Глава 10. Примирение

Ольга Раудина
Когда время слёзы проходит, приходит время улыбок. И эти улыбки объяснить почти
невозможно. Они появляются на губах против твоей воли. Это и называется счастье.

Я улыбалась. Улыбалась, закрыв дверь в комнату на замок, сидя на кровати и обняв колени. Как же глупо это, наверное, выглядело со стороны: улыбаться, глядя в стену напротив. Но ничего поделать с собой не могла. Хотелось не просто улыбаться, а ещё петь, танцевать, бегать по дому вприпрыжку, обнимать все и всех, кто попадется на пути. К щекам приливал жар от одних лишь воспоминаний, сердце продолжало биться, ускорив темп, всё тело налилось непонятной, но приятной легкостью, а голова кружилась... Если бы моя жизнь была книгой, то сегодняшнюю главу я назвала бы «счастье».

Знакомое лицо, стремительно приблизившиеся… Дальше не хотелось думать. Сейчас пришло запоздалое чувство смущения. Как мы теперь будем общаться? Также, как Аля и Никита? Каждый день буду рассказывать подруге о Димке, о том, какие красивые у него глаза, неизвестного мне оттенка палитры неба, о том, какой он понимающий, о том, как давно люблю его? Я люблю его… Когда дружба стала чем – то большим для меня? А когда для него?
 
Вопросы и ответы вихрем проносились в голове, заставляя краснеть ещё больше. И даже если меня никто не слышит, мои мысли никто не читает…

Как всё это странно. Впервые чувствую подобное: я боюсь, что теперь придётся вести себя так же, как те главные героини в романтических романах – хлопать ресницами, краснеть, замолкать на полуслове, постоянно лезть целоваться. От отвращения передернуло. Нет, так делать никогда не буду! Но тогда в чём заключаются отношения… А есть ли у нас отношения?

Я свалилась на бок  и обняла огромного плюшевого медведя, которого Виноградов подарил мне в пятом классе на наш общий день рождения. Мысли в голове окончательно спутались, будто маленький игривый котенок запутал все нити, до сегодняшнего дня смотанные в аккуратный клубок.
Я легла на спину и, глядя в потолок, засмеялась. Кто бы мог подумать, что я не смогу уснуть, мучаясь подобными думами? Интересно, а Димка думает так же?

Звонко и чисто запела флейта. Я вскочила, как ужаленная, и принялась бегать по комнате, в поисках телефона. Он нашелся в кармане изодранных джинсов, в которых я и совершила захватывающее «путешествие» вместе с одноклассником. Я взглянула на экран, и, было успокоившееся, сердце забилось ещё быстрее. Стало всё равно на то, что громкая музыка может разбудить Кейт, мирно сопящую в соседней комнате.
«Димка» - курсивом вывелось на экране под большой фотографией парня в наушниках.

«Что – то произошло», - промелькнуло в голове, и я коснулась зеленого прямоугольника с белым значком трубки.

- Алло!

- Даш, не спишь? – спросил спокойный голос.

- Что – то случилось? Ты где? – спросила я, продолжая стоять посреди комнаты.

- Дома, - Димка усмехнулся. – Даш, ты чего?

- Я испугалась, - облегченно вздохнула я и опустилась на кровать. – Ты на время хоть смотрел? Я думала, с тобой что – то случилось, раз ты звонишь так поздно.

-  Нет, со мной все в порядке. Даже лучше, чем когда – либо, - послышался его смех, и я улыбнулась. – Кстати, ты ничего не забыла?

Я задумалась.

- Даша, ты здесь? – спросил Димка, по - своему расценив моё молчание.

- Да, здесь. Нет, кажется, ничего не забыла, - ответила я и стукнула себя по лбу.

– Сумка с красками! Я даже не помню, где её оставила…

- Притащу завтра в школу, - по голосу я поняла, что Виноградов улыбается и вообще страшно довольный. – Ну и кто я после этого?

- Герой? – предположила я, конечно, не сомневаясь в своих словах.

- Именно! Что за неуверенность в голосе? – притворно возмутился Димка. – Ну – ну, теперь – то мы с тобой знаем, что ты обо мне думаешь. И, кстати, о просьбе пересадить меня к кому – нибудь другому я ещё не забыл!

- И именно потому, что мы с тобой знаем это, ты должен выкинуть эту мысль из
головы! – отозвалась я, откидываясь на подушку. – И вообще, чем нести всякую чушь, расскажи мне о Коте.

- Разве ты не знаешь? В том дупле живет Кот, который знает сказки и смотрит непонятные рисунки маленьких детей, - напомнил Димка нашу старую легенду. Он понял, о чём именно я попросила его рассказать, но, приняв игру, не ответил на мой скрытый вопрос. – Но как его ни просят, не рассказывает им сказки. Хочешь попробовать его разговорить?

- Ты будешь мучить животных? – удивилась я.

- Боже упаси! – он снова засмеялся. - Нет, конечно! Мы, как истинные
«чиполинские» дипломаты, принесем ему чего – нибудь вкусненького, а сам устроимся на ветке. К примеру, завтра вечером.

- Нет – нет, Дим, я теперь пас. Мне сегодняшнего хватило до конца жизни.

- Ладно тебе, трусиха!

- Ну и пусть трусиха! Никуда не пойду!

- Ладно, настаивать не будем. Признаться, я тоже здорово испугался, когда ты на
него полезла.

- Давай не будем об этом. Наверняка завтра в школе разговоров хватит…

- Это точно!

Вроде бы разговор был закончен, но отключать телефон не хотелось. Хотелось и дальше слышать любимый голос.

- Расскажи о фестивале, - попросила я. - Я слышала от Ильи из одиннадцатого «А», что вы на какой – то конкурс едите…

- Это долгая история, - ответил Димка. - Ты завтра в школу -  то проснешься? Между прочим, до будильника осталось не так уж много времени. Я – то прогулять
могу…

- Я тебе прогуляю! – нахмурившись, пригрозила я. – И вообще, я не хочу спать.

- Ладно, так и быть, расскажу. А то, боюсь, если сейчас сброшу вызов, ты мне в темной - то подворотне бутылкой по голове раз! И поминай, как звали! Молчу – молчу! – засмеялся Виноградов, услышав моё рассерженное сопение в трубку. – Ну, слушай тогда. Фестиваль пройдет в Москве. Что – то вроде концерта юных музыкантов
– учащихся школ, гимназий и так далее… Я сам до конца не понял. Единственное, что я знаю точно – победа в какой – либо номинации, их там много, дает большие плюсы при дальнейшем развитии музыкальной карьеры.

- И ты поедешь? – поинтересовалась я.

- Вообще – то, я не хотел, - словно бы нехотя признался гитарист. - Ну, куда мне с московскими – то тягаться?

- А мне кажется, что ты хорошо играешь, - сказала я.

- Много ты понимаешь! – усмехнулся Димка. –На уровне школьных концертов или посиделок у костра в лагере любой, у кого есть гитара и хотя бы немного слуха и умения, хорошо играет. А там со всей страны будут музыканты…

- Так ты не едешь? – уточнила я, огорчившись. Я много раз слышала игру друга, и мне всегда казалось, что он на уровень выше всех остальных. Музыка очаровывала, вдохновляла, создавала неповторимую сказку. А если Димка начинал тихонько петь, то песня пробирает до дрожи.

