Зов крови 08

Владимир Яковлев 5
Глава 7,
в которой мы вместе с иностранными гостями присутствуем
на русской медвежьей охоте в имении Юсуповых,
и Борис фон Белов знакомится с Катей.

Юсуповский поселок Мга Благовещенское, имение князей Юсуповых в Санкт-Петербургской губернии 7-9 (20-22) декабря 1911 года.


Охота не задалась.
Нет, сначала всё было просто замечательно – князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков -Эльстон пригласил своих иностранных друзей, профессора Антона Николаевича барона фон Белов с сыном Борисом, и его дальнего родственника виконта Жан-Поля (Ивана Павловича, как его называли русские друзья) де Сен-Лис, поохотиться на медведей. Князя сопровождал младший сын, Феликс (и теперь уже единственный – старший сын, Николай, погиб на дуэли в 1908 году). Охота должна была состояться 8 декабря 1911 года в охотничьих угодьях князя семьи Юсуповых, в Юсуповском поселке Мга Благовещенское, Шлиссельбургского уезда  Санкт-Петербургской губернии. Княжеский егерь Семён, прибыв накануне в столичный дворец князя на набережной Мойки, доложил князю, что  к охоте уже всё готово, лёжка медведя обложена, можно ехать. Князь Феликс Феликсович поблагодарил егеря, отправил его организовывать охоту, а сам вместе с гостями обещал прибыть во Мгу вечером 7 декабря.
*   *   *
Возможно, пытливого читателя заинтересует краткая история этих мест…
В начале 18 века эта местность в 60 верстах от стольного града Санкт-Петербурга стала вотчиной обер-секретаря Военной коллегии Алексея Волкова, ближайшего помощника светлейшего князя Александра Даниловича Меньшикова, генерал-фельдмаршала, генерал-губернатора Санкт-Петербурга и единственного русского  герцога («герцог Ижорский»). Поскольку  в его имении находилась деревянная Успенская церковь. её переименовали в мызу Успенскую. В конце 18 века матушка императрица Екатерина Великая соизволила пожаловать сию мызу графу Ивану Антоновичу Сологубу. Тот перестроил пришедшую в негодность церковь, и заселил мызу вывезенными из Польши и Литвы своими крестьянами-раскольниками. Мыза Успенская была переименована по имени владельца в село Сологубовка, каковое название сохраняет и поныне.
В 1837 году Сологубовку с публичного торга купила княгиня Татьяна Васильевна Юсупова, ставшая хозяйкой не только упомянутого села Успенского (или Сологубовки), но и деревень Пухолово, Погорелушки, Карбусели, Петрово, Турышкино, Лезье, Войтолово, Иваново, Сигалово, Кирсино и земель, где сейчас расположены станция и поселок Мга. В описываемый период, в 1911 году, владелицей имения была княгиня Зинаида Николаевна Юсупова, жена Феликса Юсупова старшего и мать Феликса Юсупова младшего.
Посёлок Мга Благовещенское, расположенный в 43 верстах от Санкт-Петербурга, среди величественного соснового бора, на берегах одноимённой речки, некогда судоходной, а теперь изрядно обмелевшей, обязан был своим появлением строительству железной дороги Обухово – Званка, начавшемуся в 1901 году. Ранее здесь располагались только дома княжеских егерей и дом управляющего поместьем. Прежде в Санкт-Петербург из этих мест можно было добраться по булыжной дороге, ведущей из соседней деревни Пухолово в Любань, а из последней - пароходом по Неве.
С началом строительства железной дороги, на станции Мга IV класса, выросшей впоследствии в посёлок, поселились первые железнодорожники. Их было всего человек 20. Станция была невелика: деревянный вокзал с керосиновым освещением, два одноэтажных жилых дома для железнодорожников, казарма, колодезь и переезд. На станции присутствовал жандарм, вооруженный пистолетом и шашкой.
Церкви во Мге ещё не было. Её функции частично выполнял вокзал - в одной его половине было выделено место для икон, лампадки, кружки для сбора пожертвований. В воскресные и праздничные дни зажигалась лампадка, и для прихожан (железнодорожников, немногочисленных крестьян, егерей и, впоследствии, дачников) совершался молебен местными или разъездными священниками.
Движение поездов по однопутке до Званки началось в 1905 году. Оно не отличалось интенсивностью - через станцию Мга пассажирский поезд проходил всего один раз в сутки. Маленький состав вел паровоз "Ов", прозванный в народе "овечка".
Упомянутые уже дачники арендовали у Юсуповых 117 с половиной десятин земли. Газета «Дачная жизнь» в 1911 году писала, что «близ станции Мга Северной линии к началу летнего сезона закончено много помещений, вполне пригодных как для летнего, так и для зимнего проживания». Новый дачный поселок стали называть Юсуповским.
