Презентация

                Не суетитесь, люди. Жизнь отнимает
                страшно много времени.
                Г.Вицин


                1. Хозяйка дома моды


     Сегодня, в воскресный день, Гуна Приедите, молодая хозяйка Дома современной моды, была на высоте. Ещё бы! Масса гостей, в том числе из-за рубежа, художники, журналисты… Безусловно, подруги, друзья, родня… У неё закружилась голова – такого успеха она не ожидала.
    Гуна, красивая блондинка сорока двух лет, в прошлом была фотомоделью. Потом она вышла замуж за чиновника высокого ранга и стала домохозяйкой. Она очень тяготилась этой ролью и долго вырабатывала план создания собственного дома моды. А пока она посещала все возможные подиумы, была лично знакома с лучшими модельерами, шила платья и костюмы только у них, выписывала модные каталоги лучших домов Франции и Италии.
    Когда идея была выношена настолько, что пришло время для её реализации, она обратилась к мужу Висвалдису с просьбой выделить ей средства для аренды присмотренного ею здания в центре города и оборудования его под задуманное предприятие.
    Висвалдис Приедитис, мужчина пятидесяти шести лет, приобнял её и сказал:
    - Ну, если это прибавит тебе жизненного тонуса, а заодно красоты и шарма, чего, впрочем, и так достаточно, но за много не бывает никогда, то, пожалуйста, действуй. Вот моя «виза», располагай этим счётом по своему усмотрению, но только в пределах того, что есть на нём.

    И вот родилось это детище – плод её бессонных ночей, воображения и организации.
    Началась третья часть презентации – банкет, который тихо  сопровождался живым джазовым трио. Гуна присела в сторонке и слушала мелодии и импровизации классиков – Гершвина, Портера, Армстронга – наслаждаясь тем, что любила с юности, в отличие от подавляющего большинства своих ровесников.
    У окна неподалёку беседовали два фоторепортёра, которые опоздали, явившись на третью часть и не зная, что это банкет, а главное уже позади.
    - А кто эта красивая дама, восседающая в кресле напротив нас?
    - Э, да это и есть хозяйка.
    - Приятно удивлён: красива, импозантна. Сколько же ей лет?
    - Говорят, что сорок два.
    - Быть не может – она выглядит на тридцать два.
    - Согласен. Кстати, её муж старше на четырнадцать лет.
    - Небось, денежный туз или какая-нибудь шишка?
    - Шишка – не шишка, а место бугроватое. Он старший советник в МИДе.
    - Надо бы заняться ею вплотную, она скучает, - сказал зеленоглазый блондин, явно за сорок.
    - Мне кажется, поздно уже. Посмотри! – и они увидели, что к Гуне  сзади подошёл черноволосый мужчина в белоснежном костюме и прикрыл ей ладонями глаза, после чего фотографы ретировались, не будучи папарацци.

    - Ты всё-таки приехал! – воскликнула женщина по-русски. – Твой запах, Энрико, не спутаешь ни с каким другим. Как долетел, дорогой?
    - Хорошо. Я спешил к тебе на крыльях любви. Три месяца врозь!.. Чтобы больше такого не было никогда!
    Когда мужчина заговорил, стало ясно, что это иностранец, ибо говорил он тоже по-русски, но хуже, чем Гуна.  Мужчина в белом был высок, красив и ухожен. На вид ему было лет сорок семь – сорок восемь. В Италии Энрико тоже занимался модельным бизнесом. Он частенько бывал и в Риге, где и познакомился с Гуной пару лет назад, когда она всерьёз начала консультироваться, чтобы приступить к подготовке того, что открывала сейчас.
    После этого знакомства Гуна стала время от времени исчезать из дома, часто летать в Милан, одну из столиц европейской моды, но муж не сильно вникал в её дела, интимных отношений с женой практически не имел, к тому же  и сам много времени проводил то в Брюсселе, то в Страсбурге - вот и сегодня в Риге он отсутствовал. 
   Взяв Гуну за талию, Энрико прошептал:
   - Немедленно берём такси и едем домой к тебе, прямо сейчас. Поручи кому-нибудь завершить эту презентацию.
    Гуна отошла, вернулась минуты через три, и они, взявшись за руки, как некая юная пара, поспешили вниз.

    В доме было тихо. Все домашние спали. Гуна и Энрико проскользнули в спальню для гостей…
    … Когда всё было закончено, он, выныривая из нирваны и снова в неё погружаясь, чувствовал себя счастливейшим из мужчин. Гуна отвечала всем его требованиям к женственности. Желание появлялось в нём, как только он видел её.
    Проснувшись, Гуна гладила его тёмные волосы и думала: «Как хорошо, что мы встретились с Энрико! Он оказался мужчиной моей мечты. Вот уже два года мы летаем друг к другу, и никто ничего не заподозрил». 
     Энрико проснулся.
    - Гуна, дорогая, принеси стакан воды, она стоит на столике у окна.
    Гуна, совершенно прекрасная в своей обнажённости, подошла к окну и машинально кинула взгляд вниз. «А откуда, интересно, появился Висвалдис и что он делает в саду в такой час?» - подумала она, наливая воду.
    А господин Приедитис, только что приехавший с конференции министров иностранных дел стран Северной Европы, залюбовался новыми насаждениями, которые появились в саду в его отсутствие. Какой-то импульс заставил его оглянуться, и он увидел в окне обнажённую Гуну. «Что это? Гуна выглянула из окна гостевой комнаты? Может, она намеренно там сегодня легла – там же прохладнее, а у неё вчера презентация была, наверняка притомилась. И всё же надо бы проверить!»


                2. Измена


    - Дорогая, кого или что ты так сосредоточенно рассматриваешь за окном?
    - Представляешь, Висвалдис приехал. Новыми цветами любуется.
    - Твой муж? И ты так спокойно об этом говоришь? Гуна, быстро ко мне! Он оглядывался на окно?
    - Да, мне показалось, один раз.
    - Этого было достаточно, чтобы увидеть тебя в гостевой комнате, к тому же обнажённой. Сейчас же одевайся и ступай к себе в комнату, а ещё лучше – в холл. Нет, лучше разденься в своей комнате и ложись в постель.
    - Послушай, Энрико, ты перестраховываешься. Уверяю тебя, что его уже нет в парке. Наверняка он уже у себя в спальне, значит, будет после самолёта спать до позднего утра.
    - А я уверяю тебя, что он в любой момент может прийти сюда. Любой муж так и сделал бы на его месте.
    - Но у него же никогда не было подозрений на мой счёт!
    - А теперь обязательно будут.
    Пока шёл этот разговор, Гуна более или менее оделась. Она осторожно выглянула за дверь, после чего помахала Энрико ручкой.

