Память сердца уничтожает дурные
воспоминания и возвеличивает
добрые, поэтому нам удаётся
вынести груз прошлого.
Г. Гарсиа Маркес
1. Марселина, Стефания и Рауль
Две прелестные девушки вышли из ворот небольшой виллы в городке Пескичи, что в области Апулия на самом берегу Адриатического моря, и отправились за покупками. Когда они уже уходили из магазина, продавщицы не выдержали:
- Ну и красивые же девицы у этих Джерми! Что Марселина, что Стефания!
- Точно, они как из сказки «Беляночка и Розочка». Читала такую, Джулия? Это Андерсен. Как я его в детстве любила, хоть он и датчанин!
- Само собой, Беляночка – это Марселина, - откликнулась Джулия, - а Стефания со своими иссиня-чёрными волосами, в которые она частенько вплетает живые цветы, - это, конечно, Розочка. И сказку эту я, представь себе, тоже читала, хотя ни про какого датчанина не слыхала.
- Да, твоя правда. Но не забывай, что «Розочка» на три года постарше «Беляночки». Ей уже девятнадцать, и у неё есть возлюбленный.
- И это знаю. Ты про Рауля? Сына мэра нашего городка?
- Какая ты догадливая! Именно про него. Ему на днях исполнилось двадцать лет. Пара складывается хорошая, но родителей Рауля не устраивало, что семья Стефании ниже по социальной лестнице, хотя потом смирились.
- Да-да, я тоже об этом слышала. Говорят, что если так дело пойдёт и дальше, то можно скоро и о свадьбе говорить.
- Да уж как не говорить! Посмотри, как светятся глазки у Стефании – в них блеск уже удовлетворённой юной женщины.
- Послушай, Вероника, а тебе не кажется, что Марселина мало похожа на дочь синьора Джерми? Он высокий, смуглый, темноволосый. Да и госпожа Бьянка тоже брюнетка, полная, рыхлая, с тёмным блеском глаз, а девушка-то худенькая, почти прозрачная, голубоглазая и белокурая. Ох, согрешила, видно, донна Бьянка с каким-нибудь шведом лет семнадцать назад, да так, что всё шито-крыто и осталось.
Вошёл хозяин магазинчика, и две собеседницы быстро юркнули каждая в свой отдел.
Между тем Марселина и Стефания, взяв дома всё необходимое для пляжа, поспешили на берег моря, которое шумело и играло волнами совсем неподалёку от их дома, поэтому шелест набегающих на берег волн постепенно усиливался по мере их приближения к воде по спускающейся вниз бетонной дороге.
Позади девушек раздался шум мотоцикла. Поравнявшийся с ними водитель был в закрытом шлеме с тонированным пластиком на лице.
- Садись, Стефи, прокатимся, - крикнул Рауль сквозь рёв мотора «харлея».
- Иди, Марси, пока одна, я через часок буду, - призывом на призыв откликнулась Стефания, натягивая на голову другой шлем, протянутый другом, а потом, усевшись позади Рауля, крепко обняла того за талию.
Через несколько минут мотоцикл затормозил у недостроенного дома на окраине Пескичи. Здесь у парочки был оборудованный уголок для любви, который располагался в почти оформленной комнате, к тому же запиравшийся на засов, а когда они здесь бывали, окошко без стекла они закрывали самодельным жалюзи из плотной бумаги, хотя оно и выходило не на шоссе, ведущее в Сан-Северо, а во двор. Следует при этом уточнить, что за два месяца их тайных встреч никто в этот заброшенный уголок носа так и не сунул.
- Почему так мало покатал? – шаловливо передёрнула плечиками Стефания.
- А ты сама не догадываешься? Твои руки лежали ниже моего ремня, и я изнемог от желания, тем более, что мы уже три дня не были вместе. Давай, иди же ко мне!
И он водрузил её маленькую ладонь на свою отвердевшую плоть, уже возвышавшуюся в тесных джинсах. Стефания другой рукой расстегнула молнию на них.
- Давай, обопрись о подоконник, - сказал Рауль, слегка приподнимая её и поднимая юбочку, под которой уже ничего не было.
Девушка почувствовала, как напряглись её груди, и сама расстегнула блузку, внезапно ставшую ей тесной. Она знала, что её пышные не по-девичьи груди сводят Рауля с ума. Вот и сейчас он охотно поиграл ими, а потом, резко сжав их ладонями, рывком вошёл в неё. Она ощутила огонь, но это длилось всего несколько секунд: Рауль вздрогнул всем телом, вскрикнул – и обмяк.
Только после этого оба дошли до импровизированной постели, которую они соорудили в углу комнаты.
- Прости, желание было слишком велико.
Через полчаса всё повторилось, но уже в более размеренном темпе, и глаза Стефании засверкали чудодейственным огнём…
… Вечером сёстры делились друг с другом секретами.
- А что у тебя с тем парнем-мотоциклистом? – спросила Марселина.
- О, не спрашивай! Это началось два месяца назад, когда ты сдавала экзамены, а я загорала у моря. Ко мне подошёл молодой человек и предложил покататься на яхте. Я согласилась, потому что он был один. Сначала он всё показывал мне на своём маленьком судне, рассказывал о своих путешествиях от Венеции и Триеста до Мессины. А потом он предложил мне коктейль: манговый сок, смешанный с граппой и кусочками льда. Было очень вкусно, и я попросила повторить. Мы выпили ещё. Я и не представляла, что такое малое количество спиртного – а граппы было буквально с напёрсток – может так возбудить меня. Поэтому, когда после третьего бокала он нагнулся надо мной, я и не пыталась сопротивляться, тем более, что парень был очень хорош собой, а мне тоже захотелось любви в такой романтической обстановке. Страсть налетела внезапно, смяла нас, подавила. Я отдавалась ему вновь и вновь. Это было так гармонично, а страсть была взаимной – и в конце свидания мы уже поклялись друг другу в вечной любви. И знаешь, что самое странное? Наша любовь не ослабевает. Все эти два месяца мы познаём один другого как будто впервые.
- Счастливая ты, Стефи!
- Да что бы тебе понималось! Подрасти тебе надо бы ещё, - щёлкнула Марселину по носику сестра.
2. Всё против Стефании
Вечером со Стефанией жёстко поговорили отец и мать. Донна Бьянка и дон Микеле, которые были на пороге пятидесятилетия и очень заботились о нравственности и чести в своём семейном укладе, не знали, как поступить, когда до них нечаянно донёсся слух о романе их старшей дочери с сыном мэра. Они считали своих дочерей ещё не готовыми к подобного рода отношениям, поэтому весть о Стефании их очень сильно задела.
После ужина родители зашли в комнату дочери.
- Стефания, - обратился к ней отец, - правда ли то, что у тебя с Раулем Дзаватти какие-то очень близкие отношения?
- Да, правда! – нисколько не смущаясь, ответила девушка. Лишь глаза её вспыхнули каким-то огнём. – Мы очень любим друг друга, что же в этом плохого?
- Это так, - вступила в разговор донна Бьянка, - вы можете любить, но ваши отношения зашли слишком далеко, перейдя грань дозволенности. По городку уже идут пересуды, они дошли и до нас с отцом.