В 1911 году на земле, переданной Петербургской епархии княгиней Зинаидой Николаевной Юсуповой, началось строительство церкви во имя Святителя Николая Чудотворца (в память о погибшем на дуэли старшем сыне княгини, Николае), купцы построили двухэтажные дома с торговыми лавками на первом этаже, появились пекарня, трактир, почтовая станция, баня. Так что, к моменту прибытия наших героев на охоту, жизнь во Мге уже налаживалась…
*   *   *
Охотники прибыли на станцию поездом, их встречали управляющий имением, старший егерь, начальник станции и непременно пребывающий на станции жандарм. Из праздного любопытства осмотрели маленький деревянный вокзал – что заняло пару минут, кинули серебро в кружку для пожертвований, сели в поданные к вокзалу сани и убыли в дом управляющего, где должны были, как обычно, остановиться на время охоты. Во Мге для себя Юсуповы усадьбу не строили, небольшая усадьба с парком была в ближайшей деревне Сологубовка, но и она была довольно скромной. Дворцов Юсуповым хватало и в других местах – и в обеих столицах, и в Крыму, и в великолепном Архангельском,..
Дом княжеского управляющего во Мге был невелик – двухэтажный, с небольшими пристройками, но места разместиться хватило всем. Охотники сидели за столом, наслаждаясь ужином – князь заранее отправил сюда повара, который приготовил из местных продуктов, по походным меркам, весьма неплохие блюда. Было время Рождественского, или Филипповского, поста, поэтому блюда были постные, но с некоторыми послаблениями, учитывая, что гости не были православными, а князь, как человек «военный и путешествующий», относился к постам «без фанатизма» и считал, что имеет право на послабления в постном меню.
Подавали пирожки со всякими начинками – с грибами, из рыбы, с капустой, творожные, с кашей, с брынзой, с клюквой и черникой. Пирожки были самой разной формы – небольшие, размером всего с грецкий орех, пирожки для супов, в виде лодочки, челночка, полумесяца, саечки, баульчика. На блюдах высились расстегаи разных размеров. Маленькие, с орешек величиной, в виде лодочки. Побольше – с чайное блюдце. И, наконец, большие расстегаи – с суповую тарелку, с разнообразными начинками.  Они были с рыбой, зеленью и яйцом, грибами и рисом, но обязательно с открытой серединой. Также был подан наваристый рыбный бульон, которым было так приятно запивать пирожки. Заливное из лосося и рыбные котлетки со сложным гарниром. Ну, и всякие варенья, орехи, сыры, домашние солености, фрукты, привезённые с собой из домашних запасов. Впрочем, вин и прочего алкоголя, ввиду поста, на столе не было. Пили морсы, чаи с вареньем и медом на травах, собранных егерем Семёном в здешних лесах. Варенье, кстати, было сварено женой Семёна – Лукерьей, из собранных на болотах ягод. Клюквенное варенье и брусничное, морошковое и черничное, из гонобобеля, малиновое, шиповниковое, из райских яблочек и рябины…
Не мудрено, что Борис очень быстро объелся – всё было настолько вкусным и ароматным, что хотелось попробовать и это, и то, перенасыщение пришло внезапно, и вскоре он уже еле дышал. В доме было очень жарко натоплено, и жажда мучила юношу. Сидя в кресле недалеко от окна с бокалом холодного клюквенного морса (только это напиток спасал его от наступившего внезапно жара), он уже начал придрёмывать под рассказ егеря, приглашённого князем, об особенностях охоты на медведей.
Как сквозь сон, он слышал о том, как медведь, на которого они завтра пойдут, лёг поздно, потому, что нашёл ваду – тушу лося, подраненного охотниками, но ушедшего от них, чтобы «откинуть копыта» на болоте, невдалеке от Красной Горки. Медведь не успокоился, пока в несколько приёмов не сожрал сохатого. Поэтому не успел перед зимовкой очиститься, ведь травки и корешки, которыми он очищает желудок перед тем, как залечь в берлогу, уже отошли, или потеряли лечебные свойства. Медведь лёг «на слуху», то есть, спит не крепко, прислушиваясь, в готовности подняться и уйти на новое место.
- «Обкладчики выследили, где зверь находится сейчас, постоянно проверяют, не ушёл ли куда, так что, Ваше сиятельство, не извольте сумлеваться – завтра мишку тёпленьким возьмём!» - была последняя фраза егеря, которую услышал Борис, проваливаясь в сон. Бокал выпал из его рук на пол и покатился. Присутствующие ещё немного повеселились по поводу того, какая слабая молодёжь нынче пошла, Борис тоже слегка виновато улыбался, поняв нелепость ситуации.
- Ну ладно, господа, действительно, надо меру знать, завтра рано вставать. Всем отдыхать! – скомандовал Феликс Феликсович, и все разбрелись по указанным комнатам, подготовленным для ночлега охотников.
