В одном из районов промышленного города, на самой окраине, называемой местными не иначе как дырой, в тихом дворике, старый, шелудивый пес, боролся с надоедливым зудом, почесывая за оплешивевшим ухом. В это же время по мусорному баку, издававшему ужасное зловоние, источавшему миазмы, скакал нахохленный воробей, чирикавший нарочито громко, дразня лениво развалившегося, жирного кота. Кот отсутствующим взглядом следил за надоедливой птицей глазами, оплывшими жирком.
Двор, опутанный паутиной бельевых веревок, служил ареной для домохозяек, когда дело доходило до дележки прищепок. И в этом самом дворе находился старый, обветшалый дом в котором живет героиня этого рассказа девочка по имени Евдокия.
Свое редкое имя Евдокия получила в честь бабушки по материнской линии Евдокии Петровны. Давно почившей, но при этом не забывшей дожить до преклонных лет. Самое интересное, что Евдокия была Евдокией лишь в метриках, все величали ее по-домашнему Дусей. И она, будучи девочкой умненькой никогда на это не обижалась.
Дуся являлась образцом тех девочек, которых нельзя назвать дрянной девчонкой или же нюней, плаксой, забиякой. Все в ней имело свое место и всего было поровну и по-детски доброго, и по-детски злого. Но, тем не менее было во всей этой детскости одно по-взрослому неприятное обстоятельство. Дело в том, что ее отец Петр Михалыч, слесарь инструментальщик шестого разряда, работающий неподалеку от дома на механической базе, хотя и был человеком довольно неглупым с золотыми руками, но при всем этом волю и характер имел слабые.
И по этой причине подчиняясь воле других незаметно для себя, но ощутимо для окружающих пристрастился к алкоголю. Пагубное пристрастие влекло за собой тяжкие последствия в виде ежедневных попоек до чертиков, жутких похмелий с вечными скандалами и дебошами. Алкоголь делал из этого кроткого на работе человека, домашнего деспота, мучившего семью.
Напиваясь до безобразия, корча омерзительные физиономии, он частенько устраивал скандалы. Вымещая злобу за жизненные неурядицы, личные неудачи и даже за скверную погоду на своих родных и близких. Нередко во время буйств, не помня себя, он поколачивал свою супругу, маму Дуси Елену Сергевну, женщину чрезвычайно добросердечную и отзывчивую.
Ее подруги говорили:
– Брось его, Ленка, он тебе, ирод, всю жизнь изгадит, алкаш проклятый. На что Елена Сергевна, будучи непреклонной неизменно давала один и тот же ответ.
-Ой, Девочки, не могу, люблю я его дурака. Да и Дуське отец нужен. Девчонке без отца нельзя, а Петя, какой никакой все-таки отец, говорила она, утирая горькую слезу.
Вот и сегодняшним ненастным вечером вернувшись с работы в изрядном подпитии, без гроша в кармане, пропив все до единой копейки с закадычными друзьями, слесарь шестого разряда Петр, разобиженный на весь белый свет, ставший ему немилым, не встретив должного внимания со стороны домочадцев, устроил пьяный дебош. Перепугав бедную дочку, оскорбив ни в чем неповинную супругу, под конец ссоры совершенно отупевший, отвесил Елене Сергеевне унизительную пощечину. Сам преспокойно завалился спать прямо так в одежде на уголке, стоявшем в кухне жалобно скрипящим под тяжестью дебелой, пьяной туши.
За окном таинственно мерцала луна, выглядывая из-за мохнатых туч, отплясывая бликами в каждом оконном стекле. Моросил мелкий дождик, барабаня по латаной- перелатаной жестяной крыше. В подворотне на дырявом мешке из-под картошки свернувшись, калачиком вздрагивая всеми четырьмя лапами беспокойно спал, тот самый шелудивый пес. Псу снился кошмар: здоровенный мужик из второго подъезда люто ненавидящий беднягу пса оттого вечно его шпынявший поманив, доверчивое животное сахарной косточкой пнул под самое брюхо.