- Ладно, доченька, - поддержал Стефанию дон Микеле, - я только попросил бы тебя пригласить к нам в гости твоего возлюбленного. Посидим за столом, всё обсудим.
- Хорошо, - согласилась дочь, - я поговорю с Раулем.
- Ну, тогда спокойной ночи! – пожелали ей удовлетворённые родители.
Когда они вышли из комнаты, Стефания задумалась. Её мысли обратились отнюдь не к тому разговору, который только что произошёл, а к её состоянию, начинавшему тревожить девушку: как-то незаметно пропал аппетит, её поташнивало, но самое главное – не было очередных месячных. Задержка на три недели – это уже не шутка.
«Надо бы к доктору сходить, - думала она, - но не здесь, а в Сан-Северо. Пусть Рауль меня туда и отвезёт. А если мои опасения подтвердятся, то беременность придётся прервать – рано нам иметь ребёнка. Родить ведь можно и в двадцать восемь, и после тридцати», - успокоив себя подобным образом, Стефания подложила ладони под щеку и сладко заснула.
На следующий день несколько иной разговор произошёл в доме мэра городка, сеньора Дзаватти, но без участия отца Рауля.
Донна Лючия, очень красивая полная женщина, которая в прошлом была певицей и даже несколько сезонов пела в неаполитанском Сан-Карло, бросила карьеру ради любви к мужу и воспитания единственного сына, вернувшись в родной городок на берегу Адриатики. Фабио Дзаватти, высокий 52-летний мужчина, избирался мэром Пескичи уже дважды. Он метил и на третий срок, но начало немного подводить здоровье. Донна Лючия была на пять лет моложе супруга, но если говорить о любви, то дон Фабио заметно охладел к ней в последнее время.
Лючия происходила из старинного апулийского дворянского рода, а вот Фабио выбился из простых крестьян благодаря унаследованным от дяди виноградникам. Донна Лючия больше всего на свете любила своего Рауля, давшегося ей с большим трудом. Она родила его в двадцать семь лет, поздновато, как тогда считалось, – и роды были очень тяжёлыми. Тогда-то и пришлось ей оставить знаменитую сцену, хотя многие говорили, что этого не стоило делать, мол, сынок вырастет и так. Но донна Лючия никогда не меняла своих решений, в результате чего итальянская опера лишилась двадцать лет назад одной из самых талантливых и подающих большие надежды звёзд.
Помимо любви к сыну, у сеньоры Дзаватти была и ещё одна страсть – любовь к саду. Виллу Дзаватти окружал настоящий ботанический сад, за которым ухаживали два приходящих садовника-гастарбайтера, но и сама хозяйка, несмотря на своё аристократическое происхождение и богемное прошлое, любила повозиться с цветами и кустами, а не только любоваться ими. Она старалась привить эту любовь и сыну, но Рауль, заканчивавший технический колледж в Бари, любил совсем другое – катера, яхты, мотоциклы и быструю езду на них, а теперь, как выяснилось, ещё и какую-то местную девицу.
Узнав, что у сына есть любовница, донна Лючия не была шокирована: мальчику двадцать первый год, когда же и влюбляться, как не в этом возрасте? Но… не всё так просто! Надо было выяснить, кто же является зазнобой Рауля и насколько эта связь опасна. Она позвонила своей старой приятельнице с просьбой помочь ей. Та, недолго думая, порекомендовала Лючии квалифицированную гадалку – психолога и ясновидящую в одном лице.
Лючия согласилась, и несколько минут спустя подруга уже называла ей по телефону имя ясновидящей, которая придёт к ней сегодня вечером. Имя (разумеется, вымышленное) «специалистки» - Рахиль. Ей нужно было предоставить небольшую комнату, стол, покрытый зелёной скатертью, жёлтую свечу, зеркало и, желательно, фотографию девушки. Горничная всё это быстро подготовила, кроме фото, разумеется. Но самой донне Лючии повезло: фото девицы нашлось в пиджаке костюма Рауля, в котором он должен был ехать в Бари на выпускные экзамены. На Лючию со снимка смотрели огромные глаза миловидной девушки, их выражение было весьма серьёзным и даже высокомерным. Полные губы были плотно сжаты. Красива? Да, но откуда такое выражение на лице?
Горничная ввела в комнату Рахиль, одетую ярко и броско. Женщины познакомились. Лючия велела служанке подать кофе и свежую выпечку. Рахиль зажгла свечку, поставила перед собой зеркало, разложила какие-то вещички, принесённые с собой, и разложила колоду карт таро. Она положила перед собой фотографию девушки, долго смотрела на неё, потом сделала расклад на картах. Минут через пятнадцать она изрекла:
- Девушка из вашего городка, из семьи среднего достатка, красивая, но очень гордая. В последнее время её что-то гнетёт. Не исключено, что это мысли о возможной беременности. Что же касается прогноза, то я бы не советовала вашему сыну брать её в жёны: на ней лежит родовое проклятье, она погибнет молодой.
- Что же делать?! – воскликнула обеспокоенная мать.
- Не беспокойтесь, синьора. Я устрою всё так, как надо.
Получив щедрый гонорар, Рахиль покинула виллу Дзаватти.
3. Любимая дочь синьоры Бьянки
Оставшись без увезённой мотоциклистом сестры, Марселина постояла в раздумье на «бетонке», а потом всё же продолжила свой путь к пляжу.
Адриатические чайки поприветствовали её своими гортанными криками. Волны тихо зашептались, радуясь соприкосновению с её босыми ногами, и ласкали их, как могли. Марселина сбросила платье и, оставшись в бикини, побежала к бухточке, в которой можно было поплавать, порезвиться и поиграть с огромными водяными глыбами, накатывающимися друг на друга – этого не было на открытом пляже. Получив несказанное удовольствие, будто бы обновлённая, Марселина вышла из волн, словно Афродита.
В это время, часам к 11, здесь собралось уже немало людей. Первыми ей бросились в глаза трое незнакомых парней лет 19-20, которые без всякого стеснения в упор разглядывали её, не забывая при этом снимать своими взорами то немногое, что было надето на ней.
- Какая прелестная малышка! – молвил один.
- Но ей, на мой взгляд, нет и шестнадцати, - отозвался другой, самый высокий из них.
- Подрастёт. Подождём годик, - сказал своё слово третий, самый красивый из троицы, зеленоглазый блондин, - от нас не убежит. Да и кто, когда убегал от нас!
Все трое весело рассмеялись.
В это время раздался грохот мотоцикла, и на пляж, словно гарцуя на лихом коне, ворвался Рауль, решивший освежиться после бурного секса со Стефанией, которую подвёз домой по её просьбе: девушка утомилась и уже передумала ехать к сестре на пляж.
- Привет, Рауль! – поприветствовал его один из лихих парней, тот самый красавчик-блондин, - ну, что, натешился со своей брюнеточкой?
- А вы на кого это пялитесь тут? – прозвучал вопрос на вопрос.
- Да вот, посмотри, там, на холмике, - совсем молоденькая девушка, прекрасно сложена, белокурая, как и я, только синеглазая.
