Прощай вино – в начале мая,
А в октябре прощай любовь!
П.Ж.Беранже
1. Тёщины именины
Андрей Петрович Белозёров, доцент одного из крупных московских вузов, завершил свой трудовой день. Он критическим взглядом осмотрел свой письменный стол: всё ли покоится на своих обычных местах, нет ли где беспорядка. Опустив жалюзи, так как предвечернее солнце стало всерьёз донимать, он начал укладывать вещи, необходимые для работы дома, в портфель. Надев пиджак и плащ – был уже конец весны, но к вечеру становилось ветрено и прохладно – он закрыл дверь кабинета. Чистоту в нём попозже наведёт техничка, Ольга Васильевна, пожилая женщина лет пятидесяти восьми, положительным свойством которой было то, что она никогда и никому не досаждала своими разговорами и была просто незаменимым работником в плане наведения чистоты и даже лоска в преподавательских кабинетах.
Белозёров работал здесь уже десять лет. Когда он пришёл сюда, молодой, тридцатилетний, Ольга Васильевна уже была здесь. Поговаривали, что она с высшим образованием, но что-то случилось у неё в жизни, вроде, муж любимый бросил, и она, не выдержав удара, уехала к сестре в деревню, прожила там пять лет, помогая по хозяйству и в воспитании племянницы. Сестра умерла при операции, и тогда окрепшая Ольга Васильевна продала всё и вернулась в свою московскую «двушку» с восьмилетней Анфисой. Она определила девочку в хорошую школу, а сама пришла работать в академию, так как не считала деньги сестры своими: она брала из них только на девочку, и то лишь на репетиторов, книги, компьютер, наряды. Кормиться же стали вместе на её зарплату, оплачивать коммунальные – тоже. В последние годы стало легче, потому что к заработку – а работала она всегда на полторы ставки – приплюсовалась пенсия. Не шикарно жили, но на жизнь хватало.
Анфиса из восьмилетней второклассницы за эти годы превратилась в девятнадцатилетнюю красавицу-студентку, учившуюся уже на втором курсе этой же самой академии.
Андрей Петрович за эти годы раздобрел, защитил кандидатскую и обзавёлся семьёй. Женился он в 32 года. Его женой стала Светлана Николаевна, молодой тридцатилетний завуч «базовой» средней школы при академии. У него там было несколько уроков в старших классах, там же будущие супруги и познакомились.
У четы Белозёровых две дочурки – старшей, Аннушке, девять лет, а младшей, Вике, - семь.
Подъезжая к дому, Андрей Петрович вспомнил, что сегодня день рождения тёщи, которой исполнилось 64 года. Он зашёл в ближайший к дому магазин, купил большую коробку конфет, цветы и бутылку её любимого «токайского». Тёща жила неподалёку от них, в однокомнатной квартире. Все праздники, все дни рождения она отмечала вместе с детьми и внучками.
Елизавета Петровна – так, по-императорски, звали тёщу – выглядела сегодня великолепно. На вид ей можно было бы дать лет 55-56. На ней было строгое чёрное платье с семейной реликвией – золотой брошью. Волосы, чуть поседевшие, были убраны в пучок. Она улыбалась, допрашивала девочек об учёбе и подружках, давала им советы, особенно младшенькой.
Стол был уже накрыт. Ждали, пока Андрей Петрович разоблачится и присоединится ко всем остальным, что он и сделал, предварительно достав из письменного стола маленькую, заранее купленную коробочку, в которой на синей бархатной подушечке покоились две золотые серёжки. Он знал, что тёща, в отличие от своей дочери, любит украшать себя подобными вещами. Все снисходительно смотрели на эту её слабость.
Подарки он преподнёс торжественно, сказав при этом «слово» в честь именинницы. Тёща расплакалась от полноты переполнявших её чувств и обняла зятя. Она любила его и радовалась, что такой мужчина достался её Светланке.
Ну, а потом пошло веселье. Подвыпившая тёща намекнула, что заждалась внучка:
- Надо бы вам и о третьем ребёночке подумать, о мальчике.
- Не поздновато ли, мама?
- Ч-ш-ш! – замахала на дочь руками Елизавета Петровна. – В самый раз будет.
Андрей Петрович выразительно посмотрел на жену, та зарделась. И только сейчас он вспомнил, что не спал с ней уже с неделю, а, посмотрев получше, обратил внимание, что она в самом что ни на есть соку, что груди распирают нарядную кофточку, а глаза сверкают. И это стало для него полным откровением.
Потом все стали прощаться, целоваться, провожая восвояси милую бабулю. Когда очередь дошла до хозяина, Елизавета Петровна шепнула:
- Ты посмотри, какая женщина ходит рядом с тобой, а ты и не замечаешь. Чтобы через девять месяцев внук у меня был, мужеска пола, понял? - тоном своей полной тёзки добавила чуть погромче она.
- Как же не понять! – подвыпивший зять поддержал игру тёщи, - будет сделано!
Ночью Светлана раскрылась перед мужем в каком-то новом свете.
- Моя волшебница! Если я забываю, ты хоть не забывай, - под ритмичный скрип кровати говорил он жене на ушко, а та уже ничего, кроме сладчайшей неги, пронзившей всё её существо, уже и не чувствовала.
- Хорошо, милый! – отзывалась она пересохшими губами.
«Да, эта ночь вряд ли пройдёт бесследно, - успел подумать обессиленный Андрей Петрович, проваливаясь в сон, – не тёща, а кудесница настоящая!»
2. «Всё, Андрей, ты пропал!»
На следующий день, закончив работу, как обычно, Андрей Петрович спустился вниз и, подходя к машине, попытался найти в кармане электронный брелок, но безуспешно: ни в кармане, ни в портфеле его не оказалось. Он понял, что забыл его в кабинете, и возвратился.
