Июль, 1999 год
I
Эта история произошла в 1999 году, когда мне исполнилось одиннадцать лет, и после празднования дня рождения родители с торжествующим видом вручили мне небольшой клочок бумаги, похожий на квитанцию. «Только не это», - подумала тогда я. «Наконец-то», - подумали они, и отправили меня в детский оздоровительный лагерь с красивым названием «Лазурный берег» и с некрасивой целью влить своё трудное в общении чадо в разношёрстный людской коллектив.
Скажу честно – ехать я не хотела, но расстраивать родителей, с таким трудом доставших для меня путёвку, хотелось ещё меньше. В начале июля, когда призрак лагеря маячил на горизонте моих беззаботных каникул, а я уже практически собрала все свои скромные пожитки в большую спортивную сумку, ко мне пришла идея навестить перед отъездом своего единственного друга, Валеру Паськова. Он жил на соседней улице, ходил со мной в одну школу и сидел со мной за одной партой. К тому же, ему нужно было вернуть сборник сказок народов мира, который я взяла почитать ещё в мае перед каникулами и до сих пор не вернула его законному хозяину. Хотя толстенную книжку смогла осилить за две недели, читая сказки запоем сутками и время от времени получая тумаки от матери за не вовремя вымытую посуду и клочья пыли под диваном.
Валера, или просто Вал, вышел на крыльцо своего аккуратного, овитого цветущими ипомеями крыльца после того, как я запустила в резной ставень окна кухни один из округлых серых камешков, что в изобилии лежали перед невысокой калиткой и узкой каменной дорожкой вели к входной двери дома Паськовых. Друг не торопясь покинул ограду и вышел ко мне за калитку, оценивающе окинув взглядом мою сутулую и тощую фигуру в чёрных брюках и мешковатой футболке с хаотичным серым рисунком. Почти вся моя одежда – наследие старшего брата, включая поношенные резиновые шлёпанцы с корявой выцветшей надписью «Nike». Вал выглядел не лучше – красные шорты до колена в крупных белых цветах и чёрная майка с пятнами зелёной краски на животе, как результат его художеств на стене гаража. Лицо друга всегда выражало непроходимую скуку и разочарование – сегодняшний день не был исключением.
- Привет, - унылым голосом сказал он и уселся на аккуратные, сложенные на газоне ошкуренные брёвна. Его родители затеяли постройку новой бани, и запах свежего дерева разносился у них во дворе с начала месяца.
- Привет, - ответила я и села рядом, протянув другу книгу в коричневой обложке. Он со вздохом пожил том сказок на свои худые колени и спросил:
- Понравилось?
- Да, - сказала я, и мы надолго замолчали.
Чем хорош был Валера Паськов, так это тем, что с ним было удобно молчать, не утруждая себя пустым трёпом на ненужные и бессмысленные темы вроде погоды. Хочу сказать, что он и сейчас мало отличается от себя в детском возрасте: он только набрал лишние килограммы, отрастил бороду, стал художником и также молчит, когда мы собираемся в местном баре за высокой кружкой пенистого пива. Но это всё потом. А тогда мы сидели на брёвнах, грелись под лучами красноватого, заходящего за горизонт солнца, и слушали стрёкот кузнечиков в густой траве у его дома. В частном секторе города, где мы жили, никогда не было шумных детских компаний, и никто не мешал нашим посиделкам на не стриженом газоне Паськовых. Когда плоский диск небесного светила завалился за верхушки высоких елей и берёз, я решила нарушить наше традиционное молчание, проговорив:
- А я завтра уезжаю, - Вал покосился на меня, и я добавила, решив не утруждать его задачей очевидных вопросов, - в лагерь «Лазурный берег».
Друг кивнул и опустил голову, уставившись на свои худые руки, перепачканные в засохшей краске. «Интересно, что он нарисует на стене гаража?». Мне бы вот ни за что не разрешили превратить наш гараж в полотно художника. Я подумала завершить наше общение на этой пессимистической ноте и отправиться домой, пока меня не хватились родители, как Вал неожиданно открыл рот и спросил, не отрывая взгляда от своих рук:
- А ты слышала легенду о белом мальчике?
- Нет, не слышала, - помедлив, ответила я, перебирая в уме все прочитанные мной поверья и сказки, - а что?
- Я недавно узнал, что призрак этого мальчика живёт в том лагере, куда ты поедешь.