Борис, как ни странно, долго не мог заснуть. Он всё размышлял, как это будет – охота на медведя. Раньше он даже представить себе не мог, что  ему удастся поохотиться на самого грозного хищника в Европе, хозяина леса. Нет, он не боялся – наоборот, его охватывало какое-то воодушевление, его значимость росла в собственных глазах – он, студент исторического факультета Петербургского университета – охотник на медведей! Да все девушки просто с ума сойдут, когда он будет им рассказывать о своих охотничьих подвигах! В планах у Бориса уже была охота на тигров в Бенгалии и на львов в Тунисе. Борис был очень храбрым юношей, с истинно немецким рыцарским характером. Единственной проблемой была его некоторая, как бы помягче выразиться, робость в отношениях с противоположным полом. В свои 25 лет он не имел ещё близких отношений с женщинами, и «отмазывался» от настойчивых намёков отца на продолжение славного рода баронов фон Белов необходимостью завершить образование, попутешествовать с археологическими экспедициями по миру, а вот потом…
Разбудили Бориса рано, он быстро привёл себя в порядок и присоединился к завтраку. Поели плотненько, но без разносолов, взяли с собой приготовленные поваром пирожки, чай в термосных флягах, на случай перекуса в лесу, если охота затянется.
Как и обещал гостям князь, всё охотничье снаряжение и амуницию для гостей подобрали княжеские егеря, заранее уточнившие размеры одежды охотников и их предпочтения по оружию. Все оделись в теплую, легкую, и не стесняющую движения стрелка при ходьбе и стрельбе одежду. Борис надел костюм, состоящий из однобортной куртки с небольшим отложным воротником, доходящей до колен, сделанной из мохнатого белого сукна, на пуху, и на белой же подкладке. На левой стороне груди - небольшой карман для двух запасных патронов. Брюки, сшитые также на пуху, из белой ткани, на подкладке. Удобная шапка из белого оленьего меха, с отворотами на затылок и на уши, и с небольшим козырьком для предохранения глаз от солнца и от яркого блеска снега. Белые валенки, длиною ниже колена, надел под штаны. Чтобы не промачивать ноги при ходьбе по талым местам, валенки были обсоюжены, равно как и подошвы, толстою кожею. Руки грели белые, вязанные из шерсти, перчатки, которые, по уверению опытных охотников, гораздо удобнее рукавиц, а перед стрельбой их легко можно сбросить с рук.
Был знатный морозец, поэтому поверх костюма охотники надели широкие, свободно снимающиеся полушубки из белой оленьей шерсти, мехом наружу, на белой подкладке. В таком полушубке можно стоять на номере до момента крика, а как только раздался крик, так полушубок нужно сбросить рядом с собою, на снег, чтобы он не мешал при стрельбе.
Чтобы на белом костюме не выделялось никаких резких полос и пятен, ремень для кинжала был сделан из белой кожи, а ножны окрашены белой эмалевой краской.
Для передвижения по заснеженному лесу Борису дали самые удобные лыжи для медвежьей охоты - наши русские, дубовые, промыслового типа. Как ему объяснил егерь, занимавшийся экипировкой, более удобны лыжи короткие и широкие; такие лыжи менее гнутся, не скрипят и хороши при ходьбе в буреломах; на них легко можно делать повороты в самых непроходимых чащах. Лыжи были подшиты тюленьей кожей; подбитая ворсом по ходу лыж, такая же кожа набита и сверху лыж под ногами, но ворсом уже в обратную сторону.
Борису вручили два штуцера 12 калибра, основной и запасной, потому, что при облавной охоте могут оказаться в окладе два медведя: один обложенный, другой случайно лежавший до снега в том же окладе, но присутствия которого окладчик не подозревал; и второе ружье может понадобиться тогда, когда в ствол первого попадет снег, что часто бывает зимой в чаше. Если снег не будет выколочен из ствола, ружье при стрельбе разорвет, если же заниматься на номере очисткой ствола от снега, можно упустить зверя и, наконец, второе ружье нужно на случай осечки.
На охоту выехали на санях – дровнях, довольно узких, чтобы пройти по лесу между деревьями. Князь был с главным егерем, виконт де Сен-Лис с Борисом, и барон фон Белов с молодым Феликсом, лошадьми правили егеря. Загонщики выдвинулись заранее, окружая место, где, по утверждению окладчика, была лёжка медведя.
Не буду рассказывать все подробности охоты, чтобы не показаться скучным. Скажу только, что медведя в ожидаемом месте не оказалось. Была найдена лишь покинутая им лёжка – выворот под вековой сосной, куда зверь натаскал соснового лапника, и прикусил у корня четыре молодые сосенки вблизи своего убежища, так, что они легли шатром поверх оборудованного им «гнезда», прикрывая постояльца от нескромных взглядов и непогоды. Но сейчас убежище было покинуто, видимо, медведь почуял опасность, и сбежал.
- Я же говорил, настороже зверь, спугнули, – разводя руками и чуть не плача, оправдывался егерь Семён.
