Первым кто, как ни странно, обратил внимание на феноменальные способности маленького Ромы, были не родители, а дядя, мамин брат, хотя если разобраться, ничего странного здесь не было.
Отец с матерью, ошалевшие от рыночных отношений, метались челноками между Китаем, Польшей и Турцией. Покупали, продавали, снова покупали, повышая своё материальное благосостояние. Многие в те времена тотального дефицита, турецкого не заваривающегося чая, несмотря на камлания с экранов телевизоров девочки-турчанки: «Чай готов! Чай готов!», и не мылящегося финского мыла (для собак?), занялись бизнесом, получившим название «челночество». Вокзалы и аэропорты страны тогда навевали мысли о великом переселении народов.
Поначалу родители Ромы пустились в это челночное «плавание» не от хорошей жизни. Светлана, учительница начальных классов, Пётр, инженер на некогда оборонном заводе, зарплату на котором выдавали от случая к случаю. Семья только что не голодала. Спасибо Олегу, Светиному старшему брату, подкидывал деньжат сестрице.
Челночество оказалось делом прибыльным, супруги вошли во вкус, а с Ромкой опять-таки выручил брат.
Так случилось, что кроме Олега других родственников у них не было. Пётр воспитывался в детдоме, а с родителями Олега и Светланы случилась беда. Их отец, подполковник автомобильных войск, погиб в Афганистане. Его автоколонну сожгли афганские моджахеды. Мать смерти мужа не приняла, начала заговариваться, забывала поесть, потом вообще потеряла связь с действительностью.
Олегу удалось поместить её в Яхромскую психиатрическую больницу в Подмосковье.
Рома родился уже после этих событий, поэтому ни дедушки, ни бабушки он не знал, родителей почти не видел, зато с дядей Олегом, согласившимся за ним присмотреть, пока папа и мама были в разъездах, жить было весело.
У дяди была «крутая» машина, видеомагнитофон, и много друзей «братанов» с «тёлками», которые часто приходили к нему в гости.
Как-то раз, Рома, увлечённо пересказывая дяде Олегу содержание боевика, который он смотрел по «видику», незаметно для себя перешёл на гнусавый голос человека, который понятно говорил за бандитов и полицейских, разговаривавших в фильме на непонятном языке.
Дядя, слушавший его сначала не очень внимательно, к середине рассказа, когда ничего интересного-то не происходило, сделал круглые глаза, и открыв рот, слушал не перебивая. Потом лицо его начало кривиться… и он начал громко хохотать, ударяя ладонями по подлокотникам кресла, в котором сидел.
Удивлённый реакцией дяди, он ведь не рассказывал ничего смешного, Рома умолк.
Отсмеявшись, дядя Олег, вытерев рукой выступившие на глазах слёзы, непонятно спросил:
- А меня можешь?
- Что могу? – недоумённо переспросил Рома.
- Ну, моим голосом говорить?
- Я любым могу говорить, а ты разве не можешь? – удивился Рома, голосом дяди.
Олег, было, засмеявшись, неожиданно прервал смех, и стал озираться по сторонам, словно чего-то разыскивая.
- А, вот! – он достал с полки с аудиокассетами одну, и положил её на квадратную губу открывшегося рта магнитофона, включил запись, - вот, слушай!
Сначала послышался треск, а потом по очереди заговорили двое мужчин.
Дядя остановил запись:
- Сымитировать сможешь?
- А что такое сы-ми-тировать? – спросил Рома по слогам.
- Ну, их голосами говорить, можешь? – дядя чуть на месте не подпрыгивал от нетерпения.
- А-а… «Ты базар-то фильтруй… когда бабки будут?», «Савелий, б… буду! На той неделе», «Даю три дня. Не принесёшь бабло, догадываешься, что будет. Ты меня знаешь…», - А что такое «бабло», дядя Олег? – уже своим голосом, озадачившись незнакомым словом, спросил Рома.
Олег не ответил. Сняв трубку, и набрав чей-то номер, он коротко бросил в неё:
- Найди Макса, и ко мне. Живо!
Через полчаса в дверь позвонили.
Оставив Рому смотреть телевизор, дядя провёл гостей на кухню, прикрыв за собой дверь.
- Что у нас по ювелиру? – без лишних предисловий обратился Олег к крепкому, коротко подстриженному парню.
- Да глухо, Олег! Он там, как в Брестской крепости, хрен возьмёшь. Через фраера, что рыжевьё и камушки привозит, тоже на него не выйдешь. С ним всегда охрана, поздоровее Макса будут, - парень кивнул на сидевшего на табурете качка, в чёрной борцовской майке с логотипом adidas.
- Продукты тоже он привозит? – уточнил Олег.
- Да.
- С охраной?
Парень кивнул.
- А этот… фраер, всегда один и тот же?
- Всегда.
- Серый, а как он выглядит? – после небольшой паузы спросил Олег.
- Да как терпила. В очках, с бородкой… а что?
- Он на нашего Костяна похож, только пожиже будет, - подал голос Макс.
- Точно! Костяну только бороду с очками пристроить, не отличишь, - хохотнул Сергей.
- Вот это уже лучше… - протянул Олег.
- Да ты чё задумал-то, темнила? Колись! – не утерпел Макс.
- Есть одна задумка… Приклеим Костяну бороду, прикид подберём, очки там, то, сё… Продукты всегда в одно и то же время привозят? – Олег посмотрел на Серого.
- Как по часам. Когда материал привозят, и готовые цацки забирают, потом через каждые три дня.
- Значит так, - продолжил Олег. – В день завоза продуктов ждём в подъезде. Как только очкарик с охраной передадут жрачку ювелиру, и уйдут, в дверь позвонит ряженый Костян…
- Ничего не выйдет, - перебил Олега Макс, - он всегда открывает только на голос.
