Начальные классы
Не помню, с первого ли класса в 1957 году, но в вестибюле петрозаводской девятой школы нас встречали нанесенные масляной краской на стене слова Карла Маркса: «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам».
Неизгладимое впечатление с первых дней произвели старшеклассники, занимавшиеся военной подготовкой во дворе или в школьном коридоре. Мы, первоклашки, с завистью смотрели, как они по команде военрука берут карабины на ремень, на плечо или ставят оружие к ноге.
Властительницей первого этажа и гардероба была техничка, тетя Катя, очень полная и очень малого роста пожилая женщина в неизменном сером халате. На первом этаже размещались еще буфет, актовый зал и трудовые мастерские.
На парадной лестничной площадке первого этажа висел колокол размером с приличную настольную лампу, с помощью которого тетя Катя давала «звонки» с урока и на урок. Исполняла свою звонарскую функцию наша техничка гордо и с достоинством. Для звукоизвлечения у нее была специальная длинная кочерга, которую тетя Катя и вводила в зацепление с языком колокола. Мы первоклассниками часто просили тетю Катю дать позвонить в колокол на урок, но никогда никому это счастье не откололось.
Иногда тетя Катя брала на себя функции входного контролера. «Где вторая обутка?» – строго спрашивала она нас, кажется, уже третьеклашек, когда в школу потребовалось ходить со второй обувью. «Где одетку потерял?» – говорила она ворчливо какому-нибудь мальчишке, который никак не мог найти своего пальто в плотно набитой одеждой раздевалке.
Порой на звонарском посту тетю Катю подменяла другая техничка помоложе, ту звали, кажется, Лизой. Задержавшись иной раз после уроков в почти пустой школе, можно было услышать пение Лизы откуда-то с другого этажа: «Зачем, зачем на белом свете есть безответная любовь?..»
Петрозаводск в то время был центром Северного военного округа, а наша школа располагалась в самом сердце военных кварталов города. Поэтому подавляющее большинство учеников были из офицерских семей. Надо сказать, что наряду с заводами армия была в 50-60 годах для Петрозаводска несомненной градообразующей институцией. А сейчас, проходя по улице Гоголя мимо бывшего штаба округа и армии, мимо заколоченного аварийного здания Дома офицеров, я будто ощущаю себя в городке, который навсегда покинул долгое время квартировавший там гусарский полк.
В 1958 году после первого хрущевского указа о сокращения армии и флота школа работала в три смены: чтобы остаться в армии, по вечерам срочно завершал среднее образование офицерский состав, практически все – фронтовики. Помню нашу раздевалку, плотно завешенную майорскими и даже подполковничьими шинелями.
Моей первой учительницей была Ольга Никитична Дудина, заслуженная учительница, кавалер ордена Ленина. В 1957 году наш 1-А класс она получила, находясь уже в очень преклонном возрасте, но энергии ей было не занимать, в том числе на дружеские, почти символические тычки пальчиками в головы учеников, от которых было совсем не больно, но, правда, и не прикольно, как сказали бы сегодняшние ребятки.
Во втором классе мне выписали очки для постоянного ношения. Мало кому из нынешней молодежи известно, что к «очкарикам» тогда у детей по всей стране было более чем насмешливое отношение. Скорее всего, работал сложившийся журнальный и киношный образ карикатурного «гнилого интеллигента в очках и шляпе». И вот когда я, сидя за своей задней партой, надел очки, через секунду-другую это заметил один мой одноклассник, за ним повернулся другой, потом – весь класс. И весь класс оглушительно захохотал, и вместе со всеми от души хохотала Ольга Никитична… Следующий раз очки я надел через два года в четвертом классе в московской школе.
Не только этим помнится Ольга Никитична, была в ней за внешне грубоватым рисунком поведения и душевность, и теплота.
Учитель пения, Леонид Васильевич, внешне был похож на знаменитого тогда актера Леонида Харитонова, только лицом тяжелее. Инструментом его был баян, на котором, как говорили, играл он виртуозно. Никакой дисциплины на его уроках не было, но нашего педагога это не расстраивало. С него для нас начались песни: «То березка, то рябина…», «Ленин всегда живой», «Это было в Краснодоне…» и много других. Хорошо почему-то запомнилась разученная с Леонидом Васильевичем песня «Пионерские ступеньки»:
… Я – ступенечка вторая,
Развожу цветы и сад.
Я готовлю, убираю,
Занимаю малышей и октябрят.
