СТРАННАЯ ОШИБКА
Здесь, на старом кладбище городского шума почти не было слышно, и только откуда-то издали приглушенно звучали нетерпеливые сигналы автомобилей, но они никак не влияли на погруженное во вневременье бытие обитателей заросших зеленой травой забытых могил. Только у некоторых, по-видимому, недавних холмиков, на изумрудном фоне муравы уныло стояли нахохлившись изготовленные из бумаги и пластмассы венки с траурными надписями на лентах и засохшие букеты цветов. Здесь, в этой обители усопших, конец мая дарил деревьям и всему окружающему не только обильную зелень, но еще удивительную тишину и прохладу. Жизнь идет своим чередом.... «И как надлежит однажды человекам умереть...» - сказано в Вечной Книге.
Посетителей почти не было, только редкие почитатели своих ушедших на вечный покой близких, медленно прохаживались по тропинкам, размышляя о бренности бытия и о вечности.
Возле одной из свежих могил сидел на лавочке седой пожилой мужчина со сложенными на груди руками; вытянув ноги и откинувшись на спинку он глядел вверх немигающим взглядом на проплывающие в небе легкие белые облачка. Недалеко, по тропинке прошла молодая женщина, посмотрела на сидящего мужчину и, уже отойдя довольно далеко, снова оглянулась. В странной позе сидящего ее что-то насторожило. Она вернулась и подошла к нему:
- Вам плохо? – встревоженно спросила она.
Мужчина очнулся от своих дум, посмотрел на женщину и, сообразив, о чем она его спрашивает, со вздохом ответил:
- Плохо, дочка..., ох плохо!
- Что с вами? – обеспокоенно поинтересовалась прохожая.
- Сын у меня тут лежит..., вместо меня. – Он кивнул на могилку. – Такая вот ошибочка вышла.
- Как это?
- У тебя, доченька, немного минуток есть? Посиди со мной, голубушка. Мне бы рассказать кому-то, душеньку излить. Истомился весь уже. С супружницей моей мы об этом не говорим, худо нам.
Иван Васильевич – так звали мужчину – всю совместную жизнь со своей женой Ольгой Васильевной жили дружно, без существенных противоречий. Детей у семейства долго не было. Одно время они, даже, хотели усыновить мальчика, но потом у них родился свой малыш. Радость великая! Ребенок поздний, любимый – «остаточек», как ласково любил говаривать Иван Васильевич. Назвали сына Василием, в честь обоих дедов. Все-таки будущий продолжатель рода.
Отныне жизнь семьи вступила в новое русло. Мальчик рос своевольным, упрямым, с норовистым характером. И вот только теперь, на почве воспитания сына у родителей появились разногласия, порой, даже, серьезные. Иван Васильевич отвергал жесткие меры воспитания, дескать, подрастет любимец, сам понимать все будет, а у мамы, наоборот, были другие воззрения по этому вопросу. Она полагала, что мальчишки нуждаются в жесткой узде – характер нужно вырабатывать с детства, когда он еще мягкий и поддается формированию. Все-таки парень должен знать определенные нормы и границы дозволенного – считала она. Иногда доходило до ссор. Но в целом все было хорошо – эти мелкие недоразумения не влияли на их отношения. Они очень любили своего «остаточка».
Сын подрастал. Но когда вырос, с ним что-то случилось. Еще подростком уже грубил родителям, своевольничал, где-то пропадал с друзьями по ночам. Повзрослев, пристрастился к алкоголю. На запоздалые проявления со стороны отца строгости – убегал из дому. На терпеливые увещевания родителей – дерзил. Устраивался работать, но его постоянно выгоняли из-за пристрастия к горячительным напиткам. На такие слабости нужны средства, а их хронически не хватало. Приходилось воровать у родителей и тащить все из дома.
Часто Василий заявлялся домой пьяный и просил у матери деньги на выпивку. Сценарий этого процесса ей был хорошо известен. Обычно он картинно становился на колени, давая тем понять, что униженно просит, затем начинал требовать, потом, когда ему отказывали, приходил в бешенство и становился неуправляем. Василий всегда становился таким, когда ему что-то не удавалось или не получалось. И пожаловаться было некому. Отец в таких случаях уже не мог воздействовать на сына уговорами, потому был резок и слишком категоричен с ним.
В этот раз сын пришел домой уже достаточно пьяным. Хмельным голосом потребовал денег на выпивку. Но когда получил отказ – рассвирепел, в таких случаях он готов был на все, лишь бы достигнуть желаемого. Ему было все равно кто перед ним. Возмущенная и напуганная Ольга Васильевна стала звать на помощь. Из другой комнаты выбежал отец и бросился на ее защиту, но Василий швырнул его на пол так, что тот не смог подняться. Василий выхватил деньги из рук матери и выскочил из дома, даже не поинтересовавшись, что с отцом. А отец не смог подняться, его разбил паралич.
В больнице признали, что у него обширный инсульт.
С того времени Иван Васильевич больше не поднимался. Его после нескольких недель в больнице выписали домой с неутешительными прогнозами. Уклончиво обнадежили: «Может быть со временем будет улучшение...». Чтобы обеспечить покой, положили отца в комнату Василия на его кровати.
А Василий с тех пор вел себя хозяином в доме, насмехался и откровенно издевался над больным отцом. Даже получал от этого наслаждение. Он как бы мстил отцу за былые обиды, за которые не мог расплатиться, когда тот был здоров. А Иван Васильевич терпел. Он даже пошевелиться не мог. Такое предательство некогда любимого сына буквально убивало отца. Незачем было жить. Угнетало, что он был всем в тягость. Не хотелось выздоравливать. Хотелось умереть. Постоянная депрессия не позволяла слабому организму идти на поправку.