- Ещё как выйдет! Ромашка! Иди сюда…
Когда Макс с Серым отошли от шока после демонстрации способностей Ромы, Олег продолжил развивать свою идею:
- Кто-нибудь из пацанов с виду поцивильней возьмёт с собой Ромашку, и «случайно», пересечётся с очкариком, когда тот будет без охраны, спросит у не-го чего-нибудь…
- Вы не скажете, как пройти в библиотеку? – неудачно попробовал себя в роли пародиста Сергей.
- Ну, вроде того… Пусть любую лабуду несёт, главное, чтобы тот отвечал подольше, Ромка должен голос его запомнить. Ромашку поставим под дверью, чтобы его в глазок видно не было, и он голосом очкарика скажет, что Савелий на словах что-то важное ювелиру передавал, да он сразу сказать забыл, а Костян пусть вхолостую рот открывает. Если сработает, придержит дверь. Ну, а там уж мы…
- Лихо… - покачал головой Макс.
- А что если Ромка сам с очкариком поговорит? Я знаю, где тот харчуется. Вместо пацана с Ромкой «тёлку» какую-нибудь, покрасивше, втёмную пошлём. Пусть она фраерку глаза отведёт, попросит за мальчиком присмотреть. Кто красивой бабе откажет? Ну, а с Ромки какой спрос? Ребёнок. Может очкарик слюни пустит, да сам начнёт про чувиху расспрашивать, - на одном дыхании выдал Серый.
- Дело говоришь, так и поступим, - похвалил Олег.
Операция прошла с точностью швейцарских часов. Очкарик, которого одна из девиц Сергея попросила посмотреть за мальчиком, рта не закрывал, расспрашивая Ромку о том, кто она да откуда.
Ювелир открыл дверь подпольной мастерской после первых Ромашкиных слов. Братва взяла готовые украшения, рабочее золото и камни, да ещё, «побеседовав» с хозяином, несколько «тонн зелени» из тайника, правда, тому чистосердечное признание участи не смягчило.
А вот у Ромы не жизнь началась, а праздник. После «дела» дядя Олег свозил его в «Детский мир», и купил всё-всё-всё, на что Рома пальцем показал.
Знаменательное для любой семьи событие, первый учебный день в жизни ребёнка, родители Ромы отметили в Турции. В школу его отвёз дядя Олег, главным и единственным напутствием которого новоиспечённому первокласснику было ни под каким видом не говорить о своих способностях, и тем более кому бы то ни было их демонстрировать.
Рома, будучи неглупым мальчиком, хорошо усвоил уроки «правды жизни», которые ему время от времени преподавал дядя.
Понаблюдав со стороны какое-то время за ребятами одноклассниками, бурно выстраивающими иерархию в классе, он показательно избил признанного лидера и двух его наиболее преданных сторонников. Бил жестоко, по-взрослому (в учителях недостатка не было).
Классный руководитель вызвала родителей Ромы в школу. Приехал дядя Олег…
С тех пор, обращаясь к классу, учительница даже не смотрела в сторону Ромы Ильина.
Учёба Роме давалась без особых проблем, не вызывая отвращения, которое сами того не желая, прививают детям родители своими вечными придирками, нравоучениями и профилактическими ущемлениями прав, после посещения очередного родительского собрания.
Когда Рома принёс домой первую двойку, и немного робея, подал дневник на подпись дяде Олегу, тот, усадил его в кресло напротив себя, и спокойно, словно говорил не с ребёнком, а с младшим товарищем, сказал:
- Ромашка, я тебя за двойки ругать не стану, нет желания учиться, не учись. Вольному воля. Если хочешь всю жизнь быть на подхвате, как Костян с Гавой, дело твоё. Но запомни, для того, чтобы добиться чего-то большего, надо «учиться, учиться и ещё раз учиться», как говаривал дедушка Ленин.
- Какой ещё Лены? – спросил Рома, уже понявший, что наказания не будет.
- Sic transit gloria mundi – совсем непонятно сказал дядя, и взъерошил волосы у него на голове.
Роме никто не рассказывал, что после гибели отца и болезни матери (его бабушки и дедушки), Олегу пришлось уйти с четвёртого курса юрфака, чтобы заботиться о сестре. Работы с достойной зарплатой ему найти не удалось. Олег не сдавался, рук не опускал, но на жизнь обиделся крепко. В «лихие девяностые» криминальные группировки росли, как опята в сезон. Мастера спорта по боксу на дороге не валяются, и Олега приняли в одну из таких группировок. После того, как в одной из разборок перебили всю их верхушку, Олег сколотил свою бригаду, но в большую игру ввязываться не стал, справедливо полагая, что там, где крутятся большие криминальные деньги, люди живут хорошо, но недолго. Его небольшая, но проверенная группа брала в разработку одиночек при хороших деньгах и ценностях, но не озаботившихся обзавестись «крышей», бывших «теневиков», ювелиров, коллекционеров и антикваров.
Работали они по заранее разработанному до мелочей плану, следов не оставляли, каждый раз меняя «почерк». Знание Олегом основ криминалистики очень пригодилось. Товар сдавали проверенным людям, не связанным с «синими» и крупными ОПГ, и имеющим надёжный выход за кордон.
Мать Ромы догадывалась, что брат занимается какими-то незаконными делами, но с мужем своими соображениями не делилась. Они вышли уже на другой уровень, торгуя всяким барахлом уже контейнерами, бизнес занимал всё свободное время, и Ромашка ну никак не вписывался в их образ жизни. Светлана неумно полагала, что наладив достойный быт, они с мужем потом вплотную займутся воспитанием сына, компенсировав годы своего отсутствия достатком и комфортными условиями жизни.
