Обелиск на обочине

               

      Летом пейзажи в горах Трансильвании напоминают райские кущи, дарованные обитателям этого края при сотворении мира. Первобытная необузданная красота природы между небом и зелёными склонами гор привлекает сюда туристов особого рода - любителей пешеходных маршрутов по горным дорогам и тропам. 
      Странно было увидеть на одной из таких дорог в жаркий  полдень двух путников, не похожих на заезжих туристов и, тем более, на местных жителей. Один из них - высокий старик в полотняном костюме - шёл, опираясь на палку, делая частые остановки для отдыха. Сопровождающий старика мужчина  был сравнительно молод и по внешнему виду принадлежал к числу горожан из среды чиновников или же коммерсантов. Они шли уже более двух часов по извилистой каменистой дороге, поднимавшейся по пологому горному склону. Старику приходилось трудно, ныли старые раны, горло сдавливала отдышка, сил с каждым шагом оставалось меньше. Но он должен дойти до небольшого дома, стоящего на обочине этой памятной для него дороги…

       Прошло почти пять десятков лет с тех пор, как  лейтенант Пётр Алдынцев, уходя от погони после побега из немецкого плена, вышёл к этой безлюдной горной дороге. Надёжды на спасение не было. Чужая страна, до линии фронта несколько сотен вёрст, и надо преодолеть хребты гор, преграждающих путь к востоку. Ни еды, ни оружия. Только пуля, застрявшая у него в ноге во время схватки пленных с охраной. Это случилось вчера, а кажется, что прошло много дней. Нестерпимо мучает голод, и с раной в ноге далёко ему не уйти…
      Он присел, прислонившись спиной к смолистому стволу ели, так что с дороги его не было видно. Будь, что будет, но дальше он поковыляет верх по дороге, придерживаясь восточного направления. Прикрыв глаза, Пётр стал восстанавливать в памяти, что удалось ему рассмотреть из оконца товарного поезда, в котором перевозили пленных. В конце пути товарняк остановился на подъезде к румынскому городу Брашову. Пленных вывели из вагонов и стали строить в колонну. Прошёл слух, что их ведут в горы, где заставят работать на рудниках.
      Солнечный лучик, пробившись сквозь ветви ели,  упал на лицо. Пётр зажмурил газа, и в памяти, словно кадры немого кино, замелькали картины вчерашних событий.
      Колонна оборванных измождённых людей, напоминая туловище гигантской змеи, вползала в лощину, обрамлённую лесистыми склонами Южных Карпат. И вдруг движение прекратилось, колонна замерла - где-то, в самом начале людского потока, вспыхнула потасовка между пленными красноармейцами. Это был условный сигнал. Колонна мгновенно рассыпалась. Часть пленных бросился на конвоиров, а кто-то убегал, взбираясь по склонам к зарослям буковой рощи. Пётр не помнил, каким образом  он оказался на спине одного из охранников. Повалил на землю вопившего конвоира, но так и не смог вырвать из его рук автомат. С лютой ненавистью двинул фрица по голове подвернувшимся под руку камнем и помчался, что было сил, вверх по склону, пока не оказался на безопасном от пуль расстоянии. Выйдя к прогалине между деревьями, он посмотрел вниз на дорогу. Жуткое зрелище полоснуло, словно ножом, по сердцу. Склоны по обе стороны от дороги  были усеяны трупами  красноармейцев. Лишь горстка оставшихся в живых пленников стояла, понурив головы, под дулами автоматов немцев. В бессильной ярости Пётр упал на траву, уткнувшись лицом в тёплый мох. Столько людей полегло. Похоже, бежать удалось лишь немногим. Страшная плата за то, чтобы вырваться на свободу. Он поклялся, что сделает всё, чтобы выжить и мстить за погибших товарищей.