За время болезни многое передумалось.
Сестра жены – Вера, часто бывавшая у них в гостях, нередко говорила им о Христе, о вечной жизни. Иван Васильевич с сомнением относился к этим раз-говорам. Но теперь у него достаточно было времени поразмышлять на эту тему и то, что он раньше отвергал, нынче становилось слишком злободневным. Пришлось переосмысливать свои взгляды на бытие. Однако ему все чаще и чаще думалось о смерти. Если бы у него была какая-то цель или надежда, он боролся бы с болезнью. Пропала воля к жизни. Зачем ему теперь жить? Каждую ночь, когда он не спал, постоянно думал о смерти. Он желал ее. Молил о встрече с ней и нетерпеливо ждал ее.
И она пришла. Ночью, в полузабытьи – в виде женщины в белых одеждах. Может быть, это был ангел смерти, а возможно и сама она – ее величество. Движением руки указала на Ивана, и он мысленно уяснил для себя, что следующей ночью она придет за хозяином этого ложа. Голоса ее не было слышно, она не говорила вслух, но он отчетливо понял – речь шла о нем.
Утром Иван сказал, все еще невнятно, жене, что скоро умрет. Он говорил плохо, еле разобрать, болезнь сказывалась. Но Ольга Васильевна понимала его, как и всю жизнь понимала. Попросил прощения за все, что было плохого между ними, за нанесенные обиды, за то, что не слушал ее мудрых советов и вырастил такого непутевого сына. Он прощался с ней.
Ольга Васильевна плакала и успокаивала, заверяла, что он скоро поправится, но Иван знал, что это неправда. Чтобы верная подруга жизни не присутствовала при его смерти, не переживала, Иван под благовидным предлогом отправил жену после обеда к ее сестре на ночь, недалеко, в соседний городок.
- Завтра приедешь, я сегодня как-нибудь обойдусь без тебя. Погостишь у Веры. Отдохни от меня.
Жена уехала, а сын к вечеру пришел домой пьяный с двумя дружками в таком же состоянии и продолжили попойку. Казалось, сын не замечал больного отца, вел себя развязно. Пили, пока не закончилось спиртное. Когда уже почти кончилась водка, Василий зашел к отцу и попробовал его напоить. То-ли пожалел, то-ли хотел надругаться. Когда это ему не удалось, он рассвирепел и сбросил отца с кровати:
- Ты уже достал меня, на моем месте спишь, лежишь как чурка, теперь я здесь посплю. – Пьяным голосом промычал он, и завалился на кровать спать.
Иван Васильевич приложил массу усилий, чтобы заползти под кровать. Он очень боялся, что пьяный Василий в любую минуту может проснуться, встать и наступить на него.
Друзья Василя немного пришли в себя, и пошли по домам – ловить здесь уже было нечего. Водка кончилась, все съели, а хозяин спит.
Была уже глубокая ночь. Теперь Ивану осталось только перетерпеть эту нескончаемо-долгую ночь и дождаться жену домой. Но не жена пришла. Появился тусклый свет, и он увидел ту, которая приходила к нему вчера в это время. Он попытался пошевельнуться, крикнуть, что не он спит на кровати – он здесь, под кроватью – но не смог. Отец только услышал, как сын несколько раз всхлипнул на кровати, дернулся и затих.
Когда мать утром вернулась от сестры, она сразу все поняла. Грязный неубранный стол, пьяный сын валяется на кровати. Она подошла, чтобы разбудить его, но не смогла. Когда увидела мужа под кроватью, разозлилась и стала тормошить сына. Но он был мертв. Экспертиза признала, что он захлебнулся собственной блевотой. Однако Иван Васильевич знал истинную причину. Смерть приходила за ним, но, увы – перепутала.
Ольга Васильевна приехала от сестры какая-то просветленная:
- Ты понимаешь, Ваня, – немного позже взволнованно говорила жена, – мы с тобой всю жизнь прожили не так. Нет, мы с тобой хорошо жили, но мыслили по-другому. Вчера у Веры было много ее верующих друзей, я послушала их и многое поняла. Если бы мы давно поверили в то, о чем она нам говорила, у нас сложилось бы все иначе. И сынок наш был бы жив. – Она вытерла ладошкой навернувшуюся непрошеную слезу. – Мы не так воспитали бы его и не остались бы на старости лет бобылями, – добавила она и отвернулась в сторону.
В день похорон Иван Васильевич уже смог самостоятельно встать на ноги. У него появился смысл жизни и он, в конце концов, быстро пошел на поправку. Не совсем, но, хоть с палочкой уже мог ходить.
Посещая могилу сына, Иван чувствовал вину. Это он должен был лежать здесь. Это он виноват в смерти сына. Сознанием он понимал, что все произошедшее должно было именно так и закончиться. Вася жестоко нарушил Божью заповедь о почитании родителей, но чувства Ивану подсказывали, что и его вина здесь есть. Может быть потому, что не так воспитал сына.
На кладбище по-прежнему было тихо и прохладно.
- Ты знаешь, дочка, – оживленно повернулся Иван Васильевич к своей собеседнице на лавочке, – я не верил в Бога, тупица, а теперь..., как заново народился. Я сам видел.... Как пелена упала с глаз. Эх, если бы сначала! Может и не сидели бы мы теперь с тобой у этой могилки. Ее бы просто не было.... Спасибо тебе, голубушка, что выслушала меня. Как гора с плеч свалилась. Два месяца уже хожу сюда, тоскую. Спасибо, дочка, что дослушала старика. Пойду я. А то супружница моя заждалась, тоже, поди, томится.
Он с трудом встал и, опираясь всем телом на палку, медленно пошел, слегка волоча ногу.
2.06.14 г.