К его удивлению, дверь была приоткрыта. Он тихо вошёл в кабинет и лицом к лицу столкнулся с умопомрачительной красоты девушкой - в телевизионных шоу, во всяком случае, он таких не припоминал, а «живьём» не встречал, тем более. Минуту они смотрели друг на друга, потом оцепенение спало.
- Простите, кто вы такая и что здесь делаете? – строго спросил Андрей Петрович у девушки.
- Я убираю ваш кабинет вместо тёти: она заболела, вот я и заменяю её. Вообще же меня зовут Анфиса, я студентка третьего курса, а вы, Андрей Петрович, читали у нас спецкурс на втором.
Пока многословная племянница Ольги Васильевны всё это озвучивала, Андрей Петрович успел её рассмотреть. Перед ним стояла высокая, очень красивая шатенка с серо-голубыми глазами, выразительно очерченными дугами бровей и чуть полноватыми губами при минимальном количестве макияжа, что было тем более удивительно. Девушка была сама непосредственность, движения её были порывисты и, вместе с тем, грациозны. Она ещё что-то говорила, а Андрей Петрович уже мысленно сказал себе: «Всё, Андрей, ты пропал!»
Стараясь не смотреть в её глаза, боясь в них утонуть, Белозёров машинально открыл ящик стола, нашёл там ключ и, пробормотав что-то о том, что спешит на конференцию, поспешил ретироваться.
У крыльца академии стояло такси. Совершенно забыв, что он ездит на своей машине и она припаркована на своём обычном месте, он погрузился на заднее сидение, вытянул ноги и облегчённо вздохнул.
Водитель, выдержав паузу, был всё-таки вынужден поинтересоваться, куда ехать.
- А я не сказал, куда?
- Нет, не сказали, - теряя терпение, проговорил таксист.
- Ну, конечно же, домой! – возмущённо буркнул Андрей Петрович.
- Простите, а не подскажите, где это с географической точки зрения? – уже с ехидцей поинтересовался драйвер.
Задремавший было Белозёров наконец дотумкал, чего от него хотят, и назвал свой адрес. «Перепил мужичок, наверно, - подумал с сочувствием шофёр, разворачивая «мазду» в нужную сторону, - явно интеллигентик не тянет, если только с головой дружит». Он быстро домчал Андрея до дома и, получив «на чай», остался в итоге доволен своим странным молчаливым клиентом.
Приехав домой, Андрей Петрович умылся, попил чаю и прошёл в кабинет. Он по привычке сел за письменный стол, включил компьютер, но работать не мог: перед глазами стояла Анфиса. Она улыбалась и протягивала к нему руки. Белозёров дошёл до дивана и упал на него, словно подкошенный…
Во сне он снова увидел её. Она стояла так же, как полчаса назад в его кабинете, и они о чём-то разговаривали. Только стояла она совершенно обнажённой, во всём блеске своей красоты. Он хотел дотронуться до неё, но видение исчезло. Вздрогнув, он проснулся. Звонил домашний телефон. Из трубки раздался голос жены:
- Андрюша, ты не мог бы подъехать к школе? Мы тут с коллегами совершили вояж по окрестным магазинам. Я купила кое-что себе, девочкам, ну, и тебе, конечно. Пока не скажу, что: сюрприз. Так подъедешь?
- Буду через полчаса, Светик!
- Жду с нетерпением, миленький. Хочется домой побыстрее. – И она отключилась.
Андрей Петрович сунул ноги в мокасины, стоявшие под диваном, и заметался по квартире в поисках пульта от машины. И только теперь он вспомнил, что его «фольксваген» остался на парковке академии, а приехал он на такси. «Как это могло случиться? Наваждение какое-то!»
Да, это было наваждение. Впервые за десять лет Андрей Петрович с первого взгляда был ТАК очарован женщиной. Неожиданно в голову пришла мысль: раз такое могло случиться, то любил ли он вообще свою жену? Может быть, и любил вначале, да и сейчас она ему мила, но такой бешеной тяги не было никогда.
Ему стало неуютно, Андрей Петрович даже поёжился. Заныло в паху. Нет, нельзя, чтобы семья дала трещину. Это незыблемо! «Да, - сам себе возразил Андрей Петрович, - но я хочу эту молодую женщину! Она безупречна!» Он на долю секунду представил себя с ней и тихо застонал. «Возьми себя в руки!» - приказал он сам себе и перезвонил Светлане, объясняя ситуацию с машиной неполадками с аккумулятором. «Так будет лучше. В таком смятении чувств мне лучше остаться дома».
Потом он разогрел ужин и постарался казаться весёлым, забавляя детей и проверяя приготовленные ими уроки.
Когда легли спать, Светлана по привычке предложила ему себя. Он обнял её, прижал к себе. Получилось, и он был рад тому, что жена испытала почти то же, что вчера. Она целовала его руки, бормотала что-то во сне. Он же ненавидел себя, потому что знал, что не остановится, что вот здесь, сейчас он уже начал свой предательский путь по отношению к Светлане и вообще – к себе! Куда он его приведёт? Эх, если бы знать!..
3. Гонка за счастьем
Андрей Петрович на следующий день забыл о своих мыслях. Встал рано, позавтракал в одиночестве и отправился в академию. Он спешил, так как знал, что секретарша Лерочка, в ведении которой находились личные дела всех студентов факультета экономики, приходит на работу довольно рано, до прихода основной массы преподавателей. Так оно и оказалось: Лерочка была уже на боевом посту и попивала кофе с лимоном («Как будто дома нельзя попить», - в который раз подумал Андрей). Лерочка была дамой разведённой, а потому кокетливой, в том числе и с ним, женатиком. Да и годков ей было ещё по-божески – помнится, не так давно тридцать пять отмечали.
Андрей Петрович попросил у неё личные дела студентов третьего курса.
- А зачем они вам понадобились, если не секрет? Если мне не изменяет память, вы курируете группу четвёртого курса.