       Приоткрыв глаза, Пётр прислушался. Тишина. Может, по этой  дороге никто не ездит? Вчера, стремясь отойти дальше от места побега, он целый день пробирался лесными массивами, скрываясь под их покровом. Отмахал километров двадцать, несмотря на боль в ноге. Если дальше идти по заброшенной с виду дороге, дело пойдёт быстрее. Но следует быть осторожным. Пространство дороги может просматриваться с дальних точек.
      Он не успел ещё взвесить степень данной опасности,  как ниже, за поворотом дороги, петляющей между выступами скальной породы, послышались голоса. Пётр прижался плотнее к земле, не зная, чем грозит ему встреча с людьми. Но, как только появились двое мужчин в сопровождении женщины, он разжал вспотевшие от тревоги ладони. В идущем впереди великане со светлыми волосами он узнал Тюрина.
      С сержантом Иваном Тюриным он сдружился в лагере военнопленных. Шталаг находился за линией оборонительных сооружений немецко-румынских войск, и в нём находились несколько сотен пленников, обречённых на скорую гибель от голода, ран и болезней. Видно, сам Бог послал Алдынцеву во время плена такого товарища, как сержант Тюрин. Ванька был неунывающим человеком, мечтал стать артистом и обладал огромной физической силой. И вот теперь, после отчаянного побега, судьба вновь свела Петра с Иваном Тюриным.
       - Мы ещё повоюем с тобой, лейтенант, - выговаривал Тюрин, сжимая Петра в объятиях. - Сердце чуяло что ты жив, что вчера не нашла тебя немецкая пуля.
      - Пуля, как раз-то, нашла, застряла, зараза, в левой ноге, - признался Алдынцев, потирая пропитанную кровью штанину.
      - Что за люди?  - кивнул он в сторону чернявого парня и девушки в длинной юбке и ладных сапожках.
     Расплывшись в улыбке, Иван представил попутчиков:
     - Это красноармеец Кравцов, Александр. Таких шустрых бойцов не часто встретишь. Вчера еле догнал его, когда он удирал от немцев. А эту красивую девушку зовут Ирина Доляну. Она молдаванка, дочь местного егеря. Мы с Сашком встретили её пару часов назад. Сейчас Ирина ведёт нас к домику около этой дороги. Обещает накормить, снабдить шмотками и объяснить какой дорогой безопасней идти на восток.
        - У меня от голода кишки прилипли друг к другу, - деликатно  подал голос боец Кравцов. А Ирина, сняв с головы светлый платок, указала Петру на придорожный камень:
        - Садитесь. Надо перевязать вашу рану.
        - Откуда знаете наш язык? - спросил он, заворожено вглядываясь в синие глаза девушки и любуясь её лицом, обрамлённым белокурыми волосами. - Вы не похожи на молдаванку.
      - Отец молдаванин. А  мать из рода русинов. Я часто ездила в её селение на севере Молдавской возвышенности. Там все умеют говорить по-русски.
      После того, как девушка перевязала рану, Пётр зашагал увереннее, но Ирина, всё же, взяла его под руку, помогая перешагивать через камни.  Оказалось, что идти осталось недолго. Спустя минут двадцать Пётр увидел приземистый дом из неотесанных серых камней. Дом стоял у самой дороги, и его стены почти сливались с фоном окружающей местности. Позади дома простиралось лишённое растительности каменистое плато, за которым виднелись покрытые лесом холмы. Этот пейзаж, с домиком егеря на переднем плане, навсегда врезался в память Алдынцева. 

