(Приоритеты меняются. Время и обстоятельства диктуют свои правила. Правила, которые я не в силах нарушить. Но есть то, чего они никогда не смогут отнять. То, что согревает душу, сводит сума, давая надежду. (Воспоминания))
Легкое дуновение теплого ветра несет меня по уютным пыльным улицам ночного города. Я петляю меж фруктовых садов, площадей, зданий, горящих своими разнообразными яркими огоньками. Вижу проносящиеся мимо темные окна спящих домов. В одном из них я замечаю тусклое и уверенное мерцание света настольной лампы. Приблизившись, заглядываю в квартиру его обладателя. Передо мной большой забитый послеремонтным хламом балкон. Посреди старый облупившийся от времени и грубого использования деревянный стол. Маленькая лампа, привешенная к книжной полке над ним, освещает груду толстых книг, и бумаг, разложенных по столу в живописном беспорядке. Над стопкой исписанных непонятными символами тетрадей склонилась девочка. Худощавая, длинноволосая, загорелая от беспощадных лучей летнего солнца, она что-то без устали бормочет себе под нос, сверяя записи с вырезками из научных статей, текстами огромных книг и древними папирусами, выпрошенными на время у профессора лингвистики и археологии. Сейчас ее не волнует привычная в дневные часы суета, проблемы каждодневного хаоса.
Она ищет тайные знаки, ответы на вопросы, разгадывает оставленные древними загадки, которые так легко поддаются ребенку, играют и дразнят недосягаемостью найденных ею ответов. Вглядываясь в строки древних посланий, дитя чувствует прикосновение своих рук к прохладным камням стен старинного храма, видит могучие изваяния мудрых богов, проносится над бесконечной гладью капризного Нила, с уверенностью смотрит в глаза молчаливому сфинксу. Она дышит просторами великой пустыни, видит вечность, скрывающуюся в складках истории. Сердце безудержно бьется в детской груди, разгадав еще одну смешную и до сих пор немую загадку.
Откинувшись на скрипящем стуле, она смотрит в потолок, пытаясь представить, как прекрасен тот загадочный недосягаемый мир. Опустив глаза, вглядывается в кровавую глубину каркаде, заваренного в любимой кружке со сколотой ручкой. Взяв ее тонкой, хрупкой рукой, она представляет себе подведенные тушью глаза писца, начертавшего забытым, и безвестным теперь языком безвозвратно ушедшей эпохи, историю. И продолжает писать где-то там, в тумане ушедшего времени, прямо сейчас, для нее. Она вдыхает прохладный воздух ночи. Допивает ароматный и кислый, крепкий чай вместе с тем, кто говорит с ней сквозь время. Поправляет съехавшие с носа очки, и вновь отдается беседе с неизвестным, игре с историей и временем.
Звонок телефона, дребезжащего на столе, отвлекает меня от мыслей. Я отрываю взгляд от распахнутого настежь окна, роняющего свой теплый свет в ночь, чужого и никогда не спящего города. Машинально поправляю очки, допиваю горький остывший кофе, и снова тону в мониторе, погружаясь в скучный и грубый мир цифр, отчетов и смет.