…и сразу попал в плен тягучей усталости…
Да пусть течение несёт плот туда, куда его понесёт! Вот даже пальцем не шевельну! Пусть китайская пословица явит свою истинность.
Я прислонился к мачте и мгновенно растворился в забытьи.
Очнулся через десяток секунд. Но даже столь краткий отдых вернул мне ясность мысли. Я понимал: нужно спасать туземцев, теперь уже таких родных. Ещё больше хотел вернуться на остров, где изведал лучшие мгновения жизни! Вернуться не для того, чтобы стать владыкой острова! — Чтобы жить в простоте и счастье на свободной земле с моими любимыми!
Но что смогу сделать против целой армии, о мощи которой не имею ни малейшего представления? Сколько в этой армаде батальонов или дивизий? Сколько быстроходнейших кораблей и реактивнейших самолётов? Сколь миллионов долларов крутятся в невидимых банках всего мира?
Своим возвращением на остров никого мы не спасём!
Но и отплыть от острова не сможем! Космические спутники отследят все наши перемещения!
Нас поймают, будет жестокий контроль… Без мизерной надежды на побег…
Вернуться? Устроить революцию! Разве зря в старших классах штудировал теорию революционной борьбы? Создам революционную партию. Организую подполье. Нескольких дней на подготовку революции хватит?
Не хватит? — значит под нож. Спасём своей смертью разве что десяток несмышлёных туземцев — в этом году. Но в каждый последующий год опять будет всё по-прежнему.
Вдруг удастся вырваться с острова — будет шанс пусть не теперь, так в будущем положить конец жутким преступлениям. Но отсюда не вырваться никогда!
Милая Оленька! Почему я так и не смог поверить в твоего Милосердного и Могучего Бога? Может, мне встать рядом с тобой на колени перед маленькой иконкой Богородицы и в слезах молиться, молиться о разрешении всех вопросов? И ждать-надеяться, куда нас направит прихотливый каприз извитой линии водораздела — зримо-материальное выражение воли Божией?
Светланка почти успокоилась. Она свернулась калачиком на палубе, лишь изредка содрогаясь от всхлипов. Оленька так и молилась, стоя на коленках.
— Значит, мы согласны отдаться воле судьбы? — я удивился, услышав в своём голосе язвительные нотки. — Может, всё же решить, что для нас важнее в этой жизни и взяться за весло? Или будем рыдать и молиться?
Мне стало смешно от моих патетических фраз…
Девочки смотрели на меня с полным вниманием к тому, что я изреку. Но ничего путного провещать я не мог.
Я уже пожалел о своей дерзости, потому что теперь придётся брать всю ответственность на себя. (Н-да-а… раньше это делала лишь одна хрупкая маленькая девочка — Оленька!)
Светланка вдруг стала громко реветь и быстро-быстро говорить, чтобы скорее плыли. Потом вдруг закричала:
— Мы уплывём, тогда убьют и съедят старую Серую Сову и всех моих подружек? Из-за нас?!
— Мои родные девчонки! Вы хоть понимаете, что нам не дадут отплыть от острова? На корабле авария? — долго ли отремонтировать? Не наладят — всё равно, как шкодливых щенков, нас за шкирку — и обратно в загон. У них всё повязано, на них работает целый флот! Они не успокоятся, пока нас не поймают! — я на минутку замолчал, не решаясь сказать о главном решении. — Я остаюсь на острове! Может, так отведу от вас погоню. Мы причалим к самой оконечности острова и… я останусь… Потом течение подхватит плот, вы уж как-нибудь… одни…
Я говорил о самопожертвовании, но всё внутри сопротивлялось. Как же так! Перед нами открыты все пути, близится очередной виток полноты жизни, и в этот момент вдруг всё потерять — девочек, плот… и жизнь! Ради чего? Ради пусть хороших, умных и добрых, но дикарей?
Я представил, как буду возвращаться по берегу, как сдамся в руки клоуна-адмирала и буйных матросов… И почувствовал к себе острую жалость. Позу я уже принял. Но я никогда не вернусь. Что мне дела до туземцев, если передо мною смысл моей жизни — мои любимые, которых я должен спасти!
Несомненно, туземцев жалко. Но передо мною две девочки, которые ни в чём не виноваты, они не могут отвечать за прихоти миллионеров… И за абсурдные законы острова. Я не отдам девчонок в руки врагов.