- Да-да, объект воистину достоин созерцания! - поддержал его Рауль, всего час назад видевший Марселину, но не разглядевший её тогда и понятия не имевший, что это сестра Стефании. - Кто такая?
- Понятия не имеем, - разом ответили все трое, как и Рауль, давно окончившие местную гимназию и учившиеся теперь в Бари, Сан-Северо и даже в Риме.
- Смотрите, смотрите! – воскликнул блондин, указывая на холмик, - она уже уходит. Пойдём-ка за ней.
- Стойте! – охладил пыл приятелей Рауль, - сейчас неудобно. Если хотите, я попозже узнаю, кто она, и адресочек дам тому, кто больше всех пожелает.
- О-кей! – кивнули трое и на роллерах покатили к «бетонке».
Сам же Рауль, очарованный красотой юной незнакомки, пошёл в море, чтобы восстановить форму, а потом завести с девчонкой интрижку. Но за время купания девушка исчезла и вскоре благополучно добралась до дома, не подозревая о коварных планах студента.
Донна Бьянка Джерми ждала дочь на террасе. Она приготовила спагетти с только ей ведомым соусом и фруктовый суп, ведь её девочка так любит его. Пока Марселина переодевалась и принимала душ, донна Бьянка думала о том, какую же красивую дочь родила она от того красавца-рыбака, появившегося семнадцать лет назад в их краях совершенно неожиданно и непонятно откуда – ясно было только, что это был итальянец, но говорил он с ломбардским акцентом. У рыбака была моторная лодка, где он ночевал, сооружая над головой навес из брезента. Он был красив и голубоглаз. Все молодые женщины городка были немного влюблены в него, но он почему-то отдал предпочтение ей, Бьянке, которая была уже несколько лет замужем и имела трёхлетнюю дочь.
Как-то муж уехал на неделю в Милан, к брату, которому тяжело жилось в большом северном городе, и Октавио хотел уговорить его вернуться в родные пенаты. Брат к тому же был старше, хотя и одинок, и работать на конвейере большого завода было уже тяжеловато, а здесь, на природе, прожить гораздо легче: земля, море и туристы прокормят.
Бьянка часто ходила на берег моря, чтобы выбрать свежатинки из улова рыбаков. Уложив Стефанию, она села на велосипед и покатила к берегу. Первым ей попался на глаза пришлый рыбак, улов которого оказался весьма богатым. Он отобрал из своей большой корзины самые аппетитные экземпляры, взяв за них символическую плату.
- О, да этой рыбёшки нам на неделю хватит! – обрадовалась Бьянка. Северянин подошёл к ней поближе и сказал:
- Пока я здесь, в рыбе вы, синьора, нуждаться не будете.
Бьянка удивлённо посмотрела на него, удивлённая ласковой интонацией незнакомца, в которой ощущалось и нечто более заманчивое.
- Как зовут тебя, черноокая?
- Бьянка, - ответила она.
- А меня Паоло. Отнеси рыбу домой, Бьянка, и возвращайся сюда. Я спою тебе несколько песен, каких ты никогда не слышала.
Бьянка так и сделала. Ей льстило, что красавчику из всех местных приглянулась именно она. Паоло уже был в белой рубашке, а в руках лежала гитара. Он взял несколько аккордов, а потом раздался голос. Боже, как он пел! Ей казалось, что вживую она ничего подобного никогда не слышала. Душа её радовалась и пела в унисон, наполняясь романтикой и страстью. С Паоло происходило почти то же, но быстрее…
Отложив гитару, он нашёл её губы…
Потом они встречались каждый день. Последняя встреча перед возвращением мужа была самой страстной и самой печальной. Бьянка не представляла, как дальше будет жить без любви Паоло. Он предлагал ей бежать, взяв с собой маленькую Стефанию. Бьянка согласилась и отправилась в дом собирать вещи. Она нагнулась, чтобы завязать в большой платок одежду девочки и вдруг от резкого толчка упала на кровать: это несколько раньше обещанного вернулся из Милана Октавио. Он грубо сгрёб жену, сорвал с неё одежду и, добившись своего, смачно плюнул ей в лицо, предупредив напоследок:
- Две недели из дома ни шагу!
Через пару дней Паоло исчез из городка так же, как и появился, оставив ей частичку себя. Она поняла это уже через месяц. Муж принял новорождённую и всегда считал её своей, ни в чём более не упрекая и не задавая никаких вопросов. Эти семнадцать лет прожили они в ладу.
4. Две ипостаси донны Лючии
Донна Лючия с нетерпением ждала возвращения домой Рауля. Он пришёл к вечеру, такой свеженький - после свидания со Стефанией и многократного купания в море – такой хорошенький, такой молодой, что сердце матери зашлось в печали: как! отдать милого сыночка в руки девицы неизвестно какого происхождения, слишком рано пожелавшей стать женщиной! К тому же её родители простолюдины, а в жилах Рауля течёт кровь старинного апулийского рода. Нет, нет и нет! Она сделает всё, чтобы не допустить, расстроить их союз. Но донна Лючия понимала, что постоянно должна держать себя в руках.
Когда сын подошёл поближе, Лючия встретила его радостным приветствием и пригласила посидеть с ней на её излюбленном месте – скамейке под кипарисом рядом с фонтаном. Рауль согласился охотно, хотя его несколько озадачил повышенный интерес матери к его персоне – такого в последнее время не наблюдалось, бесед наедине они давно не вели.
- Сынок, - начала донна Лючия, - я слышала, что ты встретил здесь красивую девушку, многие судачат, что она твоя избранница. Так ли это?
- Да, мама, девушку зовут Стефания, ей 19 лет. Она действительно очень красива. Скажу больше: я люблю её.
- Ты хочешь сказать, сынок, что у вас уже начинают складываться серьёзные отношения?
- Да, мама, и не только. Мы уже вступили с ней в отношения, потому что ждать брачного официоза слишком долго. Любовь и страсть оказались сильнее. Мы вместе уже два месяца.
- Спасибо за откровенность, Рауль. Честно говоря, я не ожидала, что всё произойдёт так быстро – ты же ещё так молод!
- Мама! Любовь чаще всего приходит именно в этом возрасте. Это моя первая любовь, у Стефании – тоже. И что бы ни случилось потом, мы пронесём её через всю жизнь.
- Да, я вижу, что ты повзрослел, Рауль. Ты рассуждаешь, как настоящий мужчина. Я хочу видеть твою избранницу. Завтра я устрою ужин в её честь. Уж коль ты собираешься жениться на ней, мне надо увидеть её и, если всё пойдёт как надо, благословить вас.
- Хорошо, мама. Спасибо тебе. Можно, я уже сейчас позвоню ей и сообщу эту приятную новость? Да, а папа будет?
- Нет, часа три назад он уехал в Рим. Надолго.
- Жаль.
- Ты знаешь, я предполагаю, что он уехал очень надолго: избраться на третий срок ему не удалось, да он и не слишком стремился к этому, а в столице можно получить более достойное лечение, чем здесь. Самое же главное, я подозреваю, точнее, знаю - у папы в Риме есть любовница, медсестра в той клинике, где он постоянно обследуется. Торопиться домой он не будет.
