Выкурив вторую сигарету, стоя в укромном месте, скрывающего его от вида из окон, Пат сунул пачку в карман и сразу же повернул в дом. Все негативное и непонятное разуму человека двигалось за ним. С силой хлопнув дверью, вошел к себе, открыл чемодан и вытащил со дна сверток. Размотал пакет и запустил в него руку. Его футболка, некогда белая, покрылась неприятными пятнами, но Пат не обращал на это внимания. Положил сверток на стол, взявшись исключительно и брезгливо пальцами, бережно, развернул. Сверкнула сталь, на удивление, став чище, в ответ стали загорелись его глаза. Со стороны казалось, что все его члены, разум и, как ни странно, он сам, действуют и живут сами по себе, лишь ненадолго объединяются, чтобы убедится в том, что он, как человеческое существо, все еще жив. Провел пальцем по краю лезвия, уже не боясь и не извиваясь в муках, как было сутки назад, поднял руку на уровне глаз:
- Не сейчас. Потерпишь еще чуть-чуть! – произнес таким голосом, что любой нормальный человек, похолодел бы от ужаса. Минуту Пат стоял и смотрел на клинок, словно в глаза живого, то моргая, то переводя зрачками на кончик лезвия. Сделав все недавние действия в обратном порядке, до точности, как перематывали бы кадр назад, спиной добрался к двери и, как ни в чем не бывало, поспешил в мастерскую, продолжить работу над фильмом.
Прошел день, за ним второй. Влада упорно боролась с непогодой, но успеха не добивалась. Неожиданно, мимо окна промелькнула тень и она, ведомая любопытством, последовала за ней. Пат стоял в тени дома, жадно втягивая дым, задерживая его в себе. Она не сразу заметила на общем фоне тени здания несколько «жирных щупальцев», окутывающих его ноги, те поднимались с земли и прятались под одеждой мужчины. Ее брови сомкнулись, не каждый день такое видишь! Собралась было подойти ближе, понять что это такое, как он заговорил, обращаясь неведомо к кому:
- Я готов!
После твердого заявления, он вытащил следующую сигарету и прикурил. Влада замерла. Пат же продолжал:
– Да! Полностью готов! Можешь, больше не беспокоится.
Она, было, подумала, что Пат заметил ее присутствие, подалась вперед, как осознала - ноги не слушаются, да и назойливый друг ветерок, следующий за ней по пятам, схватил за край блузки и тянул назад.
– Сегодня вечером я скажу свое последнее слово! – триумфально заявил Пат, не поднимая головы, не поворачиваясь в ее сторону, лишь подняв руку с сигаретой вверх. Качнул кистью, имитируя восклицательный знак, где огонек сигареты стал жирной точкой и спешно сунул сигарету в рот.
- Ладно, - проговорила Влада сама себе, - не буду мешать умной беседе! – и вернулась в дом. Туман, плотно сгустившийся в их имении, уступал ей дорогу, отступая в обе стороны. Вот она уже у двери, тянется к ручке, как к ней на встречу выбежала Ев и не здороваясь, пронеслась мимо. Влада заметила бледность лица крестной, но тревога не возникла, списала на не погоду.
– Ах, эти мужчины! – вздохнула Владка, отодвину странное поведение Пата в сторону, пусть им занимаются родители, у нее есть свои дела. И, обращаясь к ветерку, освежающему ее, мягко заговорила: – Ты самый лучший у меня. Неужели не можешь развеять эту мряку? – и закрыла за собою дверь.
Ев подбежала к Пату, безжалостно наступая на «щупальца» и не церемонясь, дернула за плечо, тем самым разорвав, видимую только ей, петлю на его шеи.
- Ев! – Прогремел его голос.
- Сейчас же иди в дом! И быстро! – она не смотрела на него, подняв голову вверх, от этого не увидела, как мужчина изменился и потянулся к ее шее. – Мать твою! – прикосновение его холодных рук привело ее в чувство. Она влепила Пату увесистую пощечину. – Я сказала, иди в дом! Быстро! И пришли ко мне Вел! Ты понял?! – с огромной силой, не ожидаемой от ее стройной фигурки, толкнула мужчину так, что тот еле удержался на ногах. И он подчинился, минуя по несколько ступеней, поднялся к Вел:
- Ев требует тебя! – выпалил на одном дыхании и сник, как будто выдохся, поплелся назад. В голове его стоял такой шум, что он невольно зажал уши. На общем фоне, выделяться один властный голос: «Возьми нож и закончи! Сейчас самое время. Возьми нож! Возьми! Им не место в нашем мире. Тут только мы!» Пат врезался в колону, повернулся к ней спиной, сполз на пол и с еще сильней зажал голову. Ком подкатил к горлу, перекрывая дыхание. Пат откинул голову назад, широко открыл рот. Новый звук пробивался к нему, и он приоткрыл глаза, пытаясь понять, что творится вокруг него. Входная дверь, ведущая во внутренний дворик, который он покинул по требованию Ев, с шумом хлопала. В промежутках ее «боя» с дверным проемом, он увидел хрупкую девушку, в развивающихся, как паруса, алых одеждах. Она стояла в самом центре ватного ядра, с поднятыми руками, будто схватив его за невидимые нити, кружилась, словно наматывала «клубок», или разматывала плотный слой тумана, упавшего на имение. Новый удар, новое «окно». Пат узнал Вел, та подходила к девушке, и тут все потемнело, отделяя его от них.
Кто-то незримый, старался разделить Пата пополам, требуя действий, но в его голове, все громче и громче, отделяя остальные шумы на второй план, звучали слова Вел: «Я любила тебя самого, а не твои роли! Ты был, есть и будешь – самым талантливым на земле!»
Больше он ничего не видел, он провалился, вместе с ее голосом, в неизведанную пучину и заколыхался на волнах удушливого забытья.
****
- Что, показало свое лицо? – спокойным голосом спросила Вел, став рядом с сестрой и подняв голову туда, куда смотрела Ев.
- Ага! Трепещется. - ощутив поддержку сестры, Ев смогла опустить взгляд от центра «зла». – Как думаешь, справимся?
- А куда денемся? И давно вы «беседуете»?
- Не засекала! – ухмыльнулась Ев.