- Нет, еду. Заставили, да и родители, когда услышали, не были против. Я, в общем
– то, сам только «за», но боюсь, что не оправдаю ваших надежд, - тихо сказал Дима. – Да и поездка довольно дорогостоящая. Родители сказали, что деньги – не проблема, и все – таки…

- Я думаю, у тебя все получится, - я улыбнулась. – Ты замечательно играешь!

Недолгое молчание.

- Ты здесь? – спросила я.

- Да, - послышался ответ. – Не знаю, что ответить на твое «замечательно»! Наверное, это чем – то схоже с твоими рисунками. Ты, как более просвещённая в этой сфере, видишь в картине какие – то недочеты, в то время как я – нет. Так  и с гитарой.

- И все равно я уверена, что ты не зря поедешь туда! В конце концов, главное не победа, а участие. Это неплохой шанс побывать в столице, познакомиться с интересными людьми! Кстати… - мой голос дрогнул. - …а на сколько ты поедешь?

- На неделю, - ответил он.

- Ясно… - я приуныла.

Я и дня не представляла себе без этого человека. Наверное, слишком привыкла к его компании, к тому, что мы всегда вместе. И как эгоистично бы это не звучало, я хочу, чтобы он всегда был рядом со мной.

- Фестиваль будет в июле, - уточнил Дима. – И это всего лишь неделя. Ты и соскучиться не успеешь.

- Ты ошибаешься, - сказала я, улыбаясь. Глаза начали слипаться.

- Давай – ка спать, - уловив в моем голосе сонные нотки, решил Виноградов. - Я не прочь ещё поболтать, но у тебя завтра тяжелый день.

- Тяжелый? – переспросила я. – Ах да, в понедельник же ярмарка! Завтра нужно будет проверить готовность, да ещё неплохо было бы прогнать программу.

- Вот – вот, - подтвердил Димка. - Так что тебе нужно хорошенько выспаться. Тем более, у тебя шок после сегодняшнего. Тебя два раза чуть не убили.

- Спасибо, что напомнил, - усмехнулась я.

- Спокойной ночи! – пожелал Дима.

- Спокойной! – от одних его слов в холодной комнате стало тепло.

Гудки раздались лишь через пару минут. Мы просто слушали тишину, я думала о своем, а он, наверное, о своем. Так тоже было хорошо – знать, что на другом конце невидимого провода кто – то есть. Кто – то очень дорогой для тебя, и он тоже молчит, как и ты, зная, что слова сейчас лишние.

Холодные, неприятные, и до ужаса громкие после долгого безмолвия, как если бы в гулкой пещере вдруг заиграла труба, гудки вернули в реальность. Я с тоской посмотрела на часы, поняла, что до семи осталось не так уж и много, вздохнула и, юркнув под теплое одеяло, без сил рухнула на мягкую подушку. Голова словно провалилась в облако, пахло лавандой, и на ум приходили только светлые мысли. Улыбнувшись, я с наслаждением закрыла глаза и сразу же провалилась в легкий, как перо ангела, сон…

***

- Замечательно! Молодцы! – это была, кажется, уже двенадцатая похвала за утро, хотя я уже сбилась со счета. В этот раз приятные слова летели в адрес «принцев», блестяще выполнивших свою работу.

День начался ярче, громче и светлее, чем обычно. Все очень ответственно отнеслись к своим заданиям, что несказанно радовало. Вопреки моим опасениям, никто не морщил нос и не высказывал недовольства, услышав о предстоящем мероприятии. Наоборот, каждый ждал от ярмарки чего – то своего: кто – то хотел вдоволь наесться вкусностями, приготовленными Машкой и её многочисленными сестрами, кто – то, например Ира, очень любящая детей, хотели поиграть с маленькими гостями, а кто – то, особенно наши «принцы» во главе с Серебряковым, просто подурачиться. Но для всего класса, конечно, главным была победа, благодаря которой каникулы начнутся на несколько дней раньше.

На классном часу, которым сегодня заменили русский язык, было решено, что в понедельник (все уроки в честь ярмарки будут отменены) ответственные за украшение зала придут раньше, чтобы задекорировать все помещения. За ними придут мальчики, чтобы расставить столы и переодеться в костюмы, а за ними девочки с угощениями. Пораньше придется прийти и мне, как ответственной за весь этот «балаган» и следить за выполнением «команд».  Если не произойдет никаких недоразумений, и мы уложимся в предполагаемое время, то до открытия ярмарки останется ещё час, за который музыканты, певцы и танцоры успеют прорепетировать свои номера, а остальные просто настроиться на нужный лад.

- Можно будет прогнать программу у меня! – громко оповестила Машка, встав в середине класса, чтобы её слышали все. – У меня в выходные дома никого не будет!

- Идет! – отозвался класс.

- Ну, зачем же тогда заниматься программой? Можно придумать что – то повеселее, - подмигнул вмиг покрасневшей Куликовой Юра, давно и тайно ей нравившийся.

- Я вам дам повеселее! – возмутилась я. – Пока все твои мысли должны быть сосредоточены на ярмарке! А про «веселее» - потом!

- Ах да, если что – то пойдет не так, попадет тебе! – вспомнил Юра. – С тобой связываться опасно! Я слышал, ты каждому второму бутылкой по голове!

- Правда? – загалдели вокруг ещё непосвященные в эту историю. – Серьёзно? Дашка? Да ладно!

Послышались шепотки – это знавшие о нашей стычки с Медведем рассказывали о ней друзьям. Когда через минуту послышались восторженные и удивленные восклицания, я поняла, что просто так теперь не отделаться. Интересно вот, откуда они вообще знают об этом?

- Ты забыла что ли? Отец Юрки – капитан Крашевников! – ответил Димка. Последний вопрос я произнесла вслух. – Он – то, наверняка, и рассказал сыночку об очередном закрытом деле. А этот веснушчатый, как ты уже поняла, рассказал остальным.

- Ничего – то от них не скроешь! – пробормотала я.

Дальше обсуждать предстоящий праздник не было ни возможности, ни смысла. Правда,
к следующей перемене девятиклассники «отгорели», и новость слегка забылась, но снова начинать разговор о ярмарке было бы сравнимо с толкованием воды в ступе.
Осталось только прорепетировать, да и, собственно, провести мероприятие. Последние и есть самое сложное.

- Дарья, Даша, Дашенька! – на распев произнес голос за спиной.

- Что тебе нужно? – поинтересовалась я, не оборачиваясь.

- А почему сразу что – то нужно? – возмутился Мишка, впрочем, совсем театрально и неискренне. – Может, я больше не могу скрывать свои чувства к тебе?

- Твои привычки все давно выучили, - усмехнулась Аля. – Если ты так её называешь, значит тебе что – то надо. Ну, или ты просто хочешь позлить Димку.