И в труде, и в звонкой песне,
От зари и до зари,
Мы всегда с друзьями вместе:
Две ступеньки, три ступеньки,
Раз, два, три!
Помнится, как в школьном актовом зале под баян Леонида Васильевича учительница 2-Б класса – сухонькая подвижная с корзинкой кос на голове Анна Семеновна водит с нами новогодний хоровод, запевая:
Раз-два, закружился
весь наш хоровод.
Мы в родной стране советской
Все встречаем Новый год!
Однажды силами учеников младших классов мы давали выездной концерт в окружном военном госпитале. Меня привлекали к таким мероприятиям как чтеца-декламатора. Читал я не без успеха стихотворение Юрия Коринца «Триста тридцать три жильца». А гвоздем программы было выступление нашей фигуристки Иры Кузьминой, катавшейся по сцене на роликовых коньках.
Занятия физкультурой приводились в то время в актовом зале. Спортивный зал был пристроен к школьному зданию позже, примерно в 1962 году. Спортивную форму купить в те годы было трудно, а на занятия надо было приходить в шароварах или трико. Однажды учительница физкультуры не согласилась допустить Сашу Гутмана к занятиям в обычных брюках. Но Саша разделся до трикотажных светло-зеленых кальсон, и в таком виде был допущен на урок.
Когда нас приняли в октябрята, штампованных октябрятских звездочек в магазинах Петрозаводска еще не было, вот как давно, оказывается, учились мы в начальной школе. Звездочки делали родители, расхожим вариантом были матерчатые звездочки, пристроченные мамами прямо к курточкам. Вскоре, правда, в магазинах появились звездочки с кудрявым Ильичом – и металлические, и пластмассовые.
Но пора уже было вступать в пионеры, и это торжественное мероприятие состоялось 19 мая 1960 года в колонном фойе кинотеатра «Победа».
На этом и закончилась моя начальная школа в Петрозаводске – по семейным обстоятельствам я переехал в Москву. А когда вернулся в 1962 году в родную школу, то многих своих одноклассников уже не застал, – после сокращения армии они вместе с родителями навсегда покинули Петрозаводск. Не было уже в школе ни колокола, ни тети Кати. Сигналы на урок и с урока подавали теперь с помощью электрических звонков. А рыжеватая сухощавая Лиза так и работала до самого нашего выпуска.
Исаак Самойлович Фрадков
Я помню нашего молодого директора с первого класса. Несмотря на молодость, он успел побывать на фронте и получить ранение. Как на капитанский мостик, выходил Исаак Самойлович из своего кабинета на просторную парадную лестничную площадку с двумя примыкающими к ней симметричными трехмаршевыми лестницами. Помнится, что по одной лестнице поднимались, а по другой спускались, и мало кто посягал на этот заведенный порядок.
А в 1965 году мы познакомились ближе на спортивной почве. В том году в Петрозаводске проводился предварительный этап чемпионата страны по волейболу, что было для нашего провинциального городка неслыханным событием. Ведь в составах команд были свежеиспеченные олимпийские чемпионы: Георгий Мондзолевский, Николай Буробин, Виталий Коваленко, Эдуард Сибиряков, Важа Качарава.
Я к тому времени уже занимался баскетболом у Вадима Георгиевича Викторова. Нашей баскетбольной команде за ее красивую форму было доверено на параде открытия чемпионата нести таблички с названиями команд. Мне выпал клуб СКА из Ленинграда, капитаном которого был знаменитый Геннадий Гайковой. В составе армейской команды играл тогда в Петрозаводске и Вячеслав Платонов, впоследствии выдающийся наш волейбольный тренер.
Примелькавшись в Доме физкультуры при подготовке к параду, мы, юные баскетболисты, как-то стали там своими и уверенно проходили на все игровые дни без билетов. Почти каждый вечер на волейбол приходил и Исаак Самойлович. Он обычно присаживался к нашей компании, обсуждал с нами игру, самозабвенно и очень эмоционально болел, а когда отлучался в перерывах покурить, по-свойски просил «подержать его место». Общение было товарищеским, но ни о каком панибратстве с нашей стороны не было и речи, так велик был авторитет Исаака Самойловича.
На следующий год мы также вместе с нашим директором смотрели волейбольный чемпионат страны среди женщин, он, помнится, болел за команду ЦСКА, в которой блистала Валентина Виноградова, а мы – за Бакинский «Нефтяник» с несравненной Инной Рыскаль. Мы жалели потом с Исааком Самойловичем, что больше такого уровня турниров в Петрозаводске не проводилось никогда. Дело в том, что зал даже тогдашнего Дома физкультуры уже не соответствовал стандартам для чемпионатов страны и международных турниров. Прошло больше полувека, а лучшего спортивного зала в Петрозаводске нет до сих пор.