Им начали отвечать – хохот пронизал их, за ним тысячи безглазых лиц, прячущихся в «кудряшках облака», сомкнулись в одно, серое, безжизненное, злое и неудовлетворенное. Ев все еще держала одно из щупальцев в руках, и не собиралась отпускать. Но и оно не спешило бороться с ней, унести подальше от дома, или навалиться всей своей мощью. Вел, оценив обстановку, одной рукой обхватила сестру за талию и принялась искать пути борьбы с ненастьем.
- Ну-ну! – наконец проговорило ОНО. – Поиграть со мной вздумали. Потешьте, сделайте милость, повеселите. Я развлекусь. А он, все сделает за меня!
- Посмотрим! – Ответила Ев и снова потянула за «ниточку» - Проходили уже, знаем!
- Да что ты с ним разговариваешь?! – Вел обнаружила, за что ухватить и улыбалась, немного дерзко, без малейшей капли страха.
- Молчи! – чернота неожиданно спустилась на Вел. - Не уж-то не узнала? Я тот самый, твой страх, выращенный с колыбели, подкормленный юностью, лелеянный зрелостью. И тебе от меня не избавится. Разве что… - голос смолк, оставляя тысячу намеков на недосказанность.
Вел, на миг, потеряла сестру из вида, подумала, что та бросила ее одну. Холодок пробежал по спине, покрывая кожу мурашками. И опять, будто две параллели соединяясь, всасывали ее неизвестность.
- Ев! – Крикнула она испуганно.
- Да здесь я! И не зачем так орать, мне на ухо. – отозвалась Ев и Вел, поняла, что рук с сестрой не разомкнула, что чувствует пульсацию жизни в ее венах. Теперь и силуэт Ев стал вырисовываться четче и она облегченно вздохнула, говоря:
- Прости!
- Который раз! Ты лучше соберись-ка! Я же не могу удержать этот шар, ручки у меня маленькие! – Ев уже начала испытывать силу противостояния и тяжело дыша, прерываясь после каждого слова.
Вел обхватила сестру за талию:
- Мне кажется, так будет надежней. А не поиграть ли нам, сестренка, в волейбол?
- Та хоть в футбол, или крокет. Главное, помять этому бока, как следует! А если подумать, то этот «мячик», забить надо в одни ворота.
- Ух ты, а я и не сообразила. Отпусти сестренка его, дай мне развернуться. – Ев с трудом опустила руку и почувствовала, как покалывают ее пальцы, как после веревки, стягивающей запястье, и запела:
- Але, але, але! Шахтер, чемпион!
- А он здесь причем? – Спросила Вел, со всех сил стараясь сделать то, что так легко ей всегда давалось, но сегодня перед ней был достойный соперник и вся ее фантазия не могла помочь, забросить «шар» зла, как можно дальше.
- Так, для связки. Да бей-же ты его уже.
- Отойди, сестренка, дай развернуться, а то еще задену.
- Интересно, куда? Мы же связаны.
- Тогда, держись! – Вел глазами очертила то, что с издевкой смотрело на нее и ударила. Показавшееся на «морде» удивление, отлетело и сразу же вернулось к ним.
- Ой! – Крикнула Ев, - я же ее хвост держу.
- Так брось! А то, забей-забей!
Ев неожиданно стала перед Вел лицом и приняла на себя ответный удар, он был пустяковым и они поняли, с ними играют, как кот с мышкой, но и они сдаваться не собирались. Ев подняла свою руку, кривясь от усилия, впилась зубами в то, что колыхалось вокруг ее кисти. Им некогда было задуматься над этим странным спокойствием. Шар, матово серого цвета, уменьшился в размерах, замер за спиной Ев и, как не удивительно, смотрел на них с сарказмом, не сдерживая себя в выплескивании угрожающего речитатива. Ев «отключила» свои уши, чтобы не тратить время на ответ и, глядя сестре в глаза, произнесла:
- Я сейчас отпущу ЭТО и присяду. Бей, насколько сможешь сильно и бежим!
- Принимается, на «три».
- Три! – Крикнула Ев и присела. Вел, от неожиданности ее скоропалительного маневра и испуга, отшвырнула уродливое облако, а Ев уже тащила ее в дом, под вырвавшемся с небес, проливным дождем.
Мокрые до нитки, они ввалились в холл, столкнулись с бледной Агнией:
- Развлекаетесь, да?
- Погоду налаживали. – ответила дочери Ев, вытирая мокрой рукой лицо и убирая с него промокшие волосы.
- Тогда позвольте задать один вопрос. Пока вы там разгоняли тучи, вас ничего не смутило?
- Дочь, ты о чем?
- Да были тут, видения. – девушка была раздражительна, не скрывая этого, смотрела на мать и тетку с нервной ухмылкой. Как Ев так и Вел замерли, не поняв наезда, а Агния, словно сорвалась, закричала: - Что же вы творите?
- Повторюсь, Агния, я не понимаю, о чем ты говоришь? – Ев взяла ее за руку и пошла вперед, Вел мирно шествовала за ними, сняв размокшие туфли и наблюдая, как с них скатываются струйки воды, а одежда вырисовывает каждый изгиб тела сестры. Агния набрала в легкие воздух, подняла руки, собираясь сказать главное, что так упорно было в ней, но Эд перебил ее, встретив их на этаже:
- Кого соблазняете?
- Погоду! – ответила Ев, первой ступив на площадку. – Вам же прикольнулось жить в этой серости. А нам - надоело!
- Смерть идет за нами следом! – Голос Агнии, как прорицание, разнесся во все стороны.
- Ну, что за глупости! – Ев чуть не свалилась, поскользнувшись в собственной лужице. Эд вовремя схватил ее и, держа одной рукой, вторую протянул жене. Ев кивнув ему, потащила дочь в комнаты: - Дочка, все обойдется! Может, поделишься, что видела.
- Я что-то говорила? – моргала Ния, растерявшись присутствием родственников рядом с ней.
- Лишь то, что у тебя были видения. Так что ты видела?
- Я? – девушка замерла и потерла висок. – Как странно, я же шла сказать вам нечто важное. Не помню. Ничего не помню. Пойду к себе.
