Свадьба

               

      Пятница 4 ноября 1995 года выдалась не по-осеннему теплой и солнечной.  У тесовых ворот бревенчатого углового дома на одной из восточных улиц столичного города Кызыла стояло несколько мужчин и женщин. Подходившие к дому родственники, присоединялись к ним с шутками и прибаутками.  Все с нетерпением ожидали приезда кортежа автомобилей  с молодоженами, дружками и родителями из ЗАГСа.

      - А, день – то, разыгрался ясный какой! Будто и не ноябрь во дворе.
      - Красный день свадьбы  - жить красно, да бедно молодым, похоже,  придется.
      - Едут! Едут! Баянист – то, баянист – то куда  запропастился?
      - Только, ведь, здесь был.
      - Сюда! Сюда с караваем подходите!
      - А, вы, те, кто с шубой, чуток правее отодвиньтесь.

       Гости, разряженной толпой, шумно приветствовали молодых веселыми возгласами и  пожеланиями:
       -   Слава! Слава, новобрачным!  Честь и слава, молодым!
       -   Жизни светлой и удачной,  от души, желаем  им!
       -   Счастья вам! Богатства вам! Любви вам! Детишек   побольше!

       Молодые были совсем еще юные, летом только что закончили школу.  Ничего не помогло: ни уговоры, ни ругань, ни попреки. Они добились своего.  Родители  были  вынуждены дать согласие на брак. И, вот, родственники  с обеих сторон  и друзья   встречали их в доме невесты после регистрации в ЗАГСе.
       -   Кому из новобрачных быть главой?!  Об  этом мы сейчас узнаем,
           как угостим их караваем.

       Жених от волнения откусил чуть ли не полкаравая, так что всем сразу стало ясно, что ему, Денису, и быть главным в доме. Невеста Аля не возражала.Тоненькая, светленькая, с ясным голубым взором, в воздушном своем наряде  из шелка, кружев и капрона, она, словно полевая  ромашка, доверчиво прижималась  к плечу рослого, пока еще по- юношески угловатого, жениха.

      Сейчас для молодоженов в этом мире никого, кроме них, не существовало. Они были наедине со своей любовью,осенившей их волшебным, дивным крылом, как в той народной  пословице, что гласит: « любовь не пожар, а загорится  -  не потушишь».

      А из магнитофона лилась трогательная песня в исполнении Надежды Кадышевой,  солистки ансамбля «Золотое Кольцо»:
         У церкви стояла карета. Там пышная свадьба была.
         Все гости нарядно одеты, невеста всех краше была.

       -  Милости просим,  люд честной,  к нашим молодым на пир-каравай.
       -  Заходите, гости дорогие, радость нашу разделите!
       -  Садись, не зевай, соседке наливай, да молодых поздравляй!               
       -  Быть  на свадьбе, да не быть пьяным – грешно!
       -  Как голубь без голубки гнезда не вьет, так жених без невесты на место     не садится. Шубу, шубу молодым. Шуба тепла и мохната, жить вам тепло и богато.  Дай, Бог, вам любовь да совет!
       -  А, бабушке-то в вино кто-то перцу подсыпал.Пить невозможно,горечь одна. Надо бы подсластить.  Горько!

      Гости пили, ели, кричали: «Горько!», орали песни вместе с шебутным,   горластым баянистом, произносили тосты, дарили подарки, лихо отплясывали.
               
      Известная в городе продавец, одинокая Алина Павловна, фигуристая,цыганистая на вид « разбитная бабенка», она же в узком круге «Ляля  Черная», не смотря на свои годы (далеко за сорок), свела с ума всех мужчин своей темпераментной «цыганочкой»:Цыганочка Аза, Аза, цыганочка черноглаза, цыганочка милая, попляши…

      Желающих поплясать с ней мужчин,было хоть отбавляй. Их дородные половины  снисходительно наблюдали за разыгравшейся пляской.Жены изредка подходили к своим, расплясавшимся и « распустившим павлиньи хвосты», мужьям, бережно вытирали носовыми платочками пот с их лбов и лысин, мимоходом заправляли, выбившиеся из брюк, рубашки, нежно убирали какие-то соринки с пиджаков и отходили, всем своим видом, как бы говоря: « Ну, что с тебя взять? Попляши, голубчик, попляши, а дома уж я за все над тобой понавыплясываюсь».