Князь разочарованно сплюнул в пустую берлогу, сказал с укоризной:
- Что же ты меня подводишь, Семён, перед гостями неудобно. Ты же уверял: «Не извольте сумлеваться, возьмём!»
- Выследим, ваше сиятельство, след вот чёткий по снегу, надо идти за ним…
Снег был довольно плотный, с тонким настом, который неплохо держал собак, но медведь довольно таки глубоко проваливался в снег. Это давало надежду, что зверь быстро утомится, поранит об острые края лапы, и далеко не уйдёт. Охотники встали на лыжи, и помчались по насту за собаками, преследующими ускользающую добычу. Через некоторое время собаки сошли со слуха. Охотники разделились. Гости продолжали гнаться за медведем по следам, а князь с егерем, как хорошо знающие местные леса, пошли наперерез, предположив, куда свернёт преследуемый собаками зверь. Собачий лай вдруг снова стал слышен не так далеко от отставших от погони Бориса с виконтом, видимо, зверь повернул назад, и теперь он преследует собак. Раздался визг, резко оборвавшийся, ещё раз, медвежий рык – и снова предсмертный визг собаки. Похоже, медведь разделался с преследовавшими его псами…
Борису уже разонравилась охота. Лёгкого триумфа, о котором он мечтал, не получилось, он отчаянно устал с непривычки бегать на лыжах, взопрел, несмотря на мороз, и был в состоянии полуобморока. Сердце колотилось со страшной силой, казалось, сейчас оно вырвется из груди, кровь прилила к глазам, и он плохо видел всё происходящее вокруг себя. Он продолжал идти на одном упрямстве и боязни показать себя слабаком перед французским дядюшкой.
Наконец, он остановился и прохрипел:
- Дядюшка, стойте! Я дальше не могу …
- Хорошо, давай отдохнём немного, и пойдём назад.
Охотники остановились рядом с большой сосной, вырванной с корнем бурей. Борис тяжело дышал, сняв ружья с плеча и поставив их на снег, прислонив к сосновому стволу. Жан-Поль де Сен-Лис выглядел гораздо лучше своего более молодого родственника, видимо, сказались регулярные занятия в гимнастическом зале и пристрастие к длительным прогулкам, как конным, так и на входящем в моду велосипеде.
Нет, Борис, конечно, не первый раз встал на лыжи, но всё же он предпочитал заниматься в библиотеке или в архивах. У него были неплохо развиты руки – на археологических раскопках, где он сопровождал отца, Борису приходилось немало поработать лопатой, невзирая на баронский титул. Он не считал зазорным для аристократа физический труд, особенно, если он совпадает с его, как говорят англичане, «хобби». А поиски исторических тайн были для него смыслом жизни. Поэтому в сезон он пропадал на раскопах, а по завершении сезона, с той же фанатичностью, зарывался в архивы, куда, благодаря протекции отца, как его внештатный заместитель, был допущен. А вот бегать на лыжах… ну нет, увольте. Это была авантюра, и Борис уже раскаялся в том, что поддался на предложение отца поближе сойтись с Феликсом Юсуповым младшим.
Вдруг в нескольких метрах от Бориса снег взметнулся вверх фонтаном, и из него выскочил огромный медведь. Он на мгновение застыл, поднявшись на дыбы, и Борис, как в страшном сне, когда время, кажется, остановилось, сумел рассмотреть зверя в подробностях. Морда с огромными оскаленными клыками. Вся в собачьей крови. Надорвано ухо. Из левого бока вырван и болтается лоскут шкуры, и кровь уже запеклась тёмно – красными полосами на всклокоченной шерсти.
Борис непроизвольно сделал шаг назад, забыв, что он в лыжах, и конечно же, неловко упал, выворачивая ногу. Раздался хруст, резкая боль, в довершение напастей, Борис упал в незамерзшую промоину на болоте, проломив тонкий наст, и почувствовал, что ледяная вода заливается ему под одежду, в валенки. Уже теряя сознание от резкой боли в ноге, он увидел нечто, в реальности чего он сомневался потом долгое время.
Борис увидел, что на том месте, где только что стоял виконт, стоит медведь ещё больших размеров, чем напавший на них. Казалось, рост его не менее четырёх метров, тёмно – бурая густая шерсть на кончиках отливала серебром, создавая впечатление седины. Он грозно заревел, и нападавший на Бориса медведь вдруг, испугавшись, присел на задние лапы и опустил голову, показывая своей смиренной позой, что он признаёт силу и власть этого огромного зверя.
Борис окончательно потерял сознание. Он уже не видел, как на поляне вдруг появилась пожилая женщина в меховой волчьей шубе. Она шла по насту, еле касаясь его ногами, и на насте не оставалось следов. Не опасаясь двух свирепых хищников, она подошла к раненому медведю, покровительственно потрепала его по лобастой голове, что-то пробормотала, медведь повернулся к ней раненым боком. Странная женщина, не обращая пока ни на кого внимания, приложила обрывки шкуры на место, что-то ещё произнесла, и медведь, чудесным образом исцелённый, спокойно лёг на снег.