    «Что делать? – мучительно размышлял Висвалдис, - если я буду медлить, они сообразят, что я что-то подозреваю. Нет, надо поспешить и взять их тёпленькими!» Он догадывался, КТО мог быть сейчас с его женой, так как был знаком с Энрико, который частенько останавливался не в отеле, а у них, но никогда – в его отсутствии. А сейчас, как помнил Висвалдис, он как раз должен был приехать в Ригу на презентацию Гуны.
    Тихо поднявшись на второй этаж, он подкрался к двери гостевых апартаментов и приоткрыл незапертую дверь: действительно, в спальне находился Энрико, но он спал безмятежно, а, главное, один. Висвалдис на цыпочках вышмыгнул из гостевой и дошёл по коридору до комнаты жены. И здесь незаперто.      
    Гуна спала, разметавшись по постели, в своём «стиле». Халат небрежно брошен на пуфик, одна нога под одеялом, другая сверху. Он тихонько подтянул одеяло, чтобы накрыть голую ногу. Жена дёрнула плечиком, зашевелилась, одеяло сползло вниз. Теперь она лежала перед ним такая, какой он её когда-то обожал.
    Ещё лет пять назад это тело было для него упоительной песней. Потом Висвалдис пристрастился к спиртному, потерял былую форму, но сейчас… О чудо! Он почувствовал, как вернувшееся через годы желание вдруг пронзило его. Оно было сильно настолько, что он даже покачнулся, немного задев кровать. Гуна открыла глаза.
    - Висвалдис? Откуда ты?
    - Только что приехал из аэропорта. Думал, что полечу из Осло, а рейс оказался чартерным прямиком из Бергена, всех наших с другими прибалтами доставил за пару часов сразу в Ригу. Вот по саду прогулялся и решил к тебе заглянуть – вдруг не спишь. А ты прекрасна, как сад, который я только что лицезрел.
    Он присел на кровать и стал поглаживать обнажённую грудь жены. Странное дело – она не прореагировала на прикосновение его трепетных пальцев. «Неужели Гуна тоже стареет? А, может быть, я не обознался, и Гуна всё-таки была в гостевой спальне?»
    И вдруг голова его прояснилась: обнажённая фигура мелькнула в окне, на подоконнике которого стояла орхидея, а здесь, в спальне Гуны, её нет. Значит, она была там. Доказать он, конечно, ничего не сможет, но надо будет проследить за сладкой парочкой!
    Заметив напряжённый взгляд мужа, устремлённый куда-то вдаль, Гуна подумала, что надо бы как-то притупить его бдительность, а то как бы не пришла в его головушку мысль, что он видел именно её недавно в окне.
    - Дорогой, - обратилась она к Висвалдису, - мы так давно не были вместе! Ты не хотел бы прилечь рядом?
    «Господи! Мне приходится делать это ради спасения нашей любви!» - подумала она и подвинулась, чтобы разоблачающийся муж прилёг около неё.
    Висвалдис взял жену мгновенно, и откуда только силы взялись! Он ощутил огромное блаженство и благодарность к супруге за столь щедрый подарок после многих месяцев воздержания. Гуна же, получив смешанный «двойной коктейль», сладко заснула. Она выполнила свой супружеский долг и была рада этому: ведь если бы не муж, то как она реализовала бы все свои проекты? Поездки за рубеж и, в частности, в Италию, тоже были осуществлены за его счёт. «А он ещё ничего, ещё может!» - это была последняя её мысль, вобранная в себя сном.
    Висвалдис встал, зашёл в ванную и принял душ. Он был в отличном расположении духа и чувствовал себя превосходно. Но, как только он вспомнил об орхидее, на лицо его надвинулось облачко.   
    Висвалдис спустился в холл. Там неожиданно для него оказался Энрико в компании двух подруг и компаньонок жены по бизнесу. Они пили кофе и о чём-то оживлённо беседовали. Не мешкая ни минуты, Висвалдис, никем не замеченный, так как он остановился посередине лестницы, развернулся и пошёл назад. Пройдя мимо комнаты жены, он зашёл в гостевую и обшарил её взглядом. Потом приподнял одеяло. Простыня и подушки были сильно помяты. Нет сомнения, что в одиночку Энрико не мог сотворить такой кавардак.
    Вдруг луч от лампы ночника отсверкнул от какого-то предмета, лежавшего почти под кроватью. Он нагнулся: это было кольцо с аквамарином, которое он подарил Гуне в прошлом году.
    «Измена!» - пронеслось в его голове. – Подлая, коварная измена!»
    Как быть? Он мог бы выгнать жену и любовника из своего дома, но после сегодняшней близости с ней он понял, как много он потерял за последние пять лет. Гуна стала более раскрепощённой и даже изощрённой в сексе. Она – он был уверен в этом – являлась предметом вожделения для многих. Он не отдаст Гуну этому итальяшке!
    Висвалдис возжелал её снова. Он будет мстить хладнокровно. И первое, что он сделает, - ликвидирует спальню жены. Теперь она будет спать в его спальне. «Гадёныш не вынесет этого и уберётся на свои Апеннины!»
    Висвалдису настолько понравился этот план, что он улыбнулся. «Месть – то блюдо, которое подают в холодном виде», - вспомнил он подзабытое изречение. Да, он, безусловно, был доволен сам собой!