- Живёт – и на здоровье, - проговорила я, но заметив, как помрачнел и без того унылый друг, поспешила спросить, пока он не ушёл в дом, - так что с этим мальчиком?
- Много лет назад он тоже приехал отдыхать в этот лагерь, - заунывным голосом начал свою историю Вал, - потом он пошёл купаться на речку и утонул.
- Печально, - отозвалась я, ничуть не тронутая судьбой утопленника, - а дальше что?
- Что, что…про него все забыли, а когда спохватились, долго искали тело, и не нашли, - подытожил Паськов, - теперь он в виде белого призрака ходит по всему лагерю и ищет, кого с собой забрать на речное дно.
- Ну, ничего себе! – возмутилась я, - сам утоп и других утопить хочет?! Совсем обалдел?
- Наверное, он одинок, - проговорил друг и укоризненно посмотрел на меня, - легенда гласит, что если белого мальчика хлопнуть по спине три раза и сказать «Откуда пришёл, туда и возвращайся», то он больше никого не побеспокоит.
- Ты совсем умом тронулся? – осведомилась я и вскочила с нагретых вечерним солнцем брёвен, - ещё не хватало – покойников по спине хлопать. У кого ты набрался этой чуши?
- Отец рассказал, - большие печальные глаза Вала буравили меня взглядом, полным упрёка, - тебе разве не жаль неупокоенную душу?
- Нисколько, - заверила я друга и с беспокойством посмотрела на сгущающиеся в кустах сирени сумерки. Мне ещё после его россказней идти домой по темноте! - ладно, я пошла, завтра рано вставать.
- Пока, - кивнул головой Валера и остался сидеть на сваленных в кучу брёвнах, немигающим взглядом уставившись на обложку своей книги.
Надо сказать, что нелепую историю про белого мальчика я благополучно забыла, как только погрузилась в старый тарахтящий автобус с другими детьми, увешанными чемоданами, рюкзаками и пакетами. Счастливая мать махала мне рукой через грязное окно автобуса, а я изображала радость, подпрыгивая на рваном дерматине сидения и улыбаясь во весть рот. Но, как только отчаянно воняющий и грохочущий автобус свернул на трассу и покатил по направлению к детским лагерям, я согнала с лица глупую улыбку и мысленно попрощалась со спокойной жизнью на две недели своей размеренной и налаженной жизни.
II
Первый день, проведённый в лагере «Лазурный берег», был наполнен суетой, криками, разбором вещей и плановым медицинским осмотром. Дети, прибывшие на отдых во вторую июльскую смену, старательно показывали горло местному фельдшеру и гуськом направлялись к вожатым, одетым в фирменные зелёные футболки и белые атласные галстуки. Вожатые – студенты педагогического института – стояли со списками в руках и подзывали к себе растерянных детей. Мне досталась рыжая высокая Алина в очках, и впридачу к ней десять ребят, из которых и был сформирован наш отряд под вторым номером и названием «Мечтатели». Немного погодя мы обустроились в двух комнатах на первом этаже одного из двухэтажных корпусов, разобрали привезённые с собой вещи и собрались в холле, чтобы познакомиться друг с другом.
Вожатая Алина кратко рассказала о себе и о правилах, действующих на территории лагеря. В этот момент я увлечённо наблюдала за трясущимися крылышками бабочки-заколки на голове одной из девочек, и смогла запомнить только то, что Алине девятнадцать лет, а детям нельзя без спроса уходить к реке и в лес, что плотным кольцом охватывал всю территорию детского лагеря. Потом мы кидали друг другу небольшой резиновый мяч и по очереди рассказывали о себе. Кто мог подумать, что спустя годы, посещая тренинги на работе, я тоже буду кидать коллегам эту детскую игрушку и рассказывать о своих профессиональных качествах?! Тогда же, в детском лагере, когда это круглое изделие оказалось в моих руках, я смогла лишь пробормотать:
- Дарина Рудина, одиннадцать лет. Люблю животных, и читать книги.
Десять пар любопытных глаз смотрели на меня, не отрываясь, и я, смутившись и окончательно потеряв самообладание, бросила мяч сильнее обычного и умудрилась разбить им нос одному из мальчишек.