Тогда она обратила внимание на второго медведя, и повела себя ещё более неожиданно. Она подошла к страшному зверю, поклонилась, и сказала нараспев:
- Приветствую тебя, великий бог, хранитель леса и всего живого, славный Велес…
Медведь – великан, снова превратившись в виконта, с изумлением спросил:
- Кто ты? Откуда тебе известно обо мне, как ты увидела меня в медвежьем облике?
- Это длинный рассказ, а твой спутник, как я вижу, нуждается в помощи.
Жан-Поль обернулся, и увидел, что Борис без сознания лежит в воде, и уже начинает покрываться ледяной корочкой. Он быстро подъехал на лыжах, чтобы не провалиться в промоину, к попавшему в беду родственнику, и поднял того из воды.
- Пожалуй, я его не донесу до людей, в человеческом образе у меня человеческие возможности, а идти в образе медведя навстречу охотникам как-то неразумно…
- Я, так и быть, окажу вам гостеприимство, и помогу вылечить мальчика. Но ты должен мне доверять.
- Хорошо, я согласен. Пошли.
- Возьми мальчика на руки, закрой глаза и иди на мой голос.
Жан-Поль, зажмурившись, с Борисом на руках пошёл за необычной женщиной, которая напевала что-то, не то заклинание, не то детскую песню на непонятном языке. Через пару десятков шагов она сказала:
- Всё, пришли. Можешь открыть глаза.
Виконт открыл глаза, и замер в удивлении. Они оказались совсем в другом месте, сделав всего несколько шагов! Местность вокруг была совсем не похожа на ту, где они столкнулись с медведем, который, кстати, пришел вслед за ними, и сейчас стоял тихонько в стороне, не выказывая никаких агрессивных намерений. Он зализывал пораненный бок, который, как казалось, уже не так сильно беспокоил зверя, а, скорее, для порядка – наводил чистоту.
Мало того, что местность была другой, иным было и время года – вместо суровой зимы стояло тёплое лето, скорее, август – поляна, на которой они стояли, была покрыта зелёной травой, среди которой виднелись крупные шляпки грибов, на кустах, обрамляющих поляну, висели спелые ягоды. Чуть поодаль, к лесу лицом, к поляне задом, стояла странная изба, приподнятая на четырёх разлапистых, с вывороченными из земли корнями, крепких сосновых пнях, со стороны очень напоминающих куриные ноги. Рядом приткнулся лабаз, также приподнятый над уровнем земли на недосягаемую для зверей высоту. Только баня, завершающая странную усадьбу, обнесённую частоколом, была привычного вида – небольшой сруб из почерневших брёвен, с низенькой дверью и  высоким порогом, с маленьким подслеповатым оконцем. Видно было, что баня топится по чёрному, так как трубы не наблюдалось.
- Неси болезного в баню,  - скомандовала хозяйка, - как знала, с утра натопила… Только раздень его сначала, одежда вся мокрая, постирать и высушить надо.
Жан-Поль разоблачил всё ещё бессознательного Бориса и внёс его в баньку, переступив через высокий порог и чуть не ударившись головой о низкую притолоку. Он сразу почувствовал жар, распространяющийся от пола вверх. Внутри, справа у входа, была печь-каменка, сложенная  из крупных валунов и «дикого камня», сверху насыпан мелкий булыжник, перемешанный с чугунными чушками.
Виконт, по указанию, хозяйки, положил безвольно обвисшего у него на руках Бориса на полок - широкую лавку в рост человека с изголовьем, расположенный за каменкой, вдоль стены. Печь, натопленная до «красных камней», пыхала жаром. Хозяйка взяла несколько камней щипцами, напоминающими кузнечные, и кинула в таз с водой, чтобы  вода нагрелась для мытья. Рядом стоял таз  с холодной водой.
Жан-Поль, наконец, смог оглядеться. Напротив, вдоль другой стены стояла лавка для мытья. Пол, мощёный брёвнышками, чтобы вода не застаивалась, для придания истинно банного духа, был устлан еловыми и сосновыми ветвями, душистым сеном и лечебными травами.
Хозяйка, притащившая уже в баню какие – то настои в стеклянных бутылочках, мешочки с травами, расположила всё это на лавке, и с ворчливыми интонациями заявила виконту:
- Ну ладно, что тут стоять, мешаться, у меня баня, чай, не хоромы, тесно. Ты, мил человек, пойди пока на двор, вон, хоть с мишкой поговори, у тебя получится. А я пока мальчику помогу, ногу его посмотрю, да и замёрз он, похоже, сильно… Иди уже, не мешай!
