Наташка отревела свое дома, а потом позвонила на тот завод, где она часто бывала. Там у нее остались друзья – ну, или, во всяком случае, люди, с которыми ей как-то сразу оказалось легко общаться.
«Завтра приходи с утра», - сказали ей, тоже как-то обидно легко. – «Все решим».
Назавтра она пошла на завод, растерянная и измученная бессонной ночью.
Начальник цеха, большой, громкоголосый, засмеялся, когда она поделилась с ним своими трудностями.
-Короче, мне в цех нужен программист. С завтрашнего дня можешь оформляться.
- Погодите, но я же не программист!
-Ничего, с компьютером сумеешь обращаться? Ну и все, с остальным разберешься потом. Зарплату тебе кладем в два раза против той, что у тебя в вашем дохлом НИИ была. Согласна?
-Господи, конечно! – едва дыша, сказала Наташка. – «Я уже не знала, куда деваться, а тут Вы...Спасибо, огромное Вам спасибо!»
Ей выделили маленькую конурку в углу цеха, поставили туда компьютер, и она начала «разбираться».
Ничего особенно сложного там не было, статистика и расчет, но повозиться пришлось: программ она не знала, книг не было, училась « по живому».
А потом пришел еще один знакомый из соседнего цеха, и предложил ей поработать в его частной фирме. Нет, увольняться не требовалось, можно было совместить обе работы. Наташка согласилась. Так она стала одним из первых директоров малых предприятий в Питере. И так началась эпопея, когда у нее не хватало даже времени на сон.
Эпопея, стоившая ей здоровья и – практически, жизни.
Как-то она встретила в городе одну из своих бывших сотрудниц НИИ.
«Как ты, где ты?», - с любопытством спросила та. Наташка рассказала.
- Значит, вот как с тобой новый директор обошелся. Да дело было совсем не в тебе. Он докторскую делал, почти была готова, а тут наш Владимир взбрыкнул, отказался ему помогать. Свою контору сделал, там его теща – бухгалтером, жена – заместителем. Словом, семейное дело. И - независимость. Потому он тебя с нами и не взял: куда же ты пойдешь, если там его жена с тещей сидят.»
Светка была всегда прямолинейна и откровенна.
« Директор в бешенстве, а сделать ничего не может: докторскую-то кто ему делать будет и на блюдечке принесет. Вот он на тебе и отыгрался. Но наш Владимир, конечно, сволочь, что и говорить: предупредить-то тебя он должен был! И нам сказал, чтоб ни слова никому, а то бы и нам по сокращению не дали уйти. А у всех семьи, дети. Зато сейчас работаем спокойно, зарплата хорошая, продержался б он только со своей фирмой подольше, а то вон их сколько, кто хорошо начинал, но долго не проработал».
Вот так вот. Последняя точка была поставлена.
Они еще встретились с Владимиром и не раз. Bстав на ноги со своей фирмой, дважды в год он начал посылать Наташке торт и цветы – в день ее рождения и в Новый год. Торт был ее любимый, из ресторана «Тройка», с клубникой и взбитыми сливками, и любимые же ею белые розы.
Что им двигало: раскаяние, память, чувство вины? Она так и не поняла.
Уже через лет десять он начал ей звонить, спрашивать, как ее дела, как она живет.
Она уже преподавала свой английский в университете и на разных курсах для взрослых, работала переводчицей – словом, существовала в совсем другом мире, чем прежде. И он был для нее, как гость из прошлого, которое не хотелось вспоминать. Прошлое осталось каким-то нечистым, трудным, ненужным отрезком жизни, в котором она была всегда виновата, в котором ей пришлось выживать – одной. И она выжила, и гостей из этого прошлого – нет, не хотела и не была им рада.
Однажды он приехал к ней, приехал в трудный период ее жизни, когда, из-за семейных проблем, ей оказалось некуда деваться. Помог снять квартиру, навещал по вечерам, подарил телевизор на новоселье. И постоянно намекал на то, что он ее забыть так и не смог, что ее фото - по-прежнему в ящике его стола, а если она поживет с ним вот так с годик, то кто знает... может все изменится настолько, что не только такая квартирка будет ее собственностью, но и он сам... кто знает!
Наташка дала себя уговорить. Ненадолго.
Первым звонком стал букет орхидей – желтых. Они были какими-то хищно изогнутыми, букет – вызывающе огромным и ярко-желтым.
«Но почему – желтые? – спросила Наташка.
- Под цвет золота, конечно, - ответил Владимир. И продолжил, указывая на ее любимую цепочку на шее: «Что это, серебро? Нет, здесь должно быть только золото!» Поход в ювелирный магазин был унизительным и странным. Выбанное ею колечко показалось ему слишком скромным, и он решительно показал на массивный перстень с рубиновым камнем. Наташка так же решительно от него отказалась. В результате, они ничего не купили.
Он пообещал выкроить время и самому купить все, что ей надо.
Это стало последней каплей.
Она перебралась из съемной квартирки к себе домой, в свою старую коммуналку, и почувствовала, что вернулась – к себе самой.
Так и закончилась эта «золотая» история, как она ее называла, смеясь.
«И так я не стала супругой миллионера!» - добавляла она.
Во всех подобных историях сейчас вот должна случиться интрига: или Наташка встретит - случайно! - умного, доброго и конечно же, богатого «настоящего мужика» - как Гоша в «Москва слезам не верит».
То ли в ее бизнесе начнется какой-нибудь «беспредел», в результате чего ее должны посадить, пытаться убить, похитить, отнять бизнес. И на помощь придет опять же, кто-нибудь сильный, умный и, натурально, без памяти влюбленный, несмотря на ее лишние 15 кило веса и немолодой возраст. Вопреки всем модельным, молодым и ухоженным. Или немолодым, но, тем не менее, ухоженным и знающим себе цену.
Но Наташка цены себе не знала – да и как-то не задумывалась, какой должна быть цена: ее ли самой, или других. Все бесценны, включая ее самое.
Что ж, тогда оставалось только одно: она должна стать «акулой бизнеса» и страшно богатой дамой, и все ее предыдущие ошибки и потери начнут кусать себе локти и рвать волосы, сожалея, что раньше ее не разглядели.
Но и этого не случилось: она попала в больницу со спазмом сосуда головного мозга, год реабилитировалась, после чего узнала, что бизнес ее лопнул, остаток денег забрал и потратил на какой-то новый проект ее партнер, а ей в остатке причиталось пару тысяч баксов. И все.
Вот так эта история и осталась без интриги.