Ев кивнула, стащила с себя все мокрое, заметив в зеркале сердитое лицо мужа:
- Что ты сделала?
- А что? – она повернулась, вытираясь полотенцем и изображая невинность. – Мы просто погоняли тучи.
- Это я понял, даже не видя как. Я спрашиваю, что ты сделала с Нией? Она вдруг забыла, что хотела сказать, но я-то заметил, выражение ее глаз, ей было что сообщить!
- Не преувеличивай!
- Ев! Я часто не акцентирую свое внимание на ваши проделки с Вел. Я и сегодня, не пошел за тобой, хотя видел – идешь не чай попить. Но то, что ты вмешалась в голову собственной дочери, это уже предел!
- Ой, не раздувай, видит он! Девочки привиделось, так что мне, развивать ее фобию.
- Ев! Ты издеваешься? Агния сообщила тебе нечто важное. Так понимаю - обо мне?
- Ну, что ты, дорогой! У Агнии угнетенное состояние от долгого пребывания в замкнутом пространстве. Завтра все наладится, вот увидишь. Да и что нам может грозить?
- Врешь и не краснеешь!
- Фи! Какой ты вредный. – надела сухое платье, собралась пройти мимо. Дэн видел, торопится, от этого и задержал:
- Куда?
- Косточки размять. А что, привяжешь к себе, или заставишь отчитываться в передвижениях?
- Ев, я сегодня не намерен шутить и слушать все твои колкости. Я же вижу, ты юлишь.
- Не умею!
- Зато у тебя хорошо получается не договаривать! Ты последние дни часто оставляешь троеточие в общение. Поверь, это очень заметно.
- Ничего не скроишь! – улыбка чеширского кота, прохладная ладонь на его щеке и преданные, любящие глаза: - Признаюсь – ты все еще волнуешь меня, все эти годы!
- Не выносимый человек!
- А ты пробовал? Я все ножками, ножками.
- Задушу!
- Фантазии каюк? – утопая в его объятиях, проговорила Ев. Дала себя расцеловать и так тихо, так лилейно, прошептала на ухо. – Ах, милый, ты как всегда прав, схожу к дочери, узнаю, что у нее случилось. Но ты не расслабляйся, я мигом!
****
Пат встряхнул головой, открыл глаза и поднялся на ноги. Он осознал, что потерял сознание, но боли не чувствовал. Обследовав себя, прощупав голову, не смог найти причину обморока. Держась рукой за стены и шумно дыша, пошел к двери и тут увидел сестер. Прижался к колоне и уже не пытался разобраться в их непонятных действиях, приседаниях, коротких фразах и размахиванием рук, просто стоял с широко открытыми глазами и наблюдал за их «шабашем». Но погода налаживалась – полил дождь, дышалось свободней.
- Кино!- бросил он в их адрес и вспомнил, что у него есть дело, но не помнил, кто ему его поручил. – А почему мной все подряд командуют? – возмутился он. Полез за пачкой сигарет, собираясь принять очередную дозу никотина, как мимо пронеслись сестры и тут же он услышал голос, властный, требовательный, пугающий:
«Иди, возьми нож и сделай свое дело!»
- Да пошли вы все! – Крикнул он, но мощь голоса потонула в ливне. В пачке была одна сигарета и он, достав ее, в сердцах отыгрался над коробком, скомкал, поднял руку, намереваясь швырнуть его, но вздохнув, убрал в карман. Его трясло, а дождь, словно нарочно, доставал его под навесом. Шум воды был неимоверно громким. Пат затянулся, прикрыл глаза, не убирая дрожащей руки от губ, выпустил дым и опять затянулся. Так выкурил ровно половину и открыл глаза. Увидел урну, сделал следующую затяжку, закашлялся. Бросив окурок, повернулся к входу. Мэйсон стоял в проходе и преграждал ему вход.
- Привет! – бросил Пат. – Дождь. – Парень молчал, приподняв верхнюю губу. Пат сделал еще шаг, тот не шевелился, ноздри раздвинулись и, мужчине показалось, что он тихо, предупреждающе рычит. Поневоле сделал шаг назад: - Пропустишь? Мне надо закончить работу. – Мэйсон оторвал плечо от косяка, прищурил глаза и уже не скрываясь, принюхался. – Мэй, ты в порядке? – Тот не слушал его, медленно пошел по кругу, Пат поворачивался за ним, не выпуская из поля зрения. Обойдя круг, Мэйсон наклонился к земле, и у Пата возникло предположение: «Сейчас обернется волком, добрый молодец»! Не обернулся, пошел на второй круг. Ноздри еще больше расширились, плечи округлились, рубашка расстегнулась, пуговички разлетались в разные стороны, Пат невольно проследил за одной и уставился на наливающиеся силой мышцы парня. Встретились взглядом и Пату стало не по себе, от звериных искорок, в красивом взгляде паренька, вырывающемся из под длинных ресниц. Не приближаясь и не удаляясь, Мэйсон пошел на третий круг.
- В дом! – скомандовал голос в голове. И Пат, сам не поняв как, процитировал, выхваченную откуда-то фразу: « Если внутреннему голосу не ответить дважды – он заткнется!» Сделал шаг к двери и Мэй тут же возник перед ним. – Не пропускаешь…. Чего вдруг? – В ответ сверкнули белые, стройные зубы. Парень склонил голову на бок. Пат последовал за ним – из его собственных брюк, собственно, как из рубашки, валил пар, как от утюга, серый и клубился к земле. Пат присмотрелся, стал ждать. Клубы дыма ложились у его ног кольцами, наслаиваясь. Парень опять оскалился. – Сделай предназначенное! – снова закричали в голове, неприятным, женским голосом и сгусток, окружающий его, развеялся.
- Привет! – Голос Мэйсона звучал приветливо, чисто и невинно. – Вышел подышать? Я тоже.
- Привет…. Вышел. – растягивая слова в полном удивлении, ответил Пат.
- Завтра будет отличная погода. – сообщил Мэй.
- Откуда знаешь? – Пат попытался пошутить. – Хвост не ломит, суставы не выкручивает?
- Смешно! – Ответил парень и скрылся в доме.
- Заигрался я, заигрался! Интересно, то, что я видел, было, или я испытал галлюцинации? – Постояв немножко, подышав чистым, прохладным воздухом, Пат вернулся в студию.