Встречались мы с Исааком Самойловичем и на футбольных матчах нашей команды класса «Б» – «Онежец» (впоследствии «Спартак»). Исаак Самойлович как выходец из южного города на футбольном стадионе болел особенно эмоционально. Приходил он обычно с компанией друзей, они любили на южный манер жевать под футбол вяленую рыбку или грызть семечки, при этом в отличие от большинства наших болельщиков никогда не мусорили. Действительно, может ли директор школы на глазах учеников сплевывать кожуру от семечек на пол?
А позже Исаак Самойлович приходил на все наши баскетбольные игры на первенство школ города, горячо болел, в перерыве иной раз давал нашему капитану советы, вполне дельные. Позже в старших классах, когда соперничество среди школьных команд стало серьезнее, директор перед началом соревнований обязательно собирал всю команду у себя в кабинете и давал, как мы шутили, генеральную установку. При этом верно отмечал наши индивидуальные особенности, шутливо приводил подходящие случаю примеры из большого спорта, и в целом, думаю, такие беседы усиливали нашу ответственность.
Замечательна своей непосредственностью была речь Исаака Самойловича. После победы моего товарища из параллельного класса математиков, Анатолия Чекунова, в боксерском турнире союзного значения директор лично подошел к нему на переменке, пожал руку и сказал: «Видел, вюидел, как ты вчера в финале его отмордовал, – молодец!».
В 1963 году в рамках реализации проекта Исаака Самойловича в 9-й школе остались только старшие классы, с девятого по одиннадцатый. Наш 7-Б класс вместе с двумя остальными был переведен оканчивать восьмилетку в другую школу. А в 1965 году большинство ребят вернулось в родную девятую школу, хотя и на разные специализации. В нашем девятом классе «физиков» вузовский курс математического анализа и аналитической геометрии преподавал Исаак Самойлович, а через пару месяцев и весь школьный курс математики он взял на себя. И более того, Исаак Самойлович стал нашим классным руководителем.
Что сказать о его преподавании? В нем была одна издержка: Исаак Самойлович гуманитариев обращал в физиков, математиков, инженеров,– так он умел заинтересовать и увлечь своим предметом. Возможно, я – один из примеров такого зачарованного гуманитария. В его уроках участвовал весь класс, не было не готовых к уроку или равнодушных к математике. У нас были замечательные преподаватели, хотя бы нескольких я упомяну дальше в этих заметках. Но Исаак Самойлович, конечно, был любимым, неповторимым и затмевал всех.
В школьном курсе его коньком была стереометрия, он собрал очень много нестандартных и сложных задач, и мы их с увлечением решали. Как-то он дал каждому по задачке на дом, для которой к определенному сроку необходимо было еще сделать и объемную модель из подручных материалов. Не знаю уж, как получилось, кого привлекли на помощь мои одноклассники, но модели у всех вышли очень приличные, и Исаак Самойлович их с удовольствием принял в свои наглядные пособия.
До сих пор помнится его хорошо поставленный с южно-русским акцентом голос: «Юра Тигушкин, миленький мой, формулу не можешь вспомнить? Тогда выведи ее, как твоя старшая сестра мне ее выводила».
Или: «Ну, это все равно, что лапти вместо модельной обуви надеть».
А уж поговорок типа «Гадала Настя – як удастся», «В огороде бузина, а в Киеве дядька» и так далее у него был солидный запас. При этом нельзя сказать, что он злоупотреблял ими, – нет, получалось как раз в меру и очень оживляло уроки.
В 1967 году десять человек из нашего класса поступили на физмат петрозаводского университета по специальности «физика» и еще больше выпускников двух математических классов нашей школы были приняты на математическое отделение. На устных экзаменах по математике Исаак Самойлович присутствовал в качестве наблюдателя и молча «болел» за своих питомцев.
В университете подтвердилось высокое качество дополнительной математической подготовки, полученной нами в школе – на первом курсе мы, в сущности, только шлифовали уже имевшиеся знания математического анализа и аналитической геометрии.