- Да, четвёртого. Я только хочу отобрать на просмотр несколько папок с делами тех, кто рвётся писать у меня курсовики с прицелом на диплом. Желающих оказалось так много, что приходится отбирать.
Андрей Петрович был очень близок к истине, поэтому врать пришлось совсем чуть-чуть.
- Понятно, понятно, можете не объяснять, я просто запамятовала. Но их слишком много. Может, у вас флэшка найдётся? Я всё вам скину туда за одну секунду.
- Да, да, конечно! Как я сразу об этом не подумал? – и Андрей Петрович извлёк из кармана свою дежурную флэш-карту, вытерев испарину на начинающем лысеть лбу: ох, как же он нервничал! Как будто не флэшку только что опустил в карман, а уже прижимал к груди Анфису под чьими-то пристальными взглядами.
Придя в кабинет, он раскрыл папку с флэшки и быстро, по редкому имени, обнаружил ту, что искал. Фамилия студентки, в которую он влюбился с первого взгляда, была Козырева. «Как у тёти! Выходит, то ли у сестры Ольги Васильевны не было мужа, то ли наша техничка удочерила племянницу, а это значит, что матери у девушки уже нет».
На фотографии Анфиса была совсем молоденькой, шестнадцатилетней, но какой же прелестной!
Андрей Петрович отправился в буфет, чтобы выпить стакан сока. Выходя оттуда, он встретил Валерию.
- Хочется чего-то прохладительного, - прочирикала Лерочка, - жарко становится.
Недолго думая, Андрей Петрович протянул ей купленную только что шоколадку:
- А это за вашу постоянную отзывчивость.
- Ну, что вы, Андрей Петрович, не стоило.
- А вы знаете, Лерочка, что вы сегодня безупречно выглядите?
Лерочка зарделась:
- А я ведь могу быть ещё более отзывчивой, - неожиданно для себя услышал Андрей Петрович откровенно призывный ответ.
- О-о! – протянул на ходу Белозёров, - надо будет это обязательно учесть!
Андрей Петрович спрятал добытую реликвию – адрес и домашний телефон студентки, точнее, её тётки – в одну из книг на полке в кабинете. Её адрес в его руках – это уже полпобеды.
«Постой! Ты же отец семейства. Кого и зачем ты собираешься побеждать?!» Андрей заметался по кабинету, а потом плюхнулся в кресло. «Но я же не могу иначе. Мне надо дотронуться до её тела, заглянуть ей в глаза, почувствовать вкус её губ. Не сейчас, конечно, как бы этого ни хотелось, - через некоторое время».
Потом он всё же взял себя в руки и начал готовиться к новой лекции – он всегда старался максимально разгрузиться на работе, чтобы дома всё внимание посвятить семье. Но уходя, он вдруг вновь осязаемо почувствовал её, ведь они тогда стояли так близко!
Через несколько минут дверь действительно открылась, но вошла не Она, а замдекана с просьбой предоставить ему графики коллоквиумов и семинарских занятий. Андрей Петрович был доволен, что сделал всё вовремя и ему удалось угодить начальству. Он не любил, когда лишний раз напоминали, подгоняли: человек он был пунктуальный и очень обязательный.
Почти весь месяц доцент Белозёров проводил семинары, коллоквиумы, консультации, выступал на научных конференциях, потом пошли зачёты и экзамены, а после них - отчёты. Работа поглотила его целиком, он даже пару раз оставался ночевать на работе. За всё это время он не видел Анфису ни разу, но мечтал, думал о ней постоянно.
И однажды он не выдержал…
Зная, что Ольга Васильевна сейчас на работе, он спустился вниз, купил большой букет цветов, шампанское, коробку конфет и поехал к ней. Он отдавал себе отчёт в том, ЧТО делает. Но также он понимал и то, что вся титаническая работа, проделанная за последний месяц, выполнялась им с одной единственной целью – забить свою голову ею, чтобы не думать об Анфисе. Первое ему удалось, второе – нет. Он всё так же желал её и мечтал о встрече. Он не представлял себе ни то, как она состоится, ни где она будет проходить, хотя на всякий случай подготовил разные варианты, ни чем она закончится. Он просто мчался навстречу любви.
4. «Возраст любви не помеха»
На звонок дверь открыла Она. Не сразу. Сама. В полураспахнутом банном халатике, под которым, по-видимому, ничего не было.
- Ой, здравствуйте! – от неожиданности девушка даже забыла запахнуться, но потом исправила свою маленькую оплошность. – Извините, я думала, что это тётя пришла.
- Здравствуйте, Анфиса. Я тут ехал мимо и решил поздравить вас с окончанием третьего курса. Это большое дело: хребет учёбе переломили. – И он протянул ей букет цветов.
- Спасибо, Андрей Петрович. Но как…
Андрей упредил её недоумение, ответив:
- Адрес на факультете узнать нетрудно.
Она улыбнулась и положила цветы на тумбочку в прихожей.
- Входите, что же мы стоим?
Только теперь она затянула пояс на наспех накинутом халатике, и это было лишнее, запоздалое движение. Андрей улыбнулся. И вдруг…
Какая-то невидимая сила толкнула их друг к другу. Они оба воскликнули и слились в поцелуе…
Оторваться они уже не смогут, пока не произойдёт то главное, что происходит между мужчиной и женщиной. Ох, как же трудно ему будет уйти от обожаемой девушки, которую он превратил в женщину!
- Андрей, - целуя его, говорила Анфиса, - пора прощаться. Скоро тётя вернётся.
- Хорошо, милая. – Андрей Петрович стал собираться. – Когда я увижу тебя снова?
- Я позвоню тебе. Скинь мне звонок. Набирай… - И она продиктовала ему свои заветные восемь цифр.
- Может, съездим куда-нибудь?
- Хорошо бы. Я люблю путешествовать.