****
Утро следующего дня одарило солнцем, пением птиц и нежным, даже ласкающим слух, шумом листвы. Пат достал сверток, усмехнулся, потер рукоятку клинка и, завернув только в футболку, оставил его на кровати. Собрав чемодан, поставил его у порога. Тщательно выбрился, надел свежие вещи, уложил вымытые волосы, не всклокачивая, как обычно, а по «мужски» аккуратно. Глянул на себя в зеркало – можно Оскара получать. Забрал сверток и отправился в студию. Запер за собой дверь комнатушки, где провел последние дни, включил камеру, повернул к себе. Забросив ногу на ногу, долго молчал, смотря в глазок, не решался, не обдумывал, просто молчал и наконец, вздохнув полной грудью, начал:
- Привет всем! Это я. Долго думал с чего начать, да и вообще, что сказать…. Сегодня же утром, пересмотрев последние события жизни, на, так сказать, трезвую голову, вдруг задышал свободно. Мне скоро…, да не важно, сколько мне лет. Важно то, что это мое последнее обращение. Не ждите раскаяния – я жил как хотел. У меня было все – лучшие роли, которые я смог сыграть. Я даже не знаю, каких бы мне еще хотелось. Есть фильмы – которые смог создать я. Как хотел, как видел, как понимал их сам. И вот настал финал!
Все, что прожито – здорово! Но один опрос гложет меня, что я оставляю после себя? Где любовь, вера и преданность? Где самозабвение, ради кого-то другого, а не самого себя? Даже этот, последний фильм – лишь поверхностное прикосновение к истинной, большой и чистой любви. Мне этого не дано было испытать. Удивил? По крайне мере, надеялся.
Знаете, мои последние дни были полны странности – я словно делился пополам. То слышал голоса, то видел проносившиеся кадры фильма, то вообще проваливался во мрак. Но одно было четко и ясно – вы отдадите собственную жизнь во имя семьи! Это так замечательно. Мне тоже хотелось бы знать, что рядом есть плечо, о которое можно опереться, рука, что поддержит, глаза, что любят…
Спасибо вам, правда – спасибо!
Спасибо тебе, Вел, ты даже не представляешь, что сделала для меня. Нет! Не хочу, что бы вы умилялись мною! - Резко встал, подошел к стене, развернулся и опять молчаливо смотрел в камеру. Затем заговорил уже на ломаном, русском, но ставшем близким ему языке:
- Да, я был счастлив, очень счастлив! Я даже держал этот мир в своих руках, а он крутился вокруг меня. Тысячи, нет сотни тысяч поклонников падали к моим ногам, предлагая себя, а я шел дальше, переступая через их тела, не стыдясь наступать на душу, растаптывая сердца. Потому, что я был Богом! Все и всё было не важно. Но, черт возьми, как же было хорошо! – опять умолк, сел на место, достал сигарету, сделав затяжку, вернул себе собственный вид – взъерошил волосы, расстегнул ворот сорочки, до средины груди и уже прищурив глаза, сдвигая брови, вдруг скомкал сигарету:
- Чуть не забыл – «Ноу смокинг»! Ну и ладненько!
Скомканная сигарета еще тлела в руках, а он, не обращая на нее внимания, продолжил:
- Вы приютили меня, жили со мной под одной крышей, делили со мной все, не зная главного. – придвинулся к камере, словно смотрел в глаза одного собеседника. – Что последние несколько дней, все до одного, ВЫ были в моей власти! Я и только я, даже сейчас, контролирую вашу жизнь! – задышал тяжело, схватил голову двумя руками, провел по лбу и, обогнув виски, соединил пальцы в замке на затылке. – Мои роли, будто вырываются из меня. Фильмы, хаотично слагаясь, хотят совокупиться в едином, ужасающе мерзком финале! – его руки упали плетьми, он весь смяк и только на лице, была видна борьба разума с желанием сделать нечто ужасающее. Неожиданно дыхание прекратилось, взгляд потупился в одну точку. Текли минуты и стрелка часов за его спиной, нервно дергаясь, перепрыгивала по черточкам. Минута, вторая, третья…. Камера уловила стук в дверь и его глаза начали подниматься в ее сторону. Лязганье замка, позвякивание ручки. Ко всему этому добавились голоса, но он уже не понимал и не разбирал голоса, раздающиеся за дверью. – Безразлично! – произнес невпопад, с трудом поднял руку, в записи казалось, что к его кисти был привязан груз, положил на стол. Скрип по столу и на экране появился небольшой сверток в грязной тряпке. Дверь ходила ходуном, а на его лице появилось саркастическое подобие ухмылки: - Гаи, вы очень практичные люди. – выговаривал, глядя в низ, разворачивая ткань. – Все делаете практично, надежно и добросовестно. Даже такие двери. Я нашел заветную кнопку, заблокировал. – Развернул вторую половину ткани и взял клинок. – Вел, да и ты Ев, не плачьте никогда, не надо. Вашим мужьям не грозит опасность, да и вообще, ничего плохого. – Тяжелый вздох и глаза опять нашли камеру. – Это не постскриптум к памяти обо мне. Это противоречие Злу. Любовь сильнее! – попытался изобразить улыбку, она выглядела болезненной, он не стал исправлять. Треск дерева, скрежет петель. Двумя руками Пат зажал рукоятку клинка и сталь быстро, без труда вошла в его грудь. Ворвавшиеся Гаи замерли перед ним. – Простите! – Прохрипел он, с трудом шевеля белеющими губами. И глаза закрылись.
– Нет! – В ужасе закричала Агния и сникла в руках Жана.
- Почему? – Спрашивала Вел. – У меня не получилось, ни открыть дверь, ни держать его руки!
- Зачем? – Кричала Ев, отталкивая Эда, но он упорно выводил ее из комнатки, не давая ей и Владке увидеть то, что произошло. А Дэн с Евгением, уже хлопотали возле Пата. Мэйсон в полном молчании перегородил собой дверь, чтобы ни одна из женщин не могла вернуться обратно.
На белой рубашке Пата, медленно росли алые «розы». Пат не дышал, он тихо покидал их. Спокойно и осознанно сняв «Финал».
