Как-то, очень давно, муж ни с того ни с сего купил в рыбном магазине здоровенного толстолобика и принес домой. Дети, тогда еще маленькие, ходившие в первый класс и садик, очень обрадовались. «Ура! Он будет жить с нами», – кричали они, гладя его по голове. Муж сказал, что, во-первых, его негде держать, а во-вторых, он умер. Услышав это, они заплакали, повторяя сквозь слезы: ты убил толстолобика?!
– Я не убивал, – сказал муж, – он умер от старости. Зато у нас на обед будет вкусная жареная рыба с картошкой.
– Вы хотите съесть толстолобика?! – закричали они с ужасом.
И пока мы обдумывали ответ, схватили рыбу с обоих концов, потащили ее в ванную комнату, уложили в ванну и стали лить на нее воду, чтобы вернуть к жизни.
У меня защемило сердце, глядя на их старания. Я попыталась им объяснить, что толстолобик прожил долгую, счастливую жизнь и умер в окружении близких ему толстолобиков, и он не оживет, что бы они ни делали. Но дети продолжали реанимировать рыбу, закрыв сток затычкой и наполняя водой ванну.
– Зря ты принес толстолобика, – сказала я мужу, – детям лишние переживания...
Муж, вздыхая, кивал головой.
– Есть мы его не будем, это исключается, – добавила я.
Он перестал кивать.
– Мы его ночью съедим, – сказал он шепотом, – не выбрасывать же столько мяса!
– Можно кому-нибудь подарить, – предложила я тоже шепотом.
Муж решительно замотал головой. И тут из ванной донеслись радостные крики. Мы поспешили туда и ахнули от удивления: толстолобик, вернувшись с того света, шевелил плавниками и судорожно хватал воду ртом. Дети, сияя от счастья, смотрели на нас с торжествующим видом. «Он хочет есть!», – объявили они и побежали за хлебом, потом покрошили его в воду, и ожившая рыба стала жадно глотать хлеб. Наевшись, она принялась резво носиться по ванне. Мы с мужем растерянно переглянулись.
– Как же мы будем купаться? – задумалась я.
– Мы не будем купаться! – радостно закричали дети.
– Так и будем, с ней вместе, – грустно изрек муж, чувствуя, что жареная рыба уплыла от него в неясное будущее.
Я стала прикидывать, куда поместить рыбу на время купания. Ни одна емкость не подходила. Я вспомнила про детскую ванночку, из которой дети давно выросли, но мы ее почему-то хранили в чулане. Видимо, вот для такого случая...
Вечером мы с мужем налили в ванночку воду и стали перетаскивать в нее рыбу. Она боролась отчаянно, увертываясь и больно хлеща нас по рукам хвостом, подняв в ванне такую бурю, что мы оба вымокли с головы до ног. Было ясно, что голыми руками ее не возьмешь. Тогда я принесла из спальни простыню, и мы накинули ее на рыбу, как сеть, затем осторожно выудили ее и кинули в ванночку, прикрыв сверху деревянной решеткой, чтобы не выпрыгнула. Потом я протерла ванну, искупала детей и уже совсем обессилевшая, залезла в нее сама, после чего искупался муж, и мы опять перенесли толстолобика в ванну.
Таким образом мы продержались два дня. На третий я сказала мужу:
– Может отнесем его в речку?
Он тут же подхватил мою мысль.
– Правильно, так детям и скажем, а я отнесу его к нашим, мама зажарит с картошкой...
– Ты хочешь съесть толстолобика?! – возмутилась я, – Он ведь уже как свой!
– Хорошо, я пущу его в Раздан, – сказал муж.
(Это единственная в Ереване и окрестностях речка, очень быстрая, с огромными валунами.)
– Он расшибется о камни, – добавил он.
– Зато умрет на свободе, – сказала я.
Детям мы объяснили, что толстолобику скучно одному без друзей, в тесной ванне, и лучше отнести его в речку, где он весело заживет с другими рыбами. Дети немного похныкали, но довод был убедительный, и они согласились. Утром я отвела их в садик и школу, а муж тем временем унес рыбу...
Вечером он вернулся домой позже обычного и не стал ужинать, сказав, что по дороге зашел к своим и перекусил. Вид у него был довольный, глаза блестели, на лице блуждала улыбка... «Неужели... – догадалась я, – как ты мог?!» «Виноват, – сказал он, – рука не поднялась бросить такое добро в воду. Я и тебе принес... » Я наотрез отказалась есть. Потом все же попробовала кусочек. Свекровь неплохо готовила рыбу...
Дети часто вспоминали своего толстолобика, и муж с подробностями, каждый раз добавляя новые, рассказывал им, как пустил его в речку. Позже, по мере взросления, с обретением житейского опыта, они начали сомневаться в правдивости этой истории, все больше склоняясь к варианту с плохим концом. Но детям свойственно прощать взрослых, и они, похоже, простили нас...