      В доме царила прохлада, манящая к отдыху. Но Ирина заявила, что надо заняться извлечением пули из ноги лейтенанта. Операция показалась ему мучительно долгой. Кричать от боли было стыдно. Утешали лишь прикосновения рук Ирины и её нежный голос, что-то шептавший ему на незнакомом Петру языке. 
      Лейтенант был молод и не знал, по-настоящему, что такое женская ласка. Армейская служба началась для него в семнадцать лет в пехотном училище. Потом около года он командовал  на передовой  взводом связистов. В плену оказался по досадной случайности. Немцы обнаружили присыпанное землей тело молоденького лейтенанта в бессознательном состоянии после взрыва снаряда из тяжёлого миномёта. Окончательно Пётр пришёл в сознание лишь в пересыльном лагере военнопленных.

       …За оконцами дома стало смеркаться. Накормив беглецов, Ирина уложила Петра в своей комнатушке. То, что это девичья комната, Пётр догадался по самодельным куколкам, украшавшим побелённые стены.
      - Постарайтесь уснуть, - сказала Ирина, прикрывая Петра одеялом. - С рассветом провожу вас к тропе, ведущей к селению рудокопов. Там укрывается  с десяток еврейских семейств, спасаясь от депортации в нацистские лагеря.
       После захода солнца в комнатах стало прохладно. Ирина прилегла рядом с Петром, согревая его своим те-лом.
       -Засыпайте, вспоминая что-то хорошее, - шепнула она ему.- Тогда приснятся добрые сны. Так мама мне говорила…
       Утром, когда мужчины доедали вчерашнюю кашу, Ирина отпрянула от окна.
       - Немцы, - сдавленным голосом сообщила она, схватив в руки охотничий карабин.
       Сашка Кравцов, отобрав у Ирины ружьё, выкрикнул:
       - Все на улицу! Я прикрою вас. Иван, помоги командиру.
      Всё, что случилось потом, заняло минут пять. Пять страшных и тяжёлых для лейтенанта минут.
       Они выскочили из дома. Трое немцев в зелёных мундирах на мотоцикле с коляской сворачивали с дороги. От крыльца дома прогремел карабин, в ответ ; застрекотали немецкие автоматы. Пули зацокали у беглецов под ногами. Укрыться от них на отрытом пространстве некуда. Пётр, толкнув Ирину на землю, упал на неё, прикрывая от пуль. Сверху на них навалился  Иван. Это спасло Петра и Ирину от смерти.
       Прогремело ещё несколько автоматных выстрелов, и наступила звенящая в ушах тишина. Вот сейчас автоматчик подойдёт к ним и добьёт беззащитных людей. Но выстрелов не последовало. Пётр почувствовал, что Ирина прерывисто дышит и пытается приподняться. Вывернув голову, он увидел отъезжающий мотоцикл с автоматчиками. Глазам не верилось. Неужели, смерть прошла мимо. А что с Иваном, почему он молчит? Выбравшись из-под могучего тела друга, он увидел в клочья порванную пулями гимнастёрку и понял, что Иван погиб. Потом долго успокаивал Ирину, рыдающую над Сашкой Кравцовым, бездыханное тело которого раскинулось на ступенях крыльца.
               
      …Хмурые тучи нависли над домом егеря в горах Трансильвании. Струйки дождя барабанили по камням, устремляясь вниз по дороге, омывая, словно слезами, холмик над могилой двух советских бойцов.   

                ***

       Дальнейшая жизнь Алдынцева складывалась неудачно. Ирина, расставшись с Петром, вернулась к больному отцу в городок, расположенный у подножия Южных Карпат. Продолжалась война, и Пётр не надеялся снова увидеть Ирину Доляну.
      Спустя неделю нагрянувшие в селение рудокопов каратели арестовали Петра и отправили вместе с еврейскими семьями в концлагерь на юге Венгрии. После освобождения лагеря, и даже после долгожданного дня Победы,  Пётр не сразу обрёл свободу.
      
       Правосудие в разорённой, переполненной человеческим горем стране исходило из уверенности органов госбезопасности, что кругом продолжают действовать враги. Бдительность военного времени трансформировалась в чудовищную подозрительность. Недавние фронтовики по доносу, не стоящему выеденного яйца, могли быть заподозрены в измене. Сотни тысяч солдат, без вести пропавшие в горниле войны, автоматически подозревались в предательстве и вычеркивались из числа защитников родины. Миллионы людей, побывавшие на оккупированных немцами территориях или в лагерях и тюрьмах нацистов, считались неблагонадёжными лицами.
       Это была величайшая по своей гнусности несправедливость. Заподозрить в предательстве и репрессировать огромную массу ни в чём не повинных людей! Не избежал этой участи и Пётр Алдынцев.
       Следствие по делу бывшего лейтенанта тянулось не-сколько месяцев. В итоге, Пётр был осуждён, как дезертир, добровольно сдавшийся в плен, и отмотал восемь лет на исправительных работах в местах «не столь отдалённых».
        Когда истёк срок его заключения, Алдынцеву исполнилось тридцать лет. Для него начиналась жизнь - обычная жизнь рядового труженика. А прежнюю жизнь он пытался забыть, но это не очень-то у него получалось. Часто снился один и тот же кошмарный сон. Будто он  взбирается по отвесной скале, на вершине которой назначен сбор уцелевших после боя красноармейцев. Но, вряд ли, удастся достичь вершины. Он отличная цель для фрицев. Пули щелкают по камням рядом с лицом, но он продолжает карабкаться вверх, ожидая, что жизнь вот-вот оборвётся… 