Послесловие.
Любая ночь прекрасна, если усыпана звездами. Эти маленькие точечки, сияющие и манящие наши взоры, холодные и недоступные. Холодность и недоступность - первая степень обожания. Не поэтому ли мы называем людей, мелькающими на экране, звездами? Нам нравится лицезреть их, мечтать о них и ничего не делать для приближения к ним. Мы просто восхищаемся ими такими, какими их преподносит нам экран.
Другое дело вторая степень обожания. Мы создаем кумира – постеры, закрывающие стены, стопы журналов и газет с информацией, пылящихся на полках, фото с «мыльниц» и автографы. Да, именно автограф в толпе – высший пилотаж для обожания.
Поклонники следуют по пятам, обрывают телефоны, вытирают пыль на ступеньках подъездов, объединяются в «семьи»... Так создается лестница ведущая нас к грехопадению.
****
Виен видела влюбленность старшей дочери в молодого, подающего надежды, талантливого актера и поддерживала. Да и как могло быть иначе, ведь сама была молодой и отлично помнила свое увлечение одним известным певцом. Глядя на Виен никто бы и не подумал, что когда-то, в юности, она могла посещать каждый его концерт в их городе. Знала не только все его песни, но и то, в каком костюме он будет на сцене, сколько пуговичек на том или ином наряде, какие складочки. Сидела всегда на одном и том же месте, в ложе гостей – подруга удачно работала. Не изменилось ее увлечение и с замужеством, так же бегала на его концерты, не обращая внимание на ухмылки мужа. А один раз, произошло случайное знакомство.
Было это на годовщину свадьбы. Сочи, «Летний театр», на второй день по приезду, они с мужем пошли за билетами на вечернее представление.
- Ну, объясни мне. - говорил спокойно мужчина, стоя напротив Виен. Тогда она на вид была скорее юной девушкой, чем замужней женщиной. В ослепительно белом платье, с распушенными косами до самых колен, стояла и упрямо «сверлила» носком туфельки асфальт. - Ты была на его концерте месяц назад, думаешь, что-то изменилось?
- Ничего! И что это меняет? То было дома, а это же здесь!
- Прости, но нет! Я возьму билеты на каждый вечер пребывания здесь, но не на него.
Она топнула ногой и отвернулась. Восприняв эту эмоцию, как согласие, он ушел. А Виен, надув губки, злилась на весь мир и в частности на мужчин, всех до одного. Мимо прошествовали цветные бриджи, с оголенными, загорелыми ногами. Мужской голос соединялся с женским многоголосьем. Виен было не до них. Непроизвольно всхлипнув, она опустила голову еще ниже. Полминуты и цветастые мужские бриджи, ступни в шлепанцах, замерли перед ней:
- Привет! – красивый голос, наполненный улыбкой и хорошего настроения, привлек ее внимание, и Виен ахнула – это был ее любимый баритон! Дыхание перехватило, щеки зарделись, а он, улыбаясь только губами, с вечно печальными глазами, проговорил:– А я вас знаю!
- Я тоже! – ответила она машинально и, засмущавшись, накатившейся слезе, так голову и не подняла, а наоборот, даже отвернулась. Он, обескуражено смотрел на нее, забыв о спутницах. По видимому, ее слова его задели и он снова возник перед ее глазами, сделав всего шаг:
- Что-то случилось? – вопрос был искренний, без праздного любопытства, а с целью помочь.
- Да! Муж не хочет брать билет на Ваш концерт.
Добрый смех разорвал округу и он, щелкнув точенными, длинными пальцами, вручил ей контрамарку:
- Вот! Плакать не стоит. Вход бесплатный.
- Спасибо. – Кротко произнесла Виен и осмелилась поднять голову.
- Всегда - пожалуйста! – Поднял ее носик, подмигнул: - До встречи!
- Да! – уже смело проговорила Виен и подставила щеку: - Ну, ладно, можете меня поцеловать.
****
Вел не плакала, слез не было. Искусав губы, она сидела, не двигаясь, под дверью, дальней комнаты, домашней мини клиники и винила во всем себя.
- Прекрати! – Строго, почти прокричала Виен. – Это не твоя вина. И еще – все будет хорошо!
- Пять часов. Уже пять часов! Ев там, а я?
- Ев там помогает. Ты же будешь мешать.
- Конечно, я всегда мешаю.
Виен выложив все доводы и обессилив, всплеснула руками и уселась. Вел же продолжала самобичевание, все больше погружаясь в панику. Эдгар, прожив с ней более тридцати лет, знал ее лучше других и ни на миг не потеряв к ней любовь и влечение, находился все это время в стороне, временами исчезая к дочерям, не навязывал свое внимание. Сейчас же подошел, сел рядом и обнял ее. Поцеловал макушку, гладил по плечу, утешая:
- Ну – ну, слезами горю не поможешь!
- А чем поможешь?
- Ты знаешь сама.
- Смешно! – взбрыкнула Вел и уже собралась выпить очередную порцию самоуничижения, как открылась дверь и появился Дэн, держа Ев за талию. Они оба, практически упали на стоящие у двери стулья и, вытянув ноги, закрыли глаза. Вел вскочила, определила руки на поясе, собираясь выплеснуть из себя лишнюю энергию, но замерла с открытым ртом. Эд держал ее за запястье, призывая к терпению.
- Ну, в общем, так. - не открывая глаз сказал Дэн, нарочно растягивая время: - Все, как в лучшем триллере.
- Что? – Ужас вырвался из Вел наружу.
- Сталь прошла в пяти миллиметрах от сердца. Важные органы не задеты, крови мы потеряли не много, но…
- Ты хочешь сказать, - подошел к брату Эд, - Пат разыграл «хеппи энд»?
- Я сказал, что сказал. – Открыл глаза Дэниэль.
- Не верю! – перебивая их разговор, Вел открыла дверь и сразу же закрыла ее, замерла не отпуская ручку.
- Люди! Он не анатом и вряд ли последние дни занимался изучением собственное тела, планируя свое безопасное убийство. – Ев подняла голову, оглянула всех и устало положила руки на колени.
- Тогда что получается? – Спросил Эд.
