Василий Иванович Шишкин вырос в деревне, много лет проработал в сельском хозяйстве, но и лес знал, как свои пять пальцев, а потому на поступившее из лесхоза предложение поработать лесничим с радостью ответил согласием. Коллектив из пяти человек не отличался стабильностью своего состава. Иногда за пару лет полностью обновлялся и частенько был недоукомплектован. Зарплаты были не больше, чем в совхозе, а работы не меньше, разве что этот труд допускал больше свободы и даже терпел некоторые вольности людей, его выполняющих.
Так за год с небольшим бывший совхозный бригадир дослужился до должности бригадира лесников. Для него все же были преимущества в сравнении с работой в совхозе: гораздо меньший состав бригады и почти полное отсутствие авральных работ позволяли сберечь нервы, а иногда и откровенно расслабиться; к тому же вышестоящее начальство наведывалось гораздо реже, а располагалось значительно дальше. Правда, в периоды лесных пожаров приходилось практически жить в лесу и работать круглосуточно, одновременно мобилизуя все местное население на борьбу с разбушевавшейся стихией. Но такие периоды были чрезвычайно редки, а лесной воздух весьма полезен для здоровья.
В период сенокоса приходилось помогать в заготовке кормов когда-то родному хозяйству, которое, в свою очередь, зимой помогало техникой для вывозки из делянок дров населению и предоставляло конную тягу для развоза заготовленного летом сена к местам подкормки лесных животных. Кроме выполнения обязательных работ по расчистке просек, установке и обновлению визирных, квартальных и межевых столбов лесники занимались вырубкой нежелательных пород деревьев, не имеющих хозяйственного значения, но использующихся населением в качестве дров, и посадкой саженцев деревьев ценных хвойных пород. Плюсом к этому лесники заготовляли корьё, использовавшееся в выделке шкур, еловые и сосновые шишки, собирали ягоды, грибы и лекарственное сырье и все это сдавали в обязательном порядке в заготконтору.
Зоной ответственности бригады был довольно большой участок леса, примыкающий к деревне, но все же простирающийся во все стороны на десятки километров. И, если зимой основным транспортом служили охотничьи лыжи, то в остальное время лишь в некоторых случаях удавалось воспользоваться велосипедами и мотоциклами, а к месту работы чаще всего приходилось добираться пешком. Поэтому вполне естественным было то, что работники лесхоза уходили в лес на несколько суток подряд. Ранней весной и поздней осенью ночевали в ближайших деревнях, а летом устраивались на ночлег прямо в лесу. К присутствию комаров и других насекомых быстро привыкали, а близкого соседства с другими обитателями леса со временем просто не замечали. Спали на свежих еловых ветках, накрывшись плащом и подложив под голову вещмешок.
Неизменным атрибутом стоянок лесников был костер. На нем кипятили чай и варили нехитрый суп, рядом с ним сушили промокшую одежду и обувь, он давал тепло холодными ночами и поднимал настроение в ненастную погоду. С ним были связаны и многочисленные, часто весьма грубоватые, розыгрыши членов бригады, жертвами которых, как правило, становились новички. Так вместо загодя спрятанного сапога из костра выгребался заранее брошенный туда гриб-трутовик, в котором мужики хором узнавали каблук. После этого каждый проверял, не его ли обувь пострадала в огне. Обнаруживший пропажу сокрушался по поводу утраченной вещи и того, что ему делать дальше за десятки километров от дома. Потом сапог обнаруживался под кем-либо из товарищей. Хозяин начинал сиять от удовольствия, а когда узнавал, что это всего лишь шутка такая, то в ответ на грубоватый мужской смех выплескивал в адрес товарищей словесный поток, состоящий в основном из непечатных выражений. Подобным же образом терялись портянки, рюкзаки и даже лыжи.
А Василий Иванович отличался редкостным спокойствием и способностью засыпать в любых условиях. При этом даже во сне тянулся к теплу, неосознанно занимая значительную часть приспособленной для отдыха всей пятерки лесников площадки. Спал он довольно крепко и вес имел немалый. Так что остальным приходилось спать почти в обнимку. Частенько вылетавшие из костра угольки прожигали его верхнюю одежду, но бдительные коллеги заботливо поливали прожженные места водой. Крепкий сон бригадира сопровождался ядреным храпом, от которого спасу не было никому. Вопреки расхожему мнению, наброшенные на нос почти высохшие бригадирские портянки не избавляли их хозяина от храпа, и остальные члены бригады просто были вынуждены находить себе новое место отдыха и место для нового костра, заботливо погасив старый. По утру, правда, замерзший и злой бригадир утверждал, что храп ему вообще несвойственен, и упрекал товарищей в отсутствии человеколюбия, обещая однажды поступить с ними так же.
В конце августа, когда ночи становятся не только темными, но и холодными, Василий Иванович привычно заснул около костра, а мужики продолжали рассказывать байки и травить анекдоты. Кто-то заметил, что бригадир даже чай не выпил, насколько быстро его покинули силы. Действительно из его кружки, оставленной на краю костра, тянулся вверх пар. Кто-то другой взял кружку и вылил её содержимое в карман брюк бригадира. Остальные дружно захохотали. Бригадир вскочил, захлопал по ногам руками, а ноги его сами стали наматывать круги вокруг расположившейся в светлом пятне ночи компании.
- Что случилось, Иваныч? Сон дурной приснился, или оса ужалила? – спросил, сдерживая смех, третий.
А Иваныч продолжал бегать и только кричал:
- Ой, горю-горю! Помогите!..
Лесники же загибались от смеха над удавшейся шуткой…