- Ладно – ладно, ты меня раскрыла! – признался Мишка. – «Аполонша», пропади пропадом её художники, задала мне написать «мини – рефератик, страничек эдак двадцать» об этом… Как его? Даш, ты знаешь, русский художник, на «Л» фамилия.

- Левитан? – предположила я.

- Да нет, какой Левитан? – отмахнулся Серебряков.

- Лебедев? – высказала свою догадку Алина.

- Нет, там про птиц вообще речи нет, - помотал головой Мишка.

- А фамилия, случаем, не «лошадиная»? – усмехнулся Никита, вспомнив рассказ Чехова.

- Ты вообще не лезь. При чем тут лошади? – в отличии от Шереметьева, Серебряков не горел особой любовью к литературе. А если по правде, вообще не любил этот предмет.

- Может, Левицкий? – вспомнила я художника, книжку о котором мне подарили от художественной школы в седьмом классе за хорошую учебу.

- О, точно! – воскликнул Мишка. - Вот о нём!

- Насколько я знаю, нам не задавали писать рефераты, - сказал Димка. – Или ты
опять провинился?

«Аполонша», или учительница по МХК Анна с довольно необычным отчеством Аполоновна и Серебряков возненавидели друг друга с первой их встречи. Она, как очень молодая женщина, а потому не имеющая большого опыта преподавания, смотрела на учеников свысока, что очень не нравилось горделивому Мишке, о чем он сразу ей и сказал, дополнив колким замечанием о том, что вырез на её красной юбке, «не дозволительно большой»! «Аполонша» вообще не вязалась с понятием «учитель». Предмет она свой знала плохо, чем вызвала волну негодования у нас с Алей, но мы благоразумно смолчали, нанося ей удары своими «слишком глубокими», по её словам, знаниями. Больше всего раздражало то, что при таких ужасных знаниях, она умудрялась ставить учеников в глупое положение, всем своим видом показывая «вот она – я, богиня! А вы – никто!». Но девятиклассники быстро поняли, что к чему, и искусно оборонялись, почти никогда не попадая в кабинет директора.

- Я сказал ей чистую правду, - состроил невинные глаза Мишка, улыбаясь.

- Мы знаем твою правду, - кивнула я. – Не думаю, что она ей была приятна.

- Да брось, она же и тебя тоже раздражает. Надо же её на место поставить, - отозвался Серебряков. – Скажешь, нет?

- Скажу да. И, как я понимаю, тебе нужно помочь понести наказание за «месть»? – догадалась я.

- Именно! – кивнул Мишка. - Ты про художников все знаешь, а мне надо будет копаться, искать – выискивать. Ну, Даша! Ну, пожалуйста! А я тебе шоколадку куплю!

- Ну, тогда без проблем, - улыбнулась я. – С тебя шоколадка и один набросок.

- Опять? – удивился он.

- Да, для «финальной» картины, - ответила я, решив пару дней назад взять портрет
Серебрякова на конкурс.

- Отлично! Тогда сегодня после школы, - сказал Мишка.

- Я сегодня не могу, - покачала я и улыбнулась.

Димка, идущий рядом, усмехнулся.

- Тогда завтра! – решил Серебряков.

- А репетиция? – напомнила Аля.

- А мне – то что репетировать? – спросил «портрет». - У меня никаких номеров нет.
У Дарьки тоже...

***

Домой я вернулась в четыре часа, но за окном уже сгущались сумерки. Сейчас темнеть начинало рано. Как только я хлопнула входной дверью, в нос ударил приятный, но уже чуть позабытый, запах блинов и подсолнечного масла. Сняв сапоги и верхнюю одежду, я прошла на кухню, откуда тонкой незримой лентой тянулся аромат «солнца».

- Дашутка пришла! Что – то сегодня ты поздно! – заметив меня, улыбнулась бабушка.

Она стояла в фартуке около плиты, одной рукой придерживая сковородку, а второй наливая на неё светло – желтое жидкое тесто. Масло зашипело и забурлило, наполнив кухню звуками из детства, когда я сидела на стуле и ждала, когда мама поставит передо мной тарелку с пышущими жаром блинами. Сейчас же на стуле сидела Кейт и уплетала блины с вишневым варением.

- Привет! – улыбнулась она мне.

- Привет, - немного удивленно ответила я.

Последние два дня Кейт вела себя совсем не как «королева». Она совсем перестала краситься, почти не носила украшений, сменила стиль на менее броский, но от этого совсем не портящий её, а даже наоборот. Вместо холодного молчания она встречала меня приветливыми улыбками. Несколько раз на дню она старалась заговорить со мной, но разговор никак не завязывался – я просто не знала, как воспринимать изменения в характере сестры, а она, кажется, стеснялась меня или боялась сказать что – то не то. Те ни менее, перемены в Кейт, произошедшие очень внезапно и быстро, были приятны. Каменная, когда – то непробиваемая, стена между нами начинала осыпаться.

- Ты почему так поздно? – поинтересовалась бабушка, ставя на стол ещё одну тарелку с румяными «солнышками». - Вроде бы, сегодня у тебя нет занятий в студии.

- После школы к Димке зашли, - ответила я, чуть смутилась и поспешно добавила. – Подбирали музыку к ярмарке, которая в понедельник будет.

Не хватало, чтобы и бабушка узнала о наших новых… отношениях.

- Все с вами ясно, - сказала пожилая женщина таким тоном, будто ей было ясно совсем другое. – Иди мой руки и садись за стол, блинчиков поешь, пока не остыли.
 
Следующие полчаса стали для меня самыми уютными за последние несколько лет. Я так давно не чувствовала такого удовольствия от чаепития с родными людьми.

Оказывается, быть счастливым так просто – нужно лишь быть с теми, кто дорог тебе, кого ты любишь. Бабушка рассказывала нам о последних съемках специального выпуска, слушала мои рассказы о предстоящей ярмарке, хвалила за идеи и слаженную работу. Кейт сидела тихо, изредка что – то добавляя. У неё был вид загнанного  в угол волчонка, которого из дикого леса привезли в теплый дом, приласкали и полюбили.

***

- Можно? – я, решив, наконец, поговорить с Кейт, постучала в её комнату.

- Да, - получив ответ, я вошла.

В комнате сестры я последний раз была, когда она только приехала – несколько лет назад. За это время, она изменилась. Если у меня в комнате всегда царил полумрак, и единственным включенным предметом освещения был светильник там, где я сижу, то

у Кейт вся комната была озарена мягким розово – фиолетовым светом. Сама хозяйка сидела за белым письменным столом, на котором вместо косметики лежали книги и тетради. Лампа на длинной ножке озаряла раскрытую книгу, которую читала Кейт, белым светом.

- Что читаешь? – поинтересовалась я, не зная, с чего начать разговор.

- «Мастера и Маргариту», - ответила Кейт, чувствую то же смущение что и я.

Я кивнула и постаралась вздохнуть как можно не заметнее. Чтобы не смотреть на сестру, я обшаривала взглядом её комнату. Аккуратно застеленная белым покрывалом с малиновыми цветами кровать, рядом с ней тумбочка с со стоящей на ней рамкой. Знакомая фотография. Она стоит у него на аватарке в ВКонтакте.