- Не его час! – Дэн поднялся и обнял Вел. – Хотя он и родился под семью счастливыми звездами, но к нему нельзя. А вот кровь бы я ему перелил. Евгений штопает, все хорошо. А ты иди спать, Вел, на тебе лица нет.
- Разбежалась! Мое лицо на мне, а я, пока не увижу, с места не сойду!
- Ты бы лучше не двери подпирала, - сказала Ев, - а посмотрела диск, может и пояснение нашла бы, с чего это Пата так переклинило.
- Угу! – Отмахнулась Вел. – Пояснения! Там, скорее всего, мне обвинение.
- Ну, как знаешь. – Ев облокотилась на руку мужа и пошла за ним. – Мы у себя, без надобности не будить.
- И я пойду. – поднялась за ними Виен, - обрадую девочек и мужа.
- Вел! – Эд решительно взял ее за локоть и заставил посмотреть на себя. – Пойдем! Рано или поздно, а запись посмотреть надо!
- Лучше поздно. Или нет. Посмотри сам. – освободилась, уселась, как шкодливый ребенок, на край стула, и зажала руки коленками.
- Вот что ты как маленькая? Или мы идем вместе, или я пойду и его уничтожу!
- Нельзя! – замотала она головой. – Там вся его жизнь, я уверена. А еще, еще наше алиби.
- Ага! Только нам-то оно не нужно. А вообще-то, я тебя понимаю – эксклюзив! Бешеных денег стоит. – Эд не хамил, не издевался. Он искал пути, как вывести жену из ступора. Молнии сверкнули из-под ее ресниц, тень недовольства пробежала по лицу, и на этом все закончилось, шок оказался намного сильней - промолчала. Но и Эд не сдавался. Поднял ее, насильно повел с собою: - Идем!
Дошла ровно до двери и все, застопорилась:
- Пожалуйста! Давай ты туда зайдешь один, а посмотрим у нас в комнате. – ее сине-зеленые глаза, сегодня напоминали небо покрытое океаном слез, застывших в двух зеницах. Она боялась, всеми фибрами своей души и Эд это понял только сейчас, как и то, насколько ее собственная студия, пугает ее. Обнял ее, колотившееся сердце жены, словно воробышек, выпрыгивало, стараясь спрятаться в его сильном теле. Эд осознал, его рыжеволосая, взрослая, до сегодняшнего дня смелая и отважная женщина, в сущности, маленькая девочка, которая больше в эту дверь не войдет.
- Хорошо! Подождешь меня здесь.
Вел трясло, все сильней и сильнее. Он открыл дверь и свет, горевший в кинозале, упал яркой полосой. Вел прижалась к стене, как можно дальше отодвинулась от распахнутой двери, чтобы ненароком не посмотреть в глубь. Эд вошел, взял камеру, сразу же вытащил диск, на который параллельно шла запись. Вскользь глянул на застывшие капли крови, не замеченные при уборке, погасил кругом свет, запер дверь, ключ сунул в карман брюк.
- Терпеть не могу гвоздики! – заявила Вел и не спешила отлипнуть от стены. Эд не перебил ее вопросом, ждал продолжения. – Это мертвые цветы. – продолжала Вел. – Кладбищенские они. Никогда не понимала, почему их считают мужским цветком. А ты знаешь?
- Нет. И тоже их не люблю.
- Это я знаю… - Вел вздохнула, ненадолго задумалась. – А они распустились на его рубашке, как сорняк. Вылезли, крикливые, вязкие. – ее перебил позыв рвоты и Вел замолчала, закрыв руками рот. Эд дернулся к ней на помощь, но Вел отрицательно мотнула головой, подняв руку. Муж остановился и ждал. Вел молчала, она не могла говорить, хотела, но не могла. Он обнял ее и как всегда, когда пытался вселить в нее покой, поцеловал в макушку. Через время она дала себя завести в их комнаты, усадить на диван. Эд снял ей обувь, уложил ноги и накрыл их легким пледом, налил выпить и помог сделать первый глоток. Кивнув в благодарность, Вел отставила стакан, даже не сообразив, что в нем было. Эд же присел рядом, смотрел на камеру и ждал. Вел прорвало, она зарыдала, неудержимо, выплескивая на плечо мужа все-все, что скопилось за многие годы, что она игнорировала, прятала в самый низ души, или отбрасывала, считая не важным, или не нужным. Выплеснув, обессилено уснула, а он, продолжая ее поглаживать по плечу, протянул руку, взял камеру, но тут же передумал, осторожно поднялся и пошел к отцу.
****
Ев приняла душ, надела любимую пижаму, забралась в кровать и расплакалась.
- Ну, ты чего, зая? Все же позади, все класс!
- Никогда, слышишь, больше не бери меня с собой. Не могу видеть человека куском мяса, особенно близкого.
- Как же быстро он стал нам близок! Прости, я думал, ты в норме, а мне нужна была помощь.
- У тебя всегда есть помощь, а я…, я так, с боку припеку. Потому что я добрая…. – опять всхлипнула. – Как он мог?! Зачем? Он что, не соображал, во что нас втягивает?
Дэн насторожился:
- Кошечка! А тебя что больше расстроило, его поступок или вид?
- Все! Меня все и всегда трогает, только вы этого не замечаете. Вы вообще думаете, что я черствый, бездушный человек. И не заговаривай мне зубы! Сам же знаешь, что меня вся эта ситуация угнетает. Я теперь спать не смогу, буду видеть кровь и мясо, мясо и кровь! Вот дурак, какой же он дурак! Не зря я его всю жизнь недолюбливала, а она с ним носилась, как с писанной торбой, вот и получила!
- Ты, недолюбливала? Ага, значит, думала о нем. – Дэн вложил в тон голоса, сколько смог ноток ревности и боли, и Ев подняла к нему голову.
- Что ты сказал? – оскалила зубки, приподнялась.
- Выпей, помогает! – вложил ей в руку стакан, сам же сделал глоточек из второго, и как ни в чем не бывало, лег. – Сейчас мои мозги хотят отдохнуть от неуравновешенных звезд. Причины, оправдание, или порицание, буду искать потом. Дорогая! Если есть желание плакать, вот мое плечо, но без имен существительных. Спасибо!
