Груз был на Израиль. Взрывоопасный и секретный. О том, что он взрыво и пожароопасный говорили надписи на контейнерах. А о том, что в контейнерах взрывчатка и патроны, знали все члены экипажа, хоть и помалкивали. Фирма, на которую работали российские и украинские моряки, была немецкой, и за длинный язык можно было запросто лишиться работы. Да и не в интересах экипажа распространяться на тему о грузе, себе дороже.
Врагов у Израиля пруд пруди, вдруг кому из них в голову придет теракт устроить и лишить израильскую армию военной помощи союзников из США ( грузились мы в Хьюстоне), а нас пустить на дно морское. Поэтому и в письмах домой никто из нас и словом не обмолвился о характере груза, благо домочадцам наплевать , что возят по морю их мужья, лишь бы деньги привозили. Включили на мачте красный сигнальный огонь “Опасный груз” и поехали, курс 90 градусов, с запада на восток.
Атлантику пересекли благополучно. Написал. Поставил точку. И призадумался. Как-то уж очень легко написалось. Предложение из трех слов, Атлантику пересекли… В былые времена романы писали о пересечении океанов. А ведь с тех пор Атлантика не стала спокойнее, и пересекать ее по-прежнему стоит тяжелого труда, морских вахт, авралов, штормов и ураганов. Это у господина Макаревича “ В сущности буря – пустяк”, я бы посмотрел на Андрюшу, попади он с нами в ураган где-нибудь севернее Азорских островов. Итак, Атлантику преодолели,( слово подходящее нашел, все-таки за ним труд усматривается). Далее - Средиземное море и, наконец, Израиль. Из соображений секретности, вопреки обычной практике, капитан до самого последнего момента не знал, где будет выгрузка.
Выгружались в Хайфе, ночью. Досмотр и проверка экипажа резко отличались от действий иммиграционных властей других стран. Во-первых, нас патрулировал военный сторожевик. Во-вторых, досмотровая группа в составе десяти человек была вооружена автоматами. Солдаты были одеты не в щегольскую, с иголочки, тщательно отглаженную форму, как, например, офицеры американской береговой охраны, а в потрепанную, заношенную униформу, стоптанные, разномастные ботинки. Каски и оружие выглядели основательно потертыми, черные чехлы касок у многих солдат изорваны. Легко было понять, что солдаты эти не с парада, а с войны. Да-а, вероятно, редкий день в Израиле проходит спокойно. Среди солдат была одна девушка, кажется, она была не рядовым солдатом, потому что бойко отдавала какие-то распоряжения.
Все они были очень юными, эти солдаты-израильтяне, настороженными. Видно служба в армии приучила их быть начеку. Нас попросили построиться в одну шеренгу, пересчитали, затем внимательно сверяли каждую физиономию в паспорте и в натуре. Потом осмотрели все помещения на предмет отсутствия посторонних лиц. Все это время мы находились на корме под присмотром двух солдат с автоматами.
Было ясно видно, что оружие солдаты держат в положении немедленной готовности к применению. Один из солдат был как две капли воды похож на Сименса, Сима Илью, с которым я учился в мореходке. Может быть сын, или, скорее, внук? Меня так и подмывало задать солдату этот глупый вопрос, хоть и понимал, что это простое совпадение и в жизни такого не бывает. Приехал и сразу встретил, ха! А память услужливо и настойчиво предлагала вернуться на сорок лет назад…
Познакомились мы с тобой случайно, на вступительном экзамене по математике оказавшись за одной партой. Ты, превосходно знавший математику, заметив неточность в моем решении, благородно указал на неё, хоть и поступали мы на один факультет, а, значит, были конкурентами. Поступили оба, с тех пор и сдружились. Ты закончил школу с английским уклоном, хорошо говорил, и с первого курса тебе было разрешено посещать морской клуб, куда приходили иностранные моряки. Мы острили: - Наш Сименс пошел в сименс клуб, завидуя тебе. Был ты интеллигентным , воспитанным еврейским юношей. Родители, я помню, были врачами- хирургами. Помню, ты показывал нам свое ухо, покрытое шрамами, оторванное в автомобильной аварии и пришитое твоей мамой обычными нитками прямо на обочине дороги у места аварии. Я до сих пор помню, твою маму звали Фридо Соломоновна. Наверное, ее уже нет среди живых.
Так прошло два года и, окончив два курса мореходки, в 1971-м году ты с родителями уехал в Израиль. Это была первая волна эмиграции, сопровождавшаяся беспрецедентной антисемитской пропагандой. Ты в одночасье стал врагом, изменившим Родине. Ты писал мне письма, больше года я получал их. Я помню их все, особенно то, где ты рассказывал, как, придя в Японию на израильском танкере, сдуру купил трое джинсов Вранглер, и, только придя в каюту, осознал, что уже там находишься, где нет удручающего советского дефицита и вполне можно было обойтись покупкой только одних штанов.
Посмеялись мы тогда над тобой в нашем курсантском кубрике. Номер 26 на втором этаже, помнишь ? Пит Жидков, Смирнов, Черкасов, Боря Жильцов. Ну, и завидовали немного тебе. Джинсы в то время можно было купить лишь у фарцовщиков за сумасшедшие деньги.
Прости за то, что не отвечал. Испугался, что не откроют визу, не попаду за границу, не сложится морская карьера, да что говорить, в то время жизнь могли поломать. В последнем письме ты написал, что призван в армию, больше писем не было. Я понял, что военнослужащим писать за границу запрещено.
Так было. Теперь Советского Союза нет, мы живем в другой стране, могу ли я , мой дорогой друг, исправить ту давнюю ошибку, искупить свое малодушее и найти тебя. Узнать, как сложилась твоя жизнь, как дети, внуки. Я женился на четвертом курсе, двое детей, четверо внуков. Жену зовут Валентина, внуки: Фёдор, Анна, Валерия, Арсений. Построил дом, посадил сад. Жизнь и карьера, что называется, сложились, но все чаще и чаще вспоминается, как молоды мы были, как искренне любили, как пел у нас один известный певец, ты, вероятно, не помнишь его. Наверное, ты весь седой. Думаю, седина идет тебе, шестидесятилетнему, подчеркивает присущие тебе интеллигентность и благородство. Дети уже, конечно, взрослые, сколько их у тебя? Внуки? Вероятно, кто-то живет в Америке, для израильтянина это не проблема - переехать в Штаты, я слышал? Ты писал, что обосновались вы в Хайфе, ты и сейчас там? Обещаю, я найду тебя, Сименс. И мы встретимся в Хайфе!
“ На Ваш запрос настоящим сообщаем, что Сима Илиа, рядовой тринадцатого гренадерского полка, погиб в столкновении с боевиками Хамас 15 июня 1973 года. Похоронен на воинском мемориальном кладбище города Хайфа. Подпись ( неразборчиво), расшифровка подписи: Секретарь Посольства Израиль в Российской Федерации Наум Эйдензон. 22 июня 2015 года.”