Вскоре Исаак Самойлович перешел на работу в университет на кафедру педагогики, причины были печальными – пресловутым «решением сверху» (наверное, и не без «подач снизу») его любимое детище, созданную им уникальную политехническую школу просто-напросто упразднили. Прошло много лет, и мы знаем, что Исаак Самойлович в дальнейшей жизни своей не склонился перед жизненными невзгодами и не изменил себе.
В университете мы прослушали интереснейший курс его лекций по педагогике, сдали ему зачеты. Таким образом, мы с одноклассниками-однокурсниками вошли в число тех учеников Исаака Самойловича, для которых он был директором школы, преподавателем школьной и высшей математики, классным руководителем и, наконец, университетским преподавателем. Думаю, что мало кому так повезло, разве что тем из нас, кто стал педагогом и всю жизнь в дальнейшем профессионально общался с Исааком Самойловичем и участвовал в его проектах.
И дальше в течение всей жизни были у меня встречи с нашим директором, чаще случайные – на улице или на спортивных состязаниях, иногда и званые – на проводимых им педагогических конференциях. Запомнилось празднование 70-летия Исаака Самойловича в 1997 году и необыкновенное чувство единения всех выпускников девятой школы по одному простому признаку – уважению и любви к этому замечательному педагогу и человеку. А через год он снова собрал всех, на этот раз на похоронах…
Любимые преподаватели
Лилиан Давыдовна Сало не преподавала в нашем классе, но со мной немного позанималась при подготовке к городской и республиканской олимпиаде по английскому языку. Общение было недолгим, но очень запоминающимся, и победителем республиканской олимпиады по английскому языку среди шестиклассников я стал во многом благодаря Лилиан Давыдовне.
Галина Кирилловна Новик преподавала математику строго, четко, можно сказать, фундаментально. Внешне была очень аккуратной и подтянутой. Если ученик у доски начинал решать треугольник с помощью теоремы Пифагора, она, как правило, говорила: «С корешками решили поработать?». Когда она передала преподавание математики в нашем классе Исааку Самойловичу Фрадкову, то это, безусловно, была ситуация, когда профессионала сменил профессионал.
Андрей Андреевич Деревенский преподавал рисование в девятой школе, он же руководил изостудией в Доме пионеров. Любого из нас, проявившего хоть какую-то склонность к рисованию, он приглашал в студию и говорил, что мало кому дано стать художниками, но развить способности надо обязательно. Многие выпускники студии Андрея Андреевича стали профессиональными художниками, среди них – мои одноклассники Владимир Веселов и Олег Лебедев.
Галина Геннадьевна Успенская, красивая светловолосая наша учительница физкультуры с начальной школы. Прекрасный преподаватель, добрый и отзывчивый человек. Хорошую память о себе оставила и другая преподавательница физкультуры – Вера Васильевна, фамилии, к сожалению, не помню.
Людмила Александровна Зайцева блестяще преподавала географию и биологию. Она прочитала нам курс лекций по началам генетики, только что включенный в школьную программу биологии. Людмила Александровна прошла курсы повышения квалификации по генетике и сумела стройно и красиво выстроить перед нами теорию, которую венчает картина репликации ДНК.
Лариса Федоровна Веселкова – любимая преподавательница нелюбимой мной химии. Ради такой учительницы приходилось учить и даже понимать всю эту неорганику, органику, доменные и прочие процессы.
Маргарита Дмитриевна Маркова преподавала литературу, была хорошим тонким филологом. Она была в свое время знакома с поэтом Владимиром Морозовым и как-то устроила нам вечер его поэзии, который помнится и по сей день.
Были и другие хорошие преподаватели, о них сказали или скажут еще их ученики. Не побоюсь повториться, написав, что Исаак Самойлович Фрадков сформировал замечательный педагогический коллектив, прославивший девятую школу.
Алена Алатало
Алена Акимова в 1965 году пришла в один из математических девятых классов 9 школы. У меня, да и не только у меня вскоре создалось о ней представление как о математической звезде. Поэтому я даже удивился, когда в 1967 году оказался ее однокурсником-физиком на физмате Петрозаводского университета. Мне казалось, что такие, как Алена, должны плавать в чисто математических облаках.
Может быть, о характере Алены что-то скажет такая история. В сентябре 1967 года первокурсников отправили, как тогда было заведено, на уборку картошки под Сортавалу. Ехали «веселым» ночным поездом, ехали не без алкоголя, а по правде говоря, очень даже со спиртным. И вот один из ребят, ехавший в одном вагоне с Аленой, рассказал нам, как жестко она пресекла подвыпивших однокурсников, начавших было рассказывать похабные анекдоты. И ребятишки все поняли и немедленно заткнулись.
