Дверь была самая обыкновенная, обшитая узкими деревянными рейками и густо покрытая масляной краской для пола. Дверь эта, находилась в стене, а стена разделяла мужское и женское мыльные отделения в городской бане на переулке Ильича. Наша компания ходила в эту баню лет десять. Голоса и смех, доносящиеся с той стороны двери, будоражили наше воображение, и мы, сидя в парной, не раз мечтали о том, как однажды раздобудем ключ, бесшумно провернём его в скважине, и тихонько приоткрыв дверь, хоть одним глазком тайком, поглядим на соседок. Но дверь всегда была крепко заперта, а ключ мы так и не раздобыли. Предаваясь таким мечтам, мы совершенно не испытывали никаких угрызений совести. Найдите мне хотя бы одного нормального и здорового тридцатилетнего мужика, который бы добровольно отказался от того, что бы тайком, хоть одним глазком заглянуть в женскую баню. И если найдёте, то я вам сразу скажу – он, либо не здоровый, либо не нормальный. От таких людей надо держаться подальше, особенно женщинам.
Но, кроме нас, мечтателей, ходили в баню люди и практического склада ума. Пока мы мечтали о золотом ключике, они предположили, что от постоянной сырости, дверь на петлях могла просесть, а если это так, то в верхней её части неизбежно должна была образоваться щель. Затем, беспокойная инженерная мысль подсказала им решение, до которого догадался бы любой пацан. Ну, конечно же, к двери надо было подтащить скамейку, на которую ставят тазики, взобраться на эту скамейку, и вот вам очень удобный наблюдательный пункт! Сами мы до этого не додумались, но помог случай. В тот раз кто-то принёс много хорошей рыбы, ну, и пива соответственно было. Напарившись и помывшись, мы допоздна засиделись за этим лакомством в раздевалке, а перед уходом домой, пошли помыть руки в зал для мытья, и там застукали наблюдателя. Наблюдатель стоял на скамейке перед дверью. Лицом он плотно приник к верхней её части, а к нам была обращена его задница. Услышав, что мы вошли, и, обернувшись, мужчина смутился, спрыгнул со скамейки, и, подхватив мешочек с мылом, шампунем и мочалкой, спешно вышел в раздевалку. Мы сразу всё поняли, и как только наблюдатель удалился, рванули к двери, и взлетели на скамейку как соколы! Щель оказалась довольно приличной, сантиметра три или даже четыре! В неё прекрасно просматривался весь зал женского отделения, но женщин там не было. Вернее была, но всего одна. Пожилая уборщица в синем рабочем халате и резиновых сапогах, смывала пол струёй из шланга. В конец шланга была вставлена сплющенная трубка и струя получалась плоской и сильной. Был поздний час, и все посетительницы женского отделения давно ушли.