- Печально, я этого не знал. А как же ты, мама?
- Буду жить, как жила. Вернётся – хорошо, не вернётся – тоже неплохо. Ужинать будешь?
- Немного. А насчёт званого ужина завтра – это точно?
- Да, я уже распорядилась.
- Представляю, какими изысками угостит нас твой повар под твоим руководством!
Донна Лючия зарделась: она увлекалась не только садоводством, но и кулинарией, зачастую вмешиваясь в кухонные дела. Повар, мексиканец Бенито, мужчина 39 лет, работавший на вилле Дзаватти уже больше года, готовил очень мастерски. Его любимыми блюдами были, конечно, мексиканские, но итальянскую и испанскую кухню он знал тоже хорошо.
Донна Лючия, давно забывшая, что такое пыл страсти, млела под гипнотическим жгучим взглядом симпатичного метиса с первых дней его появления в Пескичи. Однажды она показывала ему рецепт из французской кулинарной книги, переведённой на итальянский язык, и поясняла Бенито некоторые непонятные для него слова. Неожиданно книга выскользнула из её рук, и мексиканец быстро нагнулся, чтобы подобрать её с пола. Приподняв голову, он посмотрел на Лючию снизу вверх, потом опустился ниже и обнял её колени.
- Бенито, встаньте, нас могут увидеть.
- Ну и пусть! – последовал ответ. – Вы думаете, в доме не понимают, как я к вам отношусь?
- Кто? Кто понимает?! – выдохнула она.
- Я думаю, все, кто не слеп. – И он резким движением прижал хозяйку к себе, впился в её губы, через вырез в платье отыскал пышную грудь и принялся ласкать её.
Донне Лючии удалось вывернуться. Она пришла в себя, бросилась в свою комнату, упала ничком на кровать и зарыдала. Так вот когда любовь вновь настигла её!
Ночью Бенито тихонько постучал в дверь спальни синьоры, и замок был отперт незамедлительно. Не успев как следует вновь запереть дверь, они бросились друг к другу, как два путника, долго шедшие по пустыне в одиночку. Как же оба были счастливы этой ночью! Долгие годы воздержания дали Лючии знать о себе. Она отдавалась с истинным восторгом, ценя каждую секунду сладостного упоения. О Бенито и говорить было нечего: он в эту ночь превзошёл сам себя. Разница в возрасте нисколько не смущала обоих.
После первой упоительной ночи они стали осторожнее и уединялись подальше во избежание пересудов. С какой-то сумасшедшей радостью донна Лючия через некоторое время сообщила Бенито о своей беременности.
- Мне поздновато рожать, - неуверенно сказала она.
- Нет-нет, дорогая! В наше время это уже не поздно. Мы сохраним ребёнка – ведь сам Господь ниспослал нам такое чудо. Он же и проявит заботу и благоволение к нам. У меня никогда не было детей, а ты более двадцати лет не знала радости материнства. Посмотри, как ты расцветаешь с каждым днём. Ты родишь мне девочку, донна Лючия.
Уже с пятого месяца Лючия сшила себе несколько платьев-балахонов, а ближе к родам переехала в почти родной для неё Неаполь, где у неё было много друзей и близких, и разрешилась от бремени вполне благополучно. Дочка была помещена под присмотром няни и сестры Бенито в Сан-Северо, а сама Лючия вернулась в родной Пескичи.
Всё это происходило незадолго до описанных выше событий в жизни её старшего сына, бОльшая часть которой проходила не в родном городке, а в Бари, поэтому он и не был в курсе столь радикальных событий в жизни матери. Что касается господина мэра, то он, уже потеряв свой пост, всё реже и реже пребывал в Пескичи, предпочитая ему столицу.
Вот поэтому-то донна Лючия, вновь познавшая любовь и материнство, так хотела посмотреть на избранницу своего сына.
5. Званый ужин
К званому ужину всё было готово. Сегодня ночью Бенито, неистощимый на выдумки, был настолько нежен и изобретателен, что у донны Лючии будто выросли крылья. Утром, работая на кухне, он посматривал на неё обожающим взглядом и готовил закуски для вечера. А торт, испечённый им, поразил бы воображение самых отъявленных столичных гурманов. Бенито назвал его «Фантазия», торт был лёгок, полувоздушен, повар вложил в него всю свою душу.
Прислуга суетилась, накрывая стол по высшему разряду.
У донны Лючии было правило, которого она неукоснительно придерживалась в жизни: сколько бы ни было гостей и какое бы место ни занимал гость в социальной иерархии, к его приёму всегда готовились одинаково ответственно и стол накрывался не по-провинциальному изысканно. Так было и на этот раз.
В то время, когда стол уже сервировали, со стороны веранды послышались голоса, и в обеденный зал вошли Рауль и Стефания. Бенито, руководивший сервировкой, в это время покидал столовую и успел посмотреть на девушку. Его взгляд был перехвачен донной Лючией, и она, ещё не представленная сыном невесте, была раздражена этим. Отметив про себя, что девушка действительно красива, Лючия заметила несоответствие между довольно большой грудью и общей хрупкостью невесты Рауля, а её выделяющиеся ключицы вызвали какой-то неприятный импульс.
«Нет, - решила она, - родство с этой девицей было бы оскорбительным для нашей семьи».
При всём при этом Лючии удавалось сохранять свой внешне спокойный тон и врождённую полуаристократическую манеру поведения.
За столом молодая пара вела себя свободно: оба ели, пили, непринуждённо разговаривали и удивлялись мастерству повара. Несколько раз донна Лючия пыталась вклиниться в разговор, но у неё это не получалось. Раздосадованная таким поведением и невниманием к своей персоне, она, сославшись на мигрень, вышла из-за стола. И тут развеселившаяся от вина Стефания допустила ещё бОльшую ошибку, сказав:
- Да, донна Лючия, в вашем возрасте это не редкость.
«Да что она знает о моём возрасте – возрасте молодой мамы, желанной для красивого, полного сил любовника! Какая нетактичность, какая бесцеремонность!» - с этой мыслью она покинула помещение.
В эту ночь она отправилась в свою маленькую личную спальню, куда Бенито не допускался, - она не хотела сегодня видеть даже его. Ею овладела депрессия, нередкая гостья, посещавшая её в последнее время. Бенито, зная об этом, твердил, что лучшим лекарством станет второй ребёнок, но она отмахивалась от него, как от назойливой мухи. «Возможно, Бенито разыгрывает любящего меня мужчину. Возможно, я действительно выгляжу старой, раз эта девка так высказалась».
С большим трудом донна Лючия уснула, а пробудившись, узнала, что Стефания давно покинула дом. Но самый жестокий удар ждал её чуть позже: позвонили родственники мужа из Рима и сообщили, что дон Фабио вчера вечером попал в автоаварию вместе со своей медсестрой. Оба погибли на месте. Теперь единственным родным человеком для Лючии остался Рауль, все остальные – не в счёт.
- Вас с Раулем ждать на погребение? – деликатно поинтересовался звонивший.
И, как ни горько ей это было, она ответила:
- Не стоит.
