В беду падают, как в пропасть, вдруг,
но в преступление входят по ступеням.
А.Бестужев-Марлинский
1. Анатолий и его женщины
Настя, закончившая среднюю школу, готовилась к поступлению на факультет иностранных языков. До вступительных экзаменов оставалось ещё две недели. Билеты уже были проштудированы, и она частенько то одна, то с подругами отправлялась на пляж, не забыв прихватить с собой топики. В этот раз она пришла сюда одна: ей очень хотелось побыть в одиночестве, насладиться тишиной, благо день был несолнечный и рабочий.
Она не догадывалась, что на городской пляж очень любит приходить и некий Анатолий, который тоже любил уединение на фоне реки, но не только из любви к природе: молодой человек, тридцати лет, промышлял перепродажей предметов искусства и старины, не торопясь пока открывать собственный магазинчик. Он делал это, разумеется, на грани закона, а зачастую и переступая его, а здесь, на удалённой от основного «лежбища тюленей», как он именовал пляж в разгаре сезона, скамейке, он имел возможность встречаться как с клиентами, так и с молодыми художниками, подделкой или имитацией живописной классики пытавшихся заработать себе на краски, кусок хлеба, а, нередко, и на дозу.
Разумеется, все детали своего полукриминального бизнеса Анатолий держал в голове. А ещё он там, «на чердаке», держал компроматик на партнёров и клиентов – так, на всякий случай. И клиенты с партнёрами знали об этом, значит, побаивались.
Закончив разговор с очередным клиентом, которого он пригласил сюда, «на скамейку», как у них говорилось, он закурил и осмотрелся вокруг: на пляже было безлюдно, а вот из реки выходила, отжимая мокрые волосы, какая-то стройная фигурка. Анатолий затаил дыхание: он любил искусство, а сейчас перед собой он видел его живое воплощение. «Прямо Боттичелли какой-то!» - мелькнула мысль знатока живописи. Чуть выше среднего возраста рыжеволосая девушка была сложена безукоризненно, ну просто не к чему было придраться. Единственный минус – слишком молода, похоже, старшеклассница.
Анатолий давно, ещё в школе, впервые познал женщину. Но и тогда, и теперь все его партнёрши, подруги и даже любимые были либо его ровесницами, либо старше его. Когда ему предлагали познакомиться с кем-нибудь помоложе себя, он уклонялся, приговаривая: «Да не хочется мне возиться с этими малолетками».
Но сейчас вопрос встал уже ребром: более красивой девушки он ещё живьём не видел.
Когда Настя легла на плед, он подошёл, растянулся прямо в одежде на траве и спросил:
- Местная или приезжая?
Девушка внимательно посмотрела на него и изрекла:
- С рождения здесь. А вам зачем это знать?
- Понравилась ты мне. Ты на себя в зеркало внимательно смотришь? У тебя же глаза синие-пресиние, как небо над головой.
Настя невольно взглянула на небо, которое было плотно затянуто облаками.
- Как звать-то тебя, красавица?
Настя не стала уклоняться от знакомства.
- А меня Анатолий. Я вот что, Настенька… Завтра сватов к тебе по-старинному зашлю. Ну-ка, адресочек мне скажи, не стесняйся. Я ведь серьёзно.
- Уж скоры вы больно. Я ведь маленькая ещё. Мне поступать надо в университет. Книги видите?
- Что маленькая – ничего, подрастёшь. А поступать не надо. Это лишнее для тебя.
Анатолий, действительно, заслал сватов. Настины родители, увидев, как он сыплет деньгами и дарит дорогие подарки, пали:
- Будь по-твоему, орёл, коль она не против. – Настя молчала. – Она у нас одна. Обидишь – назад возвернётся.
- От меня-то? – и он усмехнулся.
Дело сладилось быстро – и вот уж Настя – жена Анатолия Кондренко, предпринимателя.
Анатолий был не дурак: видя, что Настя была натурой тонкой, но воспитанной в обстановке вседозволенности, он поначалу был мягок и даже нежен с ней. Потом полюбил. Привык к её телу, дрожащему от страсти в его крепких руках, к её ласковым прикосновениям, любил целовать её твёрдые груди и синие-синие глаза. Опытный мужчина, он обучил её всем премудрости плотской любви, и вскоре ученица стала радовать учителя своими успехами.