В школе Рома друзьями так и не обзавёлся, ему было не интересно с ровесниками, да и если честно, боялись его одноклассники, даже девочки, которым он никогда слова грубого не сказал. Он был словно молодой волчонок, случайно оказавшийся в компании щенков пуделей и болонок. Нравилась ему одна девчонка из параллельного класса, но она дружила с одноклассником. Ему доставало ума не выяснять отношения с соперником при помощи силы.
Учился Роман хорошо, по дисциплине претензий у педагогов к нему не было.
Провинившихся, по его мнению, ребят он наказывал вне школьных стен, умело, и уже привычно жестоко. Каяться перед ним, или вымаливать прощения, было бесполезно. Милосердию его дядя не учил. С детства посещая подвал, где тренировалась Олегова бригада, он приобрёл не детские навыки уличного боя, позволявшие ему раскидать нескольких старших ребят, будто те были первоклашками.
На шестнадцатилетие Романа ожидало два события, приятное, и не очень.
Дядя и «братва» подарили ему «тёлку» на ночь, а наконец-то осевшие в престижном жилищном комплексе города родители, забирали его «домой».
К этому времени у Романа не было никаких сомнений, относительно деятельности дяди и его друзей. Он уже совершенно сознательно участвовал во многих акциях бригады, имел свою долю, и кличку Пересмешник.
Информация о его способностях, которые развились у него с годами до фе-номенальных, строго хранилась в секрете, без преувеличения, под страхом смерти.
МУРовцы с ума сходили от показаний потерпевших. В кабинете следователя еле разняли двух маститых антикваров. Один обвинял другого в том, что тот специально выманил его из дома, на другой конец города, чтобы предложить ценную вещь по сходной цене, позвонив по телефону. Пока он ездил, у него обокрали квартиру. Второй с пеной у рта доказывал, что не звонил, а если бы ему в руки попала та вещь, то он не продал бы её ни за какие деньги. Возмущённый до глубины души отец, сам привёз в милицию дочь, которую якобы похитили. Преступники по телефону потребовали выкуп, дали поговорить с рыдающей дочерью, умолявшей отца выполнить все требования похитителей, и ни в коем случае не сообщать в милицию. Обезумивший отец, собрав требуемую сумму денег, оставил их в условленном месте, возвратился домой, места себе не находил, а паршивка заявилась под утро, и с невинным видом заявила, что всю ночь провела на дискотеке. Ушедший в глухой отказ начальник охраны, бывший офицер ГРУ, приказавший, в нарушение всех правил своим людям, перевозившим крупную сумму денег, забрать его из какой-то подворотни. Один из охранников выжил, и клятвенно заверял, что им позвонил патрон. И ещё несколько подобных запутанных дел.
В новой родительской квартире Роме выделили отдельную, светлую комнату, засыпали подарками. На Романа, который мог хоть завтра купить себе квартиру не хуже, все эти вымученные блага, которые лишили его детства, не произвели никакого впечатления. На родителей он зла не держал, не поступи они так с ним, у него бы не было сейчас той жизни, которая его сейчас очень даже устраивала, но и благодарной сыновей любви к ним не испытывал.
Роман терпеливо отвечал на их расспросы о школе, своих планах на будущее, притворялся, что внимает их нравоучениям, и следует их советам.
Вся эта фальшивая идиллия счастливой семьи длилась в течение года.
Роман без троек окончил школу. Бездельничая, лгал родителям, что готовится к поступлению в институт.
Однажды, отказавшись от поездки на недавно приобретённую ими дачу, Рома вызвонил одну из знакомых «тёлок» Серого.
Родители, забывшие ключи от дачи, вернулись с полдороги, успев серьёзно друг друга накрутить в связи с этой оплошностью.
В квартире отец, услышав подозрительный шум, на правах хозяина, без стука вошёл в комнату сына.
Ошарашенный увиденным, и раздосадованный ссорой с женой он, потеряв над собой контроль, начал кричать. На безэмоциональное предложение сына «выйти, и закрыть дверь с той стороны», ударил того по лицу…
Отец даже не успел ничего понять, захлебнувшись болью, теряя сознание, он тряпичной куклой сполз по стене. Вбежавшая в комнату на шум мать, только взглянула в глаза Ромы, и с ужасом поняла, что у неё больше нет сына… Уже давно нет.
Дом, казалось, навсегда погрузился в атмосферу безысходности, случившейся непоправимой катастрофы.
Светлана и Пётр почти не разговаривали, боялись заглянуть друг другу в глаза, чтобы не видеть застывшую в них, от осознания крушения всех надежд, тоску. Такой взгляд, наверное, бывает у путника, из последних сил бредущего по пустыне к заветному колодцу. Ещё несколько десятков метров, которые длиннее всего пройденного пути и … пересохшее дно, словно плоть порезами, покрытое глубокими трещинами.
Казалось, только Роман не замечал гнетущей атмосферы, царящей в доме. Он перестал изображать из себя паиньку, приходил и уходил, когда вздумается, косяками приводил домой девиц.
На отца Роман смотрел как на пустое место, с матерью обменивался скупыми, исключительно бытового содержания фразами, как со случайной, неинтересной соседкой по очереди, позволяя ей кормить себя, обстирывать и обглаживать.
Он бы давно перебрался к дяде, но у того вот уж как полгода начала налаживаться личная жизнь. Бывая у него дома, Рома испытывал беспокоящую его своей сложностью гамму чувств. Радость за Олега мешалась с ревностью и раздражением от увеличивавшегося к каждому его посещению количества лишних вещей в квартире.