Вопреки моим опасениям, Кейт, проследив за моим взглядом, не стала кричать, выгонять меня и прятать фото. Она лишь грустно улыбнулась и, усмехнувшись, проговорила:

- Прости меня, за то, что я так жутко себя вела. Вообще, когда мне сказали, что мы поедем в Россию, я устроила ужасный скандал. Мне казалось, что здесь живут дикие, отсталые люди. Приехала я с чётким убеждением «я лучше их всех» и стала следовать этому правилу, становясь все более заносчивой и горделивой. Я и сама не заметила, как поменялась. Да ещё школа… На меня смотрели, как на иностранку… Хотя я таковой и была. Не хотелось всем доказать, что я не такая как все, соответствовать этому «титулу». Боже, какой дурой я была!

Она вдруг всхлипнула и отвернулась, не желая, чтобы я видела её слёз.

- Кейт, не плачь! Теперь – то все хорошо, ты изменилась… В лучшую сторону. Теперь все будет по – другому, - я говорила первое попадавшееся на ум, но, совершенно растерявшись, подошла к ней и осторожно погладила по плечу. – Я совсем не обижаюсь на тебя…

- Я сразу поняла обстановку в классе. Я видела, что все тянутся к тебе, что ты общаешься абсолютно со всеми. Мне это не удавалось. И сейчас не удается, - она ещё раз всхлипнула, и по её щекам покатились слёзы. – Поэтому мне захотелось занять твое место, быть «лучше всех». Но я ошиблась. Мы с тобой были совсем разные. И даже если бы мне удалось стать таким же «солнцем», как ты, все было бы по – другому.

- Все люди разные, - сказала я, улыбнувшись. – И я думаю, это прекрасно.

- Ты всегда была такая спокойная, рассудительная. Я все время доказывала, что это неправильно, и, наверное, в первую очередь себе, потому что знала, что не смогу быть такой же. Это было неправильно, в какой момент я поняла это, но из – за гордости и упрямства продолжала это делать. А потом так привыкла «играть в королеву», что перешла грань, - она посмотрела на меня и улыбнулась. – Но ты всегда хотела со мной подружиться, поговорить. Меня это так удивляло! А потом волейбол, конкурс, ярмарка эта. Ты стала отдаляться, и  мне стало страшно, что если я не сделаю что – то сейчас, то мы никогда не будем общаться, как сестры. Подойти к тебе самой было страшно, я боялась, не знаю даже почему, что ты засмеешься, оттолкнешь меня.

- Поэтому ты пошла к Димке? – догадалась я.

- Да, - кивнула Кейт. – Я видела, что ты с ним… Что вы лучшие друзья, даже больше. Он и правда понял меня, обещал передать тебе мои слова.

- И он передал, но после этого мы чуть не свалились с дерева, я чуть не попала под машину, а потом и вовсе… - я запнулась, не зная, сказать ли сестре про то, что случилось дальше.

- Я помню, вас чуть не прибил этот… - девушка поморщила носик, вспоминая. – Как его? Медведь!

- Точно! И я как – то не придала его словам значения. Испугалась, - призналась я.

- Это и понятно. Я бы тоже испугалась! – кивнула Кейт.

Повисло молчание.

- Кейт, я знаю, что между нами было много непониманий, - вздохнув, начала я. – Но
если ты хочешь…

- Хочу! – кивнула она. – Прости меня! Я очень хочу, чтобы мы подружились!

Я улыбнулась, и она тоже. Мы обнялись, и я поняла, что у меня есть настоящая сестра, пускай и двоюродная. Утерев слёзы счастья и обменявшись улыбками, мы сели на кровать и начали рассказывать друг другу все, о чем так долго молчали. Я много не знала о Кейт. Оказалось, она очень любит читать. Читает буквально все – классику, современную литературу, русскую, зарубежную, разные жанры.  Единственное, что она не любит, так это фантастику. После школы она хочет заниматься художественным переводом книг с английского.

- Существует море книг, которые было бы интересно прочитать многим, но им мешает незнание английского языка, - объяснила Кейт. – Я с детства учу два языка, думаю, у меня будут неплохие шансы при поступлении.

Потом я рассказала все о себе – все, кроме моего знакомства с ангелом. Я никому не рассказываю об этом. Мне кажется, узнай все о моем необычном друге, сразу поселятся просьбы, желания… Пусть Саша и не говорил мне держать это в секрете, я решила, что так будет лучше. Ещё я промолчала о Димке, точнее, о поцелуе, о котором знала только Аля. И, вероятно, Никита. И, наверное, Серебряков до кучи…

Когда стрелки часов перевалили за семерку, мы уже общались, будто бы  не было между нами той пропасти. Нам удалось построить золотой мост, связать нашу нить судьбы, а все, что было пускай в этой пропасти и останется. Теперь мы доверяли друг другу, пусть и осталась некая скованность. Я уверена, что она скоро пройдет.
Если, конечно, Кейт не передумает, и мы продолжим общаться…

Повисло недолгое молчание, я переводила дух после долгого рассказа. Я заметила, что Кейт нервно потирает костяшки пальцев, не решаясь что – то сказать. Я не хотела её торопить: если посчитает нужным – скажет. В конце концов, мы общаемся лишь несколько часов, а сторонились друг друга несколько лет! Стена, выстроенная временем, не разрушается в один миг.

Но Кейт все же решилась. Глядя на фотографию на тумбе около кровати, она тихо призналась:

- Знаешь, меня угораздило влюбиться в человека, который меня ненавидит…

***

- Дашенька! – обрадовалась Виктория Александровна – мама Мишки, встретив меня на пороге.

– Здравствуйте, - улыбнулась я, проходя в светлую прихожую.

- Давно ты к нам не заходила! Неужели Мишка так долго обходился без приключений?
– засмеялась она. – Ни за что не поверю, что вашей Анны Аполоновны не было в школе целый месяц?

- Нет, просто Миша мужественно держался, - ответила я.

Виктория Александровна знала о «войне» сына с учительницей, но против этого не была. «Аполоншу» она знала и так же, как сын, не любила, поэтому не ругала за двойки, которые Серебряков позволял увидеть, и на все замечания реагировала одинаково: «Кто на этот раз? Аполоновна? Наплюй и разотри!». Мишка довольно ухмылялся и уходил в свою комнату, наслаждаясь свободой в своих действиях относительно учительницы МХК. К тому же, Виктория Александровна признавалась сама, что только чего не делала в свои школьные годы и не имеет права запрещать что – то своему ребенку. Конечно, в рамках разумного, но за мелкие шалости Мишку никогда не наказывали.

- Завидую его терпению, я бы… - она недоговорила и улыбнулась. – У мен просто золотой сын.

- Слышать бы это почаще, - хмыкнул появившийся за спиной матери Мишка.

Вид у него был… Впрочем, как всегда в выходной. В черных джинсах, помятой майке и с растрепанными волосами он походил на домашнего котенка. На носу снова не было очков, зато пластырь телесного цвета на переносице остался, что придавало ему ещё более хулиганский вид. Хотя сейчас мне это только на руку.

