Райнер Мария Рильке:
Название стихотворения я придумала сама для удобства поиска. В оригинале у него нет названия. Это шестьдесят пятое стихотворение из раздела "Книга о монашеской жизни" сборника "Часослов". Смысл стихотворения туманен, и, на мой взгляд, оно недоработано. Видимо, тут еще раз Рильке возвращается к той идее, что Бог – это мрак. Если сомкнуть ладони, то в середине останется темное пространство, и оно, видимо, ассоциируется у героя то ли в Богом как таковым, то ли с частью Бога. Именно поэтому он от набожности наклоняет свое лицо. Возможно, тут сказалось незнание Рильке православных обрядов. Когда католики молятся, они складывают ладони вместе, а у православных такой традиции нет. Похоже, что речь идет о молитвенной позе католиков. О каком камне идет речь, вообще непонятно. Мало того, камень снабжен определенным артиклем, это "тот самый камень, о котором идет речь". Возможно, камень тоже олицетворяет Бога. Как баюкают Бога, тоже непонятно. Видимо, некто пытается баюкать Бога, делая общепринятые вещи, а именно ложась на камень… А выдает присутствие Бога он своим смущением. Но, на мой взгляд, это неудачно написано. Далее упоминаются эмигранты или беглецы. У Петрова и Прокопьева эти слова вызвали ассоциацию с Моисеем, водившим народ по пустыне, однако в стихотворении дословно не упоминаются ни исход, ни манна небесная, а чудо происходит просто с беглецами.
БОГ ПРИСУТСТВУЕТ В ЖЕСТАХ
Ты милостив, и милость искони
Твоя видна нам в жестах неизменно.
А кто ладони сложит, чтоб они
Смиренно
Сомкнулись, капле тьмы дав уместиться,
Твое присутствие тем самым ощутится -
И словно на ветру тогда
Само собой лицо клонится
От стыда.
Затем на камень устремится он,
Чтоб лечь и встать, как делают обычно;
Баюкать тебя хочет, но смущен,
Что выдал твое бдение публично.
Кто чувствует тебя, тот чужд гордыни,
Испуган, робок; избегает
Он с теми встреч, тебя кто замечает.
То чудо сущее в пустыне,
Что беглецы познают.
Du Williger, und deine Gnade kam
immer in alle aeltesten Gebaerden.
Wenn einer die Haende zusammenflicht,
so dass sie zahm
und um ein kleines Dunkel sind –:
auf einmal fuehlt er dich in ihnen werden,
und wie im Winde
senkt sich sein Gesicht
in Scham.
Und da versucht er, auf dem Stein zu liegen
und aufzustehn, wie er bei andern sieht,
und seine Muehe ist, dich einzuwiegen
aus Angst, dass er dein Wachsein schon verriet.
Denn wer dich fuehlt, kann sich mit dir nicht bruesten;
er ist erschrocken, bang um dich und flieht
vor allen Fremden, die dich merken muessten:
du bist das Wunder in den Wuesten,
das Ausgewanderten geschieht.
Rainer Maria Rilke
***
Ниже переводы для сравнения, которые мне удалось найти в Интернете. Слово "Господь" прямым текстом в стихотворении не упоминается, как не упоминаются храм и закон. Причем герой наклоняет голову, а не прячет лицо в горсти. Дословно упоминается "чудо", а не "манна и исход". Герой боится показать бдение Бога, а не свой сон.
Перевод Петрова:
Ты древле явлен в милостях всегда,
радушный в каждом Божьем мановенье.
И кто руки сомкнет в кольцо
так, что тогда
они крохотный мрак берут,
тот сразу Твое ощутит дуновенье
и, как на ветру, закрывает лицо
от стыда.
То ляжет он на камень, то привскочит,
как делают другие, но смущен,
Тебя он снова убаюкать хочет,
боясь, что предал он чужим свой сон.
Кто чувствует Тебя, в том нет гордыни
И в страхе за Тебя, тоскуя, он
бежит чужих, чтоб Ты незрим был ныне.
То чудо, сущее в пустыне,
исхода древнего закон.
***
Перевод Прокопьева:
Охотно милость Ты являешь нам -
ветхие жесты во всегдашней славе.
Сумевший же вместе ладони свести
так, что там
толика тьмы трепещет - он тогда
вдруг ощущает: там Господь, и въяве! -
и от стыда он
прячет лик в горсти:
се - храм.
То падает на камни, то встает он,
как, впрочем, и другие в этот час,
не убаюкать Господа - измотан,
кто предал здесь не спящего за нас.
Но ощутивший Бога в сердцевине,
не горд, но в страхе за Тебя, и вот -
бежит явленного там, на чужбине.
Ты - для скитающихся ныне
в пустыне - манна и исход.
----
Перевод на английский Susan Ranson:
You willing, full source: your grace was always
manifest in the old familiar signs.
Whenever someone clasps his hands
to cup them gentle
about a little darkish trace,
he feels your quick becoming in their center
and lowers his face
as if before the wind,
humbled.
He sleeps there on the stone with others, mingled
in their movement, rising at their rising,
but fearful, taking you in his cradling, lest
carelessly he betrays your sleepless eye.
For no-one touching you has call to boast
but is afraid for you, fleeing the trials
of thronging strangers who must notice you.
You are the desert's miracle
that happens to the exile.