Зубки, стучащие об стакан, затихли, и тут же раздался хлопок, от пролетевшего мимо тумбочки стакана. Дэн не реагировал. Он знал ее, ждал определенных эмоций и дождался. Ее зубы впились в его плечо, не больно, устало и без наслаждения или мести.
– И я тебя, все еще люблю. Безумно, но рассудительно. – повернулся на бок, обнял. – Дикая моя кошечка!
Ев уткнулась носом в грудь, упустила с десяток слезинок и, утихомирившись, заснула. Дэн мгновенно отключился, ненадолго, ровно на столько, чтобы дать мозгу перезагрузиться. Затем осторожно выбрался из кровати и пошел в кабинет отца.
- А я тебя еще не ждал! – встретил его Жан. – Но раз мы все собрались, то обсудим. Мы тут с Эдом просмотрели, так сказать, предсмертную «записку», обговорим потом, когда ты взглянешь. Сейчас же ответьте, - Жан намекнув на клинок, - как эта вещица оказалась у него? Вы же ее вроде запрятали?
- Да, что ты спрашиваешь, ведь сам прекрасно знаешь, что мы не ответим! – вспылил Эд и тут же сбросив обороты, закончил. – Одного не пойму, почему стена приняла пустой ларец?
- Наверное, потому же, почему выплюнула черный. – ответил Дэн. – Все по кругу! И сколько же витков нам наматывать? Не спрашиваю, раздумываю. Выпить хочется, а если честно, то напиться, чтобы забыться, хоть на час.
- Напьешься, потом опять захочешь. – однако в противоречие своих слов Жан поднялся и достал бутылку со стаканами. – Давайте начнем по порядку. Так как самочувствие горе-самурая?
- Домой вернется без проблем, правда с маленькой отметиной. Я не преступил закон, не напоил его, но все сделал, чтобы быстро восстановился.
Эд облегченно выдохнул, он-то подозревал, что Дэн скрыл от них правду, для спокойствия женщин, вынужденно подарив Пату приобщив к их роду.
- Отлично! – Сказал Жан. – Хорошо было бы и память почистить.
- Это к Ев! – сразу же ответил Дэн. - Только захочет ли она? Я просить не буду.
- А кто? Сын, ты сделай так, чтобы захотела! И вообще, не кажется ли вам, что мы стали чересчур открыты?
- Возможно! – Ответил Эд. – Но так складываются обстоятельства.
- Не обстоятельства, а мы выпустили жизнь из своих рук, и она катится произвольно. Любовь – любовью, но не до такой же степени!
- Отец!
- Да понимаю я, что Виен меня слышит. Собираюсь с ней поговорить, как только все уляжется. А сейчас хочу вам сказать вот что. - поднялся, вышел из-за стола и сделал несколько шагов по комнате. – Хорошо было бы поменять дом.
- Но как?! Здесь же все! Да и этот дом сердце нашей семьи! – Воскликнули парни,перебивая друг друга.
- В том-то и дело… - Жан еще говорил, когда в кабинете появилась Виен. Одарила мужа пронизывающим взглядом, понятным только ему. Поежился. Ви же не собиралась на этом остановится:
- Не кажется ли тебе, дорогой, что это, по меньшей мере, бестактно, по отношению к нам?
- Виен! Мы обсудим все позже. Нам надо поговорить, втроем.
- Втроем – после развода. Я по присутствую, от имени женской половины. Да вы не стесняйтесь, говорите, я тут, в сторонке посижу. И пейте, пейте, расслабляйтесь! - не дожидаясь приглашения, села. Жан глянул на нее из-под бровей, но продолжил:
- У нас два важных дела. Первое – почистить мозги Пата, для его же безопасности и сомнительных воспоминаний, полных кошмара.
- А запись? – Спросил Эд.
- А кто ее видел кроме нас с тобой? Вел не видела?
- Нет.
- Глянем еще раз и решим, что с ней делать. Главное, что бы Пат о ней не вспомнил.
- Вам все равно не удастся скрыть от него попытку подвести черту. – Сказала Виен.
- Пока, да. – Жан повернулся к ней. – Но я буду настаивать, что бы Ев его оздоровила, полностью!
- Это уже так называется? – саркастически бросила Виен.
- Мам! Вилена! – Обратился Эд, подойдя и присев с ней рядом. – Так будет лучше. – Она махнула рукой. Эдгар добавил: – Ты же и сама это знаешь.
- И потом, Ев же может сделать так, что это будет идеей его нового фильма! – осенило Дэна, и он поспешил поскорее озвучить.
- И Пат опять придет к тому же концу! – возразила Ви. - Дэн, ты же врач.
- И что ты предлагаешь, присоединить его к нам? – У Жана сдавали нервы, и его пальцы забарабанили по поверхности стола.
- Этого я не говорила! Нам надо время, все взвесить, а потом решать его судьбу! Что там второе?
- Детям срочно надо покинуть этот дом! Лет на пять, минимум. – выпалил скороговоркой Жан.
- За что такое изгнание? – подняла брови Виен.
- Это не изгнание, а безопасность.
- Из твоих слов значит, что ты нас обрекаешь на долгие годы заточения в этих стенах? – глаза Виен наполнились слезами. – И на праздники тоже, полное одиночество?
- Существует телефонная связь и интернет. Мы всегда так жили. Заметь, при худших условиях.
- Я могу предоставить доводы опровержения, для твоего безрассудного решения?
- Нет, Вилена, не надо! Это неоспоримо! Дэн и Эд увозят жен.
- А Славки, Агния? – по всему было видно, Эд не будет бороться, а полностью примет решение отца.
- И о них я подумаю. Хотя мне кажется, они даже обрадуются отдыху от нас всех.
- Как же странно получается. Столько десятилетий ты от нас, а мы от тебя не уставал. – Дэн же наоборот, решил бороться, зная наперед, что ничего не выиграет, ну хоть поборется. – А дочери наши – устали!
- Владислава одинока. – Вставил Эд.
- Вы покидаете имение! Остальное обсудим, собравшись все вместе. – Жестко заявил Жан и твердым шагом вернулся к столу, присел, и в задумчивости положил руку на черный ларец, стоящий тут же, задумался. Повисло молчание, долгое и тяжелое, даже Виен онемела от его, не понятной, твердости.
