида на этих двух.
         В какой-то момент разговор на заднем сидении становится громче, и совершенно отчетливо слышатся несколько матерных слов. В общем молчании, даже в гуле автобусного мотора, эти слова очень слышны в салоне.
         Пассажиры все так же заняты своими делами:  думами, сном, газетой и разглядыванием пейзажей.  Молодой отец семейства оборачивается назад и укоризненно вздергивает бровь:
         - Парни, не материтесь, пожалуйста, здесь дети.
         - Все-все, командир, слова больше не услышишь. Дети – святое.
         Джинсовый, на заднем сиденье смотрит весело прямо в глаза, успокоительно выставив вперед ладонь, дескать, все нормально, больше не бу…
         Дальше катит автобус Павловского Авто Завода, трудяга сельских дорог и ближнего междугородья. Тихо. Крутит баранку водитель Саша, хмуро смотрит на дорогу. Пассажиры все так же молчат. Воздух сгустился, стал недвижим, даже в потоках сквозняка из окон и лючков он тяжел, инертен.
         Мальчик у окна ничего не видит кроме великолепия крымской природы слева за окном. Он смотрит, восхищенно ухает, оборачивается к маме, показывает куда-то за окно, приглашая ее разделить с ним его восхищение, восторг…
         - Вот, смотри, сынок, это Аю-Даг, Медведь-гора, - папа показывает сыну на огромный массив, гору, слева, покрытую лесом, - Видишь, он как бы к морю наклонился и пьет воду, видишь?
         Мальчик кивает и во все глаза смотрит на проползающую слева Медведь-гору.
         - А за Аю-Дагом, сразу же расположен самый знаменитый  пионерский лагерь “ Артек”. Это, как-бы… Ну, я потом тебе объясню, что это такое, пионерский лагерь, хорошо?    
         Мальчик снова кивает, не отрываясь от созерцания крымских красот. Эмоции, понятно.
         С заднего сидения снова долетают матерные слова, уже громче, не таясь, на весь салон.
         Отец семейства гневно оборачивается:
         - Я же просил по-человечески, не ругаться при детях! Что-то не понятно?
         С кормы автобуса на него глянули, прищурившись и смеясь, двое. Тот, что в белом, что-то негромко сказал джинсовому, кивнув на недовольного папашу. Джинсовый ответил. Оба смеются.
         Супруга парня, успокаивая, кладет ему руку на плечо, гладит ласково…
         Я могу себе представить, что в этот момент происходит в голове этого человека. Потому что очень хорошо знаю его. Потому что с этим человеком мне приходилось и за праздничным столом сиживать, и спиной к спине стоять, и последним стаканом спирта с куском хлеба делиться...
         Сзади  потянуло табачным дымом. Отчетливо, в замкнутом пространстве это чувствуется особенно остро. Куришь ты, не куришь – дыши, дорогой. Закурили! В салоне автобуса на маршруте. В салоне, полном пассажиров: женщин, стариков, детей. Да, не важно, кого!..
         Парень встает со своего места. Жена снова пытается удержать его, но тот решительно, но бережно снимает ее руку со своего плеча. Он подходит к водителю Саше:
         - Уважаемый, пожалуйста, вон, у того камня останови, будь добр, и открой заднюю, ага?
         - Сынок, не связывайся с  этими…
         - Останови, отец.
         Машина останавливается. Парень идет по проходу в корму автобуса, где его уже ждут эти двое, с глумливыми ухмылками:
         - Зырь, Миха, герой идет, щас нас накажет…
         Миха в белом курит, свободно выпускает дым, даже демонстративно где-то. Его товарищ в джинсе который, похоже, не курящий, по крайней мере, не курит сейчас. Он сидит, подобрав под себя ноги, руки на коленях, собран.
         Парень очень быстро подходит. Вопреки возможному ожиданию этих двоих, он не затевает дискуссий о морали и нормах поведения. Он приближается к курящему, который в белом, выдергивает сигарету из его руки, и тут же впечатывает ее ему в лоб, одновременно кулаком левой руки резко бьет того в подбородок. Незадачливый курильщик сразу же обмякает и заваливается на плечо своему товарищу, который в джинсовом.
         Все происходит очень быстро. Автобус стоит, люди сидят, смотрят в окна, в газеты, в пол…
         Джинсовый пробует вскочить и кинуться:
         - Ты че, тварь, попутал?..
         И тут же он откидывается на спинку сиденья, сучит ногами и руками, скулит.
         Молодой, худенький парень крепко держит указательным и большим пальцем правой руки верхнюю губу джинсового, и чуть выкручивает. Тот пляшет ногами, подвывает, грозит всеми местными карами, пытается что-то сделать руками.
         - Тише ты, дуралей, не дергайся, не то болевой шок словишь. Надо тебе?
         Джинсовый пытается мотать отрицательно головой, нет, так очень больно, просто вращает зрачками, нет, мол, не надо…
         - Тогда так, сейчас ты встаешь, спокойно встаешь, без прыжков, понял?
         Джинсовый несколько раз зажмуривается, понял.
         - Потом ты выходишь наружу. И встречаешь своего друга. Доступно?
         Тот снова мимикой своей дает понять, что, мол, доступно все, конечно, разумеется, только губу не отрывайте, дяденька...
         - Хорошо, вставай. Тихо, тихо… На выход, вот так.
         Джинсовый скатывается по ступенькам, хватает себя за лицо, щупает.
         Парень в салоне хватает за воротник белой рубашки любителя покурить в общественном транспорте, который уже начинает приходить в себя, и, приподняв с места, обхватив левой рукой за поясницу, достаточно бережно подтаскивает его к открытой задней двери:
         - Эй, там, внизу. Жив, здоров? Тогда принимай своего...
         И сразу же выпихивает того из салона. И тот, в белом который, тут же попадает в объятия своего друга. Нужно отдать должное, Джинсовый принял  Белого  вовремя, и в нужном месте. Упали оба, конечно, но не сильно.
         Парень проходит к своему месту и делает знак рукой водителю:
         - Поехали уже, а, Александр?
         Шофер Саша весело кивает, ПАЗик трогается, и катится дальше, оставляя за кормой этот неприятный случай.
         Те двое, видно в заднем окне, стоят, отряхиваются от пыли, смотрят друг на друга…
         Мальчик смотрит в окно, он, похоже, так и не заметил, что сейчас вот, только что происходило,  вот,  прямо здесь что-то интересненькое. И хвала Создателю.
         Супруга тоже смотрит в окно, плечи ее вздрагивают. Муж озабоченно заглядывает ей в лицо, нет, не плачет. Смеется. Ну и хорошо.

         Друг мой, Станислав, эту историю мне рассказала твоя жена Елена, когда ты мясо на шампуры нанизывал, тогда, в Сосновке. А сын ваш, Ромка, уже вполне себе подросток, отошел прогуляться (покурить). Ты бы мне никогда о такой “мелочи” не поведал, я знаю. А сейчас тебя уже нет с нами. И сын твой сам уже давно папаша, крепкий мужик. Очень хочу верить, что он такой же, как ты, и сыновей своих воспитает такими же, стоящими за правду человеками.
         Потому что правда, она правдой и остается, во все времена, во всех народах и странах. Хоть ножом ее режь.