Ко мне прижалась Светланка:
— Ты нас не бросишь! Мы быстрее поплывём к людям и пришлём на остров милицию. Милиция схватит вождя с шаманом, потом военный корабль догонит тех пиратов.
— Какую милицию? Где её взять в открытом океане?
Светланка с ужасом в голосе кричала, представляю, какие у неё сейчас глаза:
— А вдруг в наказание они устроят охоту на всех жителей?!
— Не посмеют, слишком большие потери. Иначе они останутся без острова. Но что-то сделать можно?
От напряжения у меня помутилось в глазах. И в бессилии присел на диван и провалился в забытьи.
Сколько я был в прострации, не знаю. Но когда очнулся, девочки уже направляли паруса. Что они хотели? Плыть к острову? Или, напротив, в океан? Плот медленно, но верно поплыл в сторону берега.
— Что ты делаешь, Оленёнок?
Девочка повернулась ко мне и со слезами сказала:
— На острове останусь я. Когда мы будем в досягаемости острова, я доберусь вплавь — одна, а вам быстрее надо плыть, чтобы погоня не настигла.
— Как ты могла подумать, что я оставлю тебя этому зверю-вождю! Я возвращаюсь на остров!
— А о Светланке кто позаботится?! Ты подумал об этом?
— Ты позаботишься! На остров поплыву я один!
Мы были близко к берегу. Я всеми силами души взывал к бездонному небесному морю, к бескрайнему морскому морю, чтобы как-то повернуть течение и ветер, чтобы отрезать путь на берег.
— Светланка, знай лишь, что твои родители живы, и они ищут тебя! — Оленька решилась, наконец, рассказать Светланке радостную весть.
Что здесь произошло!
— Оленька! Милая! Я знала, знала! Где они?
— Ничего не знаю. Несомненно только одно: нас ищут!
Радостная Светланка обнимала целовала снова обнимала Ольгу.
Но минутная заминка оказалось решающей. Пока девочки кружились в танце вырвавшегося из заточения ликования, мощное течение подхватило и быстро понесло плот от острова.
Всё! Точку бифуркации миновали! Теперь от нас ничего не зависит.
Оленька заплакала.
— Да! Судьба распорядилась так! — я говорил громко и чётко — по-военному.
В ситуации, где от нас ничего не зависит, наполнило меня уверенностью, что некий рубеж миновали, и теперь бесполезно себя казнить, нужно срочно думать о том, как жить дальше. Сознание немыслимого могущества родилось, скорее, из усталости и мощного стресса. Но оно, как мне казалось, указало план действий.
— Всё! Мы плывём! Океан не повернуть вспять! От нас мало что зависит. А посему — срочно спать! Я буду дежурить и следить за обстановкой.
Только теперь я увидел, что Оленька из последних сил пытается что-то ещё рассказать, ещё увидел, как красива Оленька в лунном свете, слёзы сделали её ещё прекрасней, и даже изнеможение не победило её врождённой грации.
— Доверься мне, любимая. Отдохни хоть капельку. И ты, Светланка, увидишь ещё своих родителей. А сейчас — спать!
Оленька позволила уложить себя рядом со Светланкой на дерматиновом диване и с благодарностью приняла от меня старое больничное одеяло и бушлат.
— Спокойной ночи, родные.
Я стоял на коленях подле дивана и нежно-нежно гладил волосы самых милых девчонок.
— Ложись, тоже отдохни…
— Тс-с… Спать…
Только теперь почувствовал бодрящую прохладу. Я с наслаждением запрокинул голову и вдохнул полную грудь морской свежести. Запах свободы…
Я задержал в груди воздух, потом оглянулся на остров — хотел запомнить очертания берега на случай, если ветер вынесет к острову. Чтобы не попасть в гиблое место. Но, несмотря на яркий свет луны, берег был просто тёмной полосой.
Да что трусить? Неужто течения могут вытворять такие петли-фокусы?
Я встал на нос фрегата и устремил взор вдаль.
Рано праздновать победу. Но я вновь совершил прыжок в Бездну! Теперь я не безусый юнец, что боится Философа, вождя и даже свою родную мать. Теперь я буду повелевать стихиями и нашей общей судьбой!