- Я буду думать.
- Ну, а теперь обними меня покрепче и иди.
Андрей обнял и поцеловал её в распухшие губы.
- Ну, я пошёл. Скорее всего, я первый позвоню, не выдержу.
- Куда вы, Андрей Петрович? Я попрошу вас остаться!
На пороге стояла Ольга Васильевна. Андрей начал медленно отступать в глубь передней. Анфиса, стоявшая позади него, взяла его за руку. Тётя, увидев такое, посмотрела на обоих чуть менее жёстко, чем за мгновение до этого.
- Андрей Петрович, может, вы объясните, что здесь произошло?
- Произошло то, что происходит между двумя любящими людьми, - с достоинством ответил Андрей.
- Анфиса, а почему ты ничего не рассказывала мне об этом?
- Как-то не до того было. И сессия не отпускала.
- Вы когда?..
«Сегодня!» - чуть не вырвалось у Андрея, но он вовремя остановился и сказал:
- С месяц тому назад мы сблизились и узнали, что любим друг друга. Вы, наверно, считаете, что я стар для Анфисы?
- Нет. Вы прекрасно выглядите, Андрей Петрович. И вообще, я придерживаюсь того мнения, что возраст любви не помеха, как говорится. А ты, Анфиса, как считаешь?
- Я всегда думаю почти так, как ты, тётя. Я люблю Андрея.
- Всё это хорошо, друзья мои, но как быть с вашей семьёй, Андрей Петрович? У вас же, помимо жены, две дочки имеются. Ты знала об этом, доченька?
- Да, конечно, тётя Оля.
- Ну, и зачем пошла на это?
На самом деле Анфиса не знала, Андрей не успел ещё ей ничего рассказать. Он не собирался скрывать и даже порывался сказать ей об этом сегодня, но до того ли было? Но она сразу поняла это и солгала тёте во имя спасения репутации дорогого ей человека.
- Ольга Васильевна, мы с Анфисочкой ещё не думали об этом. Мы пока лишь разобрались в своих отношениях, но я обязательно что-нибудь придумаю. А сейчас я ничего и не могу объяснить жене, потому что она с детьми уехала в лагерь в Геленджик. И будут они там до конца июля. Так что время для раздумий и решений у нас есть.
- Тётя! – неожиданно для Андрея сказала Анфиса. – Мы с Андреем решили сегодня отправиться погулять в Парк Горького, в кино сходить. Ты не против?
- Нет. Слава Богу, мне твоя помощь пока не требуется. Ступайте, коли задумали.
Андрей поразился способности Анфисы быстро принимать нужные решения в меняющейся обстановке и маневрировать. Она быстренько собралась, и, попрощавшись с тётей, оба вышли из дома.
- Ну, ты у меня прямо самородок какой-то по части лавирования. Тебе бы в разведке работать, Анфисочка!
- Просто я тонко чувствую свою тётю. Она же меня воспитывала с ранних лет, почти с детского сада.
- Умничка! – отозвался Андрей, и они пошли по направлению к метро.
Им о многом нужно было ещё поговорить сегодня.
5. Птица счастья в руках Андрея
Они зашли в тенистый парк, отнюдь не ЦПКО, а ближайший к дому Ольги Васильевны, недалеко от станции метро.
- Сядем, - сказал Андрей, указав на скамейку. Анфиса села рядом. Андрей взял её руку, поднёс к губам, и словно электрическим током пронзило всё его существо.
Анфиса тоже вздрогнула и потянулась к нему. Он прижал её к себе и заговорил:
- Понятно, девочка моя, что после того, что с нами произошло, мы не сможем жить друг без друга. Да, у меня есть дети, но дети не помеха для любви. Любовь приходит к нам внезапно, и ни в коем случае нельзя её прогонять. Я, как всякий человек, имею право на счастье. А счастье моё сейчас – это ты, и я не хочу его отпускать. А что ты чувствуешь по отношению ко мне?
Вместо ответа Анфиса положила голову ему на колени и заплакала. Она плакала от неожиданности того, что произошло, оттого, что, быть может, огорчила тётю, а также оттого, что она ещё не успела принять и осознать свалившуюся на неё мужскую страсть, его любовь к ней и те слова, которые он сейчас говорил ей. Ей хотелось ещё раз прижаться к нему посильнее, ощутить его и насладиться тем чудом, имени которого она не знала, но слаще которого – так ей казалось теперь – она никогда не испытывала. И это мог дать ей только он, Андрей, человек, которого она теперь боготворила и о слиянии с которым она мечтала, так как слишком быстро они были вынуждены оторваться друг от друга. И Андрей понял безмолвный её монолог. Он взял её за руку и просто сказал:
- С завтрашнего дня у меня отпуск, и мы поедем с тобой в Подмосковье, где сохранился ещё старый дом моих родителей, позже превращённый в дачу, и проведём там целый месяц. Ты согласна?
- Ещё бы! – ответила Анфиса. – Я же родилась и выросла на природе. Это будет рай для моей души.
- И для твоего тела тоже - и позволь мне об этом позаботиться.
- Конечно, позволю.
- А сейчас мы едем ко мне.
- Как к тебе? – испуганно вскинула глаза Анфиса.
- Ты забыла, наверно, что сейчас я остался дома один: мои на Чёрном море. Завершим сказку этого дня.
Они взяли такси и довольно быстро подъехали к дому Андрея Петровича. Был послеобеденный час, поэтому кумушек, постоянно сидящих у подъезда, пока не было. В самом подъезде тоже царила гулкая тишина: одни ещё не вернулись с работы, а другие, постарше, почивали. Они добежали до лифта и мигом взлетели на шестой этаж, так ни на кого и не натолкнувшись.
- Вот везение! – воскликнул Белозёров. Трудно припомнить, когда такое случалось почти в час пик.