Можно добавить, что за ужином в столовой я опрокинула на себя стакан с чаем, а по дороге в корпус меня щедро облил внезапно начавшийся дождь, замочив мне ноги. Так закончился первый день в детском оздоровительном лагере «Лазурный берег».
Потекли лагерные дни, так не похожие друг на друга благодаря происходящим в нём событиям и мероприятиям, но по режиму напоминающие нескончаемый день сурка. Я послушно ходила на все приёмы пищи, старательно лепила поделки из солёного теста, выжигала паяльником фанерные фигурки сказочных персонажей, участвовала в эстафетах и конкурсах. Дети из моего отряда, - имён половины которых я даже не стала запоминать, - на удивление, оказались не докучливыми и радушными. Одна девочка поделилась со мной запасной резинкой для волос, когда я потеряла свою во время похода в лес, а двое мальчиков помогли дотащить метровую фанерную фигуру Алладина до корпуса, которую я выжигала в кружке несколько дней подряд. Такое отношение, конечно же, подкупало меня, и я по их просьбе согласилась участвовать в лагерной забаве, намеченной на шестой день пребывания в лагере – вызове духов.
После десяти часов вечера, когда стены амбара с железной дверью и гордым названием «Клуб» тряслись от громкой музыки группы «Руки вверх», мы всем отрядом забрались в заброшенный жилой корпус на окраине лагерной зоны, где среди деревьев виднелся высокий металлический забор, за которым на несколько километров простирался непроходимый тёмный лес. Маша Тенева, заводила нашей разношёрстной компании детей, расстелила на грязном полу лист белого ватмана с расчерченным кругом алфавита и арабских цифр. Все уселись вокруг него, а Саня Попов положил в цент старательно выведенного круга блюдце из столовой, под шумок вынесенное из столовой после сегодняшнего ужина. Пока дети что-то шептали, хихикали и пугали друг друга: «Смотри, смотри, кто там сидит в углу?!», я внимательно осмотрела полуразрушенное тёмное здание с выбитыми окнами и нестройными рядами ржавых кроватей с развалившимися от времени тумбочками. Где-то вдали гремела музыка, и сотни пар ног лихо отплясывали на дощатом полу лагерного клуба, а десять заговорщиков сидели на полу, держась за руки и таращась на кусок ватмана с блюдцем посреди рисованного круга.
Дети задавали какие-то вопросы, наблюдая за двигающимся вокруг своей оси блюдцем, а я откровенно скучала. В корпусе на кровати у окна меня ждала недочитанная книга, привезённая из дома, и два яблока, оставшихся от ужина. Вздохнув, я посмотрела в разбитое окно и заметила чью-то промелькнувшую в тени старой берёзы тень. «Если это кто-то из вожатых, нам сильно влетит». Я покашляла, чтобы привлечь к себе внимание, и большим пальцем руки указала на окно позади себя:
- Там кто-то есть.
Что тут началось!! Дети заорали, будто их кто-то резал, перевернули блюдце с ватманом, и толкаясь и наступая друг другу на пятки, повалили наружу.
Подхваченная всеобщей паникой, я сломя голову помчалась следом за орущей толпой, но на пороге старого корпуса запнулась о бетонный блок и растянулась на полу в самой нелепой позе: руки и голова лежали на разрушенном полу веранды, а нижнюю часть туловища пожирала загадочно страшная темнота нежилого и старого помещения. Мысленно ожидая удара разгневанных призраков и вой потревоженных глупыми выходками детей душ, я закрыла голову руками и замерла, дрожа всем телом и слыша только стук собственного сердца и шелест листвы ночных деревьев. Нужно ли добавлять, что эти гады убежали в корпус, не дожидаясь меня и боясь за свои никчёмные жизни?! «Похоже, я теперь знаю, что чувствовал пресловутый белый мальчик из глупых россказней Вала». Мой страх сменился гневом, и я резко подняла голову вверх. И нос к носу столкнулась с полупрозрачным, светящимся белым светом человеком, сидящим на корточках возле меня и с любопытством осматривающим моё распластанное на грязном полу тело. Он сощурил свои светлые, нечеловеческие глаза и улыбнулся.
Я же издала горлом какой-то странный, булькающий звук и впервые за свои одиннадцать лет потеряла сознание.