Мишка жестом пригласил идти за ним, в то время как Виктория Александровна ушла на кухню, взяв с меня обещание, что я обязательно выпью с ней чаю.

- Ты что, спал? – засмеялась я, когда дверь в его комнату закрылась, и мы
оказались полностью отрезаны от посторонних звуков.

- Дремал, - ответил он, проведя рукой по чёрным волосам.

В Мишкиной комнате мне всегда нравилось. Здесь всегда царил порядок, что было редкостью в мальчишечьих комнатах. Каждая книга стояла в ровном строю «корешков» в книжном шкафу, там же устроились учебники, сложенные стопкой, и тетради, которых с каждым годом становилось все больше. Напротив застеленной чёрным покрывалом кровати, на которой, будучи маленькими, мы все очень любили прыгать, находилось большое, просто огромное окно с широким подоконником. Оно занимало почти всю стену, я всегда хотела себе такое же.

- Прошу! – Мишка, откатив от стола компьютерное кресло на колесиках, пригласил меня сесть.

- Тебе к какому числу? – поинтересовалась я, уже вбивая запрос в поисковую строку «гугла».

- Надо было к понедельнику, - ответил Серебряков, усаживаясь на неизвестно откуда
взявшуюся здесь табуретку, и, вслепую нашарив на столе ненавистные очки, надел их на нос.

- Так ведь следующий урок в субботу, - напомнила я, кликая на несколько интересующих меня ссылок. Открылось две вкладки, и я, выбрав одну, принялась выбирать то, что нужно в созданный документ. – Я не против, мне просто интересно.

- Так ведь следующий урок в субботу для всех, - усмехнулся Мишка, глядя на монитор. – Я же особенный, забыла? И если не принесу «рефератик» во вторник, будет две двойки. Одна за то, что не принес, а другая «для профилактики».

- Что – то не припоминаю случаев, когда тебя так волновали оценки по МХК, - заметила я.

- Девятый класс, нужно будет к экзаменам готовиться, а не исправлять оценки по этому идиотскому предмету, - с раздражением ответил Серебряков. – Терпеть не могу эту «куклу»! Что она вообще в школе забыла? Она преподавать пришла или глазки географу строить?

- Преподавать? Я тебя умоляю! Как, если она предмета не знает? – ненависть к учительнице я полностью разделяла с Мишкой и иногда позволяла себе нелестные замечания в её адрес. Усмехнувшись, я фыркнула. – Мымра!

- Полностью с тобой согласен! – радостно воскликнул Мишка. – Представляю её лицо, когда она прочтет наш реферат!

- Я бы с удовольствием на неё посмотрела! – кивнула я, растянув губы в мстительной улыбке.

Запела флейта. Закружился на месте телефон, который я положила рядом с Мишкиным ноутбуком. Не открываясь от экрана, я нажала «принять» и приложила его к уху.

- Даша? Привет! – звонила Аля.

- Привет, - отозвалась я, барабаня пальцами по клавиатуре.

- Ты у Серебрякова, что ли? – спросила она.

- Да, ты как догадалась? – поинтересовалась я.

- Просто предположила, как оказалось, верно, - ответила Кленова.

- А ты где? У Машки? – голос у подруги был недовольный, и я поняла, что у них что
– то стряслось.

- Я – то да. А вот друга твоего нет! – сказала она, раздраженным и немного усталым голосом.

- Димки, что ли? – переспросила я, удивленно подняв брови.

- У тебя есть ещё друг? – сухо спросила Аля.

- У меня их три! – напомнила я.

- Ладно, я не так сказала. Любимого твоего друга нет. А дозвониться до него никто не может. Ты не знаешь, где он может быть?

- Нет, – покачала головой я, но Аля, конечно, увидеть этого не могла. – Подожди – ка секунду.

Я повернулась к Мишке и задала тот же вопрос.

- Понятия не имею, - ответил он. – Дрыхнет, наверное. Он же в выходные поспать любит.

Я передала подруге слова Серебрякова.

- Ладно, - она вздохнула. – Он, в общем – то, и дома может на своей гитаре «потренькать», не особо нужен здесь, просто ради приличия. Ну, я пошла. У нас тут кое – какие недопонимая… Пока!

- Удачи, - и в телефоне послышались длинные гудки.

- Потеряли Винограда, что ли? – поинтересовался Мишка.

Я кивнула.

- Наверное, он и правда, проспал, - сказала я, ведь снова разговаривала с ним по
телефону до часу ночи и сама еле проснулась сегодня утром.

***

Он летел, облетая грозовые тучи. Скоро снова пойдёт дождь. Он летел выше, выше, выше… Сегодня он не пойдёт в комнату старого приятеля. Зачем? Ангел ушел из её жизни. Теперь ничего и никто не помешает быть ей счастливой. Но какое – то нехорошее предчувствие омрачняло сладкое чувство победы. Он ошибался, и уже понимал это…

***

Последний теплый, пахнущий свежей краской, листок вылез из принтера.

- Дашка, я в долгу! – Мишка радостно улыбнулся, прочитав «свой» реферат.

- Ты же должен мне шоколадку, - напомнила я. – А ещё набросок.

Он кивнул.

- Командуй!

Я устроилась на широком подоконнике, положив на колени взятую из Мишкиной библиотеки большую энциклопедию, а на неё листок плотной бумаги. Хозяин комнаты устроился в кресле, повернувшись ко мне. Он вальяжно откинулся на спинку, закинув ногу на ногу и подперев щеку рукой. Я незаметно для него вздохнула. Мне предстоял неприятный и очень важный разговор. Я буду случайно задела рукой раскрытую папку. Она полетела с подоконника, по пути теряя бумагу, и те, будто маленькие ковры - самолеты, плавно спикировали на пол. Все листы были белый, и лишь один из них был портретом – портретом Кейт. Я внимательно наблюдала за реакцией друга. Мишка вмиг посерьезнел, помрачнел. В его лице не дрогнул ни один мускул, но вид стал грозным и устрашающим. Минуту мы смотрели друг на друга. В его серых глазах застыла холодная ярость, в моих – решимость.

Вдруг он прикрыл глаза. Потом открыл, прищурился и усмехнулся:

- Та-а-ак… Ты ведь это специально сделала? Ну и зачем, позволь спросить?

- Мне нужен был повод, - я, собрав разбросанные листы, вернулась на свое место. –
Я хочу поговорить.

- Я не хочу, - скучающим тоном отозвался Мишка.

- Твоего желания никто и не спрашивает, - пожала плечами я, болтая свешанными с подоконниками ногами.

- Тебе не кажется, что ты в последнее время очень сильно изменилась? – смерил меня высокомерным взглядом Серебряков. -  Кто тебя так дерзить научил?

- Мы все меняемся, и ты в том числе, - сказала я, мужественно выдерживая тяжелое «серебро». – Но о переменах в жизни мы поговорим позже. Сейчас о другом.

Он промолчал, глядя мне через плечо – в окно, за которым блестящими «иголками» падали на асфальт капли воды. Он не любил эту погоду.

- Не будешь отрицать, что на мою сестру реагируешь немножко…неадекватно? – спросила я, обернувшись.