Над входной дверью подъезда на самой притолоке у тусклой лампочки притулившись в уголке, прятался от дождя нахохленный воробей. Только сейчас ему не чирикалось в эти минуты он сосредоточено следил, смотря обоими глазами пуговками за жирным котом, притаившимся в темном подъезде. Кот, вдруг вспомнивший, что он хищник пусть одомашненный, а в его случаи еще и обабившийся, но все-таки хищник, ночной охотник, не ленясь, устроил облаву на зарвавшегося воробья.
В квартире под номером три царила потаенная ночная жизнь известная лишь ее обитателям. В спальне не смыкая глаз, плакала в подушку униженная Елена Сергеевна, давясь слезами и горечью от обиды. В маленькой комнате с единственным окном, выходящим на загаженный задний двор, во внутреннем пространстве, которой едва вмещались, шкаф подарок небезызвестной бабушки упокой господь ее душу. Кровати переданной соседями в дар по случаю выроста из нее собственного отпрыска и шаткой табуретки в комплекте со старой партой покрытой толстым слоем краски. Могло вместиться по-детски сутуловатое по возрасту щуплое тельце ее законной обитательницы Дуси.
Поджав под себя ноги, положив пухлую, влажную от слез щечку на острые коленки Дуся балансировала сидя на табурете. В такие тяжелые моменты ее не по-детски взрослый мозг одолевали разного рода мысли, но по большей части мрачные. Собрать дяденек и тетенек, которые продают водку, и бросить в синее море. Ребенку никогда не бывшему на море казалось, что оно если не спасет семью, то хотя бы избавит мир от алкогольной напасти. А если папа не захочет бросить пить, я украду маму, и мы уедем далеко-далеко за тридевять земель, где нас никто не найдет. Мама будет печь вкусные пироги, я буду их продавать.
Ах, скорей бы вырасти, тоскливо глядя на струйки дождя змейками, сползающими по стеклу, думала девочка. В этой немой сцене казалось, участвовала сама природа: луна меркла, погода становилась промозглей и ночь, в чьих уголках таиться нечто страшное, сгущалась до пределов возможного.
Елена Сергеевна, беспокоясь о здоровье единственного ребенка, заботливо приподняла занавеску, аккуратно подоткнув между радиатором центрального отопления и подоконником. Так гораздо лучше думала заботливая женщина. Замечтавшаяся девочка не заметила, как зашевелилась занавеска в том самом месте, где заботливая материнская рука приподняла ее. Такие шевеления и разного рода движения занавески были делом привычным и не пугали храброго детского сердца.
Всему виной старые рассохшиеся оконные рамы. Свистящие бесчисленными щелями подвывая в такт ветрам. И сегодня не придав, особого значения какому-то шевелению Дуся собралась лечь спать. Но внезапно раздавшийся чих и последовавшее за ним ворчание заставили ее остановиться. Громкое апчхи послышалось из-за занавески следом чей-то ворчливый голос произнес-сколько можно держать эту рухлядь от нее одна пыль. Форменное скопидомство того гляди аллергия случиться. Девочка была до того удивлена, что, немного растерявшись, застыла не зная, как поступить. Но будучи не из робкого десятка собралась и тихо спросила.
- Кто здесь?
- Кто, кто, дед Пихто, вот кто,-ответил все тот же ворчливый голос под конец добавив, - Спать ложись, а не вопросы задавай. Нет тут никого.
-То есть, как нет? - все больше удивляясь, задумалась девочка. – Тогда кто мне отвечает?
- Никто, это сон и вообще спи, давай баю-бай,- басовито пропел голос.
Дусю раздирали сомнения разве можно спать с открытыми глазами, да еще разговаривать при этом. Так не годиться нужно, проверить.
Решительно настроенная, она тихонечко поднялась с табурета. Шаткий табурет, помогая ей, не издал ни звука, что само по себе было чудом. Протянула руку и резким движением отдернула занавеску. То, что она увидела, вызвало в ней улыбку, хотя должно было страшно перепугать. Маленькое величиной с ладошку существо с копной всклокоченных торчащих во все стороны волос, с густой спускающейся до пят бородой, с чумазой физиономией на которой крохотными огоньками блестела пара лукавых глазок, зорко смотря из-под совиных насупленных бровок. Этакий старичок с ноготок. Старичок ворчливо возился с хлебной крошкой, пытаясь отодрать ее от неряшливой бородищи. «Прицепилась репейником, зараза», - ругался он. Спустя какое-то время, сильно устав, старичок, посмотрел на девочку на его крохотном лице лукавинкой, блеснули глазки.