Чувствуя, что ошалел от любви к жене, Анатолий стал «закручивать гайки», ибо каждого индивидуума, как он считал, всё-таки необходимо держать под контролем – это касалось и себя. Основное правило его жизни – быть во всём бдительным – распространилось и на Настю.
Он стал постепенно ограничивать её свободу и круг общения. Настя как человек деятельный находила себе занятия – рисовала, читала книги, научилась вкусно готовить, вязала. Она и не заметила, как стала подвластна мужу, да что там подвластна – он полностью подчинил её волю себе.
2. Лариса и Анатолий
Любя Настю, Анатолий не забывал и о своих старых связях, к которым он нет-нет, да и возвращался. Поговаривали даже, что у трёх женщин в городе имеется по сыну от него. Но точно об этом никто не знал, а показать конкретного сына никто не мог. Одним словом, факт сей не подтверждался.
Но точно была одна женщина по имени Лариса, которая родила от Анатолия мальчика в неполных восемнадцать лет. Теперь ему было уже четыре годика. Анатолий этого сынишку очень любил: ребёнок был похож на папу, как две капли воды.
Вот и сегодня Анатолий купил ребёнку игрушечный экскаватор и вручил его Серёже, игравшему на садовой дорожке. Восторгу мальчика не было предела.
Лариса, любившая Анатолия до сих пор, увидев его в окно, зарделась и побежала прихорашиваться к зеркалу. Она быстренько распустила свои белокурые волосы, слегка вьющиеся на концах, и привела себя в порядок.
Анатолий был не частым, но от этого тем более дорогим гостем в её доме. Втайне Лариса надеялась ещё, что он вернётся к ней, но для этого надо было отвратить его от юной жены и родить второго ребёнка. Месяц тому назад, когда Анатолий остался у неё на ночь, Лариса старалась изо всех сил, но не понесла. «Так, может быть, сегодня…» - проскользнула мысль в её симпатичной головке.
- Что, Ларочка, соскучилась? – раздался в комнате голос Анатолия, переступившего знакомый порог.
Лариса в это время, нагнувшись, мыла фрукты и укладывала их в вазу, им же и подаренную. Обед у неё тоже был готов, хотя о сегодняшнем визите любимого она не знала. Оглядевшись по сторонам, Анатолий запер дверь торчавшим из скважины ключом и тихо сзади подошёл к ней.
- Как ты аппетитна! – прошептал он, задыхаясь от внезапно нахлынувшей страсти, едва только увидел её обнажённые приподнятым подолом халата ноги.
Лариса только-только хотела развернуться лицом к нему, но он выдохнул:
- Стой так! Поздно уже взбивать перину…
Несмотря на стоны Ларисы, захваченной врасплох, он довольно долго не мог оторваться от неё - уж больно хороша была растрёпанная им, белокурая, восторженно-испуганная Лариса в распахнутом халатике с ещё выше поднятым теперь подолом…
… Когда он закончил, развернул её лицо к себе и выдохнул ей из уст в уста:
- И всё-таки ты – моя самая сексуальная женщина.
- А любишь-то её, Настю…
- Да ты никак ревнуешь?
- А ты как думал, родной ты наш?
- Нет, не сказал бы, что её я люблю больше. Или не привык ещё, или она не раскрылась пока, или слишком молода для меня? Иногда мне кажется, что она не способна любить, по крайней мере, как ты.
- А ещё сына тебе рожу – разведёшься, женишься на мне? – вымолвила она и затаила дыхание.
- Родишь сына – женюсь! А ты знаешь – я что сказал, то и будет. Но поторапливайся, а то Настя опередит.
- Не пущу сегодня никуда, - бросилась к нему Лариса. – Останешься со мной, сыном. Сам знаешь, четыре года ему сегодня исполняется.
- Да я его уже поздравил, игрушку новую купил – вот он нас и не трогал. А тебе – вот! – и он протянул ей две американские бумажки с портретом Бенджамена Франклина, которого многие почему-то до сих пор считают президентом.
Накормила его Лариса, а вечером баньку истопила. Напоила его вечером травным чаем – словно хмельной стал. А силы-то, силы у него – будто прибавилось. Кажется, всё нутро перевернул. «Уж если на этот раз не забеременею, то и не знаю!»
Встала она перед ним на колени, долго стояла… Старалась… Да, видно, перестаралась. Иссякли и у самой силы, на пол сползла. Вынес её Анатолий обессиленную из баньки, а ночью так хорошо ей стало.
