Октябрёнок. глава 1

Николай Желязин
Олежка Палей родился летом 1947 года. В детском садике он считал себя «внучонком Ильича» и в пять лет не от боли ревел, а от слов, когда отец, отталкивая мать и оттягивая его широким солдатским ремнём, приговаривал.
 - Тебя урода теперь и в пионеры не примут, когда в школу пойдёшь. –
А очередная вина его была в том, что к нему в столовой в полдник, после «мёртвого часа», подошла девочка из третьей группы, самая громкая хохотушка в садике и сказала тихо:
 - А я знаю, ты Олег.
 - Ну и чо. А ты кто.
 - Я Вера Малыгина. Пойдём вдвоём гулять. –
 Они взялись за руки и через кухню вышли на улицу. Прошли до конца посёлка, зашли в лес. Поели земляники, черники и уснули, свернувшись калачиком, под большой сосной на опавшей рыжей хвое, под свист синичек и треск дятла, прижавшись спинами.
 Разбудила их милицейская собака уже в темноте, в десять часов вечера. 
 Сотрудники милиции, взяв Веру на руки, а Олега за руку, так как он был выше и крупнее Веры, пришли с ними обратно в садик, где их ждали обезумевшие родители.
  Через месяц Олег пожаловался матери, что Вера Малыгина иногда подбегает к нему в садике и целует его в щёку. Веру перевели в другой садик, а Олег всю жизнь боялся девочек, а потом и женщин, которым нравился.

  В восемь лет, когда Олег учился уже во втором классе, его сняли с учёта в милиции, как "социально опасного". Приняли в октябрята и стали готовить к вступлению в пионеры. Девочка Вера «ответственным» пионером из шестого класса была назначена командиром звёздочки во втором «Г» классе. В её звёздочке, кроме Палея было ещё четыре одноклассника, но Олега она воспитывала чаще других. Стоило ему утром появится в классе, как она, подбежав, тыкала его кулачком в грудь.
 – Домашнее задание выполнил. Покажи. Ногти постриг. Покажи. Уши утром мыл. -
  Вера Малыгина хватала его за ухо и заглядывала. Олежка, молча, терпел идеологическое воспитание будущего строителя коммунизма.

  Олегу Палею исполнилось двенадцать лет. Его приняли в пионеры. Он хорошо окончил пять классов и его наградили поездкой в Москву.
Ехали двое суток. Олег плохо запомнил посещение зоопарка и театра, но посещение Мавзолея его просто убило.
 Вначале дети простояли посреди Красной площади в очереди около двух часов.
 В прохладной темноте склепа его ждало разочарование.  И Ленин и Сталин были рыжие, а Олегу не нравились рыжие.
 У Сталина были удивительно маленькие кулаки. Они были почти в два раза меньше чем у, лежащего рядом, Ленина.
 Олег сжал правую руку и прижал к стеклянной стенке гроба. Его костистый кулачок был шире кулака Сталина.
 Они изучали по истории в школе десять сталинских ударов по фашистам и Олег представлял себе Сталина чернобровым, усатым богатырём.

  В детстве Олега озадачивало, что отец не коммунист, хотя очень сильный и решительный.
 Он долго не решался спросить, почему.
 Однажды на покосе, пока отец с матерью косили для своей коровы, он слонялся вдоль опушки леса, выглядывая ужей.
 Олежке было девять лет и косить траву литовкой он не мог, а сгребать граблями не подсохшее сено ещё было рано.
 Мать с отцом велели сыну играть у шалаша.
 На опушку из леса иногда выходил волк, рысь или кабаны, но Олег уже знал, что летом зверьё не опасно.
 Он выглядывал ужей в высокой траве. Обещал пацанам привести с покоса ужа.
 Был особый шик ходить по посёлку с метровым ужом за пазухой. Девчонки визжали. Парни уважали.
 Мелькнул в рыжей осоке серый хвост и крупная змея полезла под упавшую в бурю сосну.
 Палей не видел её головы, чтоб убедится, что это уж, а не гадюка и вначале тормознулся.
 Но он уже третий день не мог поймать ужа, а завтра домой. Пацаны скажут:
  - Слабо. - 
 Если гадюка, хряпну её башкой о бревно, решил Олег и крепко схватил гадину за хвост правой рукой.
 Когда он, упёршись левой в валежину, вытащил её из под дерева, то сразу понял. Гадюка. На голове не было жёлтой коронки ужа. Это была чёрная плоская голова гадюки.
 Олег замешкался и она ударила его в плечо. Он с размаху саданул змею головой по упавшему дереву, но плечо заныло.
 - Мамка. Мамка. – Закричал мальчишка.
 – Меня гадюка укусила. –
 Он подбежал к родителям. Отец быстро сдёрнул с него рубашку.
 - Я думал уж. - Ныл мальчишка.
 - Точно укус. – Отец шлёпнул сына по затылку.
 – Засранец. –
  Выхватил кортик морского пехотинца, что хранил с войны и резанул плечо Олега. Сын  и заорал, как резанный. Отец под причитания матери выдавил из ранки грамм 20 крови.
 – Надо в больницу. В больницу. – Настаивала мать.
 – Ничего не случится. – Убеждал отец.
 – В июле гадюки не смертельны. В мае укус в плечо опасен, мог бы и загнутся. Я всю дрянь выдавил. Смотри синеватые разводы по крови.
 – Ой. – Мать, побледнев, села в траву.
 – Сама не окачурься. –
  Отец сходил в шалаш. Принёс воды и таблеток. Матери дал валидолу. Олегу аспирину.
 От решительности и спокойствия отца, сын успокоился. Отец пошёл докашивать делянку. Мать устроилась рядом с сыном на охапке травы, тревожно на него посматривая.
 – Мам, а почему папка не коммунист. Он решительный. На войне был. Награды надавали. Раны страшные получил.
 – У него сынок три брата на войне пропали без вести.
 – Ну и что.
 – А вдруг они в плен сдались.
 – Ну и что.
 – Если близкий родственник предатель, какая может быть партия. –
  Слова матери озадачили Олежку Палея.

В тринадцать лет попросил он у бабушки библию. Дочитал до середины и совсем растерялся.
 Спасла его от непонятной окружающей действительности русская поэзия. Пушкин, Блок и Есенин наполнили и успокоили его душу. Получив подзатыльник от отца или фингал под глаз от пацана на улице, Олег брал томик стихов, залезал на сеновал в крыше бани во дворе и, прочитав с десяток страниц, засыпал счастливый на пахучей охапке сена.

  Уже в десять лет Олежка Палей твёрдо понял, чтобы ему было хорошо, нужно врать учителям и родителям, так как мысли в голове его, почему-то нехорошие. Думает он пока неправильно. Он решил, пока не выросту большой не буду говорить, что думаю, а буду говорить, как надо.