Андрей отпер дверь и пропустил Анфису вперёд. Он предложил ей пройти в гостиную, а сам удалился на кухню, откуда через некоторое время вернулся с наспех приготовленными коктейлями, фруктами и не очень умело нарезанной в спешке красной рыбой.
Поочерёдно они сбегали в душ и удовлетворили не столько потребность в еде, сколько жажду. Взяв с собой фрукты и новые порции коктейля, принесённые из кухни Андреем, они отправились в спальню, точнее, Андрей повёл Анфису, не пожелавшую надевать шёлковый халат, который висел в ванной, и снова натянувшую на себя своё летнее платьице. Поставив на столик коктейль и фрукты, она уселась на пуфик и задремала.
Дома стояла тишина. Жалюзи были опущены, пластиковые рамы почти полностью глушили шум улицы, но в комнате душно не было, потому что Андрей включил кондиционер. Сквозь полудрёму она слышала, как Андрей перестилает постель. Кровать была большая, и она подумала, как одиноко бывает одному из супругов, когда приходится оставаться на ней в одиночку.
Внезапно раздался звонок в дверь. Анфиса вздрогнула, но Андрей успокоил её: это, скорее всего, почта, что-нибудь заказное.
Так оно и оказалось: принесли бандероль с договором о публикации нескольких статей Белозёрова в каком-то скандинавском научном журнале. После этого Андрей подошёл к взбудораженной звонком Анфисе и протянул ей руки.
6. Два месяца любви. Подмосковье
- Ты, словно солнце, озарила мою жизнь! Мы уже познали друг друга. Но теперь я хочу сделать тебя поистине счастливой и увидеть в твоих глазах отсвет, - и Андрей мягко и ненавязчиво помог ей снять платье, положив его на тот же пуфик.
В комнате, несмотря на пробивающийся из-под жалюзи солнечный свет, царил полумрак. Но Анфиса хорошо видела уже знакомый ей силуэт обнажённого мужчины, склонившегося над ней. Их руки переплелись, сердца гулко застучали в едином ритме. Обоюдная страсть была настолько сильна, что буквально сломила, уничтожила на время личности в обоих – жили и творили любовь только два тела.
Они были очень изобретательны, эти тела. Руки заламывались, губы сливались, ноги выполняли главную работу – способствовали проникновению их друг в друга, слиянию мужского и женского начал, что модно нынче называть короткими китайскими словами.
- Девочка моя милая, ты чувствуешь меня?
- Да, Андрей, тебя чувствую, но себя – нет. Где я, что происходит со мной, Андрюша? Пожалуйста, помоги, я прошу тебя! – голос её начинал сбиваться, учащённое дыхание мешало выговаривать всё это.
Андрей, обезумевший от страсти и нежности к Анфисе, сделал усилие, чтобы помочь ей, - и тут же сам воспарил куда-то. На миг они потеряли друг друга во времени и пространстве, но потом страх, что они зависнут в этом состоянии, придал им силы, и они вновь обрели себя.
Когда всё закончилось, Андрей разглядел отсвет своего счастья, своей любви в глазах Анфисы.
Так они начали июль - первый месяц своей любви.
Вечером они сидели на террасе старой дачи где-то под Истрой, пили кофе с рижским бальзамом и наблюдали, как солнышко медленно опускается за кроны яблонь.
Вдруг прозвенел мобильный телефон Андрея, лежавший тут же, на столике. На дисплее высветилось «Света», и он, беря трубку в руки, успел шепнуть одно слово:
- Жена!
- Андрюша, – раздался в динамике весёлый и даже немного игривый голос супруги, - поздравляю тебя с началом отпуска. Надеюсь, ты уже избавился от всей рутины? Где ты сейчас? Я сначала домой звонила…
- Я уже на даче. Буду чередовать Москву и Фёдоровку – в зависимости от погоды.
- Ну, и молодец, отдыхай от души!
- Стараюсь! – с лёгкой усмешкой ответил Андрей Петрович, украдкой взглянув на напрягшуюся Анфису.
- Я вот зачем звоню. Не знаю, огорчу тебя или обрадую.
- Что-нибудь стряслось? – теперь пришла очередь напрягаться и Андрею.
- Нет, ничего страшного. Но нам придётся остаться ещё на одну смену, на август. С Турчиной что-то случилось, точно не знаю, но звонила она из больницы и сказала, что это надолго и в Геленджик она не ездок. Вряд ли кого дадут ей на замену – никого из отпуска уже не выдернешь, поэтому надеяться можно только на себя. Но мы с девочками даже довольны. Им здесь очень нравится, я тоже не напрягаюсь, а дополнительный заработок нам, сам знаешь, не помешает. Теперь ждём твой вердикт. Скажешь «нет» - мы приедем тридцатого, отказавшись от августа, скажешь «да» - мы остаёмся. Можешь отвечать не сразу.
- Да чего там не сразу? Я что, маленький? Здесь сад, огород, речка с рыбой, денег хватает. И я отдохну, и вы. Может быть, в конце августа слетаю куда-нибудь – мне гонорары светят из Орхуса.
- Ну, вот и хорошо. Девочки по тебе скучают, но переживут, я тоже. Здесь скучать не дают.
- А с детьми переговорить не дашь?
- Нет, они на пляж ушли со своим отрядом, а я со старшими к концерту готовлюсь.
- Ну, тогда я тебя целую.
- Да, дорогой, я тебя тоже, - и в трубке раздались гудки.
Андрей, незаметно для себя отошедший в глубину сада, вприпрыжку вернулся к сидящей за столиком девушке и взахлёб попытался передать ей главную новость:
- Анфисочка, ура! Мы свободны не на четыре недели, а на целых два месяца, ну, может, немножко поменьше.