III
Какой же был скандал с нашим несчастным вызовом духом! Вожатая Алина с лицом, покрытым красными пятнами, долго ругала провинившийся отряд в общем холле. Директриса лагеря, злющая женщина старой закалки, предложила отправить виновников переполоха домой раньше положенного срока, но за нас вступились другие вожатые, и даже дети, чьи голоса и мнения обычно не учитывались при принятии каких-либо решений. Таким образом, второй отряд «Мечтателей» остался в лагере «Лазурный берег», но с ограничением на посещение местного водоёма, развлекательных мероприятий типа дискотеки и с запретом выезда в зоопарк в предпоследний день пребывания на отдыхе.
Дети стойко приняли заслуженное наказание, а что до меня, то я очнулась в лазарете только на следующее утро и вместо страшного призрака увидела перед собой озабоченное лицо лагерного фельдшера в марлевой повязке и белой шапочке. Кислица, - такое прозвище ей дали дети за вечно недовольное выражение лица будто бы после съеденного лимона, - покачала головой и сердито произнесла:
- Наконец, пришла в себя, спящая красавица! На кой чёрт ты туда полезла?!
Я не ответила ей и пощупала ногу под одеялом. Плотная перевязка из эластичного бинта. Видимо, я успела потянуть мышцы, свалившись на пороге разрушенного корпуса. Все царапины на руках тщательно смазаны йодом. Кислица, ворча на весь лазарет, поставила мне укол и запретила выходить из палаты до обеда. Я не стала спорить и послушно закрыла глаза, отправившись в бездну тёмных снов, где я задыхалась в холодной воде, а чьи-то белые руки тянули меня на илистое дно чёрного страшного водоёма.
Данное происшествие во всех красках было доложено моим родителям, и мать спешно засобиралась в лагерь, чтобы забрать своё покалеченное дитя домой. Но я отговорила её, вечером позвонив по стационарному телефону администрации лагеря и заверив, что со мной всё в порядке, и пообещав, что больше ни в какие опасные места я больше не полезу. Успокоив взволнованную родительницу и передав привет отцу, я положила трубку телефона на рычаг и побрела в корпус, где меня ждали эти маленькие предатели и трУсы, что бежали как ошпаренные и оставили меня наедине с призраком.
Как только я ступила на порог девичьей комнаты, как они обступили меня со всех сторон, интересуясь моим состоянием здоровья и извиняясь за то, что бросили меня одну в заброшенном лагерном корпусе.
- Мы сразу не заметили, что тебя с нами нет!
- Было страшно, просто жуть!
- А что, там, правда, кто-то был?!
Я решила не посвящать их в подробности моего позорного падения на пороге разрушенного здания и встречи с белым мальчиком, - то, что это был именно он, я знала наверняка, - и заверила их, что я на них совершенно не злюсь и со мной всё хорошо. Они заметно успокоились и расслабились, засобиравшись на прогулку до ближайшей спортивной площадки и позвав меня с собой. Я отказалась, сославшись на головную боль, и забралась на заправленную цветастым покрывалом кровать с книгой в руках. Я с увлечением читала про приключения Калле Блумквиста, жевала припасённое с прошлого ужина яблоко и даже начинала считать, что остаток лагерных дней обещает быть тихим и размеренным, как мой взгляд, оторванный от страниц книги и брошенный в окно, обнаружил на фоне тёмного леса белое лицо того неприкаянного и полупрозрачного утопленника.
Мой крик застрял в горле вместе с непрожёванным куском яблока, и я громко раскашлялась, в ужасе пялясь на белого мальчика, в упор смотревшего на моё покрасневшее и со слезящимися глазами обезумевшее лицо. Он руками показывал на что-то позади себя и страдальчески морщил своё и без того сморщенное из-за воды лицо. «Он зовёт меня для того, чтобы утопить?!». Бредни Валеры Паськова оказались правдой, и я уже начала жалеть, что не знаю методов работы охотников за привидениями, и умру одиннадцатилетней пигалицей без намёка на грудь и с сутулой спиной. Привидение за окном яростно замотало головой из стороны в сторону и молитвенно сложило перед собой ладони. Я с трудом проглотила застрявший в горле кусок яблока и отложила книгу в сторону. Кричать и звать на помощь перехотелось.
«Если белого мальчика хлопнуть по спине три раза и сказать «Откуда пришёл, туда и возвращайся», то он больше никого не побеспокоит».
