Родители и дети

Дмитрий Ромашевский
  Света родила второго ребёнка, когда ей было уже за сорок. Конечно, по любви. Любовь загорается по многим причинам: человек понравится - красивый, умный, или жизнь с ним представится заманчиво счастливой, или другие смотрят и завидуют - какого парня отхватила! А Свету новый муж пригрел своим сочувствием, лаской какой-то во взгляде.  Был он моложе её, и она у него оказалась первой женщиной. Опыта никакого!  Она его быстро развила, стал он любовником нежным и неутомимым.  Однако о браке разговор не заходил. Вот она и решилась взять судьбу в руки - забеременела и,  с трудом выносив ребёнка, родила мальчика.   Это был её второй ребёнок, а первый - дочь уже кончила институт в Киеве и работала в Мелитополе.
  Как только она забеременела, молодой муж перевёз её  к себе. Квартирка маленькая, но уютная, и платить за неё не надо. Всё хорошо, только мамаша его, «старая интеллигентка», - такая грымза!  А выглядит почти как Света, - и неполная, и молодится, и на концерты какие-то ходит… Вообще со свекровями жить не следует. Все они ненавидят своих невесток, все недовольны, как их любимый сыночек живёт с женой…  Эта, правда, поспокойнее была, на Свету никогда не бросалась,  жить не учила, даже заботилась - внука ждала очень,  совсем не то, что первая, с которой Света даже однажды подралась за то, что та не давала ей собрать баклажаны на огороде, чтобы отдать их пришедшей в гости подруге. Но Света схватила старуху за шею и ткнула её несколько раз в цветущий розовой куст. Муж их разнял и назвал двумя дурами.
   Муж Светланы остался дома, а она, с помощью всё той же подруги сделав себе свидетельство о разводе, отправилась искать счастья в Россию. Очень понравилась ей идея создать брак с московским олигархом, и муж её Гена, хоть и нехотя, но согласился.
Не сразу удалось это осуществить, пришлось помытариться по съёмным комнатам, постоять на морозе на рынке, продавая товар от перекупщиков… Но деньги были неплохие, конечно, если их сравнивать с тем, что она могла бы заработать на родине.
   Второй ребёнок вынашивался трудно, пришлось делать кесарево сечение.    Вернувшись из роддома, чувствовала она себя плохо - не то, чтобы болело что-то, а нервно как-то. Главным раздражителем была свекровь. Она так трепетала над ребёнком, так надоедала с советами и поучениями,  что это становилось невыносимым. А более всего раздражало то, что малыш родился похожим на неё, это все замечали.  Света перестала разрешать ей брать его на руки и даже входить в комнату, где стояла его кроватка.
    Наступило лето, и ей страшно захотелось домой. Она уехала, когда свекровь была на даче, сын проводил её, согласившись:  на воздухе, в деревенском доме с садом ребёнку будет лучше.
   Прошло четыре года. Света так и не вернулась в Москву. Молодой муж ежемесячно посыла ей деньги, несколько раз ездил навестить сына и жену, приезжал мрачный и усталый и мало что рассказывал матери.
   И вот, неожиданно Света приехала, но не к мужу, а к подруге, и позвонила ему. Он долго говорил с ней, убеждал, что не надо жить у чужих людей, и, наконец, убедил.
   Так четырёхлетний малыш появился в доме отца, где провёл первые месяцы своей жизни. Он не говорил, много плакал, был худеньким, не играл с игрушками, и, когда отец купил ему  большую красную пожарную машину, не обратил на неё внимание, а попытался залезть в коробку.
    Света сходила с ребёнком в детскую поликлинику и вернулась мрачная и молчаливая… Свекровь понимала причину этого и, не выдержав, сказала:
- Чтобы ни было, это - наш ребёнок, и у него должно быть счастливое детство…
     Счастливое, - думала она, - а какое оно было там,  вдалеке от неё? Тайно от невестки она заглянула в медицинскую карточку и обнаружила, что в ней нет ни одной записи от педиатра за эти годы.
-  Какое право вы имели брать карточку?! - кричала невестка, - Не входите в нашу комнату!
  А молчаливый малыш прибегал к бабушке и прижимался к ней, или забирался, на диван, где она спала и, прикорнув,  тихонько лежал рядом. Ночами он часто  громко кричал. От боли ли? От страха?
    Его положили в больницу с матерью. После двух месяцев пребывания там, он стал спокойнее, и начал иногда произносить отдельные слова…