- Просите, я забыл! – Дэн быстро удалился, но уже вскорости вернулся, принеся голубую, медицинскую салфетку и положил перед отцом.
- Что это?
- Оружие. Убери его сам, как можно дальше от нас всех. – Дэн выделял интонацией каждое слово, не заботясь о том, как его поймет отец. Он уже собрался покинуть кабинет, даже готов был уехать, как только проснется Ев, причин на это много, а дальше уже проблемы отца, что и как будет. Главное бежать отсюда, как можно дальше! Но слова отца, произнесенные голосом судьи, заставили задержаться:
- Значит, в тот день, в комнате вы были не одни! Я четко помню нервозность Пата последние дни.
- Он помнит! Вы только посмотрите на него. – Виен вскочила: - А то, что я тебе говорила все это время уже не в счет?! Не ты ли мне все время повторял, что я преувеличиваю? – Виен взорвалась и поспешила к выходу. – Ты прав, - обернулась она, - детям надо уехать, но не из дома, а от тебя! Как можно дальше, как можно на дольше, что бы ты прочувствовал, всю свою безответственность за все, что с нами происходило все эти годы. Чтобы глотнул одиночества, по полное «не хочу», чтобы увидел, наконец, себя таким, какой ты есть! Физиономист, блин. Где же твой пресловутый взгляд? – еще один шаг, спиной назад. Глаза высохли от слез, и казалось, «засуха» поселяется в ней до самых пяток. – Я тоже об этом подумаю.
- Брек, родители! – Закричал Дэн, хватая ее за руку. – Свершилось, что свершилось, не стоит рвать отношения.
Жан сжал кулаки, с первыми же ее словами, даже не думая отвечать, давал ей возможность высказаться. Дэн смягчил ситуацию, и Жан открыл клинок, стараясь занять себя хоть чем, чтобы не смотреть в глаза жене. Еще свежая кровь сверкала на холодном металле и…, все услышали щелчок ларца.
- А ларчик просто открывался. – Эд уже был рядом со столом.
- Похоже! – Жан глянул на всех. – Я так понимаю, это и есть место ножа. – взявшись за нож через материю, опустил его на дно, крышка тут же, медленно поползла назад, а вместе с ней из всех углов чернота, съедая все на своем пути, руша мебель, издавая невыносимый вой, спеша к ларцу. В самом центре комнаты, под массивной люстрой, сошлись четыре угла комнаты, и все увидели женщину, в черном плаще с капюшоном. Ее лицо, мертвецки бледное, безжизненное, было перекошено от злобы. Она сыпала ругательства, на старом диалекте одной из ветвей Великобритании, перебивая себя молитвой, и тянулась к ларцу, стараясь схватить его длинными, серыми когтями. Гаи молчали, застыв в жути. Поднялся ветер, закружился разрастаясь, донося к ним запах могил и засыпая все пеплом, который, не успевая осесть, поднимался вновь, и кружась падал на Гаев, огромными хлопьями. Жан схватил ларец, развернул и пододвинул к краю. Тут же пустые, черные глазницы уставились в него. Виен дрогнула, но Эдгар взяла ее под локоть и отодвинул за свой мощный торс. Голос женщины зазвучал громче:
«O Dmine Deus, qui est nihilo cuncta creasti et antequam…»* – слова молитвы, а быть может и заклинания, заглушал шум похожий на звук двигателя пылесоса. Дама, плывя за щупальцами своих одежд в ларец, пыталась сопротивляться. Эдгар и Дэн отошли в сторону, давая ей дорогу, а Жан, изо всех сил держал трясущийся в его руках черный ларец. С головы дамы спал капюшон, Гаи заметили обожженные части черепа, а из уцелевших мест, клочьями торчали потухшие волосы. Что происходило между женщиной и ларцом оставалось не понятно, только плечи женщины опустились и голос потерял силу. Она сникла, закрыла лицо руками. Гул также ослабевал. И все стали осознавать, что слышат тихую русскую речь, а Виен даже показалось, что это вовсе не женщина, а мужчина стоит перед Жаном, склонив голову, причитая:
«Заклинаю тебя, Астарой, Всемогущим Богом, давшим мне власть над своим творением, увенчавшим меня славой и одарившим меня почестями, именем Агла – Он. И через это имя, ты обязан слушаться меня и выполнять то, что я требую! Спаси меня, огради меня!»*
На счастье ничего не происходило. Чернота входила в ларец. Человекоподобное существо попыталось схватится за стол, но руки прошли сквозь него. Снова поднялся пепел, закружился. Виен, как не разбирало любопытство, боялась больше, от чего не высовывала нос из-за спины Эда, зато видела другую сторону комнаты и заметила, нечто белое, очень быстро двигающееся. Виен попыталась отмахнуться от липнувшего на глаза пепла, чтобы лучше разглядеть. В это время раздался громкий щелчок, и хлопья пепла упали к ее ногам, засыпав ступни полностью. Она наклонилась, разгребла руками пепел и зажала в руке белое перо.
- Я унесу ларчик, от греха подальше! – донесся к ней голос мужа. – Виен, иди на воздух, твоя аллергия… Мы справимся со всем сами.
- Я проведу. – Виен почувствовала опору, Эдгар крепко взял ее за локоть и она молчаливо пошла с ним, с любимым, старшим зятем, ставшем ей, как и Дэн, сыном, все крепче сжимая кулачок, пряча ото всех прохладное и немного влажное перо:
- Конец! – констатировала она, оставшись с Эдом наедине. Он чуть склонил голову, сомкнул брови, пытаясь понять к чему она это произнесла. А Виен, горько вздохнув, вдруг странно улыбнулась, говоря: – Вот и финал еще одной части моей жизни. Что меня ждет впереди? – прикрыла глаза рукой, замотала головой, отвечая сама себе: - Унылое заточение и память. Моя память. Человеческая, гибкая и часто подставляющая мне подножку.
- Виен, зачем ты так? – Эдгар легонько сжал ее плечо.
- Как так, Эд, как? Давай не будем много говорить, на сегодня с меня споров предостаточно. Тем более, что у меня есть еще один, собственный минус – мое не умение забывать…
___________________________________________________
*Папюс, часть вторая.