Слова Паськова высветились в голове неоновыми мигающими буквами, и я решительно зашагала из корпуса, накинув поверх футболки куртку от спортивного костюма. Вдали опять гремела дискотека, а я на ватных ногах шаг за шагом приближалась к мерцающему белым светом силуэту мальчика, который стоял под раскидистой ветвью сосны.
- Здравствуй, - сказал он и кивнул на мою перевязанную эластичным бинтом ногу, - болит?
- Привет, - несмотря на прохладу летнего вечера, у меня пересохло в горле, и я долго кашляла, прежде чем продолжить самый странный разговор за всю мою короткую жизнь, - нет, спасибо, уже нет.
- Мне жаль, - огорчился призрак, - я не хотел Вас напугать.
«Вежливый какой», - невольно восхитилась я и более внимательно присмотрелась к своему собеседнику.
На вид ему было около четырнадцати лет, одутловатое лицо практически утратило человеческие черты, привычные человеческому глазу, и напоминало какую-то фантомную белую субстанцию с впавшими глазами и потемневшим ртом. Похоже, в ближайшее время он меня топить не собирался, поэтому я осмелела и задала вопрос:
- И долго ты тут живёшь?
- Почти двадцать лет, - прошелестел белый мальчик.
- С 1979 года, значит, - посчитала я и поинтересовалась, - и как тебе жилось в то время?
- Я не помню, - ответило привидение, разведя в стороны подобие рук, - я так хочу покинуть это место, что растерял свои воспоминания, все до единого.
- Отстой, - резюмировала я положение белого мальчика и, сложив руки на груди, критически осмотрела его с головы до остатков мутных ног, - и что тебе от меня надо?
- Помоги мне покинуть этот лагерь! – взмолился призрак и на два шага подлетел ко мне ближе, - пожалуйста!
- Ладно, - вздохнула я и подняла руку вверх, - давай сюда свою спину.
- Зачем? – не понял белый мальчик.
- Ну, как, - терпеливо сказала я, - три раза хлопнуть по спине и сказать «Откуда пришёл, туда и возвращайся». Всё не так, что ли?
- Если бы это было так просто, - вздохнул неприкаянный призрак, а я покраснела до кончиков ушей. «Ну, Вал, обманул, собака!», - то я бы не торчал здесь столько лет. Нужно закопать в землю мою глиняную поделку, и я, наконец, освобожусь от этого места…
- С ума сошёл? – я уставилась на него, как на больного, - какой дурак будет хранить твою поделку с 1979 года?
- Музей лагеря, второй стенд, третья полка под стеклянной витриной, там стоит глиняная свистулька, выкрашенная в синий цвет, - скороговоркой выдал белый мальчик, - ты поможешь мне?
- А если не помогу, ты меня утопишь? – с подозрением глядя на него, спросила я.
- Нет, - удивился он, - зачем мне это нужно?
- Тогда помогу, - сказала я и, заметив радостный блеск в мутных глазах утопленника, потеплевшим голосом спросила, - где лучше закопать твою поделку?
- На берегу реки в полночь, - ответил белый мальчик и радостно взмахнул остатками рук, - спасибо тебе, спасибо!
Он со свистом пролетел мимо моего уха и скрылся в тёмных ветвях деревьев. Я же, постояв немного на улице и продрогнув до костей, побрела в корпус, куда после дискотеки возвращались потные и весёлые дети из других отрядов. Но мне весело не было. С меня взяли обещание, которое я не могла не выполнить, несмотря на ограничение передвижения по территории и неустанный контроль со стороны вожатых и администрации лагеря. Мрачнее тучи я вошла в спальню и во всеуслышание заявила, хлопнув ладонью по выкрашенной белой краской стене:
- Внимание! Есть план по развлечению на оставшиеся дни в лагере!
IV
За неделю до официального отъезда из лагеря наш дружный отряд «Мечтателей» чуть не вылетел из него до указанного в путёвке срока, довёл до белого каления вожатую Алину, а директрису «Лазурного берега» - до полусмерти, умудрившись нарушить не один десяток правил.
Только чудом оставшись в лагере, мы круглыми сутками слонялись вокруг лагерного музея, пытаясь отвлечь местного сторожа, но всё было бесполезно: синяя глиняная птица таращилась из-за стекла выставочного стенда, испорченная репутация нарушителей играла против нас, а мы падали духом, в очередной раз претерпевая неудачи по выносу этой поделки из музея.