       Свадьба катилась, как по маслу. Родители невесты постарались во всю: столы  ломились от яств и питья. Было все, что душа не пожелает: водка, разные вина, коньяк, пиво, настойки, морс, газированные  напитки, сладости, фрукты,салаты  всевозможные, холодные закуски, горячие  блюда, свадебный торт.

       Гости тоже не остались в долгу. Хотя подарки были и не очень дорогие, но такие необходимые в будущем хозяйстве: ковры, паласы, сервизы чайные и столовые,  постельные  наборы, скатерти, стиральная машинка, стол, стулья и кровать.

       Каждый  подарок сопровождался  шутками, да прибаутками. Молодые  получили свадебные дипломы серии: «Два сапога пара» и торжественно приняли "Клятву Молодоженов". Свекровь со свекром и теща с тестем тоже получили свои Наказы.

       Особенно много наказов оказалось у тещи. Та пыталась откреститься от них, но все застолье ее убеждало: «Зять  любит взять! Так от века заведено!  Терпи, теща. Не ты первая, не ты последняя."

      Два дня пир, как дым, шел коромыслом. Спившихся гостей отводили в автобус и  развозили по домам.На второй день свадьбы, уже ближе к вечеру, выпал долгожданный снег и первозданной белизной, словно свадебным нарядом, украсил, истосковавшуюся                по нему во время внесезонья, землю.

      Теща  про себя благодарила Бога, что до снега успели: и «блины продать", и « дрова распилить, да расколоть», и « мусор во дворе прибрать», и «украденную невесту» найти. Ничего бы этого по слякоти провести не получилось, только бы все измазались, да и в дом, сколько грязи нанесли бы.

      На третий день « тушить головешки» пришла лишь самая близкая родня, и то только со стороны  невесты. Родители жениха, так и не появились. Все недоумевали и спрашивали, что случилось. Теща, скорбно поджав губы, молчала, делая вид, что не слышит. Тесть только пожимал плечами, мол, вообще  ничего не знает. Да и кому  расскажешь, что случилось на самом деле?! Никто и не  поверит в то, что произошло вчерашним  вечером после ухода гостей.

      Свекровка попыталась показать свой норов: начала бить посуду, оскорблять  всю родню невесты и ее саму; отпихивать сына от молодой жены, не разрешая тому целовать ее; выкрикивать со злобой: « Я не могу представить себе, что ты кого-то еще можешь любить, кроме меня; целовать, кроме меня. Я ненавижу ее!Она отобрала у меня единственную радость в этой жизни. Сыночек! Как мне жить без тебя?!Сыночек! Я умру без тебя! Зачем она тебе?!  Нам и так хорошо было без нее».

      Она судорожно цеплялась за сына, как утопающий за соломинку.Она заглядывала                ему в глаза, оглаживала всего, целовала в губы. Она тесно прижималась всем телом к нему, как бы пытаясь слиться с ним в единое целое.

      Она рыдала в истерике, гневно выкрикивая, побелевшей, как мел, невестке прямо в лицо: « Никогда, слышишь, ты, никогда не смей называть меня мамой. Какая, ты, мне дочь?! Я не хочу иметь никого, кроме моего сына. Я не хочу, чтобы у  меня были внуки. Я еще сама молодая. Я не готова еще, чтобы стать бабушкой».

       "Зачем?! Зачем ты женился на ней, сынок?! Ты у меня такой еще молодой!  Я бы сама нашла тебе подходящую пару. Что ты со мной сделал?!" Женское сердце, что котел кипит, женское слово, что клей, пристает. В душу обида ядом ложится,  все светлое сжигая,  жизнь отравляя.

       Ее  муж  сначала  пытался  оттащить  жену от сына, как-то успокоить ее,
но затем, махнув рукой, заплакал и отошел к столу. Сыну было жалко и мать,  и жену, и было мучительно стыдно за разыгравшуюся  сцену ревности, чувствуя  в ней  что-то неестественное, даже постыдное.