И на даче в деревне Фёдоровка начался активный отдых. Вылазки по грибы и ягоды, катание на лодке и рыбалка на местной речушке чередовались со всплесками страсти, которая подстерегала их повсюду: на цветочной поляне в перелеске, где всё приобретало особые краски, так как красота распростёртой в глубокой траве Анфисы становилась просто страшной силой, на несколько минут отнимающей у Андрея рассудок; на заросшей клевером горке, с которой они скатывались, не в силах оторваться друг от друга; в стогу сена, когда их заставал дождь – там было душно от разнотравья, зато тепло и очень романтично, а общий крик мужчины и женщины глушили раскаты грома.
За этот месяц Анфиса превратилась в опытную любвеобильную женщину, очень темпераментную – точнее, темперамент, таившийся в ней до поры до времени, просто вырвался из неё под напором любви Андрея, а сам он помолодел лет на десять, вернув себе отличную спортивную и сексуальную форму.
Будучи человеком опытным, он признавал, что Анфиса с её чувственностью, открытостью, преданностью и чистотой дала ему очень много, и он по-другому стал смотреть на отношения между мужчиной и женщиной. Находясь на лоне природы, наедине со своей страстью, любовью и нежностью, они забыли обо всём на свете и не заметили даже, как первый месяц их чувства перешёл во второй, когда стало приходить отрезвление.
А когда любовный угар всё-таки сошёл наконец с них и кто-то, взглянув на календарь, поинтересовался, а где же нужно поставить красное окошечко на нём, оказалось, что уже восьмое августа. Оба ахнули в голос.
- Ну, как, милая, тебе эти пять недель?
- Как пять часов, - ответила она, - но это были лучшие часы моей жизни.
- Как же я люблю тебя, радость моя!
- А я разве нет? – притворно надула свои полные губки Анфиса.
- Ну, если да, то я счастливейший человек на свете!
Да, воистину неудержимым было их влечение друг к другу, а чувства – невероятно глубокими.
Ближе к середине августа они решили сменить обстановку и на недельку сняли домик на турбазе рядом с Истринским водохранилищем. Поскольку на базе было очень многолюдно и это стало невмоготу нашим влюблённым, они взяли напрокат лодку, палатку и спальные мешки. Всё остальное, включая удочки, тоже было с собой и теперь погружено в лодку, после чего пара на трое суток переместилась на островок посреди рукотворного водоёма. Робинзонада (хотя она была и условной, так как на островке пребывали ещё две такие же парочки) удалась на славу. Кормились в основном свежей рыбой и захваченными с собой консервами, закусывая всё это чёрствым хлебом. Зато вода была не из Истры, а из обнаруженного ими родника. Даже чаю из него варить они не решались.
Дни протекали в состоянии покоя и умиротворённости, в купании, рыбалке и хозяйственных заботах, но ночи были очень бурными.
- Ты знаешь, - сказала как-то Анфиса, - а я сегодня ночью разглядела звезду через окошко в палатке.
- Как, во время слияния ты наблюдала за звёздами? – шутливо возмутился Андрей.
- Я просто не могла её не заметить, - оправдывалась Анфиса, - она светила прямо мне в глаза, а ты, как всегда, превзошёл сам себя. У меня аж дыхание перехватило, я даже не закричала, хотя было невыносимо сладко.
«Боже! – мысленно взмолился Андрей, - не допусти, чтобы её у меня отобрали! Я ведь хочу её постоянно».
- Анфисочка!
- Да, милый.
- Мы никогда не расстанемся?
- О чём ты спрашиваешь! Конечно же, нет. Мы всегда будем вместе.
Но о том, как это сделать, они не думали.
Только вернувшись в Москву 20 августа, чтобы подготовиться к возвращению Белозёровых из Геленджика, они начали размышлять, что и как делать дальше.
7. Третий месяц любви. Греция
Ночью, когда Анфиса заснула, Андрей Петрович вышел на кухню и стал думать. О том, чтобы расстаться с Анфисой, и речи быть не могло. Он был болен ею. Девушка тоже, казалось, вошла во вкус и не захотела бы остаться без ставшей привычной для неё мужской ласки. В последние дни она зачастую первая проявляла нетерпение поскорее оказаться в постели и заняться сексом. Она тоже была темпераментной, к тому же биоритмы обоих были близки к полному совпадению. Андрей разжёг пожар, потушить который оказалось не так-то просто. Да и надо ли тушить? Он же так любит её!
От мысли о том, что Анфиса может очутиться в других руках, его бросило в холод…
Внезапная мысль пронзила мозг Андрея буквально в следующий миг: а что если позвонить Владимиру Исаевичу, человеку, который «тянул» его на докторскую, и попросить его поинтересоваться, нет ли сейчас за рубежом каких-либо запросов на курсы лекций в вузах. «Если будет возможность, - думал он, - поехать туда, взяв, естественно, с собой Анфису. Ей можно будет взять справку о необходимости поправить здоровье».
Владимир Исаевич не заставил себя долго ждать с ответом, как и обещал:
- Я могу тебя обрадовать, Андрей. Я нашёл то, что идеально подходит для тебя.
- Благодарю вас, Владимир Исаевич. И что же это?
- В одном из афинских частных вузов надо прочесть курс лекций по экономике бизнеса в странах БРИКС. Причём, что самое интересное, - на русском языке, который надо будет, конечно, несколько упростить с учётом балканской аудитории – там учатся не только греки. Курс небольшой, всего на месяц. Много не заработаешь, но с учётом того, что зарплата будет идти и здесь – расписание тебе уплотним потом – это всё же кое-что. И командировочные получишь от академии.
Душа Андрея возликовала. Во-первых, он лишь один раз был в Греции, и она ему очень понравилась. К тому же он немного знал греческий язык: три года назад он получил приглашение поехать туда на полугодовой контракт и успел пройти усиленный экспресс-курс греческого языка. Что касается Анфисы, то он не сомневался, что она будет рада.
- Ещё раз благодарю вас, Владимир Исаевич. Я завтра же начну готовиться к поездке.