По стеклу барабанил дождь, наполняя комнату монотонным звуком печали. Мишка не любил эту погоду. В такую погоду в голову лезут мысли, от которых так хочется избавиться.

- Не буду. Ты знаешь, я терпеть её не могу, - в голосе его не слышалась былая уверенность, он говорил тихо, задумчиво.
 
- Ты улыбался ей, - напомнила я. – Я думала, вы, наконец, помирились.

- Мы и не ссорились. А та улыбка - ошибка. Я просто забылся, когда увидел вас с Виноградовым… - отозвался хозяин комнаты.

- Что тебе мешает забыться опять? – поинтересовалась я, склонив голову на бок.

- То же, что мешает тебе нормально с ней общаться, - ответил Серебряков.

- А мы помирились, - улыбнулась я. – И теперь настал твой черёд.

- Хватит, Даш. Я не хочу ни говорить об этом, ни думать, - сказал он.

- Ладно, - я вздохнула, понимая, что упрямством ничего не добьюсь. – Я просто хотела помочь.

Воцарилось напряженное молчание. Я продолжала набрасывать его лицо – хмурое, сосредоточенное, задумчивое, а он, не двигаясь, смотрел в одну точку – в окно. В серых глазах парня шел дождь, подернувший «серебро» легкой задумчивой дымкой. Его не было в комнате сейчас, он был где – то далеко – в своем мире, в своих мыслях.

- Она сказала, что любит меня, - произнёс Миша, нарушая прочно установившуюся, превратившуюся в хрусталь тишину. – Я её оттолкнул. Сказал, что не интересуюсь глупыми размалеванными куклами. Она заплакала…

Я промолчала. Эту историю, объясняющую все странности со стороны моих сестры и друга, я уже знала. Теперь мне было интересно услышать её от имени Серебрякова.

- На следующий день она вела себя ещё хуже, чем обычно. Специально, чтобы позлить
меня. Я делал то же. И мы играли в эту глупую игру ещё долгое время, как упрямые дети, - продолжил он. – Она говорила мне о своих чувствах снова и снова, когда нас никто не видел, вне школьных стен, а я снова и снова её отвергал.

- А потом она решила измениться, - сказала я. – И первое, что она сделала – порвала с Колькой, а потом пришла ко мне и сказала, что я с кем – то сговорилась. Оказалось, с тобой.

- Мне было все равно. Я видел, как Кейт плакала, но я считал это правильной расплатой за все, что она делала. В какой – то момент я очнулся. Но к тому времени уже попал в её плен, пускай не понимал этого. Мои мысли занимала только твоя сестра, - Мишка улыбнулся. – Я думал, что это пройдет…

- Но ошибся, - поняла я.

- В тот день мы выиграли 9 «А» в волейбол и впятером шли домой. Про Алю с Шереметьевым я молчу, с ними и так все было понятно. Так тут ещё вы, - он посмотрел на меня с усмешкой, и я поспешила отвернуться, чтобы он не увидел легкого румянца на щеках. – Я вдруг увидел впереди Кейт. Ты помнишь, какой на улице был мороз. Она шла в распахнутом пальто, без шапки на голове, было видно, что замерзла. В голове что – то переклинило и я побежал за ней.

- Отдал ей свои шарф и шапку, заставил застегнуть пальто… - продолжила я, не
глядя на него. – Она тебя поцеловала. Ты не оттолкнул её, но потом ушел, не сказав ни слова.

- Из – за своего упрямства я продолжал игнорировать её, - сказал Миша. – Но она
перестала плакать, начала по – настоящему улыбаться, перестала краситься… Изменилась до неузнаваемости. Тогда я понял: не отпустит. Но стало поздно. Теперь уже ничего не изменить.

Я слезла с подоконника и улыбнулась.

- Измениться и изменить можно всегда… - я подошла к нему и аккуратно сняла очки.
– Просто попробуй взглянуть на мир другими глазами…

***

Мелкой дрожью колотило тело, в голове слышался какой – то шум, будто меня
оглушили, немного пылали щеки и сорвался голос – чувство настолько привычное, что я перестала обращать на него внимания. Легкий шок, волнение посещали меня всегда перед ответственным мероприятием. Концерт ещё не закончился, но я вместе с несколькими девчонками, уже исполнившими свои номера, незаметно выбрались из актового зала и вернулись в нашу «гримёрку», в которую на время превратился наш класс. Чего только сегодня здесь не было! Парты, расставленные квадратом по периметру комнаты, образу «рамку», завалены цветной тканью, оставшейся после украшения, костюмами, цветочными и осенними гирляндами. На четырех соединенных вместе партах лежали пакеты с коробками сока, пластмассовые контейнеры с ещё теплыми пирожками, тарелки, укрытые салфетками, с блинами, баночки с вареньем и медом и ещё много – много вкусностей. Машка и её семья постарались на славу!

- Вы пока переодевайтесь, - сказала я, быстренько сменив джинсы и блузку на платье «дамы». – А я пока проверю всё в нашем «кафе».

Я вышла в большой коридор, который выдали нам для обустройства «нашего уголка». В условиях конкурса было сказано, что побеждает тот, кто получит больше всего билетиков, которые дают каждому входящему в «осеннюю» школу. Думаю, у нас есть все шансы. Нашей изюминкой было «кафе» в стиле Средневековой Англии. Небольшие круглые столики на резной деревянной ножке, которые притащили близнецы, непонятно откуда их взяв, застелены скатертями цвета охры. У дальней стены стоит несколько составленных в ряд парт, на которых, успокаивающе шелестя оранжевой тканью, лежали длинные скатерти и что – то ещё, нарытой огромными белыми салфетками. Это «что – то» было не что иное, как уже выставленные угощения. Так как сегодня ярмарка, то их будут продавать, но по смешки цене – рубль, два, пять. Под потолком весели гирлянды: начинаясь у стен, они соединялись в центре коридора, с которого свисали разноцветные, немного закрученные, словно серпантин, ленты. Вдоль стены, противоположной той, у которой стояли столики для гостей, стояли «аттракционы» и замаскированный под огромный пень музыкальный центр. Каких трудов стоило нам с Димкой найти подходящую музыку! Но нужно признать заслугу Виноградова – он все – таки «наткнулся» на нужную ссылку. Да, что касается музыки – Димка специалист.

На полу были разбросаны вырезанные из цветной бумаги осенние листья, точно такие же, как на плакатах со стволом дерева, висящих на стенах для создания иллюзии, что мы находимся на улице. На этих листочках, прикреплённых к ватманам на «кнопки» с другой стороны были написаны «фанты» - задания для маленьких гостей. Итак, все готово.

- Дашка! Мы пришли! – громко, заставив меня вздрогнуть от неожиданности, оповестил Мишка.

- Отлично, не надо только так кричать, - отозвалась я, обернувшись. Трясти меня начало ещё сильнее.

- Кто – то волнуется, - на распев сказал Серебряков, подойдя ближе.

После нашего разговора он стал намного веселее и жизнерадостнее, как будто снова светился изнутри. Не знаю, говорил ли он с Кейт, но и у неё было хорошее настроение.