- Принеси попить, - попросила, - что-то горит у меня внутри всё.
К утру нежен и ласков был с ней Анатолий. А когда уходил, Лариса уже крепко спала.
3. «Ох, как трудно переступить через себя!»
Дни шли за днями, недели за неделями. Анатолий много работал, Настя тоже. Запланировали они дом построить, а средств хватало только частично. Уставали оба так, что ночью не хватало сил заниматься любовью. Но уж когда дорывались друг до друга, полночи вели постельную битву: всё им казалось, что самого главного, затаённого ещё в себе не открыли.
Настя расцвела. Все оборачивались, когда она с «леонардовской» полуулыбкой шагала по городу – любимая, холёная, зацелованная.
- Ишь, как Настя-то похорошела! Видно, Толик очень любит её.
- А говорят, что он и к старой зазнобе, Лариске, похаживает, и будто бы мальчонка её очень уж на него похож…
- Может, и так, - отозвался первый голос, - а может, и лишку наговаривают.
Так судачили две городские кумушки при появлении Насти в одном из людных мест, не заметив при этом, как мимо них прошла Лариса и, услышав своё имя, остановилась за углом. Прослушав весь разговор, она зашла в аптеку и, купив сыну сироп от кашля, задумалась, потом снова вернулась и купила тест на беременность.
Придя домой, не разгрузив сумку, она с замиранием сердца проверила то, на что надеялась. Обнаружив именно то, что хотела, она улыбнулась, зажала рот рукой, чтобы не закричать от радости, и сказала про себя: «Всё, он мой! Слово он держать умеет».
Подозвав к себе сына, она расцеловала его и торжественно вручила шоколадку:
- Праздник у нас с тобой сегодня, праздник, мой мальчик.
Анатолий зашёл к Ларисе через три дня. Она как чувствовала – испекла его любимые пирожки с капустой и яйцами, а ещё с абрикосами. Бутылочку вишнёвой наливки собственного изготовления поставила. Анатолий сыну гостинцы отдал, подругу поцеловал и спросил:
- А по какому случаю праздник нынче у нас?
- А что, нам с тобой уже и полакомиться нельзя? Выходной у меня. Вот пирожков и напекла, - и Лариса показала ему большое блюдо, накрытое рушником. – Садись, горяченькие ещё, как ты любишь.
Сел Анатолий, сынишку себе на колени посадил, пирожок ему дал с абрикосами, а себе с капустой взял.
- Ты мальчонку-то отпусти, Толик, пусть в саду побегает, поиграет, а мы с тобой наливочки выпьем.
- Вот это хорошо, - ответил Анатолий, - а за что пить-то будем?
- За любовь промеж нами, за сына нашего и за нарождающуюся новую жизнь.
- Как? Ты хочешь сказать, что снова в положении?!
- Да! – ответила Лариса. – Помнишь ту ночь?
- Вот это да-а! – восхищённо протянул он. – И кто будет?
- Думаю, что мальчик. Уверена, что узи это покажет. И тогда ты будешь жить с нами, как и обещал. Ведь так же?
- А если девочка?
- Тогда ты волен поступать, как сочтёшь нужным. Воспитаю и вторую. Ведь она будет от тебя, а тебя я всегда любить буду. Так принимаешь мой тост?
- Конечно, дорогая.
Они выпили, потом ещё и ещё. Анатолий не тяготел к алкоголю, но под градусом становился добрым, податливым, разговорчивым. Он раскраснелся, поиграл с сыном, потом сам отнёс его спать. Когда ребёнок уснул, оба склонились над кроваткой. Лариса успела сходить в душ и переодеться в халат. Её разгорячённое, несколько располневшее тело манило Анатолия, вызывая страсть, а мысль о втором сыне возбуждала гордость. Сейчас он однозначно любил Ларису.
- Ну, как, ты доволен, любимый?
- Пойдём, Ларочка, пойдём!
- Как же я устала без тебя, Толенька, редкий гость ты мой! – И она склонила голову ему на грудь.
Тихо было в спальне, лишь два сердца стучали в унисон.
«Что же ты со мной делаешь, Лариса, - думал Анатолий. - Видно, старая любовь не хочет отпускать меня. Эх, как же трудно через себя переступить, как трудно!»