       Наступила «хрущёвская оттепель». Пётр Алдынцев, будучи реабилитирован, вернулся в Москву. Поступив в машиностроительный институт, он не ошибся в выборе учебного заведения, и голодные годы студенческого бытия были для него счастливейшими временами. На пике этой бурлящей желаниями и надеждами жизни Пётр женился на своей однокурснице Лизоньке Решетовой. Жизнь покатилась далее, от одной памятной вехи к другой: аспирантура, преподавание в институте, защита докторской диссертации. Он много работал, написал несколько книг и учебников по своей специальности. Вот только семейная жизнь не сложилась. С Елизаветой они развелись спустя пять лет после свадьбы, а вновь жениться Пётр не спешил, говоря по правде, побаивался. Так и остался холостяком.   
      
       В семьдесят лет Алдынцев вышел на пенсию, хотя сил и желания продолжать трудиться хватало с избытком. Ректор института, пряча глаза, сообщил профессору, что нынче трудные времена, приходится экономить каждый рубль из фонда зарплаты сотрудников института.
        «Я напоминаю высохший корень, лишённый живи-тельных соков земли». Подобные мысли приходили в голову Петру Николаевичу, когда он задумывался о смысле  своей жизни пенсионера. С горечью сознавая реальность, он пытался избавиться от ощущения оказавшегося не удел человека. «Надо жить, пока ты нужен кому-то другому», - велел сердцу Алдынцев и стал работать над новым учебником. Всё не то. Не было прежней заряженности, желания выложиться до конца, глядя в глаза взирающих на него студентов - будущих созидателей новых машин. Но он верил, что жизнь наладится, наполнится снова важным смыслом. Просто, надо дождаться момента, когда ты окажешься нужным кому-то другому.

       Однажды в читальном зале библиотеки он познакомился с человеком, который помог ему обрести новый жизненный смысл. Худощавый с седеющими усами мужчина, взглянув на книги, лежащие перед Алдынцевым, спросил:
       - Интересуетесь Трансильванией? Я недавно вернулся из этого края…
       Познакомившись с Сергеем Мироновым, Пётр Николаевич узнал от него много интересных вещей. Оказалось, что Сергей работает архитектором-реставратором и занимается приведением в порядок воинских мемориалов, расположенных за рубежом. Недавно он ездил в Румынию, как автор проекта одного из таких памятных мест, расположенных в Трансильвании.
       В конце дня они вместе вышли на площадь, и зашли в почти пустое кафе. Выслушав рассказ Алдынцева о его мытарствах в годы войны в горах Трансильвании,  Миронов пообещал:
      - Попробую вам помочь. Позвоню в Бухарест российскому военному атташе. Генерал мировой мужик, и его сотрудники выяснят,в каком состоянии находятся захоронения ваших друзей по плену. Окрестности Брашова - приблизительный ориентир. Изложите письменно, что вы помните о местах, где был совершён побег.
       Рисуя на листе бумаги схему продвижения колонны военнопленных по дороге в предгорьях Карпат, ему вспомнились события из далёкого 44-го года. Никогда не забыть ему, что увидел он после побега, - склоны гор,  усеянные трупами пленных красноармейцев. В колонне было человек семьсот, а остались в живых - единицы. 
      - Хорошо бы поставить здесь памятник, - задумчиво произнёс он, отмечая на схеме место побега и гибели пленных.
      - Дело святое, - согласился Миронов. ; Но денег на всё не хватает. Каждый год приводим в порядок несколько российских мемориалов, находящихся за рубежом. А только в Европе подобных памятников  несколько тысяч. Большинство из них в запущенном состоянии.
       - Почему? - удивился Алдынцев. - Разве это менее важно, чем другие дела?
       Из дальнейшего рассказа Миронова он уяснил, что государственная организация «Обелиск», занимающаяся памятными местами советских воинов за рубежом, в настоящее время влачит жалкое существование, получая крохи из бюджетных средств, выделяемых на культуру.
       - Кто-то из бюрократов после распада СССР распорядился передать «Обелиск» в ведение Министерства культуры,- рассказывал архитектор. - С тех пор и начались проблемы с финансированием работ. Пришлось до минимума сократить штат сотрудников, а ныне в Министерстве додумались включить «Обелиск» в перечень нерентабельных организаций, намеченных к закрытию в ближайшее время. Куда только смотрят наши политики! - распалялся Миронов.-  Неухоженное состояние мемориалов советским воинам за границей способствует негативному отношению к нашей стране, позволяет прежним союзникам умалять роль советской армии в разгроме фашизма. А кое-кто, и вовсе, пытается переписать историю второй мировой войны, замалчивая наши победы, а также жертвы советского народа в этой войне…