Она решила не говорить пока сыну о смерти отца. «Скажу после, а пока надо разобраться в ситуации, которая сложилась здесь и сейчас».
Как только Рауль спустился к завтраку, она сказала ему:
- Сынок, скажу прямо – твоя подружка мне не понравилась. Ты, наверно, понимаешь, почему. Человек должен быть интеллигентным и тактичным при любых обстоятельствах, а твоя Стефания не перемолвилась со мной ни единым словом, как будто меня не было за столом. Я настаиваю, сын, чтобы ты подумал о замене партнёрши – эта тебе не подходит.
Раулю был знаком подобный тон матери: он не оставлял шанса на манёвр. Молодой человек опустил голову и только тихо сказал:
- Хорошо, мама.
Без состояния матери – он это отлично понимал – он не смог бы содержать семью, не говоря уже о покупке квартиры и пышной свадьбе, о которой мечтал.
Выходя из комнаты, мать изрекла:
- Любовь быстротечна, она приходит и уходит. Ты молод и полюбишь ещё, поверь моему опыту.
Говоря это, она не знала, что если кто и догадывался о её отношениях с Бенито, то это был её сын, иногда по ночам выходивший подышать на террасу либо приходивший домой поздно ночью после очередного свидания со Стефанией. Из большой спальни матери доносились еле слышно вздохи, слова любви. Рауль не осуждал мать: к ней пришла запоздалая любовь, но ведь всё-таки пришла, и она расцвела, помолодела. Единственное, чего он не знал, так это о родившейся сестрёнке.
Он тоже встал из-за стола, но заметил, что мать остановилась у порога. Он хотел пройти мимо, но донна Лючия задержала его:
- Погиб твой отец, сынок. Очень нелепо погиб. Может, поедешь в Рим?
- А ты?
- Я? Нет!
- Тогда я тоже останусь: предав тебя, он предал и меня.
В эту ночь ему не спалось: он не знал, как скажет Стефании об отказе матери. Утром он написал ей такие строки:
«Дорогая Стефи! Прости и прощай. Мама против нашей женитьбы. Если хочешь бороться, давай бороться вместе»,
на что получил ответ: «Нет! Ты разонравился мне».
На самом деле униженная и раздавленная Стефания проявила свою гордость. Ей было очень тяжело, но видеть ни Рауля, ни, тем более, его мать она больше не желала.
Прошло три дня. От Рауля больше ничего не было. И она решилась: собрав вещи, Стефания купила билет до Милана, где, помимо старшего дяди, жила и одна из её многочисленных тёток, давно звавшая племянницу к себе, так как была старой девой.
Девушка ни о чём не жалела: она села в поезд, проходивший через Сан-Северо, и улыбнулась: перед её глазами уже сверкали огни большого города.
6. Рауль в Риме
Рауль узнал об отъезде Стефании из Пескичи довольно скоро – городок-то небольшой. Он был в отчаянии. Запершись в своей комнате, он дал волю слезам: «Как же ты жестока, моя первая любовь! Почему? Ведь всё было хорошо, мы идеально подходили друг для друга…»
Внезапно пришедшая мысль больно ужалила его: «А что если Стефания в положении?! Это же могло произойти в любой момент. Как она могла?! И что же делать теперь мне?»
Он стал анализировать, как проходил тот роковой званый ужин и понял причину странного поступка любимой: мама тогда явно была не в настроении, а Стефания и он были так заняты собой, что не уделили ей внимания. Как же он-то упустил такое? Конечно, мама могла сделать вывод о бессердечности и невоспитанности Стефи. А ещё – о плохом влиянии на меня.
Бедный Рауль, понятно, не знает того, что знаем мы, - о заблаговременном неприятии донной Лючией невесты сына. Ему же оставалось только схватиться за голову. Помучившись дня три, он решил отправиться в Рим. Рауль помнил, что Стефания как-то говорила, что в столице у неё живёт родная тётя и хорошо бы к ней съездить в гости вдвоём.
Ах, Рауль, Рауль! Ты перепутал Рим с другой столицей страны – северной! Да и как было не перепутать – разговор-то был как бы между прочим.
Собрав чемодан, Рауль объявил, что хочет съездить в гости к другу в Рим. Подошёл он к ней тогда, когда мать горячо обсуждала какую-то проблему с поваром. Лицо донны Лючии светилось радостью. Бенито обнял её и поцеловал. Рауль окончательно сник: «Эти двое нашли своё счастье, а я – потерял».
Он не слышал, о чём был разговор матери с Бенито, а речь шла о возможности рождения второго ребёнка и необходимости наконец узаконить свои отношения – ведь теперь донна Лючия вдова. Бенито очень хотел сына, а донна Лючия напоминала ему о своём возрасте.
- Сегодня ночью ты отлично доказала, какой у тебя возраст, дорогая! – последовало возражение, и Бенито притянул её к себе.
В это время и зашёл в комнату Рауль. Выслушав сына, Лючия сказала:
- Ну, что ж, Рауль, путешествие – очень хорошее дело, а посмотреть Рим тебе давно пора. Поезжай. Только звони почаще или хотя бы эсэмэски шли.
Тем же вечером, попрощавшись с домочадцами, Рауль Дзаватти отправился в столицу Италии на поиски Стефании.
Ох уж эти гримасы судьбы: Рим и Милан в масштабах Италии находятся весьма далеко один от другого!
В Риме Рауль действительно остановился у своего приятеля, с которым познакомился во время тура по Скандинавии год назад. Ещё тогда они с Чезаре обменялись приглашениями: один в столицу, другой – на пляжи Адриатики.
Друг Рауля жил один в однокомнатной квартире в одном из предместий города, но зарабатывал неплохо, будучи автомехаником. Выслушав Рауля, он обещал ему помощь в поисках невесты и предложил временную работу в той же мастерской, где работал сам. Рауль обрадовался такому предложению, так как становился свободен от мамашиных дотаций. «Колёса» у обоих друзей имелись, и они договорились, когда будут свободны, перемещаться по мегаполису, который Чезаре отлично знал, потому что вырос в нём, то на «харлее» Рауля (управлять им будет всё же Чезаре), то на «альфа-ромео» римлянина.
К сожалению, Рауль, кроме фамилии Стефании, ничего другого для поисков девушки не имел, а в то, что тётка годам к сорока осталась с фамилией Джерми (она была сестрой отца, как он помнил), были большие сомнения, к тому же и фамилия такая – не самая редкая в стране.
Друзья ездили в кафе, бары, дискотеки, прочесали многие вузы и колледжи столицы – в общем, те места, где теоретически могла оказаться 19-летняя девушка. Эти поиски измучили Рауля. Огромный город давил на него, но ответа не давал. Чезаре даже раздавал своим клиентам – а среди них было немало таксистов - распечатку фотографии Стефании, но всё было тщетно.
Как-то в баре друзья познакомились с двумя девушками, которых пригласили продолжить знакомство к себе. Девушки охотно согласились. Дома у Чезаре они выпили ещё, потанцевали. Чезаре быстро уговорил свою подружку заняться любовью и стал устанавливать перегородку посреди единственной комнаты.