Жан-Поль почему-то послушался новую знакомую. Да, собственно, какую знакомую, он даже имени её не знал, не говоря уже о странностях вроде мгновенного  перемещения в это место, не понятно, где (и когда) находящееся. И как она узнала, что он – земное воплощение Велеса? Причём не испугалась, а отнеслась с видимым уважением, но без подобострастия или ужаса от встречи с древним богом в обличии медведя?
Да, и, кстати, о медведях. Похоже, она имеет какое-то влияние на зверя, терпеливо ожидающего поодаль, когда займутся его ранами.
А упомянутый мишка, увидев вышедшего из бани виконта, вразвалку подошёл к нему, и как огромный пёс, подсунул лобастую голову под руку удивлённому человеку, как бы прося: - «почеши, пожалуйста». Тот начал почёсывать медведя между ушами, зверь блаженно зажмурился и заурчал от удовольствия. Виконт вдруг с удивлением понял, что понимает, о чём хочет ему поведать косолапый. Конечно, это не был рассказ в человеческом понимании, но медведь изъяснялся, как мог бы говорить ребёнок лет трёх – больше неупорядоченными образами, чем словами.
Мишка рассказывал, как ему было страшно и больно, когда напали собаки. Ему пришлось их прибить, чтобы они не кусались. Он пришёл к хозяйке, она добрая, она помогла. Уже почти не больно. Здесь хорошо, много еды, никто не обижает.
Тем временем в бане вершилось таинство исцеления. Катя, а как уже догадался проницательный читатель, это была именно она, плеснула на раскалённые камни лечебный настой на двадцати травах, собранных у священного Велесова камня, и баню заволокло целебным паром. Осторожно ощупав повреждённую ногу, Катя вправила кости на место, промыла место повреждения целебным отваром, приложила к месту повреждения два куска берёзовой коры, подложив под них предварительно мох, и примотала кору к ноге лыком. Все эти действия сопровождались чтением заклинаний, как на славянском, так и на саамском языке.
Борис вдруг открыл глаза. К удивлению для себя, он находился не в заснеженном, морозном лесу, а в низенькой, закопчённой бане. Он лежал раздетый на деревянном полке, дышал горячим, духмяным паром, насыщенным благоуханием хвои, луговых цветов, ещё какими-то незнакомыми ему ароматами. Ему было очень хорошо, он ощущал себя, как в детском забытом сне.  Чуть–чуть кружилась голова, тело было таким лёгким, что казалось – только взмахни руками, и взлетишь выше леса, выше гор…
Борис почти не ощущал боли в повреждённой ноге, и сделал попытку встать, чтобы выяснить, где он и как здесь оказался. Неожиданно из пара, заполнявшего баньку, показалась рука, лёгшая ему на лоб и удержавшая его от попытки встать, и женский голос прозвучал из полумрака:
- Подожди, тебе ещё нельзя вставать, нога не зажила. На вот, лучше выпей это, тебе будет легче…
Из целебного тумана показалась вторая рука с деревянным ковшиком, покрытым резьбой в виде таинственных знаков, чем-то напоминающих скандинавские руны, но и чем-то отличными от них. Рука, лежавшая на лбу, переместилась под голову, и помогла немного приподняться. Борис с удовольствием напился из ковша, стараясь не пролить ни капли. Напиток показался ему безумно вкусным, хотя он и не понял, из чего он состоит. Явно присутствовали нотки мёда, клюквы, шиповника, но что ещё было добавлено в освежающий, и как он догадался, целебный взвар, Борис не разобрал.
- Ну вот, молодец, а теперь поспи. Тебе нужен покой.
-А где я? И кто ты…  - начал было расспросы Борис, но провалился в глубокий целебный сон.
Катя вышла из бани, вытерлась большим расшитым полотенцем, накинула сарафан, и подошла к Жан-Полю и его новому приятелю – медведю.
- Больной уснул, ему сейчас для здоровья спать надо. Вот теперь можно и поговорить, – улыбнулась она.
Виконт почему-то почувствовал приязнь и доверие к этой, по сути, почти незнакомой женщине. У него назрело много вопросов, и он даже не знал, с чего начать.
- Катя, - представилась она, и смущённо улыбаясь, предложила:
- Может, ты проголодался? Пойдём в избу, поедим, а то я тоже сил много потратила, парня вытаскивая… Совсем плох был…
- Жан Поль де Сен-Лис, - виконт ответно наклонил голову, и чуть было не щелкнул каблуками по офицерской привычке, но вовремя вспомнил, что обут в валенки, и это выглядело бы смешно. Он улыбнулся:
- Можешь звать меня Иван Павлович, если так удобней, - и по приставной лесенке забрался вслед за хозяйкой в избу.
- Зверьки безобразничают, когда меня нет, поэтому избу и лабаз пришлось повыше поднять, - объяснила Катя, деловито накрывая на стол, и продолжила:
- Кашеварить особо некогда, так что не обессудь – разносолов нет. Вот греча с грибами, да заяц тушёный. Пост то, поди, не держишь, не православный? Ну, вот и я не крещёная, у меня своя вера, старая. Муж у меня волхвом был, меня всему обучил, да и от мамы кое-что переняла. Так что старые боги мне и помогают.