Большой дурацкий плюшевый тигр, прописавшийся на кожаном диване, цветы в керамических горшках на подоконниках, кружевная салфеточка на стеклянной столешнице журнального столика, магнитики, нелепо выглядевшие на хромированном монолите холодильника. Но больше всего Романа бесили клоунские тапочки, в которых дядя ходил по дому: два синих, дебильно улыбающихся, с бегающими чёрными зрачками в пластмассовых глазах, бегемотика, с маленькими круглыми ушками. У Олега больше полдюжины трупов за спиной, а тут бегемотики…
Сам Роман, общаясь в основном с девушками определённого поведения, рано распрощался с наивными мечтами и романтикой отношений, такими, как прогулки держась за руки, робкие поцелуи без продолжения, и так далее. Правда, нет-нет, да и всплывут в памяти подзабытые детские чувства к девчонке из параллельного класса, легонько сожмут сердце ощущением чего-то потерянного, несбывшегося, навевая непривычную тихую грусть, и отпустят, вытесненные обычными каждодневными заботами.
После окончания школы, Роман потерял её из виду. Где она, что с ней, он не знал, разыскивать даже не пытался, некогда, да и зачем?
Благодаря Олегу, «ревущие девяностые», по аналогии с фильмом Рауля Уолша «Ревущие 20-е», его команда пережила без потерь, никого не зарыли, и не закрыли.
Олег, оценив криминогенную обстановку в стране, пришёл к выводу, что пора сворачивать свою деятельность, объяснив своим людям, что времена, когда можно было безнаказанно шерстить богатых фраеров на фоне чуть ли не каждодневных разборок «братвы», со «жмурами» в итоге, прошли.
- Это когда менты на стену лезли от беспредела, не зная за что хвататься, можно было рыбку в мутной воде ловить, - убеждал он своих подельников, - граница, как решето была, хоть фурами антик вывози. Сейчас времена не те, чихнуть не успеете, как найдут. Сколько мы через Ромкины способности дел провернули? Вы что, действительно думаете, что в МУРе лохи сидят? У них сейчас времени поболе стало, мозгами пораскинут, найдут связь, что много прежних висяков на «голосе» построено, ниточки свяжут… Словом заканчивать надо с криминалом. Предлагаю в легальный бизнес вложиться. Тема есть.
К началу строительного бума, у них уже была отлаженная строительная компания.
Рому по «комсомольской путёвке» Олег отрядил учиться в МГСУ, бывший МИСИ имени Куйбышева:
- Должен же хоть один из наших строительное образование иметь, чтобы нам всякие прорабы лапшу на уши не вешали.
Роман не возражал. Строительный так строительный, дела фирмы шли в гору, его дивиденды от прибыли предприятия росли, карьерный рост ему был обеспечен.
Воспоминания о прежней жизни стали казаться эпизодами из когда-то давно увиденных фильмов, вроде «Бригады», или «Бумера».
Прошлое само напомнило о себе самым жестоким образом, и виновным в этом был он, Роман Ильин, студент пятого курса строительного университета.
Он возвращался с занятий, «задвинув» две последние пары. На улице моросил мелкий дождь, порывистый ветер ломал его тонкие струйки, превращая их в водяную пыль, и бросал её в стёкла машины, делая размытыми серые дома, серую от грязи вереницу автомобилей слева и справа от него, серо-чёрное полотно проспекта. Зато в машине по авторадио весёлым голосом болтала какие-то глупости ведущая, было тепло и уютно. Роман перестроился в крайний правый ряд, повернул направо, и дворами поехал домой. На лобовое стекло намертво прилип сорванный порывом ветра большой, жёлтый, как шкурка банана, кленовый лист. Дворник перескакивал через него, не в силах оторвать от стекла.
«Как банный лист к ж…», - беззлобно выругался Рома, и остановил машину.
Вылезая в промозглую слякоть, он заметил сидящую на мокрой лавке скукожившуюся девичью фигуру, мокрые пряди волос, безжизненно свисали по сторонам лица. Ветер бросал в неё пригоршни мелких дождевых капель, но она не обращала на них внимания, пристально глядя в никуда.
Роман не был «добрым самаритянином», куда уж там, но что-то заставило его, дёрнувшись от озноба подойти к девушке:
- Эй, красавица, ты часом не заблудилась?
Девушка подняла на него глаза…
Размытая тушь на усталом лице, затравленный взгляд, но он сразу узнал её. Его, как от контрастного душа, на мгновение укололи тысячи иголок. Это была она, девчонка из параллельного класса. У неё ещё было какое-то немного необычное для девочки имя.
- С… Саша? – услужливо подсказала память.
- Мы знакомы? – без интереса спросила она.
- Мы с тобой в одной школе учились, только в разных классах.
Она внимательно посмотрела на него. Безразличные к окружающему глаза, осветились узнаванием:
- Ильин, Роман?
Она узнала его! Хотя кто в школе не знал Рому Ильина, реальный кошмар ребят даже из старших классов, не то что, ровесников.
- Ты чего здесь? – с непривычным участием спросил он.
- Ты же сам сказал, заблудилась, - блекло улыбнулась она.
- Пойдём в машину, простудишься ещё, - потянул он её за локоть.
Саша послушно поднялась, и пошла с ним.
Рома въехал на бордюр, освобождая проезд, усилил подогрев, направив на неё поток тёплого воздуха.
Ещё не согревшись, подрагивая, она начала говорить. Наверное, ей необходимо было, чтобы её выслушали. Неважно кто, хоть Рома Ильин.