       Спустя три месяца после разговора в кафе на Пушкинской площади Сергей Миронов позвонил Алдынцеву.
        - Получен ответ из Румынии, - сообщил Миронов. - Начну с печального для вас известия: Ирина Доляну скончалась двенадцать лет назад. Она похоронена рядом с могилой двух советских военнопленных на обочине горной дороги, о которой вы говорили. Теперь о хороших вестях - Российское посольство приглашает вас посетить Румынию на празднование дня Победы в составе делегации Комитета ветеранов войны. Так что, готовьтесь скоро увидеть памятные для вас места.               
       
                ***

      - Передохните, профессор, - предложил моложавый мужчина старику в полотняном костюме. - Мы уже почти добрались до цели нашего путешествия.
      - Скажите, Володя, как удалось вам найти дочь и внуков Ирины Доляну? - отдышавшись, спросил Алдынцев.
      - Это было несложно, - рассмеялся моложавый помощник военного атташе. - Городок, где во время войны проживала с отцом Ирина, небольшой. Почти каждый знает, где жила Ирины Доляну - местный врач-терапевт. К сожалению, я опоздал, Доляну давно умерла, но я познакомился с её дочкой Марией. Она и отвела меня в горы, к старому домику егеря, чтобы я сделал снимки  могилы двух советских военнопленных, спасших жизнь её матери. Мария рассказала, что её мать ухаживала за могилой русских парней,  а лет тридцать назад установила на месте захоронения обелиск из белого камня. Незадолго до смерти она попросила, чтобы прах её был захоронен вблизи этого обелиска…

       Ещё  издали  Пётр Николаевич увидел белокаменный обелиск. Рядом с ним простой деревянный крест. Из распахнутой двери домика выскочили два подростка, следом за ними появилась женщина. Мария выглядела моложе своих пятидесяти лет. Светлые волосы были такие же, как у её матери, и весь облик женщины чем-то неуловимо напоминал Ирину. Вглядываясь в её лицо, он застыл, не зная, как вести себя дальше?
      Мария сама подошла, протягивая руки седому, как лунь, мужчине…

       Подведя Алдынцева к обелиску, она попросила:
       - Расскажите моим мальчикам о вашем друге - Иване Тюрине. Когда у меня родился второй сын, мама призналась мне, что сержант, имя которого высечено на обелиске, мой отец. Я обещала ей, что открою этот секрет сыновьям, когда они подрастут.
      Алдынцев удивлённо взглянул на Марию. Но промолчал. Слова Марии не могли быть правдой. Такого просто быть не могло. В ту давнюю ночь, которую Ирина провела с тремя беглецами в этом доме, она неотлучно была рядом с раненым лейтенантом. Выходит,  что она умышленно сообщила дочери ложь о том, что её отец это погибший около их дома Иван. Но почему?
      Трудно сказать. Если Ирина была уверена, что зачала ребёнка в ту самую ночь, то отцом Марии является Пётр Алдынцев…

       Почему она назвала дочери имя Ивана?
       Коснувшись креста на могиле Ирины, он поклонился, сдерживая нахлынувшее на него волнение. Почему она захотела, чтобы её внуки считали дедом одного из погибших его друзей?
      Может быть, потому, что многие годы, приходя к могиле Тюрина и Кравцова, она благодарила их за своё спасение. За то, что своей смертью они дали возможность родиться её дочке и внукам.   
        Пусть будет так, как сказала Ирина. Не дожившие до Победы Тюрин с Кравцовым мечтали, что когда-нибудь станут отцами и дедами. 

      В небе над затерянным в горах обелиском плыли лёгкие, похожие на кораблики облака. Да сбудутся несбывшиеся при жизни мечты, пожелал погибшим друзьям старик. Пусть внуки Ирины  помнят о своём славном деде сержанте Иване Тюрине, гордятся жизнью и смертью похороненных здесь русских солдат. Да будет так, как сказала Ирина перед тем, как уйти из жизни.
       Старик в полотняном костюме медленно направился к дому. Ему очень хотелось на прощанье обнять Марию, вместе с её сыновьями.