- Не волнуйся, сделаем все на высшем уровне! Я проконтролирую! – подмигнул он, дружески положив ладонь на мое плечо.

- Я на тебя надеюсь, - улыбнулась я.

В коридоре столпился народ, не знающий, что сейчас делать. На финальную
подготовку дали десять минут, потом пойдут первые гости. Я набрала в грудь побольше воздуха.

- Итак! Чтобы нам победить, мы должны выложиться на полную! Думаю, каждый из нас хочет выйти на каникулы на несколько дней раньше! Так приложим все усилия, чтобы наша мечта сбылась! – прокричала я, стараясь поднять боевой дух «команды». 

- Как будто на войну собираемся! – усмехнулся… Колька? Толька? Кто – то из них…

- А это ещё не известно, что хуже! – отозвалась я. – Если мы проиграем 9 «А», то все ваши заслуги по волейболу сведутся на нет!

- С этого и нужно было начинать! – воскликнул второй близнец. – Вперёд! Покажем этим кривоногим, как веселились в Средневековой Англии!

Ребята отозвались одобрительным гулом. Я улыбнулась.

- По местам! До открытия осталось пять минут! Принцы и принцессы – на свои места! Маш, давай со своими за столы! – командовала я, и когда все встали на свои места, скрылась в «гримёрке».

- Здорово ты всех построила! – воскликнул Димка, как оказалось, зашедший в комнату вместе со мной.

- Да уж, - улыбнулась я, прислоняясь горячим лбом к прохладному оконному стеклу.

- У тебя нет температуры? – взволнованно спросил он, осторожно касаясь тыльной стороной ладони моего лба. – Горячая!

- Нет, это от волнения, - улыбнулась я. – Так всегда.

- Не стоит так переживать! – сказал Виноградов, улыбаясь. -  Мы такой праздник устроим! Все билетики детворы точно наши! Кстати, их большая часть среди гостей!
Вот! Слышишь?

Из коридора донесся оглушительный смех и крики. Мы выбежали посмотреть, что происходит. И замерли… Дети столпились около стены с играми, весело хохоча, прыгая, топая и хлопая в ладоши. На них надвигалось что – то в тканевом мешке, с нашитым поверх толстыми желтыми нитками лицом, в котором были проделаны отверстия для рук и ног,  окутанное лианами, облепленное листьями.

- Это ещё что? – пораженный Димка круглыми глазами смотрел на «чудо».

- Это «Чудо-юдо», проще говоря леший, - засмеялась я. – Это наши «принцы»
придумали.

- И кто там? В мешке? – поинтересовался Виноградов.

- Ну а ты как думаешь? Михаил – наш весёлый и неугомонный! – ответила я, вспоминая, как вместе с Серебряковым занялась изготовлением этого костюма из старого мешка из – под муки, который нашелся на его кухне. Именно для того, чтобы «огорошить» новым заданием, а точнее, как он выразился, «ма-а-а-аленькой просьбой» Мишка и позвал меня делать «реферат», который мог потерпеть до субботы.

- Гений! – восторженно проговорил Димка. – Это ведь как раз то, что мелкие любят!

Тем временем к «чуду-юду» подбежала принцесса. Это была никто иная, как Кейт. Когда они успели сговориться, я не знала, но выглядело это зрелищно! Девушка бесстрашно приблизилась к лешему, быстро коснулась губами жёлтой дуги нашитого рта и в это время потянула за длинную нитку, притаившуюся в лианах. Мешок развязался, упал с Серебрякова и свету явился прекрасный, но неизменно растрепанный принц.

- О, прекрасная принцесса! Вы спасла меня от этого жуткого проклятья! – воскликнул он, падая перед испуганной Кейт на одно колено. – О, принцесса! Подарите мне хотя бы один танец!

Заиграла быстрая музыка. Принцы, выстроившись в ровный строй, держа под руку своих принцесс, двинулись в середину зала, словно бы ждали этих слов, и встали в ровный круг, если три пары могли сформировать круг, вокруг коленопреклонённого и его «спасительницы». Мишка поднялся с пола, взял Кейт за руку, несмотря на некоторое её смущение, и встал вместе с ней в круг. Проигрыш прошел, и пары закружились в танце. Это был не вальс. Я, плохо разбираясь в танцах, не поняла что это, но выглядело очень ярко и красиво! Видимо, наши гости думали так же. Дети разбились на пары и, сталкиваясь лбами и наступая друг другу на ноги, пытались повторить движения за старшеклассниками.

- Не хотите ли попробовать фирменное блюдо нашей пекарни? – мило улыбаясь, Аля предложила сидящей за одним из столиков паре, наблюдающей за своим ребенком, Машкины булочки с джемом.

- Спасибо! – светловолосая женщина кивнула и взяла с подноса две булочки. Одну оставила себе, вторую отдала мужу.

Танцы закончились, начались фанты, которые вызвали у детей новую бурю восторга. Некоторые родители забирали своих детей, чтобы посмотреть на другие классы, но все, почти без исключений, оставляли в нашей коробке, сделанный под закрытое птичье гнездо, билетик. Но многие оставались сидеть за столиками, наслаждаясь вкусной выпечкой, не беспокоясь о досуге своих детей.

- Такими темпами наша «гнездо» заполнится за считанные часы! – воскликнул Димка, как только очередная семья скрылась за углом.

- Мама! Но я хочу остаться! Миша сказал, что они будут сейчас разыгрывать призы!
– слышался звонкий голос девочки, которую родители увели с нашего праздника.

- Я сейчас приду, - оставив пост у коробки, я поспешила за готовой расплакаться девочкой.

Она вместе с родителями поднималась на третий этаж. Я побежала за ними, на ходу вытаскивая из волос красивый крабик в виде лотоса,  украшенный блестками. Он был совсем новый, отдавать его было жалко, но мне не хотелось, чтобы наша гостья плакала.

- Подождите! – воскликнула я, приближаясь.

Мама маленькой девочки обернулась. Я, улыбнувшись ей, присела на корточки перед шмыгающей носом девчурки.

- Привет. Держи, это твоё, - сказала я, протягивая ей крабик. – Миша просил передать и сказал, что ты очень похожа на принцессу.

- Спасибо! – глаза малышки радостно заблестели, и она схватила «лотос». – Ваш Миша очень весёлый!

- Это точно, - кивнула я, поднимаясь на ноги. - Если у тебя ещё найдется время, забегай к нам. Мы будем рады тебя видеть.

- Хорошо! – улыбнулась «принцесса». – Я приду!

Её родители удивленно на меня посмотрели, улыбнулись и кивнули, выражая свою благодарность. Потом они ушли вместе с дочкой, а я вернулась на свой «пост» и рассказала о своем поступке Димке.

- И все – таки слишком ты добрая, - сказал он, улыбаясь.

- Разве это плохо? – удивилась я.

- Тебе тяжело будет. Такими часто пользуются в корыстных целях, - ответил он. – Научись говорить «нет», тебе когда – нибудь это сослужит хорошую службу.

Я кивнула, раздумывая над его словами.