– Буркало выпузырила, а могла помочь,- произнес он глядя на девочку.
Из всего, что он сказал, Дуся поняла, только то, что старичок просит о помощи.
– Дедушка, что я выпузырила? Я не совсем поняла, повторите, пожалуйста.
– Молодежь нынче непонятливая пошла, - проворчал он. - Раз смотришь на меня видишь, как мне трудно можешь не глазеть, а помочь.
–Ой, простите, спохватилась девочка, я сейчас, я мигом.
–Ого осторожно с ручищами они у тебя вон какие здоровенные,- отпрянув, опасливо посматривая заголосил старичок.
–Совсем не подумала, - отдергивая руку произнесла девочка.
–Все в порядке просто будь внимательней, - успокоил старичок.
–И все же простите не хотелось вас пугать,- извинилась Дуся.
-Напугать меня? - старичок ткнул в себя пальцем, захихикав.
-Запомни, девочка, пугать одна из моих специальностей. А теперь избавь меня от надоедливой крошки, прошу.
Дусе, пришлось немного, повозиться. Уж больно мелковат, был, старичок, но настойчивость взяла верх, девочка справилась.
- Это другое дело, - довольным голосом сказал старичок, приглаживая непослушную жесткую, словно проволока бороду. Хлебная крошка прилипла к пальцу девочки и не желала отлипать. Дуся случайно растерла ее и тут же уловила запах шоколада. Ей вспомнилось, что буквально на днях она кушала пряник с глазурью и шоколадной начинкой. Но ее позвала мама. Не доев лакомство, девочка отложила кусочек и пошла на родительский зов. Когда вернулась, то обнаружила пропажу недоеденного кусочка. «Куда он мог запропаститься»,- думала девочка, организовав поиски. Перевернув комнату в верх дном, но так и не найдя пропажи, задумалась: «Может я все же съела его?» Теперь понятно кто украл мой пряник! Дуся с укором взглянула на старичка. Немного смутившись старичок, дергая себя за бороду заговорил.
– Слово, какое подобрала вульгарное, украл. Да, если желаешь знать, дом мой. Значит все, что в нем тоже мое. Я тут всему голова,- горделиво вскидывая всклокоченную голову, напыжился старичок.
Старичок, закинув руки за спину мелкими шажками мерил пространство подоконника, беззвучно шевеля губами, что-то безостановочно бубня. Не без интереса наблюдавшая за ним Дуся, видела в этом забавном старичке нечто очень знакомое. Но не могла понять, что.
- Вы не могли бы приподнять бороду,- попросила девочка.
– Это еще зачем? Ее просьба удивила старичка.
– Ну, пожалуйста,- как может просить лишь ребенок произнесла девочка, делая умилительную мордашку.
– Пожалуйста, согласился старичок: с минуты две покряхтывая, он возился с длинной бородой, разбегающейся во все стороны. Порядком, намучившись, приподнял ее. - Так пойдет, пыхтя, спросил он.
- Вполне,- ответила девочка. Увидев, во что одет старичок, Дуся поняла, почему его внешность показалась ей знакомой. На старичке было надето нечто вроде монашеской власяницы с разницей в цвете; одеяние старичка было красным, в то время как монахи носили умерено серые тона, на груди красовалась снежинка некогда кипельно-белая сейчас пожелтевшая от долгой носки.
– Это же моя варежка,- воскликнула девочка.
– Есть грешок, признаю моих рук дело, - ни сколечко не стесняясь, признался старичок. - Но и ты пойми, ревматизм замучил. Все косточки ноют, жалобным голоском пропел он, прямо на глазах уменьшившись, зайдясь сухим свистящим кашлем.
Доброе детское сердце прониклось сочувствием.