Роман узнал, что она и парень, с которым они дружили в школе, поступили в один институт. На пятом курсе поженились. Поначалу всё было хорошо. Саша и раньше замечала, что Виктор более, чем следовало, интересуется картами, но не придавала этому большого значения. Как оказалось напрасно. После окончания института, она нашла работу по специальности, правда с небольшим окладом. Муж находился в поиске, заявив, что за гроши он пахать не будет. Поиск работы затянулся на полгода, на год. Виктор стал где-то задерживаться допоздна, иногда вообще не приходил ночевать. Саша не подозревала его в измене, тут было другое. Виктор нередко приносил домой деньги, большие деньги. Он играл. Саша была против, но он и слушать её не хотел. Со временем проигрышей стало больше, чем выигрышей. Сначала он выпрашивал деньги у неё, занимал у своих и её знакомых. Она увещевала его, как могла. Требовала, умоляла… Когда он сообщил ей, что проиграл квартиру в которой они жили, доставшуюся ему в наследство от деда, она поняла, что человека, за которого она вышла замуж, больше нет. Бороться с его пагубной страстью, сил у неё не нашлось. Она подала на развод. Около полугода назад их развели.
Два дня назад Виктор позвонил ей, только что, не рыдал. Просил достать денег, говорил, что если она ему не поможет, его через три дня убьют, если он не вернёт долг, что надежда только на неё, что в память прежней любви… что она должна… Он был жалок до тошноты, но она всё же обещала попробовать найти деньги. Она обошла всех знакомых, но не удалось набрать даже четверти нужной суммы. Сегодня последний день.
- Он что-нибудь про тех людей рассказывал? – задал первый вопрос, за всё время её рассказа, Роман.
- Да, он как-то приходил ко мне, на квартиру родителей, пьяный, попросил мой телефон, свой у него разрядился, звонил какому-то Зяве, обещал, что сам договорится с Савелием, о Савелии говорил, что тот может его убить, что он страшный человек, и никогда никому ничего не прощает. Витя рассказал, что несколько лет назад, тот приказал забить до смерти своих людей, только заподозрив, что они причастны к ограблению какого-то там ювелира... – вспоминала Саша.
Из каких-то сумеречных глубин памяти Романа всплыло полустёртое, обрывочное воспоминание из далёкого детства. Хохочущий над чем-то до слёз дядя Олег, магнитофонные, как над ухом прозвучавшие голоса: «Ты базар-то фильтруй… когда бабки будут?», «Савелий, б… буду! На той неделе», «Даю три дня. Не принесёшь бабло, догадываешься, что будет. Ты меня знаешь…»…
- Ты звонки с телефона стирала? – Роман боялся спугнуть робкую мысль, тонкой ниточкой связавшую Савелия, детские воспоминания, неведомого Зяву.
- Да не до этого было.
- Дай телефон, - Рома протянул руку.
Просмотрев вызовы, он нашёл три неопределённых номера, показал Саше:
- Вот звонки за позавчерашний день. Помнишь какие-нибудь номера?
- Это я одному жлобу звонила, денег для Витьки хотела занять, - постучала она ноготком по стеклу дисплея, - другие не помню.
- Сейчас ничему не удивляйся, Как только я передам тебе трубку, Скажешь своему «хасбенту», чтобы валил куда подальше. Ещё раз его вытащить у меня не получится. Так. Не удивляться, - ещё раз предупредил Роман.
Он сделал звонок по одному из номеров, сразу попав на нужный. Сегодня ему везло.
-Зява? Отпускай молодца… Да завалился куда-то. Бабенка его бабки принесла…
Попросила хорошо. Кха-ха-ха… Трубку ему передай, пусть пощебечут! - густым, с хрипотцой, низким голосом, как его запомнил в детстве, проговорил он, и сунул телефон в руку сидевшей с открытым ртом Александре, - говори, - одними губами прошептал он.
Саша взяла трубку, и поднесла к уху:
- Витя? Как только тебя отпустят, спрячься у Михалыча… Впрочем, как хочешь, главное беги, - быстро сказала она, и отключилась. - Что это было? – она посмотрела в глаза Роману.
- Экспромт. Могло и не получиться, но получилось. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом подробнее, - для себя он уже решил, что сделает всё, чтобы Саша была с ним.
Он отвёз Александру в знакомое кафе, где они пообедали. Симкарту из её телефона они выбросили по дороге.
Он не мог знать, что номер его машины записал на телефон какой-то парень, куривший под козырьком одного из подъездов, недалеко от лавочки, где сидела Саша.
Через неделю вся «бригада» традиционно отмечала очередную годовщину образования их строительной компании. Были только свои.
На этот раз они собрались в квартире Олега. Марина с сынишкой отдыхала в Греции, Олег должен был к ним присоединиться через несколько дней.
Еду заказали в одном из ресторанов, привёзшие заказ официанты сервировали стол, и уехали.
Говорили о делах, выпивали, закусывали. Разговор зашёл о том, что нужны еще несколько надёжных человек, фирма расширялась.
- Одного прямо сейчас могу предложить, - заявил Роман, - он в твоём доме живёт, двумя этажами выше, - посмотрел он на Олега.
- Что за человек? – спросил Олег.
- Учимся вместе, думаю ему можно доверять, нормальный пацан.
- Почему раньше про него не говорил?
- Случая подходящего не было, - пожал плечами Роман.
- Ну, зови своего нормального пацана, посмотрим. Чего тянуть? – Олег оглядел присутствующих, - возражения есть?
Возражений не было.
Рома позвонил сокурснику. Через пару минут тот вошёл в квартиру.
После появления за столом нового человека, разговоры о делах прекратились.
- Сейчас угощу вас настоящей граппой! Ромашка сходи на балкон, там коробка стоит, увидишь.
Рома вышел из гостиной, балкон находился в другой комнате.
