5. Янтарная комната?

Анатолий Колисниченко
      Летом много отдыха не бывает, тем более в Ялте, но любой отпуск  имеет определённые временные границы, как серое и мрачное небо Калининграда начинается взлётно-посадочной   полосой аэропорта Храброво. 
 Небольшое двухэтажное здание вокзала аэропорта из стекла и бетона, на время прибытия и убытия самолётов, всегда заполнено людьми.  Моя «Ляля» - Волга ГАЗ-21, оставленная на стоянке, дождалась нашего приезда.
Если Ялта самое солнечное место нашей страны, то Калининград – самое влажное.  Моросил привычный для этих мест мелкий дождь. Резкие порывы ветра, оббивая листву деревьев, забрасывали лобовое стекло.

  Промокшая дорога,  на  которую вылезали с венками огромные липы -  ровесницы  Канта,  внизу не обхватишь, вверху не увидишь, как напоминание о ширине проезжей части и скоростном  режиме движения, возвратила меня в реальный мир.
 После строевой службы, с нерегламентированным рабочим днём, постоянными ученьями и выездами,  служба на новом месте выглядит райским наслаждением. В боевых частях -  военная служба, здесь же в новой части как на производстве -  рабочий день с 8.00 до 18.12, с перерывом на обед с 12 до 14.  Фишка в том, что  пройти мимо дежурной по КПП необходимо минута в минуту, иначе опоздание и к командиру на ковёр.

     Военная профессия обязывает командира и начальника заботиться о своих подчинённых. Мой первый комбат по службе старший лейтенант Гранкин Владимир Васильевич был настоящим отцом для всего личного состава, его даже замы майоры называли Батей.  Когда он получил очередное воинское звание капитан, в гарнизоне нас  стали называть детьми капитана Гранкина. «В спецназе каждый солдат на своём месте начальник  и личность, представляющая силу и умеющая решать серьёзные задачи в одиночку».   Служба в строевых частях приучила меня высказывать личное мнение, с которым старшие начальники порой считались.  Здесь все начальники, я пекусь только о о своём руководстве, постоянно выполняя поручения не связанные со служебной деятельностью. «Лейтенант, пока ещё старший, выполняй и не пререкайся.  Полковник всегда прав – у него папаха». После подобных указаний вспоминаешь А.С. Грибоедова.

      Город Ладушкин переименован в честь старшего лейтенанта командира танковой роты. Вокруг сплошные болота и  топи – питомники бессчетной армии комаров.
К городку подъезжал в полной темноте и, только единственный уличный фонарь у КПП напоминал о вероятности жизни в этих местах. 
   Построенный в тридцатые годы, городок практически не изменился, только к пяти двухэтажным домам немецкого  зодчества добавились три хрущевских и трёхэтажный кирпичный дом,  два ряда частных гаражей. Булыжные  дороги и пешеходные  дорожки заасфальтированы, а в заброшенном  фруктовом саду офицеры соорудили хоккейную коробку.
 
     Поставив машину в гараж, постучал в соседнюю дверь начмеда части майора Чернявского. Вечерами, за закрытыми дверями здесь протекала нормальная  мужская жизнь. За гаражами под руководством прапорщика Шведова (аборигена Ладушкина) коптилась  рыба, в гараже соседа  общество подполковников и майоров, под горячую салаку «поднимало  на грудь» очередной тост за поиск янтарной комнаты на территории части.
   
    Сырая погода и мелкий дождь были хорошими союзниками этой компании. Ни жёны, уверенные, что их мужья заняты делом, ни комендант Фёдоров (Зелёный) и, тем более, командирский «доброхот», с подходящей для такой категории людей фамилией Плоховский, не нарушат этот процесс. 
По традиции, прибывший отпускник, выставил бутылку коньяка.  Под одобрительный возглас  «Зачёт», мне вручили увесистый пакет копчёной салаки. Закрывая за мной дверь,  на прощанье Клёнов сказал:

-Завтра жду в кабинет, реально увидишь кое-что, о чём мы здесь спорим.
 