                3. Всё не так просто   


    Висвалдис не учёл одного – того, что Гуна и Энрико вместе уже более трёх лет, что оба намного моложе, чем он, а, значит, сильнее физически и психически. А ещё они любят друг друга, и их страсть как раз сейчас находится на пике, она ненасытна и при первом удобном случае толкает их в объятия друг друга. Он не учёл и того обстоятельства, что люди, одержимые страстью, когда их загоняют в угол, становятся опасны, а что касается того, чтобы найти уединённое местечко для утоления этой страсти, то оно всегда и обязательно будет найдено, а сама страсть всегда и обязательно будет утолена.
    Санкции, которые применил муж Гуны, сперва огорчили любовников, но потом они мобилизовались и стали искать пути выхода из создавшегося положения.
    За обедом, обратившись к жене, Висвалдис сказал:
    - Дорогая, к нам на время приедет погостить моя племянница из Кулдиги. Ей надо завершить последний курс обучения в медицинском университете после выхода из декрета. Это займёт месяца три. На это время я отдам ей твою спальню, немного её переоборудовав, а ты будешь спать в моей.
    - Как, вместе?! – воскликнула Гуна, стараясь придать своему тону максимум удивления при минимуме возмущения.
    - А что тут такого? Мы ведь супруги, как-никак!
    Гуна опустила голову и принялась ковыряться в тарелке. Краем глаза Висвалдис покосился и в сторону Энрико, забыв, что тот не понимает по-латышски. Итальянец же перестал есть, густо покраснел и, сославшись по-английски на мигрень, отправился наверх.
    Через полчаса и Висвалдис последовал за ним. Из одного окна на фасаде дома ему хорошо было видно, как спустя четверть часа Энрико уже спускался с крыльца с саквояжем и усаживался в подъехавшее по вызову такси.
    Ещё минут через двадцать в дверь кабинета Висвалдиса раздался деликатный стук, и вошла Гуна.
    - Висвалдис, я еду в дом моделей, отдам кое-какие распоряжения. У нас скоро первый показ моды за рубежом. Это ненадолго, пара-тройка часов. Надо просмотреть уже готовый материал, отделить, как говорят, зёрна от плевел.
    - Ты не забыла, милая, что уже сегодня ты ночуешь у меня? Комнату начнут готовить к приёму Байбы уже через час.
    - Да-да, я помню, дорогой.
    - Тогда счастливого рабочего дня, милая! Буду с нетерпением ждать тебя. А я погуляю по саду – сегодня чудесная погода, не находишь?
   - Погода, действительно, чудесная: начало второго бабьего лета. Я люблю эту пору светлой грусти, - вымолвила Гуна, выходя из кабинета. 
    Позвонив своей помощнице Сандре и попросив её отвечать на срочные телефонные звонки, а также принимать пока заказчиков, которые после презентации повалили валом, она взяла такси и поехала в отель «Редиссон-Латвия», в котором обычно останавливался Энрико.
    Когда она вошла в номер, он лежал на диване. Растрёпанная, запыхавшаяся, немного растерянная, Гуна была, тем не менее, очень хороша. Бледность тоже была ей к лицу. Выглядела она на тридцать лет, а не на свой подлинный возраст. Конечно, Энрико знать не полагалось, каких мук всё это стоило ей: круговые подтяжки, инъекции в щёки, уколы батокса и тому подобное… И если бы всё это упиралось только в деньги и время! Но и безупречная фигурка Гуны тоже так и просилась в его руки.
    - Ну, иди же сюда! – задыхаясь от прилива желания, тихо сказал Энрико, не заметив, что проговорил это на родном языке, которого Гуна не знала, но догадалась, о чём речь, по его интонации. – Здесь мы недоступны для него, - добавил он уже по-русски.      
    Он посадил её к себе на колени, распахнув халат.
    - Я только что из душа. Почти уверен был, что сейчас увижу тебя.
    Он нежно гладил маленькую голову, низко склонившуюся над его мужским достоинством. Это было знакомое, но и величайшее наслаждение для Энрико, потому что делала это Гуна превосходно.
    Потом он опрокинул её на диванчик, смял, вобрал в себя…
    Оба отвели душу – и тело, конечно, - по-настоящему.
    - Ну, так что же мы будем делать, кариссима? Ты действительно пойдёшь в его спальню?
    После заданного вопроса на некоторое время установилась тишина. Она была нехорошей, удручающей. Оба не знали, что сказать, и что вообще говорят в подобных случаях. Наконец Гуна изрекла:
    - Всё не так просто, дорогой. Он ликвидировал мою спальню. Я бы бросила всё, но мой бизнес! Я так долго шла к нему! И позавчерашняя презентация показала, что я на правильном пути. Я хочу показать рижскую моду во многих странах. Думаю, что она будет конкурентоспособна. У нас талантливые закройщики, швеи, прочие мастера, а, главное, очень способные дизайнеры с нестандартным видением мира моды. Ты должен понять меня, Энрико, милый: я не могу бросить моё детище в самом начале его становления, которое должно перерасти в расцвет, а я уверена в этом. В нём – моя жизнь.
    - А во мне?
    - Энрико, какой же ты эгоист! По-моему, я доказала тебе, что ты значишь для меня и какое место занимаешь в моей жизни.
    В ответ Энрико резко придвинул её к себе, впился губами в её губы, а, оторвавшись от них, проговорил:
    - Докажи ещё, Гуна, да так, чтобы я поверил твоим словам безоговорочно и окончательно.
    Лаская его тело, Гуна медленно спускалась вниз. Энрико стонал от её прикосновений. Когда она стала действовать попеременно язычком и губами, Энрико, крепко сжав её набухшие груди, содрогнулся всем телом и застонал от непредсказуемой сладкой неги, взорвавшей его тело.
    - Дорогая, любимая!       
    Гуна медленно поднимала голову. С её губ капало то, что в апогее страсти выплеснулось из Энрико. Перехватив её губы, он тоже познал вкус этого.
    - Теперь ты понимаешь, что ты значишь для меня?
    - О, да, моя несравненная! Ты одна достойна быть моей возлюбленной. Делай то, что считаешь нужным. А наша любовь останется с нами.


                4. Венчание


    Висвалдис, вновь почувствовавший себя мужчиной, неустанно думал о Гуне. Её притягательная сила была столь высока для него ещё и потому, что жена буквально расцвела после сорока лет. Заметив это, он даже начал посещать консультации сексолога, пару раз был и у психолога. Висвалдис понимал, что Гуна охладела к нему, но она его жена, «правда, - кольнула мысль, - невенчанная. А что если кому-то другому придёт на ум повести её к венцу?» Нет, он должен взять реванш – правда на его стороне. Он посоветовался с психологом, и тот одобрил его решение. Вместе они  обсудили, как лучше добиться от Гуны положительного ответа.
    Вечером, за ужином, как бы ненароком, Висвалдис спросил:
    - А почему ты не носишь то кольцо с аквамарином, которое я подарил тебе к двадцатилетию нашей свадьбы?
    Гуна вздрогнула. Она вспомнила, что кольцо с аквамарином было на её пальце в ту незабываемую ночь после презентации, которую она провела с Энрико после долгой разлуки.
    «Любимый, тебе хорошо, ты уже в миланском рейсе, а мне приходится держать ответ за нас двоих».
    - Последнее время я потеряла его из виду. Ты же знаешь, дорогой, сколько у меня этих украшений.
     - Да-да, я помню, но оно мне очень нравится. Мне бы хотелось, чтобы у тебя, Гуночка, оно было сегодня на пальчике, когда ты придёшь ко мне.
    Она знала, что Висвалдис ничего просто так не делает. Значит, он нашёл кольцо, и не где-нибудь, а в гостевой спальне, и не когда-нибудь, а сразу после того, как её покинул Энрико в то утро, когда переехал в гостиницу. Значит, он заходил туда специально, явно подозревая о том, что и она там побывала неслучайно. «Какая мерзость! И он пошёл на это?!»
     - Я не понимаю, - как можно более равнодушно ответила Гуна, - почему именно это кольцо я должна надеть сегодня на ночь? Я приду вообще без украшений. К чему они в постели?
    «Браво, Гуна! – смотрел на неё с восхищением муж. - Ты хорошо держишься, девочка моя. Я же знал, на ком женился двадцать один год назад!», а вслух он сказал:
    - Лучшего ответа я и не мог ждать от тебя. Бог с ним, с колечком! Главное – наши чувства, - и он, обняв жену, обдал её винным перегаром, так что она немного отшатнулась.
    «Что делать? – ломала голову Гуна. – Он навязывает, нет, даже навязал мне правила какой-то игры,  мне ничего не остаётся, как вместе с ним доиграть её до конца».
   