Довольно быстро фамилия Алены сменилась на Алатало. Вместе с Эдвином они участвовали в оформлении многих наших фестивалей. В те времена в университете это было неким аналогом последующих юморин и клубов веселых и находчивых. Алена и Эдвин как-то сделали, например, диафильм на основе своих рисунков.
В дальнейшей жизни я радовался живым талантливым рисункам Алены и ее прозаическим миниатюрам, мы изредка перебрасывались сообщениями в сети. Но я всегда знал, что Алена существует, что это некая константа в нашей жизни. Сейчас такой константой стала светлая память о ней.
Юрий Рогов
Юру Рогова в девятой школе я почти не помню, хотя он учился в параллельном классе математиков. Подружились мы с ним уже на физмате, и тогда стало ясно, почему его не было видно в школьных коридорах.
Школа была радиофицирована, вещание велось из находящейся на 4 этаже радиорубки. Радистом работал недавний выпускник школы по фамилии Елькин, имени не помню. Радиоузел использовался для объявлений администрации и штаба школьного самоуправления, а также для музыкальных программ, которые Елькин запускал на большой перемене. В программе концертов обычно были песни зарубежной эстрады и молодежные песни советских композиторов, чаще всего Арно Бабаджаняна. Правда, одно время любимым "хитом" Елькина для школьного эфира была незатейливая песенка Евгения Жарковского на стихи Михаила Танича с таким забойным припевом:
"Мы друг за друга стеной,
И нам корабль - дом родной.
Но ты прости, уж прости капитан,
Но ты прости капитан,
Уж ты прости, капитан,
У нас у каждого свой талисман."
Юра Рогов был страстным любителем рока, он дневал и ночевал в «кладовке» у Елькина. Там они слушали магнитофонные записи Beatles и других групп. Когда мы перешли в 10 класс, в школу пришли новые девятиклассники, среди них было много музыкантов, организовался ансамбль с самодельными электрогитарами. Лидерами были Евгений Карпов, Игорь Грачев, остальных, к сожалению не помню. Не игравший на музыкальных инструментах и «оставшийся в тени» Юра Рогов, был, тем не менее, равным среди этих ребят, которые вполне справедливо занимают свое место в ряду самых первых рок-музыкантов Петрозаводска.
Свою любовь к музыке он сохранил на всю жизнь. В университете он подрабатывал по ночам на станции наблюдения за искусственными спутниками Земли, – в то время еще приходилось вручную засекать координаты спутников, и сеть подобных станций охватывала всю территорию СССР. На ночных дежурствах Юра слушал зарубежные музыкальные программы, больше всего – «Радио Швеции», записывал песни с радиоприемника на магнитофон (качество было по нынешним понятиям ужасающим) и на следующий день радовал нас новыми зарубежными хитами.
О Юрии Рогове, давно от нас ушедшем, можно рассказывать много веселого и печального. Мы вместе с ним, Владимиром Шахом, Александром Прусовым, Сергеем Черняковым, Михаилом Пасамаником, Евгением Карповым, Игорем Зловидовым, другими ребятами несколько лет составляли фестивальную команду физмата, одну из ведущих в университете.
В студенчестве Юра был душой нашей небольшой компании, которой мы ездили на море – в Алушту, Адлер. Были еще знаменитые «гастроли» в Одессе трио в составе: Юрий Рогов, Юрий Сидорихин и Сергей Иволгин. И о той поездке каждый из троицы рассказывал сугубо свою самую достоверную версию их невероятных приключений.
Если попробовать уложить жизнь Юрия Рогова в «ключевые» слова из какого-нибудь листка учета кадров, то вот что получится: 1950–1996, Петрозаводск, Бесовец, мама Клавдия Ильинична, 9 школа, петрозаводский университет, физмат, Печенга, лейтенант-двухгодичник, Петрозаводск, речное училище, преподаватель, жена Нина, дочка Женя. За этой цепочкой слов для нас, его друзей, стоят зримые и яркие картины нашей молодости, нашей дружбы с Юрой.
В Бесовце под Петрозаводском, прямо за мостом по правую руку, если ехать из города, стоит старинный карельский дом родни Юрия Рогова, где мы с ним неоднократно бывали и распивали чаи. Живя в одном городе и нередко встречаясь, мы любили с ним еще и переписываться по почте, что называется, прикалывались, у него было легкое язвительное перо. Жаль, что не случилось нашей почтовой переписке перейти в электронную форму.