Они сели за стол, укрытый расшитой скатертью. Катя нарезала свежий каравай большим кованым ножом с рукояткой из лосиного рога, заметив:
- Ещё муж мой ковал, Велемир. Годов ножу – не меряно, а он всё острый, точить не надо. Ты молоко лосиное пить будешь? Не каждому оно по вкусу, а я привыкла. К тому ж, за коровой уход нужен, а лосиха сама кормится, всего делов то – подоить, когда придёт.
Виконт пытался начать расспросы, но хозяйка твёрдо сказала:
- Сначала поедим, потом все разговоры.
Жан Поль спорить не стал, и отдал должное простой, но вкусной и питательной трапезе. Запив клюквенным квасом последнюю ложку гречи (на лосиное молоко он так и не отважился), он поблагодарил хозяйку за угощение, и с нетерпением стал ждать, когда она начнёт обещанный рассказ.
Я не буду пересказывать то, что читатель уже знает из предыдущей главы, добавлю лишь то, что после смерти Велемира Катя сумела обезопасить своё жильё, без её приглашения никто не мог попасть в это место. Оно было как бы в другом, сдвинутом мире, и Катя была здесь полновластной хозяйкой. Люди сюда попадали редко, только те, кому она полностью доверяла, но и они не смогли бы найти вход в это чудесное место без сопровождения хозяйки. Выйти отсюда можно было легко – войти в воды ручья, текущего неподалёку от дома, но зачарованная вода стирала память о пребывании здесь, и человек оказывался в том же месте, откуда он попал сюда.
Закончив рассказ, Катя извинилась:
- Велес, извини, перед тобой у меня секретов нет, но мне нужно на время покинуть это место. Утром я вернусь и продолжу лечение Бориса, а ты пока можешь отдохнуть в доме, я постелю тебе на лавке. Да, и не удивляйся – я буду выглядеть немного иначе, - тут Катя хитро улыбнулась, потупив глаза.
Устроив виконта на ночь, и навестив спящего целительным сном в бане Бориса, Катя зашла за кусты, густой порослью окружавшие поляну, и скрылась из виду. Там она произнесла заклинание, и в мгновение ока перенеслась на поляну у Велесова камня. Там она обошла камень кругом по неувядающей зелёной траве, испила воды из незамерзающего, несмотря на мороз, чашеобразного углубления на плоской вершине, и привела рукой по рунам на поверхности. Под её рукой руны начали светиться странным, чуть заметным зеленоватым сиянием. Катя легла на постеленный около камня плащ из волчьих шкур и заснула. И снова, в который уже раз, началось чудо преобразования!
Её поредевшие седые волосы вновь стали густыми, длинными, цвета спелой пшеницы. Морщины на лице разгладились, губы вновь стали упругими и яркими, фигура стройной, грудь высокой и пышной… В общем, из неё получилась опять та же красавица, как и шесть десятков лет назад, как в тот день, когда волхв Велемир вернул ей человеческий облик и, попутно, сам не ожидая этого, дар вечного обновления. А Катя спала, и видела во сне своего любимого, Велемира. Тот ласково ей улыбался, и говорил ей:
- Ты помнишь, что я тебе говорил? Ты должна выполнить мою волю, это очень важно!
Конечно, Катя помнила. В то утро, когда она проснулась от тревожного сна – по заснеженному лесу ехал незнакомец, на лосиной упряжке Велемира, Катя решила спросить совет у волшебной куклы - иттарма, в которую была заключена душа Велемира после его смерти от пули шведского охотника. Достав из резного костяного ящичка (подарок поморских мастеров, земляков Михайлы Ломоносова, с которым Катя когда-то была хорошо знакома) деревянную куклу, одетую в меховую одежду, ведунья посадила её на стол перед собой, и поставила перед ней мисочку с лосиным молоком, сотовый мёд, и произнесла:
- Куколка, покушай, да мою просьбу послушай… Велемир, что сей сон означает?
Катя в подробностях рассказала взволновавшее её видение, и прислушалась. В её голове, как бы сами собой, прозвучали слова, причём голос и интонации были такими же, как говорил Велемир при жизни:
- К тебе скоро попадёт незнакомец. Это не просто человек, а один из северных богов, но он об этом ещё не знает, его сила спит. И с ним будет сам Велес в человеческом обличии, но ты увидишь его в образе Хозяина лесов. Ты должна исполнить предначертание судьбы – родить от молодого бога сына, который тоже станет богом, а его внук будет обладать огромной силой…
- Но как же… - попробовала воспротивиться Катя, но дух Велемира сурово повторил:
- Это предначертание судьбы. Возможно, твой правнук поможет мне вновь вернуться к жизни…
- Да,  любимый, ради этого я согласна на всё!
