Моим замечательным друзьям с благодарностью за творческое вдохновение и радость общения.
Линда, стареющая такса, перевалилась тяжёлым телом на другой бок и уютно устроилась вдоль спины Ольги Модестовны. Многолетняя привычка спать в постели хозяйки была оправдана народными приметами, вернее, жизненными наблюдениями, что собаки и кошки лечат людей своей энергетикой, основанной на безусловной преданности и любви.
В соседней комнате, где спал муж, зазвенел будильник. Слышно было, как он нехотя поднялся, чтобы заткнуть кнопку звонка, оберегая сон жены. А Ольга Модестовна уже с пяти часов лежала без сна, изредка поглядывая на меняющиеся цифры на электронных часах. Через проём неплотно сдвинутых штор проникал блеклый утренний свет, обрисовывая контуры растопыренных листьев алоэ.
Линда вздрогнула, конвульсивно задвигала задними лапами и тихонько тявкнула несколько раз, отпугивая в чутком сне кошек, чужих собак или каких-то неведомых зверей. Ольга Модестовна погладила любимое существо по гладкой тёплой голове. «Пятнадцать лет счастья! Я у тебя в неоплатном долгу, моя дорогая девочка” – подумала она, чувствуя острый прилив нежности, наполняющий душу теплом и благодарностью.
Случались дни, когда тоскливое настроение, которое уже давно вызрело до степени привычки, тяжело ворочалось в душе утомлённой жизнью Ольги Модестовны и не давало ни покоя, ни прежнего умиротворения, присущих ей смолоду. Причины тревожного и малоприятного состояния, конечно, существовали, а всякого рода поводы для него считались не слишком значительными, но организм воспринимал их, как нечто чужеродное и пагубное для здоровья. Она стала замечать, как ни с того ни с сего начинало шуметь в ушах или поддавливать сердце; частенько беспокоили, то покалывание в пальцах, то резкая боль в плече.
Каждое утро, проводив мужа на работу, Ольга Модестовна садилась к компьютеру с предвкушением удовольствия от внимательного ознакомления с новостями, особенно, с пометкой «срочно» в Фейсбуке или на «Эхе Москвы», далее она бегло просматривала свои страницы социальных сетей, и, наконец, как самый лакомый кусок, – сайт Проза.ру – завершал её утреннюю «пробежку» по интернету.
Всем этим действиям предшествовал выверенный до мельчайших подробностей ритуал, заведённый несколько лет назад. Ольга Модестовна щедро намазывала хлеб маслом, поверх укладывала несколько тонких пластиков сыра и заваривала кофе в кружке с олимпийской символикой, некогда подаренной ей прежним вздыхателем. Но сегодня к завтраку приготовлен бутерброд с кабачковой икрой, вкус которой напоминал ей студенческие годы – далёкие, но очень счастливые.
В списке, присутствующих на сайте авторов, ей почти сразу попалась на глаза аристократическая фамилия – Волконский. «Интересно, о чём же пишут теперешние князья?» – мелькнула вопрошающая мысль.
Она провела стрелкой мышки по оглавлению и остановилась на рассказе «Клавдия Петровна», который начинался весьма обнадёживающими, интригующими строками: «Воруешь, так воруй изящно. Подумаешь, менеджер от прилавка, а не пройти ли нам в пыточную, раскрасавица?»
Стоит сказать, что сама Ольга Модестовна в прежние, совсем ещё недавние, годы, выйдя на заслуженный отдых, имела неосторожность и, если честно, – тайное удовольствие, приобщиться к сочинительству и даже написала, по мнению её бывших друзей и читателей, несколько неплохих рассказов и миниатюр. Её вдохновение подпитывалось интенсивным общением с людьми, неравнодушными к творчеству, а также банальным желанием самовыражения и, как ни странно, попытками таким образом проникнуться уважением к самой себе. Весёлое и азартное было время!
Она сожалела о скоротечности того самого времени, о том, что люди меняются и теряют своё прежнее, немного детское, любопытствующее настроение, уходят из «песочницы», вдруг понимая и одновременно забавляясь, как они потом, объясняли, – «мыслями о временности человеческих отношений, не говоря о сущности, но вот об их атрибутике: вроде бы только что ощущалось единение душ, только что невидимое, неощутимое родство их витало в воздухе, предвещая, возможно дружбу, намёк на совместные дела, некую интригу и, через миг, – всё в прошлом… и нет ничего!» * Такого рода измышления были ей чужды: она умела ценить людей, которые становились ей дороги, умела прощать и оправдывать их поступки и слова, но вот расставание было равносильно промчавшемуся по её судьбе товарному поезду с долгим гулким эхом от чудовищного грохота, в который она вслушивалась, запоздало пытаясь различить в нём свою несуществующую вину.
В предчувствии увлекательного чтения, Ольга Модестовна по привычке провела пальцами по подбородку в поисках невидимого волоска, но гладкая ухоженная кожа приятно отозвалась нежной шелковистостью.
– Та-а-ак, так… что же там дальше?
… «А жертвами, попавшими под обстрел из кухонного окна Клавдии Петровны становилась, любая по ее пониманию человеческая дрянь. Вот, скажем, идёт, нет переваливаясь, втирается в пространство этакое чмо, сто пудов розового сала, глаза – мама спичкой проколола, рот, как куриная жопка, а пафоса то, гонора, словно олигархша неприступная или секс-символ неизвестной социальной группы. И батик прозрачный напялила, а то, что у других называется живот, у нее жи-ву-о-от, голыми складками на виду у всех колышется».