    В эту ночь Висвалдис был особенно нежен и страстен. Перед тем, как идти в спальню, Гуна выпила стакан какого-то возбуждающего напитка (Сандра посоветовала), чтобы, как и в прошлый раз, муж остался ею доволен. Она мучительно сознавала, что грешит, продолжая, а фактически возобновляя, интимные отношения с нелюбимым супругом. Но ведь иначе он перекроет ей всё!
    И она старалась…
    Когда она закончила, он с удивлением и чувством благодарности смотрел на неё. «Наша любовь воскресла. Значит, надо её не упустить», - думал он. 
    Утром, когда Гуна собиралась на работу, он зашёл в туалетную комнату и протянул ей то самое кольцо.
    - И где же оно было? – с иронией спросила она.
    - Я нашёл его в твоей спальне под столиком. Наверное, ты его нечаянно уронила.
    - Вполне возможно, - ответила Гуна, - со мной такое бывает.
    Он отвёз её на работу, а сам поехал в министерство. Вечером он сообщит жене о своём намерении обвенчаться.
    Гуна же думала о том, что ей недостаёт Энрико, что она уже устала без него. Но тут пришла радостная весть из Милана, подтверждающая показ её коллекции, теперь это уже был детальный план мероприятия – с указанием сроков, помещения и финансовыми выкладками. Итальянцы ещё не были знакомы с новыми веяниями рижской моды, хотя хорошо помнили её достижения советских времён, подутраченные в последние десятилетия.
    «Ура! – воскликнула Гуна про себя. – Значит, через две-три недели я увижу Энрико».
    Вечером, после ужина, Висвалдис сказал ей:
   - Давай перед сном заглянем в мой кабинет. У меня там сюрприз для тебя.
    Заинтригованная, Гуна последовала за мужем и увидела большую коробку, перевязанную бантом.
    - Что это? - поинтересовалась она.
    - Это твоё подвенечное платье.
    - Зачем? – вырвалось у неё.
    - Я приглашаю тебя под венец, Гуна. Не по-христиански жить вместе, не будучи обвенчанными в храме.
    Чего-чего, а такого Гуна не ожидала: Висвалдис перекрывал ей кислород. Сославшись на неважное самочувствие, она покинула кабинет.
    Утром, продолжая чувствовать какое-то головокружение, она осталась в постели: стресс, по-видимому, продолжал давать знать о себе. Дождавшись, пока Висвалдис отправится на службу, она вызвала врача. Доктор осмотрел Гуну, дал ей успокоительного, выписал рецепты. Потом он, с её разрешения, осмотрел её полностью и, низко склонившись над столиком, стал что-то писать. Закончив, он повернулся к ней и сказал:
    - Мадам, я дежурный терапевт только по совместительству, основная моя частная практика – гинекология. Я с девяностопроцентной уверенностью утверждаю, что вы в интересном положении – примерно недели три или чуть больше. Вот направление на детальное обследование, - но Гуна уже не слышала последнюю его фразу:
    «Это же как раз столько, сколько прошло после нашего долгожданного свидания с Энрико!»
    На следующий день Гуна прошла все обследования, которые подтвердили правоту врача, в том числе и по срокам. Гуна не сомневалась, что ребёнок будет от Энрико. О Висвалдисе она даже не помыслила, потому что и в молодые годы у них ничего по этой линии не складывалось, а позже отношения вообще затухли.
    «Вот и повод дать Висвалдису согласие на венчание, - решила она. - Теперь его предложение оказалось как нельзя более кстати». 

    Венчание происходило в Христорождественском соборе Риги – оба супруга были православными латышами. Гуна была великолепна, муж тоже был при всём параде. Море цветов, лобызания, поздравления… Она же видела перед собой лишь лицо Энрико, который в её затуманенном воображении всё время, пока проходил обряд, с укоризной смотрел на неё. «Вот видишь, - как бы звучал его голос, - стоило мне уехать, как ты – под венец. Значит, мы с тобой под венцом никогда не будем, к тому же я католик». – «Но это же с мужем, Энрико! Это как бы не в счёт», - но Энрико продолжал с упрёком качать головой.
    Сославшись на переутомление, Гуна в этот вечер не пошла в спальню мужа, а переночевала в гостевых апартаментах. 


                5. В Милане


    Через неделю после венчания Гуна привезла в столицу Ломбардии свою первую коллекцию осенне-зимней одежды. В зале знаменитого Центра модных показов, на едва ли не самой престижной площадке Европы, куда никому не известная пока рижанка попала, разумеется, не без содействия Энрико,  присутствовало огромное количество любителей моды. У Гуны кружилась голова от такого количества известных ей по фотографиям и телевидению знаменитостей, среди которых были не только итальянцы.
    - А кто та красивая женщина, которая время от времени появляется на подиуме, но не манекенщица? – спросил корреспондент газеты «Коррьере делла сера» у своего коллеги из Испании, на груди которого висела профессиональная фотокамера.
    - А это и есть наша сегодняшняя жемчужина из Латвии – Гуна Приедите. Она не новичок в модельном бизнесе, но собственную фирму завела только сейчас – на денежки мужа – и это её первый собственный выход в мир.
    - А муж её тоже здесь?
    - Нет, он никогда не сопровождает синьору Приедите в поездках.
    - Говорят, он старше её чуть ли не вдвое.
    - Ну, это преувеличение, Хосе! Всего лишь на пятнадцать лет. Не так и много.
    - А как ты думаешь, Марио, смогу ли я пригласить эту латышку, скажем, в ресторан, чтобы пообщаться с ней неформально, чтобы подготовить материал о ней для своего журнала,  заодно и фотосессию устроить на ходу?
    - Боюсь разочаровать тебя, но должен: поговаривают, что она не раз была замечена в обществе Энрико Пизанелли. Ты в курсе, кто это?
    - Конечно. Он же тут у вас едва ли не первая звезда!
    - Так вот, почти нет сомнений, что они с Гуной любовники, причём не первый год. Так что за пределами этого зала ты вряд ли её увидишь.
    Далее разговор репортёров уже не представлял интереса для нас с вами.