Случай, подходящий для дерзкой кражи лагерного имущества, представился за день до отъезда. Весь работники лагеря, включая сторожей и сотрудников административного корпуса, отправились на Центральную поляну сооружать остов для будущего прощального костра, а я, выставив охрану из детей своего отряда, направилась в музей, дверь которого благодаря забывчивости старого Кузьмича, осталась открытой.
Несмотря на июльскую жару, в помещении музея всегда царил подземельный холод. Переступив его высокий порог, я тут же с головы до пят покрылась гусиной кожей. Растирая ледяные ладони, я обошла стенды с картинами, аппликациями, неуклюжими вазами, и остановилась напротив злосчастной глиняной птицы за стеклом. В музее хранились ценные экспонаты, сделанные детскими руками, со дня основания детского лагеря. То, что синяя свистулька стояла на полке с конца семидесятых годов, бросалось сразу в глаза: облупившаяся краска, отвалившийся глиняный хвост, блёклые точки ранее чёрных глаз. Я дёрнула ручку деревянного стенда со стеклом. Заперто. Вы что, издеваетесь?! В стену музея три раза ударили чем-то тяжёлым. Кто-то идёт! Я запаниковала.
Метнувшись к письменному столу сторожа, я выдернула из него ящик, где по наблюдениям моего доблестного отряда, хранились связки различных ключей. Маленький латунный ключик больше походил на ключ, отпирающий стенд с ценными экспонатами музея, и я, недолго думая, воткнула его в замочную скважину. О, чудо, дверца с лёгкостью открылась! Я выхватила глиняную поделку белого мальчика, сунула её под футболку и бросила ключ в ящик стола, не потрудившись запереть стенд с экспонатами.
Услышав за окном музея тяжёлые шаги грузного сторожа и его сердитый окрик на крутящихся возле него детей, я упала на пол и заползла под шкаф с выставленным народным творчеством. Вышитые полотенца и деревянные ложки опасно затряслись от моих телодвижений под шкафом, но замерли, как только сторож вошёл в музей, ругаясь на свою забывчивость и с грохотом выдвинув ящик письменного стола в поисках нужного ключа. Я затаила дыхание. Если он меня запрёт в этом холодном здании, отделаться выговором от директрисы уже не удастся, а белый мальчик тогда уже точно утащит меня на речное дно за невыполненное обещание. Я уже придумала половину оправдательной речи перед вожатой и директрисой лагеря, как в музей вбежали две девочки из моего отряда.
- Иван Кузьмич! – заверещали они, размахивая руками, - Миша залез на дерево и не может слезть! Где можно взять лестницу?!
- Ах вы, черти неугомонные! – заругался сторож и, бросив ключи от входной двери обратно в ящик стола, заковылял за девчонками на улицу, где были слышны истошные вопли Ефимова Миши, без труда забирающегося на деревья любой высоты, а теперь театрально закатывающего глаза и судорожно хватающегося за ветви дуба.
Я боком выкатилась из-под шкафа и, воровато оглядываясь и прижимая к животу глиняную поделку, выбралась из музея и припустила по лесной тропе в сторону своего корпуса. Через некоторое время разными путями явился весь отряд, радостно хохоча над Кузьмичом и гримасничающим Мишей. Проделка удалась! Только вот как выбраться в двенадцать часов ночи на берег реки и закопать глиняную птицу в землю? Никто не хотел встречаться с призраком, и все выжидательно уставились на меня.
- Я пойду, - вздохнула я, - отвлеките Алину на несколько минут, чтобы я смогла выбраться из корпуса.
- А если тебя заберёт белый мальчик? – затаив дыхание, пропищал один из детей.
- Значит, на следующий год здесь будет призрак белой девочки, - мрачно ответила я, и, услышав звуки гонга, зовущего всех на обед, стала вместе со всеми собираться в столовую.
…Пропажа старинной глиняной птицы обнаружилась ближе к вечеру, когда сторож Кузьмич вытирал с экспонатов пыль и наткнулся на не запертый стенд с древними поделками. Что тут началось! Допрашивали всех и каждого. Бледная и взволнованная Алина просила признаться, кто это сделал, даже пригрозила, что найдёт виновного по глазам, выстроив весь отряд по росту и по очереди каждому из детей заглядывая в лицо. Как можно более безразличным взглядом я уставилась в её карие глаза с опухшими веками, и она поспешно перешла к другой жертве, с первого дня решив, что у меня с головой непорядок. Тем временем ценная поделка покоилась под матрацем моей кровати, а я была преисполнена решимости завершить начатое дело этой ночью. Неужели взрослым какая-то дебильная птица важнее моей жизни?!
