Еще учась в институте, я увлеклась работой философа Льва Шестова «Апофеоз беспочвенности». С тех пор прошло лет 20. Шестов давно задвинут на дальнюю полку в моем книжном шкафу. Ну вот как-то не пригождался все эти годы. Пришли другие кумиры. Тоже интересные и тоже близкие к мировоззрению беспочвенности. Ведь моя неугомонная натура всегда находила успокоение в том, что цели в жизни нет и быть не может. Что процесс важнее результата и что любая форма и вообще идея законченности – это тупик. Творческий, человеческий. Любой. Душу питали «лишние» люди – только они несли в мир что-то живое и конструктивное. Печорин был этакой острой приправой ко всем моим рассказам. Он был необходим как идея безыдейности. Подавался друзьям и гостям на завтрак, обед и ужин. А уж его фраза «… было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные, но я не угадал этого назначения...» стала практически жизненным кредо. Потому что Печорина, конечно, жалко, мерзавец он редкостный, но ведь насколько противнее те, кто угадывают назначение. Это же совершенно невыносимые, твердолобые люди, живущие от штампа до штампа. Никакой Америки я сейчас не открыла, конечно же. Мысль моя не нова. Суть моего послания в другом. В том, что я избавилась от воздействия магического обаяния Печорина. Так же, как и Зилова из «Утиной охоты» Вампилова. А еще мне перестали быть интересны пьющие от безысходности люди. Мне надоело копаться в их трудных внутренних процессах. Налицо прогресс. Что же пришло на смену? А в том-то и дело, что любая концепция, пусть она будет трижды безыдейной, - это такой же костыль. Кол в землю для опоры. И я впервые ощутила, что не хочу опираться. Вот просто не хочу. Наверное, я скоро совсем перестану ходить в кино и театр, читать книги и совершать набеги в художественные галереи. И в то же время, я точно знаю, что мир без искусства и творчества рухнет! Я жадно ищу это самое творчество во всем! Каждую секунду: на улице, в кафе, в поездках. Даже сейчас, кропая эти слова, ищу! И не знаю, к чему приду в итоге…
У меня есть идея. Нет, это не идея, это такой маячок, существующий в моем сознании в виде некой абстрактной визуализации. Люди с музыкальными инструментами, кистями и красками, витающие в небе абсолютно хаотично и извлекающие из всего, что попадается в поле их зрения, нечто новое и в то же время - неуловимое. Это «что-то» через мгновение рассеется в пространстве как мираж, но пережитые мною, находящейся на земле, и ими, парящими в небе, эмоции – это и есть единственная правда жизнь. Вот такой, простите, дзен!
А что касается Шестова… Сегодня вдруг о нем вспомнила. И перечитала. И поразилась, насколько глубок был посыл его. Ведь поменялись фигуры мысли, а суть-то все та же. И я бесконечно восхищаюсь людьми, которые умеют упорно идти вперед. Создавать стойкую форму из разбросанных камней. Ничто превращать во что-то. Восхищаюсь их талантом не пугаться себя самого, многожды уже повторенного в пространстве… Когда-то, когда я была активной журналисткой, я задала очень популярному на тот момент Гришковцу один вопрос: «Скажите, а Вам не страшно тиражировать свой внутренний мир, такой, на первый взгляд, искренний и сиюминутный?» Он тогда бесконечно выступал со своими вещами на разных площадках, в репертуарных театрах появлялись спектакли по его пьесам, где он сам и играл. И я вдруг представила: каково это, каждый раз выходить на сцену и произносить одно и то же: то, что когда-то было открытием, порывом, свежим посылом в пространство?! Да, это можно произнести один раз, другой, но постоянно… Он же не актер, в конце концов, который как-то научился каждый раз проживать то, что он произносит, с нуля (если научился, конечно). Я не помню, что мне тогда ответил Гришковец. По крайней мере, мне это не запомнилось. Но мне важно было задать этот вопрос. Как и важно стало вдруг задать его сейчас. Пусть - самой себе, также сделавшей штампом многие сокровенные вещи. И ответ у меня один: страшно! Наверное, поэтому, я сознательно себя увожу от любого процесса, имеющего впереди законченную цель.
А вот и цитата из самого Шестова, которая лет 20 назад очень прочно основалась во мне… Она – про творчество без прикрас.
«Творчество есть непрерывный переход от одной неудачи к другой. Общее состояние творящего - неопределенность, неизвестность, неуверенность в завтрашнем дне, издерганность. И чем серьезнее, значительнее и оригинальнее взятая на себя человеком задача, тем мучительней его самочувствие. Оттого-то большинство людей, даже гениальных, не выносят творческой деятельности. Как только они приобретают технику, они начинают повторяться, зная, что публика не слишком требовательна и довольно охотно выносит однообразие любимца, даже видит в этом достоинство. Всякий ценитель искусства доволен, если узнает в новом произведении "манеру" художника, и мало кто догадывается, что приобретение манеры знаменует собой начало конца. Художники это хорошо понимают и рады бы отвязаться от своей манеры, которая уже им представляется шаблоном. Но это требует слишком большого напряжения сил, новых мук, сомнений, неизвестности - кто однажды пережил "восторги творчества", другой раз добровольно ими не соблазнится. Он предпочитает "работать" по прежде созданному шаблону, лишь бы быть спокойным и твердо уверенным в результатах - благо, кроме него никто не знает, что он уже больше не творец. Сколько тайн в мире, и как легко уберечь тайну от нескромных взоров!»