    Миланский – и не только! – бомонд принял коллекцию малоизвестной модельерши из восточной Европы если и не восторженно, то уж на бис – точно. За некоторые туалеты Гуне тут же предлагали бешеные деньги, но она отказывала всем, так как собиралась демонстрировать свою коллекцию и в других странах, в том числе и на родине.
     - Я вложила в это всё душу, поэтому мои платья и костюмы должны радовать зрителей, а не только тех, кто их будет потом носить.
     После завершения показа, Гуна, удивлённая отсутствием Энрико, спешно покинула улицу Гаттамелата и устремилась на его виллу. Она нашла его в полудепрессивном состоянии. Разлука с любимой плохо сказывалось на его психическом состоянии, а возникшее равнодушие к спортзалам отразилось и на физическом. И только после того, как Гуна сообщила ему о своей беременности – а в электронной переписке она побоялась дать такую интимную информацию – он оживился.
    Вот так радость! Об этом он мог только мечтать. Своего ребёнка он иметь хотел, но только от Гуны. Все предыдущие связи были бесплодными, а в брак он не вступал никогда.
    - Любимая, а как твои отношения с мужем? Он вернул тебе твою спальню?
    - Пока ещё нет. Но не беспокойся: я сплю в гостевой, а мою освободят уже через месяц, когда Байба получит свой диплом.
    «Боже мой! – подумала Гуна, - через месяц нашему будущему ребёнку будет два месяца».
    У обоих не было и капли сомнения, что ребёнок этот – плод их любви, а Висвалдис, которому вскоре надо будет доложить о беременности, должен будет принять его за своего. Не рассказала Гуна ни о венчании, ни о притязаниях мужа, результатом чего было то, что ей приходилось всё-таки время от времени заниматься любовью с супругом. А о том, что ребёнок может быть и от Висвалдиса – такой крамольной мысли она сама просто не допускала. К чему? Энрико помочь ей не сможет, а лишний раз расстраивать впечатлительного итальянца нет резона.
     Между нею и Энрико установились тихие, ровные, гармоничные отношения. Чтобы не нарушить эту гармонию, Гуна, отправив свою команду в Ригу, осталась в Милане, сославшись на недомогание и необходимость по рекомендации местных врачей пройти здесь  обследование и небольшой курс лечения. Она пообещала Висвалдису держать его в курсе своего здоровья, а сама на всякий случай сняла на собственное имя номер в одном из дорогих отелей и время от времени там появлялась – всё-таки прилететь в Милан из Риги очень просто: прямой рейс летает почти каждый день.
    А Висвалдис рвал и метал: «Она с ним, я это чувствую. Но даже если я поеду, то чего добьюсь? Во-первых, он может менять место жительства. Во-вторых, замести следы для обоих – нетрудное дело, можно ведь и в другой город отъехать. А в-третьих – и это самое неприятное, - Гуна могла взъерепениться и решиться на крайнюю меру – развод». Висвалдису ничего не оставалось делать, как смириться и слать душещипательные мэйлы.
    Энрико поправился, оживился. Они совершили поездку в соседний Турин, где в номере гостиницы он признался ей в вечной любви, а ночь, последовавшая за этим, явилась подтверждением его слов. Он отдал Гуне столько тепла, нежности и страсти, сколько не давал никогда. Женщина то взлетала куда-то высоко-высоко и он, простирая руки ждал её возвращения, то падала вниз, где он подхватывал её, не давая упасть совсем. Всю силу нежности, страсти, любви вложил он в эту женщину – мать своего будущего ребёнка. О, как они оба мечтали о воссоединении!
    - Ты переедешь ко мне в Италию? - говорил ей Энрико.
    - А, может, мы поселимся в Юрмале? – отвечала Гуна. – У меня там дом, оставшийся в наследство от бабушки.
    - Юрмальский дом – это хорошо. Но модельным бизнесом мы могли бы вместе заниматься здесь – куда с большим успехом, чем в Латвии, к тому же подальше от твоего муженька с его деньгами – я ведь тоже человек не самый бедный. И нашему малышу потребуется не только мать, но и отец, а отнюдь не отчим. Он не должен быть ущербным в этом.
     Ну, как могла Гуна не согласиться с такими разумными доводами любимого?


                6. Висвалдис в ярости


     Целый месяц провела Гуна с Энрико в Италии. Они любили друг друга, постоянно экспериментируя в постели и наслаждаясь своими экспериментами, катались на яхте, которая была у Энрико на Лаго-Маджоре, посетили несколько живописных городков в Ломбардии и Пьемонте, часто в обнимку сидели на берегу моря в Рапалло. Энрико старался показать Гуне свою родину такой, какой любил её. Он хотел, чтобы Италия вошла в её сердце навсегда, чтобы она захотела сюда вернуться снова. Казалось, ему это удалось… 

    Но вот Гуна в рижском аэропорту. Навстречу ей спешит с большим букетом муж. Висвалдис взволнован: ещё бы! целый месяц он не сжимал жену в объятиях. Прочь, сомнения, ревность и обиды! К чему всё это, если отныне и до конца она будет принадлежать только ему?
    Надев на лицо самую милую улыбку, Висвалдис горячо обнял жену, почувствовав Бог знает откуда пробивавшийся запах мужского парфюма. «Он и здесь достаёт!» -  с раздражением подумал он об Энрико.
    Гуна показалась ему похорошевшей, помолодевшей и ещё более желанной. Но домой она ехала молча, не выдавая своих чувств, чем несколько пригасила и его.
    Они наконец дома. Стол к прибытию хозяйки был накрыт заранее. Приняв душ и сменив платье, Гуна вышла к столу. Как же она была хороша! Хрупка, изящна, животика ещё не было видно, но груди явно распирали ставшее немного тесным её любимое платье цвета морской волны с большим декольте.
    Супруги уселись рядом, напротив родственники, экономка. Невольно Висвалдис скосил глаза в вырез платья: два больших бутона мирно покоились там, упакованные в чёрный кружевной бюстгальтер, лишь время от времени колыхаясь при застольных телодвижениях. Когда Висвалдис подумал о том, что сегодня ночью они будут принадлежать ему, его сердце бешено заколотилось.
    Обед был превосходный. В качестве жаркого был подан кролик с куриной печёнкой, тушившийся три часа в духовке, а свеже оливки с луком и розмарином выполняли роль гарнира к нему. Рисовый крем и малиновый сок составляли первый десерт.
    За обедом Гуна оживилась, порозовела от выпитого фужера сухого красного вина и немного рассказала об Италии. Висвалдис из её повествования не запомнил ничего. Он лишь был доволен тем, что её понравился обед.
    После этой почти ритуальной трапезы супруги удалились в спальню.
    - Как поживает наш малыш? – поинтересовался Висвалдис, который был поставлен в известность о беременности жены электронным письмом в самом начале «медицинского отпуска», взятого на месяц Гуной. 
    - Хорошо, - ответила Гуна. – Висвалдис, я очень устала сегодня. Можно, я лягу в гостевой комнате?
    «Перехватывай инициативу, старина, - подсказал ему внутренний голос, -  иначе она сядет тебе на голову!»
    - Дорогая моя девочка, - обратился он к жене, - я рад бы уступить твоей просьбе, но дело в том, что я больше не могу томиться. С тех пор как ты вошла в гостиную, я смотрел только на тебя, видел только тебя. Я так хотел тебя, Гуночка, но держал себя в руках и провёл вечер встречи с тобой, но теперь я уже не в силах обуздывать желание.
     Разговаривая, они вошли в спальню Висвалдиса. Он аккуратно взял руку Гуны и возложил её на свою отвердевшую мужскую плоть.
    - Расстегни, жена, - взмолился он, - у меня руки дрожат.
    Гуна подчинилась. Вздох облегчения вырвался из его груди. Ничего не говоря, Гуна стянула с себя платье, и он наконец увидел её округлившиеся формы, налившуюся и ставшую от этого ещё аппетитнее грудь. Висвалдис, опустив чашечки лифчика, приник к ним, как к источнику жизни и наслаждений, целовал то одну, то другую, подолгу задерживая соски в губах и массируя их языком.
    Гуна не была камнем. У неё тоже стало возрастать желание. Она протянула руку вниз…
    Бережно, как это и только можно было совершить, Висвалдис взял жену, всё глубже углубляясь в её распалённое лоно и впившись в её губы страстным поцелуем. Гуна ответила на этот поцелуй, памятуя о том, что Висвалдис всё же был её первым мужчиной…
   