После отбоя я боролась со сном, таращась в темноту комнаты и слыша ровное дыхание девочек с соседних кроватей. Полная желтоватая луна заливала своим бледным холодным светом всю спальню, и я могла без труда смотреть на свои электронные наручные часы в виде сердечка, отслеживая нужное время. В половине двенадцатого в соседней комнате кто-то из мальчишек жалобно позвал дежурную этой ночью Алину, и я услышала её торопливые шаги по длинному коридору жилого корпуса. Дождавшись момента, когда она зайдёт в комнату, я осторожно выбралась из-под одеяла и натянула спортивные брюки с резиновыми шлёпанцами. Глиняную птицу бережно завернула в носовой платок и положила в карман куртки. В путь!
Ночной лес совершенно не похож на обычный, зелёный, с поющими птицами добрый лес. Деревья своими чёрными лапищами тянулись к моему затылку, корни змеями переплетались вокруг моих щиколоток, так что я по дороге к реке пару раз упала и растянулась на лесной тропе. Ночная река была страшнее ночного леса. Чёрные волны набегали на тёмный обрывистый берег и разбивались о сваленные в кучу кривоватые брёвна. Из леса раздавались вздохи, стоны и громкий шёпот. Не оглядываясь по сторонам, я схватила с земли большую палку и принялась копать ямку для глиняной птицы. Твёрдая земля неохотно поддавалась неожиданному внешнему воздействию, но к двенадцати часам ночи я вытерла пот со лба и с удовлетворением заметила, что ямка получилась что надо. Положив в неё старую глиняную свистульку, я наспех закидала её вырытыми комьями сырой земли, и собралась было идти обратно в корпус, как меня окликнул тихий голос.
- Стой!
Я от испуга подпрыгнула на месте и бросилась на землю, закрыв голову руками, испачканными в земле.
- Стой, не уходи.
- Я закопала твою поделку, - глухо сказала я, не вставая с земли, - что тебе ещё надо?
- Спасибо, - сказал белый мальчик, лёгким порывом ветра коснувшись моего уха, - но ты должна задержаться на несколько минут.
- Зачем? - спросила я, неохотно поднимая голову, - всё-таки захотел утопить меня? Ну, уж нет, мы так с тобой не договаривались!
- Прошу, сядь возле того дерева и молча посиди со мной, - попросил белый мальчик и спрятался за широким стволом старого дуба, - в знак прощания с этим миром и с тобой.
- Ладно, - уступила я, подавив в себе острое желание бежать без оглядки до лагерного корпуса, и послушно пошла к указанному дереву, - так уж и быть, посижу с тобой.
Сколько времени мы сидели, молча наблюдая за звёздным небом и слушая шум волн, я не знаю. Но незадолго до рассвета я распрощалась со счастливым призраком белого мальчика, похлопав по воздуху, где должна была быть его спина, и со всех ног побежала в лагерь. По счастливой случайности все, включая вожатых, спали, и я без приключений добралась до своей кровати. Но уснуть сразу не смогла, наблюдая за поднимающимся над густым лесом солнцем, пока в его сонных лучах не увидела машущего мне рукой и улыбающегося белого мальчика. «Он теперь не одинок, Вал», - подумала тогда я и погрузилась в спокойный, здоровый сон одиннадцатилетнего ребёнка.
V
Последний день лагерной жизни запомнился мне бурным обсуждением моих ночных приключений в лесу, прощальным ужином и костром. Радуясь тому, что я, наконец, попаду домой, обниму родителей и кошку Муську, я не заметила бледности кожи всегда загорелой директрисы и нервную взвинченность остальных сотрудников детского лагеря: начиная вожатыми и заканчивая необычно молчаливым сторожем Кузьмичом. Гораздо интереснее было собирать сумку и обмениваться прощальными сувенирами с детьми из отряда. С несколькими девочками я обменялась адресами и телефонами, зная заранее, что никогда им не напишу, а вечером Алина выдала каждому большой конверт в общей фотографией всего отряда.