       Теща сначала как бы оторопела и, раскрыв рот, удивленно слушала, бившуюся в истерике,сватью.Затем она сняла с себя фартук, аккуратно повесила его на спинку стула, презрительно сощурила свои огромные изумрудные глазищи, подбоченилась левой рукой, а кулаком правой  руки так грохнула об стол, что на нем вся посуда  жалобно зазвенела. Хрустальный бокал не удержался, слетел со стола и разлетелся по полу множеством  мелких осколков. Все так и воззрились на тещу.

      - Дети, а ну, марш в спальню. Нечего вам тут себе нервы в праздник свой трепать. Мы тут сами по-свойски разберемся, - обратилась теща  к расстроенным  молодоженам. Молодых дважды просить не пришлось.Они тут же ушли в спальню,   плотно закрыв за собою дверь.

       - А тебе, сватьюшка любимая, я вот что скажу. Жизнь их молодую я тебе загубить не позволю. Твой сын хорош, да и моя дочь – не последний обсевок в поле. Любят они друг друга, хотим мы этого или не хотим, любят и жизнь прожить вместе собираются. Мы сыновей и дочерей не для себя рожаем. Выбирать для них судьбу – тоже не наше, а их дело. А наше дело помочь им жизнь обустроить, да внуков вынянчить. Если ты сына не хочешь потерять совсем, то поймешь это. А сейчас,  или веди себя достойно, или вот тебе Бог, а вот и порог. Но помни, уйдешь, они  жить все равно у меня будут, а ты уж не переступишь порог моего дома никогда.

        Сватья  метнулась к порогу, схватила с вешалки шапку, пальто и  шарф, хлопнула дверью так, что известь с потолка  осыпалась. Теща прикрыла глаза     ладонью и горько заплакала. Разве о такой судьбе  для младшей и любимой доченьки мечтали они с мужем…

        Примерно через час вернулась сватья и присела рядом: « Простите меня,  я постараюсь взять себя в руки. Простите и поймите мою боль». «Тушить головешки» сваты так и не пришли.

        Пришедшие  родственники допивали вино, доедали остатки пиршества,  шутили: « Им же хуже,а нам больше достанется».

        Фотограф привез кассету с церемонией регистрации брака в ЗАГСе. Теща, достав кошелек с деньгами из сумочки, отсчитала требуемую сумму. Поохав:  « Е - мое! Это, же какие, они там деньги огребают!» - стали просматривать  запись по «видику».  Нахохотались  до  упаду.

       Свояк Виктор, думая, что никто не видит, похлопал по пышному заду Лялю Черную. Но фотограф (мастак!!!) исхитрился запечатлеть  данный момент. Свояк,
виновато поглядывая на жену, смеялся вместе со всеми: « Влип, братцы, влип.  Виноват! Исправлюсь!»

       « Головешки» не тушились никак. Приходилось постоянно «заливать и заливать» их. Только ближе к полуночи воскресенья свадьба доигралась до конца.  Выпив  «на посошок», ушли самые засидевшиеся гости. Молодые  закрылись в спальне.

      Тесть с тещей остались одни, наедине с горой грязной посуды, замызганными и заляпанными полами, с десятком столов и лавок, плотно приставленных  друг к другу. Все  надо было убрать к утру. Утром же  им на  дежурство выходить.

       Какое-то время посидели молчком, вспоминая прожитые годы.На следующий год  они будут отмечать серебряную свадьбу.  Жизнь  промелькнула молнией. Седина в волосах у обоих пробилась уже. У старшей дочери сыну почти 3 года. Не заметили, как стали дедушкой и бабушкой.

        А, душа - то, не хочет стареть.Забудутся иногда и вдруг себя такими  молодыми почувствуют, хоть снова впору на дискотеку бежать, а в зеркало  посмотрят на себя и рассмеются.  Нет, годы  никому прелести не добавляют.  Мудрости - да! Дородности и степенности – да! Очарования юности - конечно же,нет.