- Тебе очень идет это платье, - заметил Димка. – И распущенные волосы.

Я улыбнулась.

- Потанцуем? – предложил он, протягивая мне руку. В основном зале зазвучала
подозрительно знакомая музыка.

- Я не умею, - покачала головой я, хотя покружиться очень хотелось. – Тем более, на виду у всех.

- Это просто вальс, - Дима притянул меня к себе. – К тому же мы будем танцевать здесь, если ты не хочешь идти к остальным. И это не так страшно, как лазить ночью по территории детского сада, - он весело подмигнул мне.

Вздохнув, я кивнула. Один раз я уже рискнула, и ничуть об этом не пожалела. С Виноградовым не было страшно. С ним было так хорошо, тепло и просто…

А в коридоре, где публику развлекала «команда» принцев во главе с Мишкой, тоже кружили пары – и ученики, и дети, и родители. Вальс умел танцевать каждый. Вдруг мы услышали потрясенные вздохи и тихие перешептывания. Не отпуская рук, мы выглянули из – за нашего угла. Это сработал наш второй сюрприз. Пока гости были заняты танцами, кто – то из «рыцарей» осторожно потряс скрытую за декорациями веревочку – с гирлянд, подвешенных под потолком, посыпались блестки. Это была победа. Окончательная и бесповоротная.

- Вот это красота! – прошептал посвященный не во все тайны праздника Димка.

- Это близнецы придумали! Они и блестки купили, и усыпали ими гирлянды, пока вы
переодевались, - рассказала я.

- Это что, я один остался «без всего»? Ничего не придумал? Коля – Толя блестки,
ты вообще всё, – ошарашенно проговорил он. – «Чуду-юду» эту, наверняка, Серебряков придумал, да?

- Да. Но ты помогал мне, - сказала я и тихонько призналась. – Если бы не ты, я бы не знала, что такое улыбка, что такое радость… Что такое любовь… А если бы не знала, то не смогла бы все это устроить, поделиться моими чувствами и эмоциями с другими. Спасибо тебе…

Он сильнее сжал мои пальцы. Я почувствовала его дыхание и прикосновение губ на щеке.

- Между прочим, в школе запрещены поцелуи и объятия, - напомнила я, мягко его отталкивая.

- Нас, как победителей, простят, - усмехнулся Димка, впрочем, больше не предпринимая попыток меня поцеловать.

- Ты победи сначала, - улыбнулась я.

Одна мелодия сменилась другой, танцы закончились, снова начались конкурсы и чаепитие. Мы тоже вернулись на свой пост около коробки – гнезда.

- Вы – самые лучшие! – заявила Виктория Александровна, возвращаясь в наш коридор.

Она вместе с мужем – Фёдором Викторовичем, пошла на «разведку», чтобы определить, какие у нас шансу на победу.

- Ты представляешь? Этот 9 «А» путем и коридор свой не украсили! Какие – то плакатики висят и все! – возмущенно щебетала Виктория Александровна. У неё был
непоколебим боевой дух, который всегда придавал мне уверенность в победе. Всегда. И сейчас тоже.

- Здравствуй, Дашенька, - улыбнулась из – за плеча подруги Аня.

- Здравствуй, - кивнула я, улыбаясь.

Анна Олеговна просила всех друзей сына называть её просто «Аня» и обращаться на «ты». Первое время было очень неудобно перед взрослой женщиной, но вскоре я привыкла к этому.

- Дмитрий! – Пётр Алексеевич подал ему руку. Димка пожал. Рукопожатие, судя по их лицам, было крепкое. – Мужчина!

- Герой! Так и надо с женщинами, сынок! – одобрительно похлопал сына по плечу Юрий Сергеевич.

Он был таким же светловолосым, с веселыми голубыми глазами. Юрий Сергеевич взглянул на меня, и заговорщики подмигнул сыну.

- Пап, - проворчал Димка, невольно краснея. Только в компании взрослых румянец мог покрыть его щеки. Я, не зная, куда деться от смущения, вцепилась руками в ткань платья.

- Не слушай их, Дашенька, - сказала Юлия Владимировна – Димкина мама. – Мы ничего не видели!

Она прищурилась и улыбнулась, чем окончательно подтвердила наши догадки. Потанцевать незаметно у нас не получилось.

- Не смущайся, здесь все свои, - шепнула она мне на ухо, погладив по голове.

Эти люди – родители моих друзей, заменяли мне родных маму и папу. Они всегда помогали мне, поддерживали, приглашали в гости – относились ко мне, как к родной дочери, в отличии от моих родственников.

- Хоть бы шевелюру свою пригладил, - покачала головой Виктория Александровна, посмотрев на что – то увлеченно рассказывающего малышам сына. – Как чучело ходит!

- Он просто в образе, - улыбнулась я, встав на защиту друга.

Она снова покачала головой, потом улыбнулась и снова пустилась в долгие рассуждения о подготовке других классов. Вскоре они ушли, оставив нас с Димкой сторожить «гнездо» и обсуждать неожиданное появление родителей.

- Теперь мне мама весь мозг проест, - проворчал Димка, скрестив руки на груди.

- Ладно тебе! Она у тебя такая добрая! – сказала я, и сердце невольно сжалось от воспоминания о собственной матери. Она так давно не гладила меня по голове, не говорила теплых слов. Я уже начала забывать, как она выглядит…

- Смотри! - шепнул мне Димка, взглядом указывая на направляющегося к нам высокого черноволосого мужчину с короткой черной бородкой.

Это был самый важный гость нашей ярмарки. Он опустил в нашу коробку золотой билетик – такой был только у мэра.

- Молодцы! – улыбнулся мужчина и покинул наш коридор.

Мы с Димкой счастливо переглянулись. Золотой билетик! Это победа! Окончательная и неоспоримая!

***

Вечером, лёжа под теплым одеялом, я вспоминала сегодняшний день. Если бы меня попросили нарисовать его пятнами, только с помощью цветов, я бы выбрала желтый, оранжевый и золотой. Такое море положительных эмоций я не испытывала давно. Я улыбалась, когда мысленно представляла розыгрыши Мишки, мечтательно вздыхала, вспоминая ароматную Машкину выпечку, которую мне все – таки удалось попробовать и прятала нос под одеяло, чтобы даже потолок в темной комнате не видел румянца на щеках, когда я заново прокручивала в голове наш с Димкой танец и разговор с родителями друзей.

Телефон, лежавший на прикроватной тумбочке, издал короткую трель, похожую на тоненький звон колокольчика. Пришло новое сообщение. Я разблокировала экран, жмурясь от яркого света, и открыла окно «сообщения».

- Дурак, - прошептала я, улыбаясь.

Сообщение пришло от Димки: «Ты была права, мать ничего не сказала. Только для отца я теперь «герой», «мужчина» и «молодец сынок». Кстати, ты теперь должна прийти в эти выходные к нам на ужин. А то мать обижается, говорит, что ты давно не приходила. Я сделал все что мог, но перед ней я бессилен. Так что в субботу вечером я за тобой зайду. Глядишь, в садик успеем забежать ;) Я шучу! :) Спокойной ночи!»…