    Все последующие месяцы супруги жили хорошо. Когда жена была уже на седьмом месяце, Висвалдис перестал трогать её. В конце девятого, почти в срок, Гуна родила мальчика.
    Сын был больше похож на мать, а ей казалось, что отдалённо проглядывают и черты Висвалдиса, но никакого сходства с Энрико – это точно. «Но как? Как, - думала она, - могло случиться такое? Мы были с Энрико тогда, в Риге, несколько раз, и лишь однажды пришлось уступить Висвалдису, если брать во внимание сроки. Неужели та ночь, вернее, её остаток с ним, тогда, после презентации, - и я понесла от него?! Если так, то это сам Господь распорядился – у нас же раньше ни разу не получалось, хотя мы оба этого и хотели!»
    Но всё это был не окончательный факт, а лишь подозрения, поэтому она, как и обещала, написала Энрико краткий мэйл об успешных родах.   
     Он прилетел через три дня. Гуна к этому времени была уже дома. Висвалдис объезжал все соответствующие магазины, чтобы докупить для малыша всё необходимое. Энрико прямо из аэропорта подъехал к дому Приедитисов и ворвался в супружескую спальню. Ребёнок мирно спал в коляске. Гуна лежала на кровати. Энрико подлетел к ней, сжал в объятиях.
    - Собирайся!
    - Но я сейчас не могу, я ещё не оправилась.
    - Ничего, в Милане сделают всё, что нужно.
    - Нет, Энрико, сними номер в отеле. Полетим через неделю, не раньше.
    - Хорошо. Ты поправляйся, а мальчика я заберу сейчас.
    - И кого это ты собрался забирать?! – раздался с порога громовой голос Висвалдиса, за многие годы не разучившегося перфектно говорить по-русски.
    - Я хочу забрать своего сына! А ты детей производить не способен.
    - Это наш первый с Гуной ребёнок. И будет ещё два, понял, щенок? – от ярости Висвалдис перешёл на государственный язык и стал медленно приближаться.
    Энрико отшвырнул его в сторону и бросился к коляске, но путь ему неожиданно преградила вставшая с постели Гуна…


                7. Что скажут генетики?


    - Не смей, Энрико!
    - В чём дело? Мы же договаривались, Гуна!
    - Да. Но дело принимает неожиданный поворот. Во-первых, мы с Висвалдисом обвенчаны. Во-вторых, он очень любит меня, а я уже не уверена, что не люблю его. А в-третьих, мальчик вполне может быть и ребёнком Висвалдиса. Хорошо, что он вышел и даёт нам возможность выяснить отношения. Поэтому могу теперь сказать: у меня есть подозрение, что сын похож скорее на него, чем на тебя.
     - Но когда?!. – изумился Энрико.
    - Тогда, когда ты отправил меня в мою спальню, боясь, что он заметил меня у окна твоей. Я вынуждена была уступить ему в ту ночь. И по срокам всё сходится – Райвис родился ровно через девять месяцев именно после дня презентации. До этого я очень долго не спала с мужем, но и с тобой, как помнишь, мы долго не виделись накануне той ночи. То, что ребёнок был зачат именно тогда, несомненно. А вот от кого?
    - И как же теперь? – упавшим голосом спросил Энрико.
    - Надо будет проверять.
    - Но как?
    - Посмотрим, что скажут генетики. Если сын окажется от Висвалдиса, я останусь с мужем, а если от тебя – я готова бросить всё, кроме ребёнка, и уехать с тобой в Италию.
   - И как долго ждать?
   - Я думаю, недели две.
    - Две недели пытки от невозможности быть с тобой?
    - Надо потерпеть немного, Энрико.

    Энрико на этот раз поселился не в «Редиссоне», а в отеле поскромнее, но поближе к жилищу Приедитисов. Он был лишён возможности видеть ребёнка и его мать до разрешения вопроса об отцовстве. Энрико было совсем уже пал духом, но тут ему подвернулась в одном из кафешек старого города симпатичная брюнетка, которая, как оказалось, работает как раз в той гостинице, где он остановился.      
    Дамочка лет тридцати пяти оказалась бойкой и прозорливой. Она сразу поняла, что у итальянца какая-то проблема. Если в финансовом смысле – это ерунда: для Лауры Дарзниеце, дочери директора и одного из главных акционеров отеля, проблемы с деньгами всегда были где-то на третьем плане. Существовала другая: после развода с мужем, а прожила она с ним пять лет, чересчур разборчивая Лаура, перебиравшая новых кандидатов себе в мужья, так и не подобрала себе никого на эту роль. Энрико, красивый, статный, обходительный, резко выделялся на фоне остальных, и она решила, что пробил её звёздный час.
    После изрядной порции выпитого парочка уединилась в люксе Энрико. Лаура сделала всё, что полагается, чем очень удивила и даже восхитила избалованного женскими ласками Энрико. О любви, конечно, речи и не было, но эта страстная ночь довела итальянца до изнеможения, и к рассвету Энрико уже целовал женщине руки.
    Расстались они под утро, так как Лауре пора было менять коллегу на ресепшене. Конечно, она могла бы взять выходной и даже отпуск, но зачем? Лучше присмотреться, как в дальнейшем поведёт себя этот иностранец.
    А Энрико ушёл в город и бродил по рижским улицам, размышляя о Гуне, их любви, о Лауре, оказавшейся неожиданным сюрпризом судьбы, и о том, чем же закончится дело об отцовстве. Он не хотел думать о последствиях или строить какие-то планы на будущее. Вот строили они ведь планы с Гуной совсем недавно, а что получилось?.. Нет, надо плыть по течению, так лучше!

    Лаура пришла к нему сама на третью ночь после первой. Энрико был в хорошей форме и, не исключая возможности того, что она придёт, купил вино, коробку конфет, фрукты и кое-что из съестного. Она пришла в халатике. Энрико удивлённо посмотрел на неё. Лаура на его молчаливый вопрос пояснила, что иногда ночует в отеле, так как у них с отцом есть свой постоянный номер здесь.
    После лёгкого ужина и доброго вина парочка перекочевала в постель. Лаура продолжила в этот вечер ту линию поведения, которая в первую ночь сформировалась нечаянно, но теперь уже сознательно с её стороны, а Энрико был рад ещё раз снять с себя напряжение, в котором он находился в ожидании результата генетического анализа. Женщина была ещё более темпераментна и игрива, Энрико мало в чём уступал ей. Лаура демонстрировала чудеса сексуальной техники; Энрико лишь подыгрывал ей, и наконец случилось то, чего добивалась она своим напором: итальянец вскрикнул и на кукую-то минуту отключился. Открыв глаза, он увидел, как тело Лауры продолжает извиваться, догоняя его в своём оргазме. Наконец, успокоилась и она. Потом взглянула в его красивые глаза и улыбнулась:
    - Мне кажется, синьор Пизанелли, что я смогу полюбить вас, если вы, конечно, позволите мне это.
    Энрико не знал, что ей ответить: он любил Гуну, но по сексапильности Лаура даже превосходила её. Любовь любовью, но для мужчины его возраста ЭТО было не менее важным, он придерживался того мнения, что секс не только необходим для каждого человека, но и должен находиться в постоянном развитии. К тому же Лаура была на целых семь лет моложе Гуны, а это немаловажно…