***
Савелий пребывал в состоянии тихого бешенства.
- Что значит, я приказал? Зява, я знаю, что у тебя с мозгами напряг, но не до такой же степени! – уставился он налитыми кровью глазами в переминающегося с ноги на ногу человека лет тридцати, - ты хочешь убедить меня в том, что я сделал то, чего я не делал.
- Ну, ваш голос по телефону был, - не сдавался Зява.
- Ничего не понимаю, - ударил ладонью по столу Савелий.
- А ты что скажешь? – он посмотрел на парня, который следил за женой Виктора.
- Баба по адресам ездила, деньги похоже собирала. Потом на лавку села. В два часа у лавки «тойота» остановилась, номерок я срисовал. Из машины вышел какой-то молодой мужик, они поговорили, потом сели в «тойоту», но сразу не уехали, ещё минут двадцать стояли.
- Когда я тебе позвонил? – ехидно спросил Савелий у Зявы.
- Да в третьем часу и позвонили, - дёрнул тот плечами.
- Интересная картина вырисовывается, - подал голос мужчина с внушительной лысиной, правая рука Савелия.
- Какая ещё картина? – Савелий всем корпусом повернулся в его сторону.
- Помнишь непонятку с ювелиром? Тот ведь дверь только на голос открывал. Мы тогда из людей, что на него завязаны были, так ничего и не выбили. По другим каналам тоже ничего не нарыли…
- Ты хочешь сказать… - лицо Савелия озарилось пониманием.
- Имитатор среди тех, кто налёт на мастерскую организовал, был. Если так, то всё становится понятно. Зява тоже на голос купился.
- Так ведь он говорит, - Савелий кивнул на «топтуна», - что мужик молодой был, а дело-то, почитай, без малого восемнадцать лет назад было.
- Дар имитатора, как музыкальный слух. Он либо есть, либо нет, и возраст здесь роли не играет,- просветил босса лысый.
- Понятно. Пробейте мне этого пародиста. Всё что нароете. Связи, контакты. Всё!
Через неделю Савелий знал о бригаде Олега если не всё, то очень многое. В том, что это люди Олега взяли мастерскую, он не сомневался.
Приговор был однозначен. Савелий своих обидчиков не прощал.
За всеми предполагаемыми участниками по делу ювелира установили слежку.
Подходящий случай скоро представился. Все кого пасли люди Савелия, собрались в квартире своего патрона.
Савелий взял с полированной столешницы заигравший вальс «На сопках Манчжурии» телефон:
- Слушаю.
- Вся кодла на квартире собралась, какая-то гулянка у них намечается. Что делать будем?
- Пародист-«пересмешник» там?
- Да.
- Валите всех, чтобы никто не ушёл! Понял меня?
***
Роман уже выходил с балкона, когда тишину квартиры, нарушаемую только неясным гулом голосов и всплесками смеха, разорвали оглушительные, в замкнутом пространстве помещения, звуки выстрелов. Ничего не понимая, на инстинкте, он вернулся на балкон, закрыл дверь, и перелезши через узкий подоконник, скорчился снаружи, вцепившись в прутья балконной ограды, и едва удерживаясь ногами на узком бортике. Балкон был застеклён, и если никто не догадается выглянуть наружу, из-за обитого изнутри вагонкой ограждения, увидеть Романа было невозможно.
Роман висел над землёй на высоте десятого этажа, затаив дыхание.
Скрипнула балконная дверь, на край подоконника легла широкая, как лопата ладонь.
- Всё чисто, Савелий… Да… Все семеро, - раздался над его головой грубый голос.
Роман решился вернуться в квартиру, когда мышцы рук и ног начали подрагивать. Он заглянул в гостиную, закашлялся от резкого, кисловатого запаха порохового дыма, струящегося по комнате, и облаком зависающего под потолком. К горлу подкатила тошнота. Стены были забрызганы кровью, по полу разлилась тёмно красная лужа. Повсюду лежали тела его друзей. Олег, откинувшись назад, сидел на стуле, во главе стола, оперевшись затылком о стену, его застывшие глаза смотрели в потолок, на белоснежной рубашке, причудливыми цветами, расплывались алые пятна.
Все были мертвы.
Переборов сковавшее его оцепенение, Роман, стараясь не наступить в жуткую лужу, прошёл к телу Антона, достал у него из кармана джинсов ключи. Обув кроссовки, и сорвав с вешалки куртку, он пешком поднялся двумя этажами выше, успел войти в квартиру приятеля до того, как внизу послышались топот ног и отрывистые слова команды.
Родители Антона, по его словам, должны были вернуться из гостей поздно вечером, но Роман решил не рисковать. Как только за окном сгустились ранние осенние сумерки, он вышел из квартиры, аккуратно прикрыв за собою дверь. Доехал на лифте до второго этажа, спустился пешком на первый, чуть приоткрыл дверь, и осмотрел площадку. У лифта никого не было. Роман бегом преодолел расстояние до входной двери и вышел на улицу.
Пока он сидел в квартире Антона, у него было время подумать над произошедшим.