- Вам нужно было попросить, я их вам отдала.
– Эх, стыдно, - со вздохом произнес он. - Привычка, как говорится вторая натура. Задолго до вас квартировала здесь семейка одна, мужичок плюгавенький, да женушка его ведьма. В ту пору я только на службу поступил, была эта семья моими первыми постояльцами. Ох и натерпелся я в те годы. Скупердяями страшными были, друг от друга вещи прятали. Она от него бутылку, он от нее получку заначивал. Крошки хлебной и той не оставляли. Жилось мне тогда впроголодь вот и приходилось приворовывать. А куда денешься жить-то надо.
Видя раскаяние старичка Дусе, захотелось объясниться.
– Понимаете, дедушка, мне их бабушка связала. Они были дороги как память и, были такими теплыми.
– Что, правда, то, правда,- довольно щурясь, произнес старичок. - Твои варежки мне самую душу греют. Спасибо, зато тебе и твоей бабушке Евдокии Петровне. Земной вам за это поклон, - собираясь отвесить поклон, старичок случайно зацепил бороду за подоконник. Когда же хотел подняться, зажатая борода не позволила, он звонко клацнул челюстями, заворчал и плюхнулся на спину. Упав старичок заливисто захохотал.
– Вам нужно привести в порядок бороду, она безобразно торчит во все стороны, волочась по полу хуже метлы.
– Мне ли не знать, вздохнул старичок, руки никак не доходят.
– Хотите, я подстригу ее? - предложила Дуся.
– Больно мала, справишься ли, - засомневался старичок, недоверчиво поглядывая.
– Я в кружок И.З.О. хожу, гордо ответила девочка.
– Куда? - Вскинув бровь, спросил старичок.
– В кружок изобразительного искусства. Там мы рисуем, лепим из пластилина, вырезаем из цветной бумаги разные фигуры, цветы.
- Ремесленничаете,- успокоился старичок.
Во время процедуры по приведению бороды в надлежащий вид, Дуся со старичком продолжили знакомство.
– Знаете, дедушка, какой-то у нас неправильный диалог получается.
– Это почему, - улыбнулся старичок, дивясь уму девочки.
– Мы даже не представились друг другу.
– Ну, так будем знакомы зовусь Анчуткой,- весело представился старичок. Потомственный домовой, между прочим.
Настроение девочки заметно ухудшилось, скуксившись, со вздохом разочарования, она произнесла:
- Нечистый, значит.
– Нечистый, ударяя себя по коленке, - старичок покатился со смеху.- Может имя ношу, как у лесной шишиги, но с ней не в родстве ты уж поверь. Мне его по дурости и малограмотности родня дала, якобы за неказистость мою, а оно прилипчивое прижилось. Знай все мы божьи создания, и я в том числе. Я святой дух этого дома, хранитель всех его тайн. Я звено между вами и вашими ангелами. Слушавшая затаив дыхание Дуся, вспоминала, что все кругом в один голос твердили, домовой нечистая сила.
– Дедушка, о каком звене вы говорите?
- Мы домовые присматриваем за вами, вашими домами стараясь сохранить в них мир и лад. Мы вроде посредников, если в семье разлад, мы сообщаем вашим ангелам об этом, а они принимают меры. Дуся улыбнулась уверенная, что он лукавит, подшучивая над ней.
– Смотрю весело тебе,- буркнул домовой, задетый за живое демонстративно отворачиваясь.
– Не злитесь, ведь всем известно, какими бывают ангелы.
Лукавые глазки домового заметно оживились.
- И какими интересно знать?
- Они все про всех знают, все видят, они помогают людям, им не нужны помощники. Они с красивыми большими крыльями, но со строгими лицами, с энтузиазмом говорила девочка.
– Такими красавцами, как он? - Домовой маленькой ручонкой указал на образок, с изображением ангела висевший у изголовья кровати.
– Разве нет, внутренне волнуясь, спросила девочка.
– Представь себе, нет. Такими их рисует ваше воображение. Настоящие ангелы безлики, бестелесны, они духи. Ты облака видела плывущие по небу, белые и пушистые, они схожи с ангелами.