Минут через десять тайного бдения у щели, до нас стало доходить, насколько же по-идиотски мы все сейчас выглядим. Шесть взрослых полуодетых мужиков, подглядывают за старухой уборщицей, как та моет пол! Мы уже собрались уходить, как вдруг, с той стороны раздались смех, голоса и в зал впорхнули три обнаженные нимфы! Нимфы сразу начали плескаться под душем, намыливать друг друга мочалками, при этом они без умолку щебетали и смеялись. Девушки были грациозны и восхитительно красивы! (Во всяком случае, так нам тогда показалось) А мы, мы кажется потеряли способность дышать. Потом они ушли в парную. Мы переглянулись, и, не сказав друг другу ни слова, опять прильнули к амбразуре. Через какое-то время, нимфы вышли, омылись под душем, ушли, и больше уже не возвращались. Через пять минут после их ухода, мы обрели дар речи. Я не буду описывать здесь обсуждения, которое разумеется последовало после такого события. Скажу только, что оно было продолжительным, эмоциональным, но не скабрезным. Получилось так, что вроде бы сама природная красота девушек, оградила их от пошлых высказываний и сальных шуточек. С тех пор, мы каждую пятницу стали задерживаться в бане, и, дождавшись, когда все уйдут, ходили смотреть «Ночной канал» - так мы назвали свой наблюдательный пункт у двери. Девушки приходили почти каждый раз, иногда они разговаривали с уборщицей. По обрывкам разговоров, мы пришли к выводу, что одна из них, родственница уборщицы, скорее всего внучка. Так продолжалось два или три месяца, и продолжалось бы, наверное, ещё долго, если бы в один «прекрасный» вечер, с нами в баню не пришёл Семён. (Сразу хочу предупредить, что имя Семён, не настоящее, а вымышленное в целях конспирации) В нашей банной компании, Сёма был давно, но работа, не позволяла ему приходить каждую пятницу, и он в последние годы приходил очень редко. Вот и в тот раз, явился почти после полугодового отсутствия, да и то сразу сказал, что только на полтора часа и на после банные посиделки, не останется. Когда мы решили последний раз сходить в парную, он уже натянул штаны и зашнуровывал ботинки. После парной кому-то пришла мысль посмотреть, нет ли чего по «ночному»? Мы пошли взглянуть и не пожалели, в компании русалок появилась новенькая! Она была постарше своих подружек, на вид ей было лет тридцать, и она очень напоминала Ольгу Остроумову в банной сцене фильма «А зори здесь тихие» Вскоре девушки как всегда пошли в парную, а мы поспешили к Семёну, который нас уже заждался в одежде.
- Извини старик, уж очень интересную передачу по ночному показывали, ну прямо не оторваться было никак!
- О чём это вы? Какой ночной, какая передача? Ничего не понимаю.
Мы только тогда сообразили, что он ничего не знает, и, коротко, но в красках, посвятили в суть дела.
С криком – Да что же вы сразу не сказали!!!??? – он как был в одежде, так и рванул в мыльное помещение. Когда мы вошли за ним, Семён в напряжённой позе уже стоял на скамейке, плотно прижавшись к смотровой щели.
- Ну, где тут ваши красотки? Никого не вижу! Что, раскатать меня решили гады? – Громко спрашивал он нас.
- Они наверное ещё в парной сидят, – отвечали мы, стоя у скамейки – и, не ори так, а то бабка услышит.
- Да нет тут никакой бабки, вообще ни х… никого нет! – Ругался расстроенный Сёма, однако от амбразуры глаз не отрывал – Ну погодите, я вас тоже когда-нибудь разведу!
А бабка стояла у стены сбоку от двери, и Сёма её видеть просто не мог. В следующее мгновение она сделала два шага в сторону, оказалась прямо перед дверью, и направила струю горячей воды в щель. Ценитель женской красоты почти кубарем слетел со скамейки, протирая глаза и отплёвываясь. Мы согнулись пополам от смеха, а с той стороны, за дверью, слышалось сердитое бормотание уборщицы, она чихвостила «охальников» и «бесстыдников»
- Ну, старая кикимора, это тебе даром не пройдёт – прорычал Семён и схватил в руки точно такой же шланг, лежащий с нашей стороны. В одно мгновенье он включил воду, запрыгнул на скамейку и просунул сплющенную трубку в щель. Видимо бабка оставалась на своей позиции. Сначала мы услышали, как она взвизгнула, а потом с той стороны понёсся трёх этажный мат. Поматерившись пару минут, бабка куда-то ушла. Семён, тоже начал прощаться с нами
- Ну, спасибо за развлечение, век не забуду!
Рыдая от хохота, мы пожимали ему руку – Заходи ещё, не пожалеешь. С лёгким паром!
Сёма ушёл, а мы пошли одеваться и допивать пиво. Хотели ещё рассказать про наше приключение банщику Коле, но его на месте почему-то не оказалось. Появился он минут через десять, в руках держал обрезок доски, гвозди и молоток. Выражение лица было такое, как будто он идёт заколачивать крышку гроба близкому родственнику. Коля подошёл к нам и молча покачал головой, у нас сразу покраснели уши. Несмотря на то, что банщик был младше нас всех, мы чувствовали себя перед ним, как нашкодившие пацаны перед дядей.