Ольга Модестовна инстинктивно прижала руку к животу и почувствовала некоторую полноту, но не рыхлую и отвратительную массу, а тёплую и упругую плоть. Её время от времени будоражила мысль о лишнем весе, но он не был настолько критичным, чтобы прибегать к радикальным мерам: бегать по утрам или, ещё чего доброго, «садиться» на голодную диету.
… «Ни тебе комплексов, ни сомнений в собственной неотразимости, а ведь даже пупок у нее где-то очень глубоко-глубоко, сама, наверное, не помнит, когда последний раз видела. А ведь это, как и темечко одно из самых сокровенных мест. Мужчины, глядя на такое, становятся неполноценными и приходят домой, глубоко задумавшись, а не напиться ли, к чертям собачьим? ... Ну, как такую не пристрелить, хотя бы в мыслях?
Особым источником для виртуальных казней у Клавдии Петровны был телевизор. Подрагивая от нетерпенья и возбужденья, она обстоятельно готовилась к его включению, делала бутерброды, варила яичко и заваривала чай. Уже с первых минут перещелкивания каналов она кипела, как пулемет максим, отбивший психическую атаку в фильме про Чапая. Жертвами становились почти все, телеведущие, актеры, гости разнообразных программ, даже невидимые операторы, неправильно живущие страны и конечно метеорологи».
От неожиданности и удивления Ольга Модестовна вдруг поперхнулась и даже на несколько секунд задержала дыхание: бывают же такие совпадения! Она вспомнила, как однажды написала рассказ про некую Глафиру Орестовну. Сидя на скамейке у подъезда, она сама с собой обсуждала мимо проходящих людей, наделяя их всевозможными грехами и неумелостями. А потом, вернувшись домой, шла кормить свою любимую таксу, для которой находила и причитающим тоном озвучивала самые нежные и ласковые прозвища и слова.
Клавдия Петровна представлялась злопыхательницей, острой на крепкое словечко, но в чём-то очень простодушной, искренней, обаятельной и совсем не злой. Вульгарные характеристики, отпускаемые ей, служили, скорей всего, защитной от внешнего недоброжелательного мира естественной реакцией, способом устраниться от некоей привязанности к реальности, в которой она не чувствовала себя ни спокойно, ни счастливо.
«Клавдия Петровна мстительно представляла себе, как она оказывается в Государственной думе, все в двери разом закрываются, а она, с балкона, поливает депутатов-супостатов свинцом из станкового пулемета слева направо, справа налево, потом не спеша и торжественно, выходит в зал и добивает контрольным выстрелом особо живучих. Шмяк, шмяк – и сучат по полу в агонии паучьи ноги в гнусных штанах от Версачи или там от Юдашкина. Но вообще-то для каждого третьего из увиденных на телеэкране ждало другое место смерти и способ. … Но Клавдия Петровна не любила делиться своими наблюдениями и мыслями со сверстницами во дворе, да и кому поведаешь о своих незримых победах ...»**
Ольга Модестовна от волнения машинально вертела пуговицу на кофточке, и перескакивала с фразы на фразу, возвращаясь к выше написанному, чтобы ещё и ещё раз представить образ Клавдии Петровны и прочувствовать её странные умозрительные размышления. Сердце заколотилось от догадки.
Ну вот! Вот же он, тот человек, который мог бы стать для неё настоящим, мудрым и желанным собеседником, наделённым искренними эмоциями и мыслями, тот, перед кем не станешь пасовать от страха сказать что-то не то и не так; человек, который не будет ждать ответов на вопрос: «ну, что нового и передового?», а сам поведёт разговор «за жизнь» душевно и без обиняков и ты не сочтёшь себя просто пешкой для заполнения собой пауз между событиями его размеренного жизнетечения. Такой человек не посмеет уверять тебя в несуществующих грехах, подозревать в неверности и лицемерии. Как было бы здорово!…
И тут Ольга Модестовна опешила – уж не померещилось ли: абсолютно чётко и различимо она услышала голос из монитора:
– Вот о чём я всё время и талдычу! Все они... Хоть и гроша ломаного в базарный день за любого из них не получишь, однако ж каждый о себе мнит, что хоть стой, хоть падай. Гордыня, видать заела!…
Ольга Модестовна на мгновение смутилась, забеспокоилась, как будто её поймали на месте преступления, но быстро пришла в себя и, к своему удивлению, ответила голосу про своё наболевшее как ни в чём ни бывало:
– И не говорите… Вроде бы знаешь человека давным-давно, радуешься общению, делишься самым сокровенным, как на исповеди, и вдруг натыкаешься на стену непонимания… как будто говоришь с ним на разных языках. Случается, и до оскорблений дело доходит.
Послышался глубокий вздох, затем голос из монитора кашлянул и продолжил вещать с полным знанием дела:
– А вот Вы и не будьте ихней простодушной жертвой, дамочка! Все они – деспоты: страсть как любят из человека верёвки вить, знают, как побольней укусить и кровушки из надкусанного попить. Вампиры! Что тут ещё скажешь?
В этой «душеспасительной» беседе, как островки в мелком водоёме то тут, то там возникали «тверди» очевидной правоты – простой и понятной. Ольга Модестовна даже не заметила, как кивнула пару раз, соглашаясь с уверениями и советами; её почти не коробил самоуверенный тон и дворовый сленг «незнакомки из рассказа» – чувствовалось, что всё накопленное годами собиралось в укромном месте, под названием «умная голова» и тщательно складировалось за время наблюдений из кухонного окна.
Звонок в скайпе прервал размышления Ольги Модестовны. Она поспешно поймала мышкой стрелку на экране и кликнула на зелёный сигнал «ответить».
– Ну, что нового, передового? – послышался проникновенный, до боли знакомый голос.
От неожиданности и приятного волнения жар из груди плавно переместился к розовеющим щекам.
** отрывки из рассказов приведены с согласия авторов.