– Вы, наверное, подшучиваете надо мной. Как же они тогда могут помочь людям.
– Объясняю, для этого и нужны мы домовые, мы знаем все ваши заботы и хлопоты, и в нужную минуту сообщаем обо всем вашему ангелу. Потому что знаем ваш язык и язык ангелов.
– Но почему ангелы не понимают, наш язык ведь мы постоянно к ним обращаемся.
– Создатель потрудился над этим для того чтобы ангелы не соблазнились не приняли чью-либо сторону, оставаясь беспристрастными помощниками. Творец вложил в них огромную власть и силу. Только представь, что произойдет, если кому-нибудь из ангелов взбредет одному помочь, а другому наоборот навредить. Представь, какой хаос начнется.
– А как же вы, раз вам, понятен наш язык значит, вы тоже можете соблазниться?
– И соблазняемся, к сожалению, - с грустью произнес домовой, такие случаи не редки. -Но с нами дела обстоят намного проще. Мы домовые настолько очеловечились, что со временем растеряли, позабыли добрую половину способностей. Когда-то в былые времена наши власть и могущество не уступали власти и могуществу ангелов. На примере твоих варежек, украл не ради скуки, ревматизм замучил. Бывает, так скрутит, не продохнешь. И все это человеческие беды да напасти, к сожалению, теперь и мы им подвластны.
Внимательно слушавшая слова домового девочка, не могла свыкнуться с мыслью, что в жизни не все случается, так как мы этого хотим. Дав некоторое время поразмышлять, домовой не беспокоил девочку, но позже обратился к ней с вопросом.
– Дуся, почему ты плакала. Что стряслось, может, я могу тебе чем-нибудь помочь? Милое детское личико помрачнело, с розовых щечек сошел румянец, но старичок домовой, не замечая изменений, воодушевленно продолжал неугомонную болтовню.
- Я у родни гостил в новостройках, скажу, живут же люди: скоростной лифт, ионизация воздуха в каждой квартире, а квартиры настоящие царские палаты; цифровое телевидение, джакузи, в парадной швейцар с галунами. Не жизнь, а земной рай. Подумываю обратиться к своему руководству, похлопотать о переводе. Как- никак заслуженный ветеран труда мне комфорт по выслуге лет полагается. Гостил неделю и думаю, может в мое отсутствие случилось что, а я и не знаю.
И только теперь закончив, домовой обратил внимание на изменения в настроении девочки. По пухлой детской щечке текла слеза.
– Ты чего, а ну прекрати, - он проворно вскарабкался по детской пижаме забравшись на плечо и пощекотал колючей стриженой бородой ее щечку.
–Ой, щекотно, заулыбалась Дуся.
–Чудно терпеть не могу детских слез, у меня от них ревматизм обостряется. Теперь, когда ты успокоилась, расскажи о своей печали.
Дусе не хотелось посвящать посторонних в семейные дела, ей было стыдно. Но старичок домовой очень нравился ей, она ему доверяла. Дуся успела произнести всего одно слово, папа, домовой остановил ее.
– Снова запой, спросил он, - насупившись хуже филина. Дуся ответила, кивнув головой.
- Не пойму я твоего батю не живется человеку спокойно. Дочка умница из школы хорошие оценки таскает, жена добрейшей души человек, а какие котлеты готовит, твоя мама, пальчики оближешь. Кстати о котлетах недавно по кабельному телевидению передачу смотрел про кулинарные рецепты. Темой передачи были как раз мясные изделия оказывается для того чтобы котлеты были сочными надо добавлять не одно яйцо, а два и еще нужно класть в фарш зелень, петрушку всякую. Маме не забудь об этом сказать, только попроси ее класть меньше укропа, меня от него икота.
– Обязательно передам, - согласилась Дуся.
- На чем я остановился, - заболтавшись старичок, домовой потерял нить беседы.
– На укропе, подсказала девочка.