- Учти, что командировка будет уже с двадцать шестого, точно по выходу тебя из отпуска, и на тот же день тебе закажут билет.
- Хорошо, хорошо. Я успею.
Андрей прикинул: жена вернётся числа двадцать пятого, начнётся подготовка девочек к школе, да и Светлане придётся выложиться перед началом учебного года – она же всё-таки завуч! Значит, вся нагрузка ляжет на него. Поэтому надо за оставшиеся четыре дня сделать максимум по подготовке к поездке.
Первым делам он включил компьютер, заказал один из «горящих» билетов до Афин для Анфисы – даже хорошо, что они полетят разными рейсами, потому что Владимир Исаевич стопроцентно будет его провожать. Потом взял просматривать свои учебные файлы.
Тут в кабинет вошла полусонная Анфиса. Он рассказал ей о перспективе провести вместе ещё один месяц.
- Только ты полетишь одна и двадцать восьмого, - добавил он, - не струсишь? Зато я всё подготовлю в Афинах и встречу тебя!
От переизбытка чувств она бросилась ему на шею и сразу обдала теплом распаренного в ванне тела, благоухающего какими-то ароматами. Он взял её на руки и положил на кожаный диванчик, подложив под голову подушечку.
Он прильнул к её грудям. Они были небольшие, но крепкие, упругие. Андрей стал ласкать их губами, потом языком, сладко изнуряя себя и Анфису этими действиями. Она извивалась под ним, но он, как зачарованный, смотрел на объекты своей ласки, которые набухли и расцвели, как две розы.
- Ты родишь мне сына?
- Хоть двух, дорогой.
- Я их не успею вырастить.
- Это ты-то не успеешь? Смеёшься?
Она коснулась ладошкой его вздувшейся мужской плоти – каменная! Он положил свою ладонь на её горящее лоно, и по мере продвижения его руки оно раскрывалось, словно бутон розы, хотя она ничего для этого не делала, только пыталась отыскать губами его губы. Вот нашла – и захлебнулась от горячих поцелуев и даже не поняла, что он, продолжая прикладываться к её грудям, уже вошёл в неё, удивляясь тому, что цветок был раскрыт без его непосредственного вмешательства.
Андрей начал монотонные движения, которые всё ускорялись и усиливались. Она принялась помогать ему. Оба задыхались от обжигающей страсти и, почти одновременно вскрикнув, оказались в нирване, ощущая единение душ и сердец, трепетание тел и сладковато-горькую истому, объявшую их без остатка.
- Спасибо, родная! – только и смог выдохнуть он и долго целовал её пальчики. Она же не смогла вымолвить ни слова, просто откинулась в изнеможении на подушечку.
Они встретились в Афинах двадцать восьмого августа, чтобы до начала учебного курса Андрея успеть почувствовать эту страну, в которой Анфиса никогда не была.
В Греции было ещё лето, но начинался бархатный сезон.
- Хорошо, что вы приехали к сентябрю – в августе у нас очень жарко – даже для нас, - сказали им в отеле.
Переночевав в гостинице, Андрей и Анфиса отправились на теплоходе в свой первый мини тур на остров Самос, о котором заранее позаботился он. На Самосе они отведали мускатных вин, которыми славится жемчужина Эгейского моря, и насладились панорамой острова и окружающих его вод со склонов одной из гор.
- Запомни, Анфисочка, – именно здесь родился Эпикур, один из величайших философов не только Древней Греции. Надеюсь, ты слышала это имя?
- Не только слышала, но и знаю немного о его учении. Это философия радости жизни, упоения наслаждениями, которые она способна нам дарить, если мы, конечно, этими дарами воспользуемся.
- Что мы с тобой и делаем последние месяцы. Не так ли, любимая?
Ответом стал поцелуй, после чего туристы-любовники спустились к морю и освежились в его всегда голубых водах. Попробовали мускатный виноград, из ягод которых успели попить вина, отведали вкуснейших лепёшек, продегустировали разные сорта знаменитой «метаксы», которыми их угощал гостеприимный хозяин одного из приморских ресторанчиков.
И вот на горы и море опустилась южная ночь. Медленно и почти торжественно выкатилась на ясное небо луна. А вокруг тишина, чистый воздух гор и моря, ароматы трав и цветов – непередаваемые по вкусу ощущения…
На следующий день они посетили ещё одну местную таверну, где в не менее гостеприимной обстановке, чем накануне, продолжили знакомиться со вкусом древней и современной Эллады, который они потом передавали друг другу губами.
Но пора было возвращаться на материк. В Афинах Андрея ждала работа. Чтобы Анфиса не скучала в его отсутствие, он пристроил её в российскую туристическую группу, которая встречалась по утрам в их отеле и совершала вояжи по греческой столице, Пирею и их окрестностям. В результате к концу любовной командировки Анфиса знала Афины и всю Аттику лучше, чем сам Андрей.
«Да, - думал он, - впечатлений у жены невероятно много».
И вдруг встал как вкопанный: «Это как же я мысленно назвал Анфису? Женой? Ну, а как же мне ещё её называть! Она чистая, любимая, верная. Жена и есть! А как же Светлана?»
Андрей нахмурился: по прилёту придётся решать этот вопрос.
Месяц в Греции стал третьим месяцем их любви. Ибо не было дня, чтобы они не были вместе, исступлённо любя друг друга. «Такова сама природа этой страны – она побуждает к любви», - говорил он. Анфиса смеялась:
- В других местах тоже природа была виновата? А в Москве?..
Однажды они попали на местную свадьбу. Она оказалась чрезвычайно интересной для них всевозможными греческими ритуалами. На свадьбе Анфису пригласил на танец молодой грек. Партнёр был великолепен, но и Анфиса мало в чём уступала ему. Глаза её сверкали, лицо разрумянилось, хотя было смуглым от подмосковного, а потом и эгейского загара.