4. Разлука как испытание
Анатолий явился домой под утро, но Настя не заметила этого: она поздно пришла с работы, так как отмечала вместе с коллегами юбилей одной из сотрудниц. Пришла усталая и сразу легла спать. Сон был очень крепкий, так что она не слышала, как Анатолий тихо прокрался в спальню. Он только что пришёл в себя от бурных ласк Ларисы, оставленной им в слезах на развороченной постели.
Отработал свой день Анатолий с трудом, весь день ходил, как хмельной. Вечером вернулся домой. Настя ничем не попрекнула его. Легли спать. Настя ластится к нему, а Анатолий глаза закроет – и Лариса перед ним в позах, одна другой соблазнительнее. А в баньке? Там она такое сотворила, что он чуть на стенку не полез. «Что же ты со мной, Лариса, сделала, если я теперь с женой молодой ничего сделать не могу?», - думает, а вслух говорит:
- Прости, лапушка, устал. Неприятностей сегодня до кучи по службе.
Надо сказать, что об истинном предпринимательстве мужа Настя имела весьма смутное представление.
- Так что давай под утро, - предложил Анатолий и повернулся набок.
Ночью он встал кваску попить холодненького, вернулся – а Настя спит, разбрыкавшись, в чём мать родила, и во сне улыбается. Посмотрел он на её прекрасное тело, и дрогнуло что-то в нём: «Жена же она моя всё-таки! Как мне её не любить? Знала ведь, что я на двенадцать лет её старше, но пошла за меня. Значит, неспроста, и на корыстную никак не похожа».
Он улёгся и протянул руку вниз. Настя вздрогнула и открыла глаза.
- Толенька! - только и выдохнула она, когда он подмял её под себя.
- Хочешь, полетаем вместе?
- Хочу, - улыбнулась она.
Их совместный полёт был головокружительным. Настя показала, что в свои девятнадцать она стала опытной женщиной – Анатолий констатировал про себя этот факт не без удовольствия и гордости за себя как учителя.
Утром отправился он в недавно открытый свой офис, уселся в кабинете в ожидании первых клиентов и задумался: «Ну, вот что мне делать? Которая из женщин мне милее? И какая любит меня больше?..»
Как только ушёл Анатолий, Лариса упала на колени перед иконой Богоматери и стала умолять её подарить им второго сына. Она молилась горячо и самозабвенно. Подошёл проснувшийся Серёжка.
- Мам, вставай, простудишься.
И только тогда Лариса поднялась с колен.
- Мам, а папка будет жить с нами?
- Будет, сынок, будет, - плача и обнимая его, приговаривала Лариса.
- А почему ты плачешь тогда?
- Это я от радости, не обращай внимания.
Прошедшая ночь будет видеться и сниться Ларисе долгих два месяца, пока, наконец, доктор после узи ей не скажет, что сын у неё всё-таки будет. Она решит сообщить об этом Анатолию в день его рождения, 12 августа.
А между Настей и Анатолием на следующий день произошла ссора: Насте предложили на работе путёвку в санаторий в Белоруссию. Кто-то из сотрудников заболел, и место, забронированное и оплаченное, могло пропасть. Все знали, что в Белоруссии хорошие санатории. Знали также и то, что у Насти хрупкое здоровье, слабые лёгкие. Анатолий же считал, что она молода ещё для поездок в санаторий, к тому же в одиночку. В конце концов, дошло до того, что домой заглянули коллеги Насти и убедили строптивого мужа согласиться на 20-дневную разлуку с молодой женой.
Но на душе у Анатолия было неспокойно: за два года супружеской жизни они ни разу не расставались, если не считать нескольких ночей, проведённых им у Ларисы. Но это, как считал Анатолий, его долг. Лариса - мать его сына. О рождении второго ребёнка, про которого говорила она, он пока не думал. Но, по логике сложившихся обстоятельств, он был вынужден отступить и признать целесообразной Настину поездку в санаторий.
Анатолий отвёз её на вокзал, посадил в вагон витебского поезда, и они горячо попрощались. Он выскочил на перрон, когда состав уже дрогнул своим стальным могучим телом.
В этот вечер Анатолий к Ларисе не пошёл. «Да что это такое со мной!? Как будто навсегда проводил», - думалось ему. «Но двадцать дней пролетят так, что и заметить не успею!» - успокаивал он сам себя, однако на душе всё равно скребли кошки.