В квартире было два дивана, и Рауль остался с другой девушкой в полной темноте. Естественное желание потянуло их друг к другу, что было несложным делом в такой обстановке, тем более, что Рауль впервые за пять месяцев прикоснулся к женщине.
Блондинка с пышной грудью и неитальянским именем Наташа была дочерью эмигранта из России, но языка предков не знала. Ей было 23 года, в постели она показала богатый опыт и сексуальность, но была крупна для парня из Апулии. Когда Наташа заснула, он с тоской вспомнил нежность и хрупкость Стефании. Встречаться с Натали он больше не стал, дав ей неверный номер мобильного.
Работал он в мастерской с увлечением, потому что любил технику, к тому же был без пяти минут автоинженером. Хозяин сервиса был очень доволен им. Теперь Рауль часто отдыхал дома один, так как Чезаре завёл себе постоянную подружку – ту самую, из бара – и часто оставлял его дома одного. Надо отдать ему должное: он позаботился и о друге, познакомив его с одной из многочисленных своих подруг по имени Катрин, полуфранцуженкой, переехавшей на родину матери, в Рим, из Лиона два года назад.
Девушка была интересной, она показала Раулю все пока ещё не знакомые для него достопримечательности Рима. Вот с ней Рауль занимался сексом с удовольствием: они очень хорошо дополняли друг друга в постели, но полюбить Катрин Рауль так и не смог.
Прожив в столице два с половиной года, Рауль решил вернуться в Пескичи: может, Стефания вернулась туда – от такой мысли у него гулко застучало сердце. Её, её одну он продолжал любить.
Чезаре проводил друга до половины дороги и долго махал вслед, дав слово Раулю приехать к нему в гости, как только получит отпуск.
Рауль был рад, что возвращается домой. В последнее время он понял, что Стефанию ему не найти, а гигантский город с его проблемами, шумом, нескончаемым потоком машин всё больше подавлял его.
Он заранее предупредил мать о своём возвращении. Когда Рауль подъехал к высокому крыльцу родного дома, ему сразу бросилась в глаза стоявшая там помолодевшая и похудевшая мама. Бенито, напротив, располнел и был теперь похож на богатыря. Рядом с ними стояла маленькая девочка, очень похожая на него, Рауля, в детстве.
- Это твоя сестра, - сказала донна Лючия, - зовут её Мария. Ей пошёл пятый годик. И ещё тебя ждёт сюрприз, но он спит в детской.
Вчетвером они прошли в дом, где Рауль увидел и своего полуторагодовалого брата, мирно сосущего пустышку во сне.
- Так что, сынок, теперь у тебя есть и брат, и сестра.
Рауль горячо обнял мать и отчима.
- За время твоего отсутствия мы пристроили к дому второе крыло, - сказал Бенито, - и оно полностью в твоём распоряжении. Можешь располагаться там прямо сейчас.
7. Марселина и Рауль
Вернувшись домой, Рауль наслаждался родными пенатами, много читал, гулял по окрестностям с мамой и сестрёнкой. Эту девочку он полюбил с первого взгляда и всячески баловал её.
Однажды, постучавшись к матери, – он знал, что отчим работает на кухне – Рауль застал её в кровати, хотя был уже одиннадцатый час утра.
- Я зашёл, мама, чтобы пригласить тебя прогуляться по берегу моря.
- Иди один, сынок, я плохо себя чувствую. Наверное, давление взлетело.
- И давно это у тебя?
- Да уже лет пять.
«Боже! – подумал Рауль, - а сестрёнка и братик ещё такие маленькие!»
- Да ты не беспокойся, - продолжила донна Лючия, - это обычное явление у женщин, чей возраст перевалил за пятьдесят.
- Но ты не выглядишь на эти годы, мама.
- Выглядеть одно, а знать о том, каково действительно состояние здоровья – это совсем другое.
- Если позволишь, мама, я тогда пойду.
- Да-да, ступай! Только задержись немного и подойди поближе.
Рауль подошёл к ней.
- Обещай мне, сынок, что если мне не удастся поднять детей, ты поможешь им в жизни – в образовании, воспитании.
- А их отец?
- Ну, на него найдётся много охотниц. Так обещаешь?
- Я уверен, мама, ты успеешь вырастить детей. А если нет, я доведу это дело до конца, обещаю тебе.
Лицо донны Лючии прояснилось, и она смахнула со щеки невесть откуда появившуюся слезу. Несколько огорчённый, Рауль отправился пешком к морю.
По мере приближения к побережью он всё больше подставлял лицо солнцу и что-то замурлыкал про себя. На пляже он разоблачился и устроился загорать, взяв напрокат раскладушку. Ощутив, что немножко «поджарился», он побежал к воде. Сначала он обливал себя пригоршнями, а потом стал заходить всё глубже в море. Там, на глубине, он чувствовал себя вольготно.
Рауль был хорошим пловцом. «Есть на что посмотреть», - подумала девушка, которая неподалёку тоже заходила в воду как можно дальше и успела рассмотреть плывущего баттерфляем парня. К тому же эта девушка была дочерью рыбака, хотя и не знала об этом. Она тоже любила плавать подальше от берега, только на хорошей глубине ощущая себя в гармонии с морем.
Это была наша старая знакомая – белокурая Марселина, превратившаяся из худенького подростка в очаровательную девушку.
- Как быстро идёт время, Бьянка! – говаривали соседки матери девушки о её младшей дочери. – Девочка-то твоя незаметно из бутончика в роскошный цветок преобразилась. Уж и жених, наверно, есть?
- Нет, - отвечала им донна Бьянка, - пока нет жениха.
- А старшая ваша приезжает ли когда? Или замуж вышла в большом городе?
- Нет, замуж не вышла, хотя друг какой-то имеется. Когда она последний раз звонила, то говорила, что подумывает о приезде в Пескичи.
Марселина выплыла на несколько метров за буйки для пловцов и теперь наслаждалась покачиванием на волнах, лёжа на спине. Вода в море сегодня была какой-то странной – местами очень тёплой, казалось даже, что подогретой, а в других местах, наоборот, обжигающе ледяной. Девушку это вполне устраивало, напоминало контрастный душ, и ей захотелось подольше оставаться в ласковом лоне родной Адриатики. Но наслаждение покоем длилось недолго: где-то рядом послышались звуки гребков плывущего человека, сопровождаемые характерным для пловцов пофыркиванием. Марселина совершила переворот в воде и тогда смогла разглядеть того, кто плыл рядом.
Плывущий был тем самым молодым человеком, кого она видела, заходя в море. Это вдохновило её на демонстрацию водных трюков, какие только ей, с раннего детства привыкшей к морю, удавалось исполнить большей частью для себя, а теперь вот для симпатичного пришельца (ей ведь было невдомёк, что молодой человек – не один из многочисленных курорников, посещающих Пескичи, а такой же местный уроженец, только четырьмя годами постарше).
Марселина заметила, что её труды даром не пропали: пловец заинтересованно понаблюдал за ней, но словесной реакции с его стороны не последовало, и тогда она повернула к берегу. Когда её ноги коснулись дна и она смогла перевести дыхание и оглядеться, Марселина увидела незнакомца снова рядом с собой. Оба вышли из воды.