Но вернёмся к Кате, обретающей молодость на священной поляне. Преобразование завершилось, и на волчьем плаще лежала юная девушка поразительной красоты.  Недаром её сестра, Невеста Севера, так славилась своей красой, что к ней сватались лучшие женихи, а сама Катя (тогда она носила иное имя, ныне позабытое) ничем не уступала сестре в красоте, но была способнее её. И пока та любовалась своей неотразимой внешностью в зеркало, привезённое из дальних южных краёв заезжим торговцем, Катя училась у матери, великой ведуньи, хозяйки Похьёлы Лоухи, премудростям волшбы, колдовству северных земель.
Катя вернулась в своё «укромное обиталище» на рассвете, заглянула в дом – Иван Павлович крепко спал, утомлённый за предыдущий, полный приключений день.
Катя порывисто вздохнула, решительно встряхнула головой, и отправилась в баню, где ей предстояло исполнить волю богов, переданную духом Велемира.
Борис приоткрыл глаза. Ему показалось, что сон ещё продолжается – в открытом дверном проёме, в ярких лучах восходящего солнца, стояла нагая красавица, и расчёсывала непокорную густую гриву волос. Кожа её была прозрачно – розоватая, и тоже светилась каким-то неземным сиянием. Борис сначала зажмурился от неожиданности, но потом широко раскрыл глаза, пытаясь налюбоваться этой волшебной красотой.
- Что, проснулся? Как себя чувствуешь, ничего не болит? – спросило чудное видение смутно знакомым голосом, будто бы он уже слышал его не далее, чем вчера, но тот голос был немного уставшим, а этот звенел, как весенняя птичья песенка.
Борис наскоро провёл ревизию своих ощущений:
- Нет, пожалуй, что не болит. Немного нога затекла…
- Давай, осмотрю, - она подошла к импровизированной лежанке Бориса, сбросила с него покрывало, которым  тот был укутан, и, опустившись на колени, ловко сняла перевязку и лубок с повреждённой накануне ноги. Осторожно ощупав место перелома, она с удовлетворением улыбнулась:
- Зажило, как на Барбоске,  - и, не удержавшись, заливисто захохотала. Жажда молодой жизни охватила её, она снова испытывала целый водоворот чувств, надежд, стремлений …
Борис неожиданно осознал, что лежит перед нагой красавицей также без одежды. И она его очень привлекает, и его организм предательски показывает это. Борис попытался смущённо прикрыться, но Катя, продолжая смеяться, отвела его руку:
- Ладно уж, лежи. Я сама всё сделаю…
Мой скромный читатель, давай оставим молодых людей наедине…
Предначертанное свершится. И через девять месяцев, в положенный срок, появится их сын, названный Сергеем. Но отец, барон Борис фон Белов, об этом не узнает.
Катя, покормив своих неожиданных гостей, проводила их в то самое место и то время, когда они попали сюда. Хотя для них прошло около суток, здесь ничего не изменилось. И даже мишка, побывавший с ними на чудесной летней полянке, тоже вернулся. Хозяйка дала ему указание беречь Велеса – Ивана Павловича, и мишка, притворившийся тушкой, лежал на снегу около изумлённых охотников. Катя простилась с ними, сделала несколько шагов и исчезла во вдруг поднявшемся снежном вихре. Когда тот развеялся, на снежной поверхности даже не осталось следов чудесного видения.
Вскоре подъехали взмыленные охотники, бежавшие по медвежьим следам. Каково было их удивление, когда они нашли не только искомого зверя, валяющегося на снегу около поваленной сосны, но и, казалось, безнадёжно отставших виконта и Бориса. Причём те выглядели отдохнувшими и сытыми.
- Ну, вы хваты, господа, - изумлённо заметил Феликс Феликсович, - Как это вы умудрились такого матёрого зверя завалить? Что-то я следов выстрелов не вижу…
- Наверное, князь, у него сердце слабое было – как на нас выскочил, так с испугу и шлёпнулся без чувств. Не откажите в просьбе – я хотел бы забрать его, как сувенир, в память о совместной охоте с вами, Ваше сиятельство. Если нужно как-то компенсировать…
- Ни слова больше, мой друг! Какие компенсации? Он ваш, со всеми потрохами! Я прикажу доставить его по указанному Вами адресу.
Так мишка оказался сначала в Петербургской квартире виконта, а потом был переправлен в шато де Сен-Лис, где читатель уже успел с ним познакомиться в одной из предыдущих глав. Там он до конца выполнил приказ хозяйки, спасая жизнь виконту.
Так закончилась одна из самых необычных страниц в жизни Бориса. Он поучаствовал в медвежьей охоте, впервые был близок с прекрасной девушкой, и, сам того не зная, стал отцом.

Предыдущая глава http://www.proza.ru/2015/04/21/1294
Продолжение http://www.proza.ru/2015/06/16/1615