                …………… 

      Виктор  Клёнов после  окончания Казанского СВУ и танкового училища, получил назначение в 1 танковую дивизию. Через год командир взвода танкового полка  стал командиром роты разведки полка. Служба для молодого офицера с первых её дней приносила удовольствие, несмотря на многие бытовые и семейные проблемы.
 
     Положение дел не устраивало только его  жену, мечтавшую о крупном  городе.  Оказавшись   в  такой  дыре, как  Богом забытом посёлке Корнево, да ещё на самой границе анклава.  Здесь не только постоянный рёв моторов танков выдвигавшихся на полигон, но и деревенское  стадо коров, два раза в день проходившее   на пастбище и обратно  под её окнами, напоминало прошлую жизнь.  На этой почве в семье происходили постоянные ссоры и конфликты. Ольга совсем было  опустила руки,  хотелось бежать, куда глаза глядят, но только не к маме в деревню.
Встававший по ночам  к проснувшемуся сыну муж, вызывал симпатию, но любовь прошла мимо. В душе, понимая, что он единственная зацепка в её жизненных планах, заставляли Ольгу  терпеть даже стадо коров.

     Молодой офицер, после трудового дня на полигоне, засыпал на раз-два три.  Яркий свет уличного фонаря, проникавший в спальню даже через плотную штору, постоянно раздражал Ольгу,  и она долго не могла уснуть. Изменение по службе не бог весть, сколько приободрило Ольгу, но охладевшие чувства и появившиеся привычки за первые годы совместной супружеской жизни,  остались нетленными.

    На молодого и перспективного командира роты упал цепкий взгляд начальника особого отдела армии, и он предложил Виктору поменять профиль службы. Курсы переподготовки и Клёнов  возвратился в полк в новом качестве. Кабинетная работа позволяла значительно чаще бывать дома, но их отношения не улучшились.
Виктор увлёкся рыбалкой и продолжал успокаивать амбициозную супругу, обещая ей перевод в другое место службы.  Таким местом  стал Ладушкин.
    После пяти лет службы в Корнево, город Ладушкин казался Казанью в масштабах страны. На новом месте Ольга ощущала себя в совершенно ином качестве и, не найдя в среде офицерских жён подругу, продолжила устраивать свои постоянные козни в отношении супруга. 
     Большую часть свободного времени Виктор с подросшим  сыном посвящал рыбалке. Остальное свободное время он проводил у себя в кабинете, изучая документы перемещения Восточно-Прусского банка и зелёных ящиков, в которых могли находиться фрагменты янтарной комнаты.  След перемещения этого груза обрывался в 29 хранилище.
    Сразу после войны  его предшественник начинал службу в этой части и так увлёкся поисками янтарной комнаты, что забыл обо всём на свете, но вышестоящие начальство решило от греха подальше перевести стареющего майора за границу, в Германию на новое место службы. Передавая дела и должность сменщику, майор поставил последнюю подпись на документах и только тогда отдал папку с материалами янтарной комнаты:

        -Здесь материалы допросов пленных,  хронология событий  и много другого.

        -Начальник в курсе? – поинтересовался Виктор.

        -Прежний начальник только посмеивался,   новый не  в курсе.

        -Добро.  Обещаю продолжить поиск.

        -Поверь, янтарная комната реально перевозилась на Бальгу с сокровищами Восточно-Прусского банка, а там наш десант. Залив перекрыт, все дороги заняты, поэтому следы могли затеряться только  здесь в затопленных подвалах хранилищ завода. Последнее место колонны машин реально у 29 хранилища, но оно взлетело на воздух вместе с караулом, занимавшимся выгрузкой. Немецкий оберст лично крутил ручку взрывателя и доложил  об этом  старлею гестапо, который тут же застрелил полковника.

        -Откуда такие подробности?

        -Из допроса мальчишек, прятавшихся на территории завода. В этом деле всё записано, но прежний шеф считал все мои поиски не серьёзными и предложил поехать в Дойчланд  продолжить поиски там. Он сейчас там и, по всей видимости,  забирает меня к себе.