С купальника Марселины стекала вода, оставаясь маленькими капельками на груди, животе, ногах. Раулю, уже не украдкой рассматривавшему её, девушка представлялась сказочной белоснежной принцессой, чьи голубые глаза завораживали его. Ему хотелось подойти поближе, чтобы слизать все солёные капельки на её загорелом теле. Он привык осуществлять задуманное, но не знал, что будет потом. Знал только, что ему безумно хочется сделать это.
Однако ничего не произошло, оба только улыбнулись друг другу и, сказав для приличия «арриведерчи», считая себя уже немножко знакомыми, отправились каждый в своём направлении. Но и Марселина, и Рауль при этом уносили в душе бурю чувств.
8. «Благослови нас, мама!»
На следующий день Рауль уже с утра на новом мощном «кавасаки» помчался к морю.
- Ты куда так рано? – только и успела спросить его донна Лючия, срезавшая для дома цветы в питомнике.
- Да погода сегодня, видишь, какая замечательная? Боюсь упустить.
- Ладно, поезжай, удерживать не буду! – улыбнулась мать, которой предстояло подняться наверх, где располагались обе детские комнаты, проследить, чтобы дети были умыты, одеты и накормлены, а потом пойти к мужу, которому в эти дни приходилось тяжело – жарко, душно, дискомфортно, а он ведь продолжал исполнять работу повара, не желая кому-то другому передоверить такое святое дело.
Донна Лючия подошла к мужу, хлопотавшему у плит вместе с нанятым помощником, тоже латиноамериканцем, но на этот раз гватемальцем, поцеловала его, предложив и свои услуги, на что обычного для Бенито отрицательного ответа на этот раз не услышала. За полтора часа они втроём с Диего соорудили не только всё, что Бенито задумал к обеду, но и основу ужина.
Немного разгрузившись от хлопот и доверив Диего уже пыхтевшие кастрюльки и сковородки, Бенито неожиданно предложил жене:
- А что, дорогая, не тряхнуть ли нам стариной и подъехать к морю? Искупаемся, посидим, глядя на него, родное…
Лючия, в последнее время снова начавшая полнеть, спросила:
- А не тяжело мне будет под солнцем?
- Ну, что ты всё комплексуешь! Самая лучшая ты у меня. Тебе же не двадцать пять, чтобы зацикливаться на полноте! Давай, собирайся.
Уже через пятнадцать минут супруги, оставив детей на попечение няни, уже были на пляже.
В это время Марселина и Рауль быстро шли к морю порознь в каком-то особом расположении духа. Девушка была уверена, что сегодня их новая встреча будет какой-то важной, обязательно наполненной романтикой и некими иными, не менее возвышенными, чувствами.
Неожиданно Рауль резко обернулся и замер. Замерла и Марселина, заметив его совсем неподалёку от себя. Потом словно какая-то неведомая сила подтолкнула обоих, и они побежали уже не к морю, а навстречу друг другу. Они встретились и, как давние и близкие друзья, обнялись.
«Что это с нами? – думалось Раулю, - почему мы стоим в обнимку и ничего не говорим? А впрочем, что говорить? И так ясно: мы очень нравимся друг другу». И всё же именно он первым нарушил молчание:
- Рауль!
- А я Марселина. – И она первой протянула руку.
- Какое красивое имя! И сама ты очень красивая! – произнёс он с восхищением.
Она только улыбнулась вместо ответа, и оба, взявшись за руки, вместе побежали туда, где поглубже, где можно плавать, испытывая драйв – уже не только от плавания, но и от чувств, которые их переполняли.
В это время на пляже и оказались донна Лючия под ручку с доном Бенито, пристроившим их старенький «фиат» на платной парковке совсем рядом с морем. Они присели не на песке у линии прибоя, а чуть выше, на пригорке, где хватало тени от кустов и пиний. Они удобно расположились там и стали смотреть на синие воды Адриатики. Их внимание довольно скоро привлекли две фигуры, как дельфины, резвившиеся дальше всех от берега. Донна Лючия, уже склонная к дальнозоркости, обратилась к мужу:
- Тебе не кажется, что один из них Рауль?
- Не кажется… Нет, уже кажется, - ответил близорукий Бенито, водрузив на нос оптические очки вместо солнечных.
- А кто же это рядом с ним?
- Ты знаешь, по-моему, это девушка.
- Девушка? Откуда же она взялась? У него не было ведь никого…
- А теперь есть. И сердце мне подсказывает, что между ними уже что-то назревает. Ладно, зрелище приятное, но я лучше сам спущусь и погружусь в эти ласковые волны. Я ведь тоже вырос на берегу моря, только это был Калифорнийский залив и океан совсем другой.
А Рауль и Марселина, несколько подустав от состязания на воде, подплыли друг к другу, а потом поближе к берегу. Они наконец достигли глубины, где Марселина могла стоять на цыпочках, и тогда она смогла ответить на поцелуи Рауля. Волны ласкали их тела. Когда парочка вышла из воды, Рауль сказал:
- Какое удивительное и ласковое наше море!
Марселина согласилась с ним.
В этот момент Рауль заметил отчима, бодро шагающего к воде, а потом разглядел и мать, сидящую на холмике.
- Мама, и ты здесь?
- Как видишь, сынок. А у тебя, как я вижу, уже появилась принцесса…
И тут неожиданно для всех и для самого себя Рауль выпалил:
- Благослови нас, мама!
- Конечно, Рауль, я счастлива, что ты наконец нашёл себе девушку по сердцу, которая нравится и мне.
- Так, может, не будем откладывать в долгий ящик, мама, и сыграем свадьбу в сентябре?
- А ты у девушки-то спросить успел?
- Успел, - соврал Рауль, надеясь услышать положительный ответ Марселины несколько позже, но она сжала вместо «да» его ладонь.
- Ну, тогда вам виднее, дети мои, вам жить.
9. Роковая свадьба
Приготовления к свадьбе начались после выходных. Всё в доме смешалось, все сбились с ног. В доме невесты готовилось приданое. Шилось платье, подбиралась фата, примерялись новые туфли.
Неожиданное решение Марселины всех сбило с толку, и никто толком не поинтересовался, кто же её жених. До свадьбы молодые встречались, но Раулю было твёрдо сказано о том, что с физической близостью придётся подождать до регистрации в мэрии и венчания, которое планировалось провести в кафедральном соборе центра провинции Фоджа.
Новая семья обещала быть крепкой: молодые любили друг друга, разница в возрасте была идеальной для брака. За три дня до венчания Марселина и Рауль просмотрели список гостей, их должно было быть 37.
- Нет, - сказала Марселина, - будет 38, потому что на свадьбу только что пообещала приехать моя старшая сестра из Милана, по которой мы все очень скучаем.
Бедная Марселина! Она совершенно забыла содержание своего прошлого разговора с сестрой, когда только приглашала Стефанию приехать на свою свадьбу в Пескичи. Тогда она вскользь упомянула имя жениха, после чего последовала пауза и связь прервалась. А вот сегодня сестра сама позвонила и сообщила, что уже купила билет до Сан-Северо.