Что ему было известно? Только то, что дядю и ребят расстреляли люди Савелия. Что больше пятнадцати лет назад с его, Романа, помощью, Олегу удалось взять мастерскую. Как он сравнительно недавно узнал, ювелира под пытками заставили указать место тайника с валютой, а потом убили. Саша говорила, со слов Виктора, что Савелий, никогда никому ничего не прощает. Ювелир был человеком Савелия, мастерская тоже принадлежала ему. Он нашёл их через столько лет, и отомстил. Отомстил жестоко, даже не попытавшись отнять их бизнес. Так он и так приберёт его себе. Соучредителей больше нет. Пацаны были не женаты, и насколько он знал, завещаний они не писали, он тоже. Единственной наследницей компании является Марина, жена Олега. Заставить её переписать фирму на Савелия, дело двух хороших оплеух, или угрозы расправиться с сыном. Как он на них вышел?... Да очень просто! Роман даже завыл от пришедшего осознания своей вины. Это же он всех подставил! Он голосом Савелия распорядился отпустить Виктора. Олег всегда говорил: «Запомни, Ромашка даже дураки друг с другом сходятся, а уж умные люди обязательно сойдутся. Никогда не думай, что ты самый умный, непременно найдётся кто-то, у кого мозгов поболе, чем у тебя будет». Вот и собрал Савелий, после случая с Виктором своих умников, пораскинули они мозгами, и выдали: «Люди, что ювелира курировали, не при делах, ювелир, как и те, кто Витька сторожил, на голос повелись. Соска, которую пасли, вот с тем-то имитатором и встретилась, и он прямо из машины, как лохов развёл братву, и тебя, Савелий, второй раз опустил». Саша здесь точно не причём, он сам к ней подошёл, а такого даже Штирлиц предположить бы не смог. О ювелире он ей не рассказывал, концы с концами она связать не могла. Пасли её для подстраховки. Если бы он не выпендривался, а просто дал ей денег, на этом всё бы и закончилось. Тот, кто за ней следил, доложил бы, что соска фраерка нашла с баблосами. Всё, все довольны, все смеются. А он взял, и так по-глупому лоханулся. Остальное понятно. Через Рому вышли на остальных, недели хватило. Пробили всех до костного мозга, кто каким пипифаксом пользуется выяснили, подождали, пока все вместе соберутся и … Приходи кума любоваться.
Изменить он ничего не мог, оставалось только постараться не дать событиям дойти до логического конца. В первую очередь, нужно предупредить Марину, чтобы она с Борькой пока домой не возвращалась. И ещё один вопрос. Узнал ли Савелий о квартире Саши.
На проспекте он поймал такси, доехал до Тверской, с «Центрального телеграфа» позвонил Марине,грубо прервал начавшуюся, было, у неё истерику. Приказал сидеть на месте, уточнил номер её счёта. Снова взял такси.
«Только бы они не проследили нас до её квартиры, только бы они не проследили нас до её квартиры», - как заклинание повторял он всю дорогу.
Саша была дома. Увидев его лицо, она шагнула к нему, прижалась, крепко обняв за талию, выдохнула:
- Что случилось, Рома?
Они сидели на старом продавленном диване. Роман всё говорил и говорил… Саша, не перебивала, молча поглаживая его по плечу.
На такси доехали до дома Гавы. На стоянке у его подъезда сели в разъездной «нисан» пикап, с открытым кузовом. Ключи от него были у всех из их компании, пикап иногда использовали, чтобы не месить грязь на своих автомобилях, когда была необходимость съездить на объект.Свою машину Роман решил не брать. Мало ли что...
Роман привёз Сашу в летний домик в садовом кооперативе в Подмосковье, о котором знали только он и Олег.
В доме было холодно. Они, не раздеваясь, легли на широкую тахту, накрывшись всеми одеялами и покрывалами, что нашли в доме.
Рано утром, ещё по темну, они начали собираться в город. Роман, достал из тайника несколько пачек денег, пистолет и дополнительный снаряженный магазин к нему, задал Саше несколько вопросов. Выглядел он неважно. Лицо осунулось, под глазами залегли тёмные круги, но голос звучал твёрдо, уверенно:
- Он прячется там, где ты ему сказала?
- Скорее всего…
- Если эти тебя будут искать, то где?
- Только по нашему с ним общему адресу, или у моих. Я после развода на съёмной жила, но о ней вряд ли кто знает, люди Савелия по телефону меня вызвонили, - Саша покачала головой.
- У нас очень мало времени. Когда Савелий узнает, что я жив, он станет меня искать, а значит и тебя. Сейчас едем в город, на телеграф, потом ищем твоего любителя азартных игр. Если бы не ты…
- Я знаю, - Саша приложила ладонь к его губам, прости, что так вышло…
- Если всё обойдётся, ты уедешь со мной? – напрягся Роман. До этого момента они не обсуждали планы на будущее.
- Конечно, - она сказала это так просто, даже обыденно, как само собой ра-зумеющиеся.
На телеграфе он перевёл крупную сумму Марине. По ставшим нормой для города пробкам, выбрались за город, Саша показывала дорогу. Через час с небольшим, они были на месте.
Виктора они нашли в сторожке смотрителя заброшенной лодочной станции.
Трясущийся, с бегающими глазами, забормотавший при виде их что-то бессвязное, конченый, сломленный человек.
Саша от стыда за него, не знала, куда глаза девать. Роман даже не скрывал своего отвращения. «Вот из-за этой слизи погибли мои друзья», - думал он, - «Не столько из-за него, сколько из-за моей глупости», - больно ударила непрошеная мысль.
- Саша, посиди в машине, пожалуйста, - сказал он, не глядя на неё.
Она хотела что-то сказать, но осеклась, резко развернулась на каблуках, и вышла из сторожки.
Роман ударил его, как только за Сашей закрылась дверь. Виктор приземлился на скрипнувшую сеткой железную кровать, гулко ударившись затылком о дощатую стену.
- Слушай, тварь, из-за тебя погибли дорогие мне люди. Если ты мне сейчас не расскажешь о Савелии всё, что знаешь, вплоть до того, какой рукой он держится за член, когда мочится, я сам убью тебя прямо здесь. Ты меня понял?
- П-понял, - в повисшей недоброй тишине было слышно, как выбивают мелкую дробь его зубы.
