Детство у меня действительно было счастливое и безоблачное. Я вполне искренне считала, что живу в самой лучшей, гуманной и справедливой стране. Об этом мне говорили в школе, рассказывали по радио (телевизоров у нас еще не было), убеждали в пионерских лагерях. Все в моей жизни было заранее определено и расписано. Сначала я должна стать октябренком, потом пионером, комсомольцем. Могут и в партию принять, хотя туда уже принимают не всех, надо заслужить. В школе у меня проблем не возникало, училась легко. Сначала, правда, было скучно слушать, как запоминают буквы, учатся читать по слогам. Читать я уже умела, и даже была записана в библиотеку. Дома меня от всего оберегали, огораживали. Родителей я любила и всеми силами старалась не огорчать. Дрались иногда со старшим братом, но тоже дружили, я чувствовала его защиту. Переживания по поводу внешности относились разве что к моему высокому росту, я выделялась среди одноклассниц. Но в старших классах вдруг оказалось, что это совсем не плохо, на меня обращают внимание, хотят со мной встречаться. О замужестве я не задумывалась, успею еще, надо сначала получить хорошую специальность. Я всех любила, все у меня складывалось в основном правильно, огорчения, если и были, то незначительные. Страдала только из-за своего характера, излишней замкнутости и стеснительности, да и то это многим нравилось. Отец вообще считал меня исключительной девочкой, и я верила, что это так и есть, не подозревая, что была такой лишь для него.
А тут и любовь пришла на третьем курсе университета. Он такой сильный, уверенный, на руки поднимает, ласковые слова говорит. Так приятно было представлять себя в красивом белом платье рядом с ним на крыльце ЗАГСа. И вдруг все оказалось обманом! Он женился на другой, которая была не красивее, не добрее, но старше, увереннее и хитрее. К тому же не любила его совсем, это я уже научилась определять. А для меня свет сошелся клином именно на нем, я не хотела никого другого. На всем свете мне был нужен всего один человек, а я не нужна ему, изменить это я не в силах. Дальше оказалось, что он совсем не сильный, не уверенный. Жена изменяет ему, а он начинает срывать на мне свою боль и горечь, как будто я виновата в его выборе. Мои родители не поддерживают, а обвиняют меня в том, что я хочу разбить чужую семью, запрещают мне встречаться с ним. Учеба становится не под силу, потому что я не могу думать о ней из-за своих переживаний. Возникают ссоры с теми, с кем учусь (подвожу партнершу по выполнению лабораторных работ), с кем живу (нет сил убирать, как прежде, за всеми, а они очень неряшливы). Слетают розовые очки, прекрасный, добрый, безоблачный мир становится чужим и враждебным. Я не хочу жить в таком мире! Мне обещали совсем другое! Меня не предупреждали, что этот мир может быть таким жестоким! Только тому, кто так любил и оберегал меня все эти годы, еще тяжелее, чем мне. На нем держится все благополучие нашей семьи: меня, матери, брата, - а благополучие это шатается и рушится у него на глазах. Я постепенно выползаю из своей депрессии, а отец начинает пить.
Специальность я получаю, пытаюсь создать семью, но понимаю, что для меня это невозможно без любви. У многих получается, живут, все у них внешне благополучно. Я не смогу. И не потому, что чем-то намного хуже или лучше других, а просто не смогу и все! Как запомнилось когда-то в стихах Пожлакова: «Я такое дерево!» И когда я решаюсь оставить ребенка от того, кто опять же предпочитает мне другую женщину, это не вызов обществу, не желание что-то доказать. Для меня это единственная возможность продолжать жить в этом чужом, враждебном мире.
А мир становится все враждебнее, и нет никого, кто может, как раньше, оградить и защитить. Отец еще стоит, держится, но сам нуждается в поддержке и опоре. Мать и брат виснут на нем тяжелыми камнями, а мне надо защищать и поддерживать сына, сын заболевает.
Шатается и рушится не только наша семья. Шатается и рушится вся страна. Те, кто с бодрыми улыбками, завязав всем глаза, вели нас куда-то эти годы, оказались сами слепы и привели нас к пропасти. И они не нашли ничего лучшего, чем быстренько расхватать все спасательные средства и сбежать, предоставив тем, кого они вели, выбираться самим, кто как сумеет. Кто-то сдался сразу. Кто-то сел на краю пропасти оплакивать свою прекрасную жизнь с завязанными глазами. Кто-то лез по головам и телам. Кто-то, напрягая все силы, карабкался по узким, крутым тропинкам. Вылезли как-то, растеряв всех попутчиков. Только стали постепенно выпрямляться, как посыпались в пропасть один за другим все прежние попутчики. Труднее всего пришлось тем, кто так и не удосужился развязать глаза или уцепился за нового поводыря, который повел к другой пропасти.
Какие же, на мой взгляд, главные ошибки наших «строителей коммунизма»? Люди не могут быть все равны. Кто-то умнее, кто-то глупее, кто-то силен, кто-то слаб, красив или уродлив. Человек не рождается чистым листом бумаги, на котором можно писать что угодно. Каждый уже несет в себе задатки будущей личности. Конечно, будет влиять окружение, воспитание, но многое, что очень трудно изменить, предопределено заранее. Это надо понимать и не ожидать, что все станут белыми и пушистыми. Но это не повод для уничтожения тех, кто может нести (а может и не нести) какие-то неподходящие (кому?) черты. А уж если беретесь кого-то куда-то вести или идти за кем-то, не завязывайте никому и не позволяйте завязывать себе глаза. Смотрите куда вы идете и куда вас ведут!
Еще не понимаю тех, кто всеми силами стремится к власти, а потом начинает сетовать, что ему какой-то не такой народ попался. Хотите другой народ, уезжайте в другую страну. Но вам и там может не все понравиться, и не факт, что там вам удастся пробиться к власти.