Анатолий чувствовал, что запутался: он любит сразу двух женщин, но жить-то можно только с одной! Любовь к Ларисе как бы воскресла, любовь к Насте только разгоралась, и её отринуть он тоже никак не мог. «Надо что-то решать, долго всё это продолжаться не может!» - думал он, погружаясь в тяжёлый, неспокойный сон.
5. Предчувствие новой любви
Настя, добравшись до места, чувствовала себя превосходно. Лепельский военный санаторий находился в лесистой местности где-то между Витебском и Минском. Воздух – нектар. Глотнёшь – как будто пьян от него. Медицинский и обслуживающий персонал – не люди, а золото.
Три дня ушло на адаптацию, потом пошли процедуры, прогулки, знакомства. В столовой место за столиком было закреплено за каждым из четверых. Зал был всегда полон. Соседка Насти по столику, пожилая женщина, несколько раз сходила в столовую, но поскольку она страдала болезнью ног, то ей стали приносить пищу в номер. Настя заметила, что еду развозят и по другим палатам. Место за Настиным столиком освободилось, но не надолго.
Как-то, придя на завтрак, она увидела подсаженного к ним молодого мужчину. За завтраком выяснилось, что он из Минска, очень любит этот санаторий, приезжает сюда на оздоровление периодически. Молодой человек оказался весёлым и интересным собеседником.
- Как же вас жена одного отпускает? – спросила Настя.
- А я не женат, - ответил Никита, - ещё успею.
- А сколько же вам лет? – поинтересовалась соседка Насти, сидевшая напротив её.
- Тридцать пять. А что, выгляжу старше?
- Ну, что вы, что вы! Просто в вашем возрасте большинство всё-таки женаты.
- А я считаю, что это событие не за горами, - со смехом произнёс он и подмигнул Насте, которая опустила голову, поймав на себе пристальный взгляд соседки.
В санатории, как и везде, устраивались вечера отдыха. Настя иногда посещала их со своей приятельницей Олесей из Гродно. Эта молодая женщина была лишь на год старше Насти, но у неё уже был трёхлетний сын, оставшийся дома с бабушкой и дедушкой, так как её муж в первый же год совместной жизни изменил ей, и Олеся, гордая красавица не замедлила с разводом. Новый претендент на её руку уже имелся, но она пока колебалась.
Олеся и Настя вошли в зал, где в ритме вальса кружились пары. Народу было много. Играли музыканты, исполнявшие песни и мелодии, немного подзабытые, но любимые всеми.
- Разрешите?
Настя повернулась в сторону, откуда раздался знакомый ей голос и увидела Никиту. Она кивнула, и тут же, словно вихрем, была унесена в самую гущу танцующих. Танцевал Никита превосходно. Танцы менялись, а они оба всё ещё не возвращались на сиденья.
Оба примолкли, разговоров почти не вели. Настя сразу поняла: между ними возникло взаимное притяжение, но виду не подавала. Потом Никита пригласил её в местное кафе. Они пили шампанское, говорили о разных вещах, преимущественно о природе. Настя и не заметила, как они перешли на «ты».
Ей было легко, очень легко, как ни с кем и никогда в жизни. Казалось, они и созданы были друг для друга.
Провожая Настю в её корпус, Никита, прощаясь, прижал её к большой берёзе, росшей у самого крыльца.
- С детства люблю берёзы – они стройные и красивые. Но красивее тебя, Настя, у меня ещё никого не было.
- Спасибо за комплимент, - прореагировала Настя, радуясь тому, что уже стемнело и не заметно того, как она покраснела.
- Это не комплимент. Я вообще не произношу комплиментов.
Он немного отодвинулся и посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд, казалось, просветил её душу. В нём было восторженное обожание, изумление, вопрос и, без сомнения, любовь. Настя не выдержала его взора и отвела глаза.
- Можно? - И он коснулся губами её губ. Не получив ответа, он перевёл это лёгкое касание в полноценный поцелуй. Он оказался таким долгим и сладострастным, что у Насти закружилась голова. Они с трудом оторвались друг от друга и на прощание обменялись номерами мобильных телефонов.
«Что мне делать? – в смятении чувств думала Настя, - уезжать? Прошло ведь только восемь дней. И потом, зачем? Я же сама люблю его, это очевидно. К мужу я такой страстной влюблённости не испытывала. Боже, помоги мне!»