И вдруг Андрея охватила паника: ему подумалось, что Анфиса может уйти из его жизни – по принуждению или добровольно. Он встал, подошёл к танцующим и, извинившись за то, что приходится спешить, взял Анфису за руку и вывел из круга. Они пошли к выходу на улицу – дело происходило в предместье Афин – но заблудились в лабиринте двориков.
- Андрюша, что с тобой?
Он весь дрожал. Недавняя мысль привела его в сильное волнение.
- Да что-то зазнобило. Может, простыл?
Она с тревогой взглянула на него.
- Согрей меня, Анфисушка! Ближе, ближе!
Почувствовав её тепло, коснувшись её бархатистого тела, он увлёк её на ворох сена, лежащего под кустами. В эту звёздную ночь в Греции, на ворохе сена, им было первозданно хорошо. Острота ощущений была какая-то особенная, доселе не испытанная. Анфиса ещё долго чувствовала, как внутри её всё горело.
- Андрей! – шептали её запёкшиеся губы.
- Анфиса, душа моя, мой ангел! – вторил Андрей.
8. «В ней – моя жизнь!»
Но у всего хорошего есть плохое свойство – иметь конец.
Из Шереметьева они доехали на такси до тётиного дома – в Москве уже стояло бабье лето – а сам поехал домой. Все домашние были на занятиях в школе. Позвонила Елизавета Петровна и сказала, что зайдёт минут через двадцать.
Андрей сварил кофе, разогрел бутерброды в микроволновке. Он мучительно думал, что же это вдруг понадобилось тёще – ведь был уговор, что все соберутся вечером за семейным столом. И, как вспышка: они с Анфисой шествуют к выходу из главного терминала, а сбоку стоит небольшая компания встречающих кого-то людей. Они, упоённые счастьем, ступают в обнимку, и вдруг он чувствует чей-то злобный взгляд, направленный на них. Анфиса щебечет, он что-то отвечает ей, они проходят мимо. И только сейчас его осенило: это был взгляд тёщи, и она была в той компании. Ничего хорошего это не сулило.
В положенное время раздался звонок в дверь, и вошла сама Елизавета Петровна – с большим тортом и кучей подарков для детей.
- Не забыл, что сегодня именины у Ларочки?
- Нет, не забыл. Я тоже привёз подарки для неё и остальных.
Они сели.
- Прежде чем расспросить тебя о Греции, я хочу сообщить тебе одну радостную весть. Помнишь, Андрюша, мой день рождения?
Андрей Петрович напрягся.
- Так вот. Могу тебя обрадовать: мой тогдашний заказ выполнен, у Светланы будет мальчик.
У Андрея заныло под ложечкой, ему стало нехорошо.
- Не вижу эмоций счастливого папаши, - поддразнивала его тёща.
- Нет, почему, я рад. Просто устал очень. Целый месяц интенсивной работы, перелёт, масса проблем, завтра на работу уже в академию.
Они не успели завершить разговор, потому что залязгали замки входной двери и в комнату ворвалась сама Светлана, а за ней и обе девочки.
- Мы пораньше отпросились, не ждали? Давайте стол накрывать!
После бурных поцелуев и объятий ошалевший Андрей вместе со старшенькой и Елизаветой Петровной начал сервировку, а Светлана отправилась переодеться.
И вот все за столом. Первый тост за Ларочку, младшенькую, у которой именины. Второй – за встречу. Третий – за подарок.
Андрей понимает – за какой, на лице Светланы эмоций нет. Все начинают щебетать, Андрей сидит с каменным лицом. Он не знает ещё, что об этом «подарке» раньше, чем ему, Елизавета Петровна доложила не кому иному, как Ольге Васильевне, а та, в свою очередь, - Анфисе. Ничего этого он пока ещё не знает.
На следующий день Андрей Петрович Белозёров едет на работу. По дороге он звонит Анфисе, застряв в пробке, но её мобильный отключен.
В академии он, с трудом отчитав первую пару, спешит в группу четвёртого курса, где учится Анфиса, но не застаёт её. Ему сообщают, что её нет с первого сентября, о чём, конечно, ему известно. С трудом доведя вторую пару и уклонившись от разговоров о только что завершившейся командировке, он садится в машину и едет туда, где вчера расстался с любимой.
На лестничной площадке он встречает её тётю, отпирающую дверь со стороны подъезда и понимает, что Анфисы дома тоже нет.
Ольга Васильевна приглашает его в дом. Андрей в волнении ходит по комнате, слушая рассказ тёти о том, что мы уже знаем, и о реакции на это Анфисы. Ольга Васильевна сообщает ему адрес той дальней родственницы, куда сегодня рано утром отправилась девушка. Это Подмосковье, и Андрей облегчённо вздыхает.
Он едет домой и оставляет записку жене: «Прости, я ухожу. Я полюбил другую. Наши отношения длятся три месяца. Вас я не оставлю. Но и её оставить не могу. В ней – моя жизнь!»
Позднее, когда мальчика родила Анфиса, он едет навестить семью и узнаёт, что Светлана даже не была в положении – просто мать, увидев его с Анфисой в Шереметьеве, так сымпровизировала. Светлана приготовила и другой сюрприз: она познакомилась в Геленджике с приятным молодым человеком и теперь готовится соединить свою судьбу с ним.
- Поэтому твоя записка тогда меня отнюдь не огорчила, а мама в тот день ещё не знала о перемене в моей личной жизни. И за тебя я очень рада. Я готова дружить семьями. А ты?
- И я.
- А твоя Анфиса?
- О, ты её полюбишь, не сомневайся. И девочки тоже. Мы пока живём у её тёти, но мне обещают социальный наём в Бирюлёве, так что эта квартира ваша, не беспокойся.
И Андрей Петрович Белозёров начинает в этот момент свою новую жизнь.
14.2.2014