Ой, что деется! Вчерась траншею рыли,
Так откопали две коньячные струи!
Владимир Высоцкий. Песенка о слухах.
1-й Коптельский переулок в самом центре Москвы, иду со стороны Садового кольца, справа интересующий меня дом. Несколько раз я уже подходил к этому зданию, пытаясь понять, подходит ли оно под имеющееся у меня описание дома, в котором жил когда-то мой двоюродный дед. Сначала сомневался, тот ли это дом, или я ошибаюсь, но точно – он, стоит на своем месте с 1906 года, и ничего ему не делается, все такой же красивый, с кирпичами, покрытыми со стороны улицы сияющей керамикой, которой, кажется, не страшны никакие года.
Но сегодня дом выглядит неважно, выбитые оконные рамы, эти придурки – новые владельцы здания, сбивают наружный слой с кирпичной кладки, рушат лепные украшения, как жалко. Очевидно, что у дома появился новый хозяин, какое-нибудь очередное Общество с никакой ответственностью или Министерство хрен знает чего. В конце концов, не так важно, кто именно прибрал к рукам этот пятиэтажный дом с высоким цокольным этажом, как то, что уничтожается очередной памятник уходящей эпохи, в которой было все не так уж плохо, а во многом было даже намного лучше, чем в днях сегодняшних. Во всяком случае, этот дом помнит и иные времена, и иных жильцов.
День сегодняшний очень жаркий, хочется пить, а я, как назло, стою в пиджаке, на шее болтается галстук. Ехал с работы и не переоделся, смотрюсь теперь на фоне строительных лесов несколько странно. Но поскольку нахожусь в нужном месте, то надо начинать реализовывать план, ради которого приехал. А стою я в Коптельском переулке с целью попытаться получить хоть какую-нибудь информацию об одном своем родственнике, который проживал в этих местах, страшно сказать, в начале двадцатого века. Понимаю, что затея практически неосуществимая, но отрицательный результат будет означать, что искать надо в других местах.
Мимо проходит бывший милиционер, переименованный мудрым государством в полицейского. Поскольку я совершенно не знаю, как надо обращаться к полицейскому, называть ли его господином или как-то иначе, то решаю вопрос просто. Обращаюсь к нему в соответствии с воинским уставом:
– Товарищ майор, добрый день, вы не подскажете, где находится жилищная контора, к которой относится вот этот дом? – рукой показываю на интересующее меня здание.
Майор хмуро смотрит на свои ботинки, вместо ответа задает встречный вопрос.
– А тебе зачем, адвокат, что ли?
Надо сказать, что вопрос меня несколько удивил, и я уже пожалел, что вообще обратился к этому полиционеру.
– Нет, не адвокат, мне нужна выписка из домовой книги, – соврал я первое, что пришло в голову.
– Ну?
– Что «ну»? Говорю же, мне нужна выписка из домовой книги.
– Точно не адвокат? Ну, пройдешь вперед, а там через два дома, в третьем заходишь в подъезд и спускаешься в подвал. Понял?
– Угу.
Благополучно расставшись с майором, иду в указанном направлении. Действительно, в третьем доме наблюдается некое заведение, название которого лично я усвоить не могу. В силу бесконечных реорганизаций оно именовалось ЖЭКом, ДЭЗом, ТСЖом и еще много как. Для простоты назовем его по старинке жилконторой. Спускаюсь вниз, обычная жилконтора, столы, стулья, телефоны, непонятного назначения древний коммутатор. За одним из столов сидит средних лет женщина.
– Здравствуйте, – говорю я.
– Здравствуйте, вы что, адвокат?
Мне начинает казаться, что от жары у кого-то поплыли мозги. С какого перепугу все меня принимают за адвоката. Решаю, что надо как-то в этом вопросе разобраться, поэтому резко меняю тему разговора.
– Скажите, а не найдется ли у вас стакана воды, очень хочу пить, но я не адвокат.
– А доказать сможете, что не адвокат?
Лезу в карман пиджака, достаю служебное удостоверение с фотокарточкой, протягиваю женщине. Она смотрит, читает, возвращает мне удостоверение:
– Очень хорошо, Алексей Николаевич, что вы не адвокат, а то они, проклятущие, нас совсем замучили. Вы проходили мимо выселенного дома? Так вот, бывшие жильцы судятся с новым владельцем здания, хотят получить различные компенсации. К нам тут и с телевидения приезжали, и из прокуратуры, и из каких-то других организаций.
– Извините, как я могу к вам обращаться?
– Меня зовут Роза.
– А по отчеству?
– Роза Шакрамовна.
– Так вот, Роза Шакрамовна, пока я тут у вас не умер от жажды, налейте мне, пожалуйста, стакан воды.
– Давайте, я вам лучше чайку сделаю, присаживайтесь.
Сижу, с наслаждением пью чай из большой красной чашки. Такие чашки когда-то можно было купить во всех посудных магазинах. Надо же, здесь в конторе уцелели. Рассказываю о цели своего визита, о том, что ищу хоть какие-то зацепки, которые могли бы пролить свет на судьбу моего двоюродного деда. Роза Шакрамовна искренне интересуется моим рассказом о том, что за человек был мой дед, чем он знаменит.