И, как бы услышав её призыв, завибрировал телефон под подушкой. Она достала его и услышала голос Никиты:
- Настя, ты не могла бы выйти из номера? Я в твоём корпусе и сейчас поднимусь на ваш этаж. Я просто не могу тебя не видеть.
- Да-да, конечно! – не ведая, что творит, ответила молодая женщина.
- У меня ключ от свободного номера на втором этаже, - горячо прошептал он, протягивая ей руку, - нам надо поговорить. Ты не против?
- Не против, - обречённо отозвалась Настя.
Но никакого разговора не произошло. Два соскучившихся по настоящей любви человека с большой самоотдачей познавали все её таинства до самого утра. Эта ночь доказала им, что они оба не ошиблись в своих чувствах.
С этого дня они так и поселились в этой комнате, которую Никита переписал на себя. Настя обещала после отдыха здесь развестись со своим мужем и переехать Белоруссию.
6. Месть
В день рождения Анатолия, как сама и решила когда-то, Лариса сообщила ему, что ждёт второго сына. В ответ Анатолий вторично дал ей слово, что они будут скоро жить вместе. Но неожиданно Лариса заболела, и Анатолий перебрался к ней раньше. Он заново открыл для себя эту женщину, мать своих сыновей и очень привязался к Серёжке, который буквально по пятам за ним ходил - так ему понравилось жить с папой.
Вскоре до Анатолия дошли слухи о связи Насти и Никиты в санатории: из Лепеля приехала некая женщина из их сравнительно небольшого города, которая знала Настю, тогда как та её не знала совсем. Эта информация окольными путями дошла и до Анатолия. Не обращать бы ему на это внимания, жить бы и жить с Ларисой - ведь фактически у них уже сложилась настоящая семья, точнее, не сложилась, а восстановилась. Но Анатолий был сделан из другого теста.
- Вы не знаете, на что я способен! – цедил он сквозь зубы, строя планы мести. Сказав Ларисе, что едет в Белоруссию по делам своей фирмы, он действительно поехал в братскую страну, но прибыл в тот же санаторий и поселился в соседнем с женой корпусе. За энную сумму денег он получил всю информацию о Насте и её любовнике от сотрудников санатория, включая, разумеется, и номер их комнаты.
Припугнув её бывшую соседку по комнате, он узнал ещё больше, так как Настя многим делилась с ней. Анатолий решил не откладывать своей мести в дальний ящик и взяться за дело в первую же ночь.
Тем временем Настя и Никита, ни о чём не подозревая, продолжали свой медовый месяц. В эту ночь они несколько раз уже отрывались друг от дружки, но потом снова обнаруживали себя в горячих объятьях партнёра.
- И подумать не мог, когда ехал сюда, что встречу здесь такое чудо! Ты давно замужем?
- Нет.
- А мужа своего любишь?
- Иногда мне кажется, что да, а иногда - что нет. До него я вообще не знала мужчин, школьницей была, а с ним сложно всё очень, поэтому толком и ответить не могу. Он меня любит, это точно. Но не может и первую любовь забыть, а там у него сын - вот он и мечется между двух огней. Однажды ползал передо мной на коленях, прощения просил, но я-то знаю: похаживал он к ней и после этого.
- Бросай его, Настя: распутаешь этот клубок, самой проще будет, да и мужу жизнь облегчишь. А родишь от меня – так и совсем его забудешь. Так мы и ему поможем. А я любить тебя буду всегда, Настенька. Можно, я поцелую твои синенькие глаза?
Разрешение, конечно же, последовало, а когда Никита оторвался от «синих-пресиних», он приник к грудям, упругим и высоким. Настя застонала и стала метаться по кровати. Видя, что она уже охвачена пламенем, он стал целовать её тело, спускаясь всё ниже и ниже. Языком он раскрыл этот несравненный бутон, проник в святая святых и, уже еле сдерживая себя, вошёл в неё, щедро оросив жаждущее лоно.
Сплетя руки до боли, оба напряглись, по их телам пробежал электрический ток, они вздрогнули и, крепко прижавшись друг к другу, вместе переживали божественное чудо, всецело отдавшись ему.
Они не знали, как долго пребывали в нирване. Ничего не ощущая, кроме сладковато-горькой неги, они воспарили и на какое-то время отдалились друг от друга – такое пережить следовало поодиночке.