        -Для продолжения поисков?

        -Смеёшься. Для работы.

        -Трудно поверить, что шефа совсем не интересует судьба янтарной комнаты.

        -Первоначально он сам увлёкся поисками, но быстро охладел и даже злился, что я продолжаю искать новые доказательства.

   Обычная папка для бумаг была увесистой. Аккуратно исписанные листы, мелким  красивым почерком,  фотографии и протоколы допросов, пометки его рукой  на полях, вызывали определённый интерес к таинственному документу. Поблагодарив товарища за оказанное доверие,  Виктор вернул бесценную папку  на прежнее место, закрыв огромный немецкий сейф на ключ.
Натянутые отношения с женой постоянно гнали Виктора на службу.  Свою работу офицер любил и всегда доводил до логического завершения. Режим работы позволял регулярно заглядывать  в таинственную папку. Первоначально он обратился к майору Гурскому Н.К. фамилия, которого, попадалась на нескольких листах.

                …………
  Гурский Николай Константинович – балагур и проходимец в хорошем смысле этого слова, прошёл славный путь, от лейтенанта до майора в одной части,  не меняя мест службы, и владел ситуацией и всеми «тайнами Мадридского двора». Из его уст постоянно  сыпались несметные  крылатые выражения, которые потом использовались многими офицерами в своей лексике. Завести старого майора  с полуоборота, и вывести из равновесия можно было только нелестной фразой в адрес его сотрудницы.
 
  Гурский, с первого своего дня службы, обратил внимание на пышногрудую девушку и влюбился без памяти. В офицерской среде её называли «невыносимым сейфом», потому что её габариты с большим трудом проходили в дверных проёмах. За двадцать с небольшим хвостиком лет службы в части он ни разу не сделал намёка на сближение с объектом своих  страстных грёз.  Он любил её на пионерском расстоянии и чтил семейное положение и статус сотрудницы. 
До должности главного механика дослужился быстро, но,  жертвуя своей дальнейшей карьерой, продолжал добросовестно трудился, чтобы быть рядом с этой женщиной.  Она всеми фибрами души понимала его чувства, и не пыталась преступить тонкую нить сложившихся отношений.  С её мужем Гурский постоянно ездил на рыбалку и охоту. Она дружила с его женой,  мудрость которой позволяла строить эту дружбу, не посягая на самолюбие мужа. За такой большой срок этого ля Мура, страсти в  зрительном зале городка угасли, а жизнь продолжалась.

    Младший Гурский, окончив военное училище, женился на её такой же грудастой дочке и увёз её в Забайкалье к месту своей службы.
                …………
Николай Гурский был очевидцем и участником откачки воды из затопленного 29 хранилища, но когда через три часа работы уровень воды резко повысился, сам поверил в безнадёжность этого мероприятия. Погружение водолазов в тёмную воду подвалов тоже не принесли положительных результатов, многолетние поиски прекратились навсегда.
 Такой ход событий не устроил Виктора, и он предложил Гурскому ещё раз подумать и возобновить поиск.
-От изменения формы тарелки порция не меняется, - задумчиво проговорил Николай Константинович, покидая кабинет Клёнова.

             ………….

    Законы кадетского братства не позволяют отказывать товарищу в его просьбе о помощи, и я сразу включился в это загадочное мероприятие. Три дня внимательно изучал материалы папки, засиживаясь в кабинете до глубокой ночи.

    При докладе дежурного, такое  рвение по службе моего прямого начальника, не удивило. На совещании офицеров и прапорщиков, он  любил говорить, что по ночам работают только те, кто весь день бьёт баклуши. Ночные работы не мог терпеть, и был приверженцем  отдыха  в ночное время. Однако в случае со мной высказался лестно. Он приветствует желание  подчинённого в кратчайший срок изучить свой объём работы. Во вред своих принципов пообещал даже поощрить. Офицеры участливо смотрели в мою сторону, владеющий ситуацией Виктор, улыбался.

                ………..