На следующее утро отчаянно рыдающие дети погрузились в автобусы, злобно пыхающие едким дымом, и покатили в город, утирая слёзы и придерживая на коленях чемоданы и сумки с вещами. Я не плакала, задумчивым взглядом провожая белые жилые корпуса лагеря, продолговатое здание столовой и бесчисленное множество игровых площадок. К тому же, я смогла решить проблему призрака белого мальчика, и он больше никого не побеспокоит. Я подумала, что надо поблагодарить родителей за предоставленную путёвку, добавив при этом, что я больше никогда в жизни ни в какие лагеря не поеду.
Радость возвращения – особая радость. Когда я кое-как вывалилась из автобуса с тяжёлой сумкой, меня тут же подхватили отцовские руки. Потом руки матери заключили мою щуплую фигуру в стальные объятия, лишив возможности нормально дышать, а потом отобрали мой багаж.
- Как отдохнула? – поинтересовался отец, забирая у матери мою сумку и широко шагая через городской парк к дому.
- Нормально, - ответила я, - было весело.
- Мы поняли это, - хмыкнула мать, сжимая тонкими пальцами мою пыльную ладонь, - из разговора с администрацией лагеря.
Я вспомнила свой позорный обморок на полу заброшенного корпуса и помрачнела.
- Я всё могу объяснить, - заверила я родителей.
- Не надо, - махнул рукой отец, - жива, здорова – и на том спасибо.
Оставив дома не разобранную сумку и пообещав не задерживаться к обеду, я побежала к Паськову на соседнюю улицу. Он уже сидел на брёвнах у ворот своего дома и даже подпрыгивал от волнения. Увидев меня в начале улицы, Вал вскочил на ноги и замахал руками. «Что это с ним?», - удивилась я, за всё время общения никогда не видевшая его в таком нервном состоянии.
- Привет, - сказала я, ткнув кулаком друга в костлявое плечо.
- Привет, - сказал Паськова, с беспокойством глядя на меня, - как лагерь?
- Нормально, - ответила я, усаживаясь на нагретые солнцем брёвна, - а что?
- В газетах написали, что в лесу у «Лазурного берега» поймали маньяка, - дрожащим голосом произнёс друг, осторожно присаживаясь рядом со мной и вытаскивая из кармана шорт смятый клочок Н-ского вестника, - он убил семерых людей и рыскал возле лагеря в поисках новой жертвы. Я так за тебя боялся!
- Где его поймали? – холодея, спросила я.
- Два дня назад на берегу реки, - жалобным голосом проговорил Вал, - вроде бы ночью…
Друг ещё что-то мне рассказывал, заламывая тонкие ручки, но я его не слушала. Значит ли это, что белый мальчик заставил меня сидеть за стволом старого дуба и молчать, пока по округе бродил опасный преступник? Вот так новости. Я повернулась к причитающему Валу и честно рассказала ему про свои злоключения в детском оздоровительном лагере, начиная с вызова духов в заброшенном нежилом корпусе и заканчивая закапыванием краденой глиняной птицы из музея. Забавно было наблюдать, как скупой на эмоции Паськов охает, хватается за голову и взволнованно грызёт ногти. Когда я замолчала, он вздохнул:
- Хорошо, что ты спасла его.
- Да, - согласилась я, и хотела было добавить, что стараниями этого призрака моя жизнь висела на волоске, - шутка ли, одиннадцатилетний ребёнок один в лесу?! – но одухотворённое лицо друга не позволило мне ехидничать по этому поводу, - это точно.
Так закончилось моё первое и последнее путешествие в детский оздоровительный лагерь «Лазурный берег». Я окончила школу, поступила в Н-ский университет, и параллельно работала в конторе строительной фирмы отца администратором. Много что случилось за это время, и мысли о белом мальчике отошли на задний план вместе с остальными малозначительными воспоминаниями из детства. Накануне своего двадцатого дня рождения я приехала из города к родителям и сразу почуяла неладное, увидев их хитрые лица. Они торжественно вручили мне небольшой клочок бумаги, похожий на квитанцию. «Только не это», - с тоской подумала я. «Наконец-то», - подумали они и отправили меня на местный горный пансионат с красивым названием «Лесная сказка» и с некрасивой целью влить своё трудное в общении чадо в коллектив отдыхающих людей.
Да, теперь я жду встречи с тобой, мой очередной «белый мальчик»!
- КОНЕЦ -