- Вот от кого-кого, а от вас не ожидал – Начал он смиренным голосом проповедника. – Ведь вы же все взрослые и культурные люди! Художники, врачи, музыканты, поэты. Вы даже представить себе не можете, чего я сейчас наслушался от директора! Эх, да что с вами говорить! – И он побрёл в мыльное отделение, но пройдя три шага, резко обернулся, и почти выкрикнул:
- Я полтора года! Полтора года, и ни одна живая душа не знала, потому, что потихоньку и незаметно. А вы как стадо баранов! Теперь и себе и мне малину обосрали и ещё другим хорошим людям.
Излив таким образом душу, Коля всё же ушёл в мыльное отделение, вскоре оттуда донёсся стук молотка.
Через пару недель, мы с Николаем, конечно же, помирились. Теперь, проходя в парную, мы всегда оборачивались в сторону двери, на которой в верхней части белела свежее оструганная доска. Так продолжалось примерно ещё месяц, но однажды, войдя в мыльное отделение, мы обомлели. Двери не было! А вместо неё, весь дверной проём был заложен кирпичом красного цвета. Кладка была свежей и качественной. Постояв с открытыми ртами минуту или две, мы развернулись обратно, и пошли к Коле узнавать, что всё это значит? Коля сидел и улыбался, пощипывая усы.
- Так и знал, что вы ко мне сразу прибежите!
- Коля, не томи!
- Тут такое светопреставление было, хоть кино снимай! К нам по понедельникам курсанты приходят мыться из военного училища. Ну, вот значит, приходит как обычно после обеда взвод с прапорщиком. Я их запустил, сам сижу кроссвордик решаю. Вдруг, слышу, какой-то хлопок, а потом рёв с визгом! Короче, насколько я понял, те курсанты, которые рядом с дверью мылись, услышали с той стороны голоса и допёрли, что там женское отделение. Вы не поверите, они доску, что я прибил, голыми руками отодрали! А ведь там гвозди сотка! Кто первый в щель глянул, как заорёт: «Парни, здесь бабы голые!» Всему взводу сразу в голову сперма ударила, и они пошли на штурм. А дверь-то старенькая, там от сырости всё сгнило давно. В общем, она вместе с коробкой так в женское отделение и выпала, а за ней и курсанты голые посыпались. Представляете, что там началось?!!! Курсанты орут от телячьего восторга, бабы визжат от страха, а может некоторые тоже от восторга. Какая-то дура милицию зовёт, а прапорщик, пытается дать команду к отступлению. Я как представлю себе этого прапора, смех до икоты разбирает, и чуть в штаны не мочусь «Взвод! В колонну по три становись! Кру-гом! Шагом марш!» Коля закрыл лицо руками и затрясся в беззвучном хохоте, как в припадке.
- А сам…а у самого… жопа голая и всё его войско тоже голожопое! Но ведь как-то он их оттуда выгнал!
Видя как банщика колбасит от смеха, начали смеяться и мы, а вслед за нами, и все посетители мужского отделения. Отдышавшись и вытерев слёзы, Коля продолжал:
- Сначала менты приехали, за ними какое-то начальство из училища. Все зашли в кабинет к директору и ржали там, наверное полчаса, а потом приняли гениальное решение – заложить дверной проём кирпичом за счёт училища. Вот такие у нас тут дела творятся. Да пускай что хотят делают, я наверное увольняться отсюда буду.
- А что так?
- Работа конечно не пыльная, но платят копейки. Пойду в официанты или в таксисты, а ещё лучше в ларёк пивом торговать, там хоть денег срубить можно. А тут ловить больше нечего, да и скучновато стало.
Санкт-Петербург 13.04.15
Для иллюстрации использован фрагмент картины Вячеслава Растеряева.