Просидели за чаем часа два, добрались до печенья и конфет. Я уже понял, что никаких документов, относящихся к довоенному периоду, в конторе не осталось. Время уже позднее, надо ехать домой, но Роза просит еще немного подождать, сейчас должен подойти главный инженер, может быть, он сможет чем-нибудь помочь.
Действительно, в подвал спускается мужчина лет сорока пяти, на вид вполне симпатичный:
– Роза, привет. У нас что, в гостях очередной адвокат?
Вместо ответа мы с Розой начинаем просто неприлично ржать, поскольку издаваемые звуки смехом назвать нельзя.
– Нет, Володя, не адвокат, знакомься, наш гость, Алексей, интересуется своим родственником, который жил в четырнадцатом доме еще до революции.
– У-у, таких документов у нас нет. Может быть, в архиве у метро «Калужская». Надо к ним съездить, написать запрос.
Никогда не думал, что в жилищных конторах могут работать такие приятные люди. Вместо того чтобы ехать домой, сижу и болтаю с незнакомцами. С другой стороны, это хорошо, жара спадет, будет не так страшно выходить на улицу. Володя оказался хорошим рассказчиком, слушаю разные истории, анекдоты. Оказывается, можно сидеть не за бутылкой водки, а просто за чаем, и от этого беседа не становится менее увлекательной.
В качестве некоторого морального возмещения за отсутствие интересующих меня документов Володя рассказывает историю про старый подвал, который был когда-то случайно обнаружен недалеко от того места, где мы находимся.
Дело происходило в семидесятых годах прошлого уже века. Двоих рабочих послали копать канаву, ну послали и послали. Только они к вечеру не вернулись, а на следующий день пришли на работу в состоянии жуткого похмелья, для продолжения начатых работ по рытью канавы пришлось командировать двоих других сотрудников жилконторы.
К вечеру все четверо работяг, вчерашние и сегодняшние, были обнаружены местным участковым в совершенно неадекватном состоянии на детской площадке и отправлены в учреждение под названием «медвытрезвитель».
Бригадир, посылавший рабочих копать канаву, не мог понять причин такого поведения своих сотрудников. Понятно, что трезвыми он их никогда не видел, но перманентное алкогольное опьянение производственному процессу особо не мешало, махать лопатой и таскать стройматериалы можно в любом состоянии. Но всё происходящее в последние двое суток резко отличалось от привычного распорядка рабочего дня. До зарплаты оставалась неделя, денег на покупку зелья, соответственно, не было, а с лосьона «Лесная вода» всем коллективом в вытрезвиловку не попадают.
Сопоставив имеющиеся факты, бригадир решил лично осмотреть канаву, которую вот уже два дня не могли выкопать его подчиненные. Канава выглядела так, как должна выглядеть яма, выкопанная в мокрой московской глине, – скользкие края и вода на дне. Единственное, что насторожило опытного руководителя, так это лист фанеры, стоявший на дне ямы параллельно одной из сторон канавы. Пришлось возвращаться в контору, надевать резиновые сапоги, брать лопату и идти обследовать объект строительства. Интуиция бригадира не подвела, за фанерным листом обнаружилась дыра в кирпичной кладке старой стены. За дырой – темно, ничего не видно, но инстинкт первооткрывателя погнал бригадира сначала за электрическим фонарем, а затем в помещение за разрушенной стеной.
Увиденное потрясало воображение, помещение оказалось замурованным подвалом соседнего дома. Луч фонаря освещал стоящие в несколько рядов коробки, на которых красовались надписи «Поставщикъ Двора Его Императорскаго Величества. Коньякъ Товарищества Н. Л. Шустовъ съ Сыновьями». Теперь становилась понятной причина, вызвавшая неумеренное употребление алкоголя работниками жилищной конторы. Бригадир был человеком сознательным, поэтому сообщил о своей находке в милицию, дальнейшая судьба старорежимного коньяка неизвестна, по официальной версии его вывезли на экспертизу.
Слушая рассказ Володи, я никак не могу избавиться от ощущения, что где-то я эту историю уже слышал. Ну, конечно же, в совершенно потрясающем изложении ее рассказывал Владимир Семенович Высоцкий, исполняя свою знаменитую «Песенку о слухах», две коньячные струи били из вырытой канавы.
– Володя, мне кажется, что вы пересказали сейчас знаменитую песню Высоцкого.
– Как хотите, можете верить, а можете не верить, только у нас тут есть доказательство правдивости этой истории. Вот смотрите, – Володя открывает своим ключом металлический шкаф, служащий сейфом, и извлекает пустую бутылку с этикеткой «Коньякъ Товарищества Н. Л. Шустовъ съ Сыновьями».
– Эту бутылку тогда наш бригадир спёр в подвале, прежде чем звонить в милицию. Он потом рассказывал, что выпил коньяк со своими друзьями, но, по его словам, наш родной армянский коньяк «Три звездочки» значительно лучше, чем это императорское фуфло.
Половина двенадцатого ночи, выхожу на улицу. Коптельский переулок, называвшийся когда-то Малой Спасской улицей, совершенно пуст, нет ни прохожих, ни автомобилей. Интересная история про коньяк, наверное, все-таки пересказ Высоцкого, а может быть, наоборот, знаменитый бард услышал от кого-то байку про канаву и обессмертил историю в своей песне. А как же пустая бутылка? Мало ли таких бутылок на свете, вот если бы она была полной, тогда можно было бы на эту тему порассуждать.
Москва, 2012.