– Точно укропа много не класть. Стоп, о чем это я при чем тут укроп и вся петрушка, почесывая в затылке, пробубнил домовой. О! Вспомнил, воскликнул он. Речь шла о твоем отце и его пагубном пристрастии к алкоголю. Ох уж мне этот зеленый змий, будь он неладен. Скольких людей загубил не счесть, да и наших немало. Прежде я говорил тебе о том, что домовые чересчур очеловечились, переняв не только хорошее, что в вас еще сохранилось, но и все плохое и пьянство в том числе. Ты соседа из второго подъезда знаешь, того жир треста с тугим пивным брюхом, он еще бедного пса гоняет почем зря.
– Дядю Колю знаю,- безошибочно угадала девочка. – У него в квартире нес службу один из наших, мой дальний родственник. Так вот этот родственник пристрастился к бутылке, дойдя, до того, что стал выпивать со своим жильцом с тем самым дядей Колей. Но это лишь полбеды, дядя Коля, подпаивал этого дурня, а когда тот напивался в стельку. Ушлый дядя Коля приглашал в дом гостей и за умеренную плату показывал диковинку-пьяного домового. Пьяный дурак за пробку водки, показывал разные фокусы, ходил колесом, был шутом. Можешь себе представить, чтобы потомственный домовой, скоморошничал на манер ярмарочного Петрушки. Это неслыханно, стыд и срам, возмущался старичок домовой. Хорошо в нашей конторе контроль строгий там как прознали об этом то - сразу дурня выселили из квартиры. И где же он сейчас?
Дусе почему-то стало жалко домового алкоголика, как было жалко своего папу.
– Он в центре по реабилитации алкоголиков, перевоспитывается.
– Тебе, девочка, скажу, не печалься. Помогу твоей беде. Есть у меня одна идейка.
– Ой, дедушка, вы ангелу все расскажете, он поможет.
– Не стоит тревожить ангелов из-за пустячного дела. Сам справлюсь.
– Честно, - радуясь и плача, говорила Дуся.
– Честней некуда, только хныкать перестань, иначе не получится. Ну а теперь нам пора прощаться, с грустью в голосе произнес домовой.
– Как, почему, мы только сдружились, в глазах девочки навернулись слезы.
– Извини, таковы правила, отворачиваясь, пряча глаза на мокром месте, ответил домовой. Но ты знай, я всегда буду за тобой приглядывать. Теперь прощай.
Дуся попыталась возразить, но старичок, словно облако взмыл к потолку и растворился в воздухе. Пока облако совсем не растворилось, Дуся видела глаза старичка домового, в которых не было и тени лукавства. Дуся уснула тем крепким детским сном наполненном грезами и мечтаниями.
Снилось ей море безбрежное манящее своей красотой. Домовой пробрался в кухню, где на уголке метался в пьяном угаре слесарь шестого разряда. Присев на коробок со спичками домовой с нескрываемым презрением смотрел на этого опустившегося человека. Старичок домовой ни капельки не жалел его, ведь домовые не терпят слабость. Но от данного слова отказаться не мог, потому что всем сердцем, которое есть у каждого порядочного потомственного домового, полюбил умную девчушку. Взобравшись на грузное тело слесаря, домовой достал из потайного кармана флакончик с золотистой микстурой и вылил все содержимое в приоткрытый рот похрапывающего слесаря.
Прошел месяц может два, кто знает, тот молчит. На мусорном баке важно нахохлившись, скакал воробей, дразня жирного кота, который мягко улыбаясь, не переставал удивляться неугомонности птицы. Во двор на всех парах вбежал слесарь шестого разряда, начав кричать прямо с улицы-Девочки, папа вернулся с работы. Он выглядел посвежевшим, бодрым и улыбчивым. В одной его руке был букет цветов в другой пакет полный глазированных пряников с шоколадной начинкой.
Был тихий уютный вечер, Дуся сидела, за новым письменным столом, держа в руке детскую энциклопедию. Подарок отца за прилежное поведение и отличную учебу. Раскрыв книгу, девочка обнаружила на одной из страниц снежинку. Интересно как она сюда попала, задумалась девочка. Смутное воспоминание блеснуло, но тут же испарилось, Дуся, чувствовала, что знает, но не могла вспомнить. А в это время из-за занавески на нее с тоской смотрели любящие глазки.