И вот настал день свадьбы. Все собрались перед домом семейства Дзаватти, чтобы сначала отправиться в мэрию коммуны, а потом кортеж уже в расширенном составе должен был выехать в Фоджу, чтобы оттуда вернуться снова сюда.
Столы уже были сервированы на огромной террасе виллы, и рядом с ними хлопотали нанятые по такому случаю три повара, включая Диего, а нарядный Бенито давал им последние указания.
Когда молодые уже готовились садиться в лимузин, к Марселине подошла высокая стройная женщина в чёрно-белом платье, которое было украшено поясом, инкрустированным жемчугом.
- Стефания! – ахнула Марселина, кидаясь ей на шею.
- Я рада за тебя, сестрёнка! – ответила Стефания. – А где же твой будущий муж?
- Он сейчас подойдёт, и я вас познакомлю.
Марселина подошла к Раулю, стоявшему среди своих друзей, и, взяв его за руку, подвела к сестре.
- Рауль, познакомься, это моя старшая сестра Стефания. Она только что приехала из Милана.
Рауль впился глазами в такое родное, такое знакомое лицо. А эти огромные глаза!.. А губы, которые когда-то трепетали при его поцелуях, как и тело, содрогавшееся от взрывов их страсти!.. Он в этот миг вспомнил долгие месяцы своих поисков, тогда как она, оказывается, жила эти годы в Милане, изумляясь, наверное, тому, что он не ищет её.
И только сейчас он понял, что всегда любил, любит и будет любить только её, Стефанию.
Он отступил на шаг и, не выдержав эмоционального напряжения, связанного с неожиданным появлением Стефании в такой момент, рухнул на траву. Стефания склонилась над ним. Донна Лючия бросилась к лежащему без памяти сыну и стала целовать ему руки. Родители Марселины плакали.
Марселина, поначалу ничего не понявшая, вдруг явственно вспомнила, что парня, того самого мотоциклиста в шлеме, с которым несколько лет назад была в близких отношениях её сестра, готовясь стать его женой, тоже звали Раулем. И тогда она потихоньку стала отступать в тень большого дерева.
Рядом, под высоким тополем, стоял мотоцикл. Мотоциклист, школьный приятель Марселины, сказал:
- Хочешь, Марси, я отвезу тебя домой? А до этого можно покататься немного, чтобы развеяться. Как я понимаю, эта свадьба стала для тебя роковой. Рви с прошлым без сожаления и садись на моего скакуна!
Марселина села – и они умчались.
- А что, свадьбы не будет? – спросил кто-то из гостей.
- Сегодня – нет, - ответил другой голос, тоже из толпы.
- А вообще-то будет! – послышался тихий, но твёрдый голос Рауля, приходящего в себя от шока. – Только невеста будет другая.
Вскоре гости разошлись по домам, а родители отправились переговорить между собой о том, как им всем жить дальше.
- Пойдём, Стефания! – и Рауль указал ей глазами на свою часть особняка.
- Нет! – последовал ответ. – Там у тебя свадебное ложе, а у нас с тобой ещё не было венчания. Пойдём лучше ко мне, я сняла люкс в «Центро Ваканце Инконтро» сразу после приезда. Пойдём, дорогой, я ведь ещё неделю назад и не подозревала, что когда-нибудь увижу тебя.
По дороге к центру городка Рауль поведал Стефании о том, как жил два с половиной года в Риме и искал её. Стефания тоже рассказала ему о своей жизни в столице Ломбардии и европейской моды, где ей удалось вписаться в жизнь большого города именно в той сфере, которой и славен в последние десятилетия прекрасный город на севере Италии. Умение шить и высокий художественный вкус помогли девушке не только выжить, но и приобрести некоторый достаток.
Очутившись в объятиях друг друга, оба поняли, что все эти годы они мечтали только об одном – вот о такой встрече, не чая, что она произойдёт в родном городке на берегу столь милой для их сердец Адриатики.
Рауль ласкал тело своей вновь обретённой любимой нежно и трепетно, вспоминая все знакомые ему ложбинки и изгибы, все впадинки, вот только грудь её стала побольше, что отнюдь не снижало его любовного пыла.
От каждого его прикосновения Стефания содрогалась. Как же соскучилась она по его ласкам! Рауль нашёл её губы и не отпускал до тех пор, пока они не раскрылись, как бутон. Тогда он, лаская грудь подруги, видно, данной ему самим Господом, нежно вошёл в неё и сразу был охвачен пламенем. В своём желании утолить жажду, которая истомила их за долгие три года, они превзошли теперь самих себя – тех, какими были раньше.
Когда поединок тел завершился апофеозом страсти и любви, они были совершенно обессиленными.
- А как же Марселина, Рауль?
- Мне очень жаль, но мы были знакомы только несколько дней. Она прекрасная девушка, пару себе она найдёт без труда. Я извинюсь – она поймёт, да, похоже, уже поняла.
- А мы с тобой будем наконец-то вместе?
- С этого дня! – прозвучал вердикт. – С этого дня – больше никогда не разлучаться! Ни-ког-да!
Лицо Стефании озарилось таким чудным светом, что Рауль невольно прикрыл глаза.
***
В саду у фонтана сидели две женщины. Одна из них, уже немолодая, что-то назидательно говорила мальчику лет трёх; другая, молодая и красивая, тоже была с сыном, которого держала на руках, потому что ему было поменьше – около года. Нетрудно догадаться, что первая женщина была донна Лючия с сыном Хосе и Стефания с только что выбравшимся из пелёнок сыночком Франко.
- Ты больше не обижаешься на меня, Стефания, что я так неблагосклонно отнеслась к тебе поначалу? Я давно раскаялась в этом. Гордая была, не думала, что счастье сына – главное.
- Ну, что вы, даже не думайте об этом. Свойства нашей памяти удивительны: она отбрасывает всё дурное, нехорошее и лишний раз напоминает нам о добром, светлом и, в конце концов, вечном. Я очень любила Рауля, и эта любовь помогла мне преодолеть все препятствия и вернуться к нему. По первому же его взгляду я поняла, чтО я значу для него и что все годы разлуки мы мечтали о нашей встрече. А что касается Марселины – это было увлечение, и оно быстро прошло. Видите, как она счастлива со своим старым приятелем Джованни, который тогда увёз его с несостоявшейся свадьбы, а позже и под венец её сводил вместо Рауля?
В это время подбежал сам Рауль.
- Еду на работу. В мастерской дел по горло. До вечера, дорогая! – и он с какой-то лихорадочной жадностью прильнул к губам Стефании. - Пока, мама!
«Надо же, прошло почти два года, а он всё так же трепетно и нежно целует жену, - думала донна Лючия, – даже голос и руки дрожат».
И, как бы прочитав её мысли, Стефания сказала:
- Да, он такой же, как в юности. Ревнует, страдает. Глупый! – и она, радостно улыбнувшись, встала со скамейки – Простите, мне надо идти кормить малыша.
Она нежно и бережно подхватила ребёнка и, как драгоценную ношу, понесла в дом. Свекровь смотрела ей вслед и задумчиво улыбалась.
18.8.2014