Но полубессознательное состояние длилось недолго. Вот Никита протянул руку и коснулся бедра Насти, а она вздрогнула от этого прикосновения и тоже протянула руку навстречу его руке. Резким движением он привлёк Настю к себе и рывком положил её на себя. Ощутив тело прекрасной юной женщины на своём, плоть его снова взбунтовалась. Ничего больше делать не надо было: два тела, руководимые природой, казалось, всё делали без вмешательства разума.
Настя стонала и старалась найти наиболее сладостные эрогенные точки на теле любимого. Они оба хотели одного – достичь наивысшей точки нового полёта. И вот свершилось: оргазм был внезапный и яростный, не пощадивший обоих. Его волны накатывались и откатывались. Наконец им показалось, что волнение организмов стихло. Но когда они уже собирались облегчённо вздохнуть, ударил девятый вал, да так, что оба закричали – вот когда был достигнут апогей. Из глаз Насти брызнули слёзы.
Изнурённые и опустошённые, они лежали не дыша. Даже ласкать руками друг друга сил у них уже не было. Через несколько минут они погрузились в спасительный для обоих сон.
А в это время обезумевший Анатолий, получивший за хороший куш ключ от комнаты, ворвался в номер, где обнаружил мирно спящую обнажённую пару. Он занёс кулак над Никитой.
- Нет! – закричала неожиданно проснувшаяся Настя. – Нет, Толик, нет! Я люблю его!
Тогда Анатолий стащил всё ещё не очнувшегося Никиту с постели, и несколько раз, уже поверженного, со всей силы ударил головой о ножку кровати.
- Что ты наделал, зверь? Надо вызвать дежурного врача.
Настя была в шоке, она плакала и дрожала.
- Опомнись: он мёртв, пульса нет. Я не выдержал, я не ожидал увидеть того, что увидел.
Настя сползла на пол, зашедшись в плаче.
- Уходи, - сквозь рыдания проговорила она, - я останусь с ним, даже мёртвым.
- Настя, учти, никто не будет разбираться, как тут всё произошло. Я прошу тебя: бежим. Пока ночь, мы успеем уехать далеко. Никто нас не знает. Опомнись, милая, я всё прощу, обо всём забуду!
Настя медленно стала подниматься с пола.
7. Круг замкнулся
- Ну, вот и молодец. Домой мы поедем, будем пробираться на Украину. Там мой дядька родной подо Львовом живёт. Паспорта сменим и заживём.
- А как же Лариса? Я же знаю обо всём.
- Да не люблю я её. Если б любил, сразу женился бы, после рождения сына. Одну тебя я люблю. Собирайся!
И он начал бросать в сумку Настины вещи. И только сейчас Настя начала входить в жестокую реальность. Она осознала, ЧТО произошло, и стала слепо следовать советам мужа.
Она сняла ночную рубашку, натянула платье, поверх него кофточку.
- Ночью холодно. Надень ещё какой-нибудь платок, да и колготки не помешают с сапожками: лесом пойдём - комары, сучья.
Настя автоматически делала всё, как говорил Анатолий. Хотела подойти к Никите, но Анатолий произнёс:
- Не надо! Что было – того не вернёшь. Из памяти ты его не выкинешь, это мне ясно, но из сердца – придётся. Я же его только с кровати столкнул, любой на моём месте сделал бы так же.
Настя, ошеломлённая и испуганная, уже смутно помнила детали того, что здесь произошло всего полчаса назад, а Анатолий, видя, что она всё ещё не в себе, стал упорно внушать ей, что это был несчастный случай.
- Всё ведь случайно произошло, а как докажешь? Милиция здесь крутая. Пойдём, нечего раскисать. У нас ещё всё впереди.
Они вышли, тихо прикрыв дверь, прошли по пустому коридору и очутились перед небольшой дверью, запертой на засов.
- Этот выход запасной, - сказала Настя, - он ведёт во двор, за которым поле и лес.
- Прекрасно. Это-то нам и нужно!
В быстром темпе пара пересекла поле и скрылась в лесу. Пройдя несколько метров по лесу, оглянулись и увидели: в окнах многих комнат жилого корпуса зажёгся свет, замелькали силуэты людей.
- Похоже, нашли его. Так что теперь, Настёна, надо нам или стрекача давать, или затаиться. Небось, гуляла здесь со своим Никитой, или одна? Может, укрытие какое вспомнишь?