    Их отношения продолжались уже две недели, а звонка от Гуны всё не было. Лаура не предохранялась: «Если полюбит – поженимся, если нет – воспитаю и сама». Средства прожить без мужчины она имела солидные, а вот с ребёнком к тридцати пяти годам так и не получалось.
    Оторванный от Гуны, Энрико по-своему полюбил Лауру. Она была не только моложе, но и подвижнее и энергичнее в постели, чем Гуна, влюблена в него – это уже было очевидно – а в любви к себе Гуны он уже начинал серьёзно сомневаться. К тому же для романтически настроенного немолодого итальянского дизайнера немаловажным оказалось и имя этой латышки: Энрико был более человеком двадцатого века, чем двадцать первого, и книги, а тем более, своего земляка Петрарку, читал и почитал.

     Гуна позвонила через три недели после сцены в своей спальне.
     - Энрико, пришёл результат анализа. Я уже скинула его тебе на твою э-почту, но могу сообщить результат прямо сейчас: к сожалению, ребёнок не твой. Выходит так, что двадцать лет нашего с Висвалдисом брака были бесплодными, а как только в нём вновь пробудилось чувство ко мне – сильнее прежнего и не без твоего участия, милый, - я забеременела с первого раза. Такова воля Небес, каро, и с этим ничего уже не поделаешь.
    - Мы ещё встретимся с тобой, Гуна? – как-то неуверенно перебил Энрико её монолог, который начинал затягиваться – наверно, от боязни услышать его реакцию.
    - Зачем, Энрико? – с облегчением отреагировала на его слова Гуна. – Прощай!


                8. Встреча в Риме


    Прошло пять лет. Висвалдис с женой Гуной, директором международной сети домов моды в Прибалтийских странах, и маленьким сыном Райвисом решили посетить столицу Италии.
    Каждый год семейство куда-то отправлялись в путешествие. Пока мальчик был маленьким, он оставался с бабушкой, матерью Гуны, а с четырёх лет уже путешествовал с родителями. Они побывали в Праге, Лондоне, Будапеште и Париже, а в 2012 году был выбран Рим. Гуна любила Италию, хорошо знала северные города этой страны, а в столице побывать хотела давно.
     В аэропорту их встретил гид и препроводил в пятизвёздочный отель. На следующий день этот же гид предложил им серию обзорных экскурсий с кратким посещением главных достопримечательностей Вечного города, катанием на теплоходе по Тибру и поездкой в курортный город Чивитавеккья. Программа была рассчитана на восемь дней в Риме и пять дней у Тирренского моря. Гид был замечательный, отель – тоже, так что наши путешественники были очень довольны.
    В Чивитавеккии Приедитисы намеревались пробыть три дня, поэтому там тоже был забронирован номер в лучшей гостинице города. С утра семья направлялась на пляж. Райвис строил башни из песка, играл с волнами у берега и с мячом на песке. Родители загорали и поочерёдно ходили купаться.
    Висвалдис постарел, у него поседели виски, а Гуна для своих сорока семи лет выглядела просто превосходно, не сделав ещё ни одной пластической операции. Она мало ела, соблюдала строгую диету, посещала бассейны в любом городе, где бывала. Кожа была упругой, полные груди слегка распирали некоторые предметы её одежды, в бёдрах она тоже несколько расширилась, но красота её не померкла и в целом она выглядела лет на сорок, не более.
    Её мужу стукнуло шестьдесят три. Он вступил в возраст биологической старости и отдавал себе в этом отчёт. Гуна держала его в руках, не позволяя лишнего ни в еде, ни в выпивке. После рождения ребёнка Висвалдис боготворил свою жену. Когда она засыпала, он подолгу смотрел на неё. Интимная близость между ними становилась редким феноменом, но сохранялась огромная нежность, преданность и любовь, а это ведь самое главное.
    Однажды, придя на пляж, они с удивлением обнаружили, что совсем неподалёку от их насиженного места устроились женщина и девочка лет четырёх, а ещё больше – когда услышали, как эта женщина обращается к ребёнку по-латышски. Это были Лаура  и Даце, её дочь от Энрико Пизанелли. Тогда, во время его нахождения в Риге, она всё-таки забеременела. Энрико, успевший увлечься симпатичной латышкой, предложил ей отправиться пожить с ним на своей вилле под Миланом, а через некоторое время выяснилось, что у Лауры будет ребёнок. Срок совпадал с началом их отношений, и Энрико тут же женился на ней, устроив пышную свадьбу. К этому времени он уже не занимался модельным бизнесом, переключившись на ресторанный.
    Женившись, Энрико построил новый особняк, а в старом оставил свою старую экономку с мужем.
 
    Мяч, которым играл Райвис, случайно подкатился к Даце. Ей понравилась красивая игрушка, девочка подхватила её и, что-то лепеча, побежала к маме. Лаура увидела, что за дочкой гонится мальчонка лет пяти и кричит на весь пляж: «Атдод бумбу! Атдод!» (Отдай мяч, отдай!).
    В это время к детям подошёл красивый немолодой мужчина и по-итальянски сказал: «Даце, давай отнесём мяч родителям мальчика, он не из самых дешёвых».
    Висвалдис крепко спал на лежаке, накрыв лицо широкополой панамой. Гуна, лёжа на животе, листала какой-то журнал.
    - Простите, мадам, - обратился мужчина к лежащей Гуне по-английски, - это ваш мяч?
    Гуна обернулась и взглянула на мяч:
    - Да, наш, грациа, - ответила она, уловив итальянский акцент говорившего. – Сын вечно теряет игрушки.
    Проговорив это, она осеклась, интуитивно что-то почувствовав. Мужчина в упор смотрел на неё.
    - Энрико! Гуна! – вскрикнули оба одновременно.
    - Как ты живёшь, Энрико?
    - Спасибо, Гуна, хорошо. А как ты?
    - Тоже хорошо. У меня уже не один дом моделей, а сеть в пяти городах, скоро открою шестой в Тарту.
    - Значит, сеть. У меня тоже сеть – по всей Ломбардии, но только ресторанная. Гуна!
    - Что, Энрико?
    - Я никого так не любил, как тебя. Но я рад, что у тебя всё хорошо.
    Ей хотелось крикнуть совсем другое: «Не уходи, Энрико! Я хочу, чтобы мы жили где-нибудь рядом. Прошу тебя!», но вместо этого, она, показав рукой на Даце, стоявшую рядом с отцом, спросила:
    - Как я понимаю, это твоя дочь, а там, подальше, жена?
    - Да, Гуна. Она тоже рижанка. Я увёз её в Италию, она приняла католичество, потому что была лютеранкой, и мы поженились. Даце родилась уже в Милане.
    - Почти такая же история.
    - Да, Гуна, с той лишь разницей, что любил-то я тебя гораздо сильнее.
    - Смотри, Висвалдис просыпается. Тебе пора.
    Энрико поцеловал ей руку, подхватил ребёнка и отправился назад. Гуна долго смотрела ему вслед. Одна непрошеная слеза скатилась у неё по щеке, но она тут же стряхнула её ладонью.