- Говори, у меня мало времени…
Уходя, Роман швырнул Виктору на колени пачку денег:
- Можешь сыграть напоследок, я не против. Скажи спасибо Саше… И ещё. Если я увижу, что ты подойдёшь к ней ближе, чем на сто метров… - он не договорил, выйдя, даже не удосужился прикрыть дверь, словно в сторожке никого не было.
Закупив продуктов не меньше, чем на неделю, Роман отвёз Сашу на её съёмную квартиру, а сам занялся изучением распорядка дня Савелия.
У того был большой дом в посёлке на Новорижском шоссе. В доме постоянно жила его жена, кухарка и горничная. Дом круглосуточно охранялся несколькими его людьми и тремя доберманами, которых на ночь выпускали из вольера. Участок был напичкан камерами видеонаблюдения. Охрана жила в отдельном флигеле, стоящем недалеко от въездных ворот.
«Здесь глухо. Это не загородный дом, это какой-то Форт-Нокс», - тоскливо подумал Роман, потратив половину дня на изучение жилища Савелия. Обнадёживало одно, Савелий появлялся здесь только по выходным.
Два дня Рома наблюдал за одним из новых домов на Сретенке, где размещались апартаменты Савелия, и где тот проводил большую часть своего времени.
Роман видел, как по утрам к подъезду подъезжает чёрный «ауди» представительского класса. Водитель заходит внутрь, и через какое-то время выводит, и сажает в машину девочку лет восьми. Назад он её возвращает в районе трёх, четырёх часов.
План, на котором Рома остановился, и обдумывал во время наблюдения, не очень-то ему нравился, было много «если», «но» и «а вдруг…». Но деваться было некуда, когда Савелий узнает, что он жив, если (опять «если») уже не узнал, может вообще ничего не получиться. План был сыроват, дерзок, и отдавал голливудчиной, но время играло против Романа. Он переключил своё внимание на водителя и девочку.
Роман знал, что она внучка Савелия, на которой сконцентрировалось всё че-ловеческое, что ещё осталось в этом упыре. «Слабость это то, на чём всегда можно сыграть с минимальным риском проигрыша», часто повторял Олег, пока был жив.
Родители девочки на осенний сезон подались в тёплые края, сплавив дочь деду. Внучка Савелия училась в частной школе. Каждый день после занятий, водитель привозил её в одно и то же кафе-мороженное, своего рода ритуал.
Роман, несмотря на свои серьёзные бойцовские качества, которые базировались на отличной реакции, хлёстких, хорошо поставленных ударах и поразительной выносливости, внушительным видом не отличался, худощавый, жилистый, чуть выше среднего роста. Его наружность могла бы вызывать симпатию, если бы не какое-то, в целом, жестокое выражение лица, и холодные безжалостные глаза.
Для реализации плана, ему потребовалась Сашина помощь. Объяснив, что ему нужно, и убедив её, что не шутит, он проехался с ней по нескольким женским магазинам.
Домой они вернулись нагруженные яркими сумками, коробками и пакетами.
Камеры наблюдения у дома и подъезда Савелия наверняка были не «за три копейки», всё должно было выглядеть безупречно.
Саша с недоумением, и даже недоверием, смотрела на дело рук своих.
Перед ней стояла стройная, стильная женщина лет тридцати. Тёмная юбка чуть ниже колен, телесного цвета колготки, мягкие полусапожки на низком каблуке. Чёрная облегающая водолазка, с глухим воротом под подбородок, скромное, но не из дешёвых, ожерелье, слегка тронутое косметикой, с благородными, немного жестковатыми чертами лицо, обрамлённое тёмно-каштановыми длинными волосами.
- Ну, как? - произнесла женщина мелодичным голосом, и кокетливо рассмеялась, откинув голову и всколыхнув причёску.
У Саши мурашки по спине пробежали, словно она стала свидетельницей какого-то мистического действа, с участием нечистой силы.
В реальность её вернул обычный голос Романа:
- Теперь плащ, шляпу и сумочку.
А вот с походкой пришлось повозиться. Саша, на время забыв про все свалившиеся на них напасти, до слёз смеялась над неуклюжими попытками Романа изобразить женскую походку. Но потом всё наладилось.
Можно было приступать ко второй части плана.
В первый день, в своём новом обличии, Роман на выходе из кафе-мороженого налетел на водителя девочки, рассыпал содержимое выпавшей из рук сумочки, и не закрывал рта, пока тот помогал собирать всю ту дребедень, которую женщины таскают в своих «редикюлях» (Саша постаралась).
На второй день он подсел за их столик, как к старым знакомым, разговорился с девочкой.
На третий, сидя в машине, пронаблюдал, как они вошли в кафе, и уехал. Дело близилось к развязке. Какой? Пока не попробуешь, не узнаешь.
***
В прихожей домофон пропищал начало «Colonel Bogey March».
Савелий недовольно прислушался, он не любил сюрпризов. Домофон продолжал «надрываться».
- Да, - буркнул он в трубку.
- Дедушка! Володя спешил куда-то, оставил меня у подъезда. Спустись за мной.
- Что значит, у подъезда оставил? Да я ему сейчас… - Он заметался взглядом по комнате в поисках телефона.
- Деда-а! давай быстрее, я в туалет хочу-у…
- Бегу, бегу, Машенька!- Савелий даже мысли не допускал, что внучка без присмотра поднимется в квартиру.
Савелий, не дождавшись лифта, бегом (чего уж там, третий этаж) спустился по лестнице вниз, трусцой пробежал мимо консьержки, тряхнув головой на её приветствие…
Последнее, что он увидел, открыв дверь подъезда, это бездонный чёрный глаз канала ствола, полыхнувший ослепительно ярким светом.