- Один дедушка тут неподалёку век свой доживает. Приносят ему из санатория еду, и мы с подругой носили. Он лукошки для ягод и грибов плетёт, кому что починит – тем и живёт, пенсия-то мизерная. Коза у старика есть, пара-тройка кур. Недалеко от хаты банька есть, где никто давно не моется, а под ней подвал, где дед капусту с картошкой хранит. Он сам мне говорил, что в войну людей от немцев там прятал – евреев и партизан.
- И ты знаешь, как туда попасть? – схватил Анатолий Настю за плечи.
- Да, он вход показывал, мы даже внутри были.
- Разместиться там можно на сутки, полтора? Еда какая имеется там?
- Еда – вряд ли. Но дед крепко спит ночью. Можно зайти тихонько в хату, взять чего-нибудь, а ему завтра ещё принесут.
- Ну, ты и молодец у меня, Настёна! С тобой, как видно, не пропадёшь. Пошли.
Взяли они у дедушки немного хлеба, бутылку с кипячёной водой, пяток варёных картофелин и початую банку с огурцами. И самогонки прихватили: Анатолий штоф на кухонном столе разглядел и понюхал горлышко.
- А это зачем?
- Напряжение снять, - сказал ей в ответ Анатолий, - да и холодно ночью будет в погребе-то. Отсидимся, потом будем пробираться в сторону Пинска, оттуда лесом через границу на Волынь.
Однажды в дом Ларисы поздно вечером постучал высокий небритый мужчина. Он сказал ей, что из-под Львова, от Анатолия. Мужчина протянул ей пачку денег и письмо. Лариса узнала почерк своего исчезнувшего любимого. Тот просил, чтобы она на некоторое время приняла у себя его родственника, но не особо распространялась о нём. «А соседка будет спрашивать, - писал он, - так скажи, что, мол, дядька из Белоруссии приехал».
Он также писал, что ничего не забыл, любит детей, и что если она будет помогать ему в работе, то ни в чём нуждаться не будет. Лариса поняла, что работа будет носить полукриминальный характер, впрочем, как и раньше.
Жилец рассказал ей позже, что у Анатолия произошёл какой-то разлад с женой: Настя родила ребёнка, но Анатолий, пристрастившийся к горилке, принялся терзать её душу, упрекая в том, что мальчонка не от него.
- … Хотя он, вроде, и на Анатолия похож, - продолжил свой рассказ гость с Западной Украины. – Я и сам однажды был свидетелем их ссоры, мол, почему у ребёнка глаза голубые, а не синие, как у Насти. А та йому и отвечает: «Так у тебя же самого серо-голубые!» Однажды, подвыпив, даже руку на неё поднял. А жонка-то у него не тильки красивая - гордая, видать: когда он заснул прямо за столом, собрала вещи и мальчика – вторий рик пошёл йому – та й уихала на ночном поезде. Анатолий не верил, что она далэко, всё прочесал, всю Львивщину…
Откуда знать было Анатолию – Настя ему никогда об этом не рассказывала – что у неё в Одессе живёт двоюродная сестра, к ней-то она и поехала с сыном.
Анфиса была женщина бездетная и с удовольствием приняла обоих к себе в просторный дом. Так Настя и осталась в прекрасном – до поры, до времени – городе у Чёрного моря.
Лариса же, укачивая младшенького, думала: «Эх, Толик, Толик, не к своей стае ты прибился. Да и мы с Настей тебе ведь не сильно нужны были, и дети наши тоже! Что ж, и без тебя воспитаем!»
Проницательной была эта простая молодая женщина, поняла она, что другим стал Анатолий, пожив на Западной Украине. И, когда съехал от неё пришлый оттуда, продала дом, вещи багажом отправила и махнула к однокласснице на Южный Урал. Та помогла ей купить квартиру и на работу устроиться.
А Анатолий спустя два года очутился среди тех, кто вселяет страх и ужас в мирных жителей когда-то цветущей Украины. Так он платит по счетам за убийство человека и за то, что разбил судьбы двух женщин, которых любил сам и которые любили его. Побывал он и в прекрасной Одессе - совсем недавно, в начале мая, - но отнюдь не с целью найти свою пропавшую жену, а совсем по другим делам, далёким от путей нормальных людей, даже и не догадываясь, что та, которую он всё ещё любил эти годы, видела его на экране своего телевизора на улицах ставшего ей родным города.
Круг замкнулся…
17.5.2014