                9. «Какая красивая пара!»


    Прошло четырнадцать лет. Висвалдис Приедитис покинул этот мир, и вот уже год Гуна была вдовой. Райвис вырос, окончил школу и уже год, как учится в одном из британских колледжей где-то под Лондоном.
    Только теперь Гуна стала ощущать приближение старости. Былая красота не ушла ещё окончательно, да и стать была та же. Но всё же, всё же… Годы брали своё. Последние пять лет она уже не работала – с тех пор, как резко пошатнулось здоровье мужа, - а  последние три года его жизни она не отходила от постели больного Висвалдиса..
    Недавно на каникулы в Ригу приезжал сын.
    - Мама, я недавно познакомился в Англии с девушкой. Она на год моложе меня, приехала поступать в мой колледж из Италии. Представь, она итальянка, но умеет немного говорить по-латышски и имя у неё латышское – Даце! Но о Латвии она знает только понаслышке.
    Гуна вздрогнула. Она вспомнила семейную поездку в Рим, маленький курортный городок на море, свою последнюю встречу с Энрико и маленькую девочку, которую тот держал за руку. Это навсегда отпечаталось в её памяти. Что-то ей подсказывало, что это та самая Даце и есть.
    - А ты что, дружишь с этой девочкой?
    - Нет, мама, не успел ещё. Но она очень красивая, и я хотел бы.
    - Сынок, а если я тебя попрошу не делать этого?
    - Почему, мама?
    - Я слушаю своё сердце, а оно мне подсказывает, что ничего хорошего из этой дружбы не выйдет.

    Ах, Гуна, Гуна, вспомните себя молодой и красивой! Ну, разве кто-то мог помешать вам любить, замирать от счастья, страдать и жалеть?

    И, будто услышав мой укор, она подумала: «Как быстротечно всё в этом мире! Вот и наши дети выросли. И если это судьба, никто и ничто не помешает им быть вместе».  Она вновь воскресила в памяти черты Энрико. Да, он уже не молод, но вырастил красавицу-дочь, если верить словам Райвиса. Да и сама она не помолодела, несмотря на своё яростное сопротивление надвигающейся старости. Боже! Как же мы любили друг друга тогда, как хотели один другого!..
    Она вспомнила некоторые пикантные подробности интимной жизни с Энрико и счастливо рассмеялась.
    - Мама! Чему ты смеёшься? – вернул её в реальность сын.
    - Это я так, о своём, сынок, - неуклюже ответила мать, густо при этом покраснев.

    Через месяц Райвис привёз Даце в гости. Матери он пояснил, что обещал показать девушке её историческую родину.
    Гуна смотрела на прелестную девушку и глаз не могла отвести: ну, всем, всем она была хороша. А как похожа на Энрико! Такой же взгляд тёмных глаз, а в них – искорки-шалунишки.
    Они разговорились. Девушка оказалась одновременно и проста, и интеллигентна в общении.
    - А ваши родители?
    - Мой папа был хозяином сети ресторанов в Милане и области, но сейчас от дел отошёл. А мама погибла в автомобильной катастрофе.
    Даце, конечно же, не могла сказать о том, что Лаура разбилась на мотоцикле, на котором разъезжала с молодым рок-музыкантом, своим последним любовником.
    - И давно?
    - Да, уже три года прошло.
    «И ни слова, ни строчки не мог написать…»
    Она ушла к себе, дети уединились в комнате Райвиса. Переступив порог своих личных апартаментов, Гуна снова задумалась: «Как странно! Эти двое могли бы быть нашими общими детьми. Одна микроскопическая случайность - и вся наша жизнь перешла на другую колею».
    На следующий день, подозвав мать, Райвис сознался, что между ним и Даце уже всё произошло ещё в Англии.
    - Ну, что ж, поздравляю, сынок, - сказала она сияющему от избытка чувств Райвису. Беги к ней, буди. Сходите в джакузи, а потом -  к столу, завтракать.
    За столом она снова смотрела на Даце, которая светилась от счастья, но была очень бледной. Гуна поставила перед ней стакан гранатового сока:
    - Пейте, это полезно.
    Потом она пошла к себе и покопалась в памяти старого мобильника. Вот он, этот номер.
    - Пронто! – раздался голос Энрико.
    - Здравствуй, Энрико!
    - Гуна?! Какими судьбами?!
    - Всё теми же, Энрико, всё теми же. Тебе надо приехать ко мне, Энрико.
    - Что-нибудь случилось?
    - Наши дети… Понимаешь, наши дети… Они обрели друг друга. Судьба… Вот сейчас они вдвоём в соседней комнате. Хорошо бы поговорить.
    - Всё понял, сейчас же закажу билет на самолёт. Потом отзвоню тебе.

    И вот они стоят друг перед другом в зале прилётов аэропорта «Скулте».
    - Годы мало изменили тебя, Гуна.
    - Спасибо, Энрико. Да и ты молодцом.
    - Не надо, Гуна. Я знаю, что сдал. Много работал, в семье было по-всякому. Вот, вырастил Даче, - он назвал имя девочки на итальянский манер.
    - Да, невесту для моего сына.
    - Неужели то, что ты сказала мне по телефону, правда?
    - А что, она сама тебе разве не говорила, когда улетала сюда из Лондона?
    - Нет, конечно, она только что-то вскользь промямлила про какую-то подругу-однокурсницу, к которой летит на выходные, но даже не потрудилась сказать, куда.

     Закончив третий курс, а девушка второй, Райвис и Даце поженились. Они теперь вместе ездили на занятия, проводя дома время за учебниками, компьютерами и в постели.
    - Когда же внука дождёмся или внучку? – спрашивала Гуна у сына. Она только что прилетела из Милана в Лондон, где узаконила свои отношения с Энрико, которые возобновились вскоре после их новой встречи в Риге.
     Оказывается, они по-прежнему любили друг друга, просто в этой любви произошёл, скажем так, небольшой перерыв, связанный с рождением детей от законных супругов. Они жили попеременно то в Латвии, то в Италии. Как ни странно, молодые предпочли после учёбы Латвию, хотя часто ездили к друзьям в Англию, а к родителям – в Италию.
     Как-то дети встречали родителей в рижском аэропорту.
     - Какая красивая пара! – сказала своему спутнику проходившая мимо них молодая женщина.
    - Да, действительно, на редкость, - откликнулся мужчина.
    - Представляешь, какие дети у них будут?
   

                18.09.14